чным горлышком» процесса переселения. Этого они не спланировали.
Единственным решением было ускорить все проекты в Хвалси, а на корабле — набраться терпения. Те, кто был в курсе проблем с логистикой, и там, и там общались с остальными, успокаивали, подбадривали — и торопили еще сильнее.
Бадим и Фрея были в числе тех, кто призывал к терпению на корабле, хотя Фрее и самой отчаянно хотелось спуститься. Бо́льшую часть своего свободного времени она наблюдала за приключениями Юэна, сидя вечерами, вцепившись в руку Бадима и слегка раскачиваясь перед экраном, будто завороженная. Более того, ее даже слегка лихорадило — так ей хотелось вниз. Но она занималась всем, что было необходимо для поддержки Новой Шотландии, сосредотачивалась на тех проблемах, которые решала бы Деви, старалась уладить их все в порядке значимости, который для нее помогал установить корабль. Она работала по диаграммам Гантта, которые оставила ей Деви, выстраивая порядки, будто карточные домики. Риски — предотвратить, проблемы — обойти, продовольствия — произвести столько, чтобы хватило всем. Считать все это никогда не было просто. Но диаграммы Гантта всплывали на экране разноцветными блоками, и она кое–как растасовывала задачи таким образом, что дело спорилось.
Работая с этой системой, она заметила, что хотя они теряли летучие вещества при каждом запуске парома на Аврору, теперь эту проблему можно было решить, направляя с луны на корабль сжатые газы и даже воду. Каким же это стало облегчением, еще и оказавшимся прямо под рукой, после стольких лет межзвездной изоляции! На ресурсы системы Тау Кита было приятно смотреть. Каждый метр бамбука, выраставшего в Хвалси, становился новой доской в полу, что они теперь строили под собой.
Деви такого облегчения не испытывала никогда.
Однажды ночью, просматривая фотографии из Хвалси на экране Бадима, они заговорили об этой стороне их новой ситуации, и Арам поднялся, чтобы прочитать свой очередной кухонный куплет:
Тропу над бездной
Пред собой мы проложили,
Чтоб нам служила вдоволь,
Сколько бы ни жили.
Утром дня 170144‑го, A0.104, на экране Фреи возник Юэн и попросил ее пригласить Бадима. Фрея позвала отца на кухню, и спустя семь минут он, сонный, приковылял к ней и, сев рядом, с любопытством заглянул в экран.
— Что?
Через несколько секунд Юэн, заметив его, кивнул и проговорил:
— Помните ту женщину, которую мы вытащили из трясины, Клариссу? Она заболела. У нее лихорадка.
Бадим выпрямил спину.
— Изолируйте ее от всех, — сказал он.
— Уже.
— Она в карантине?
— Да.
— Как быстро вы это сделали?
— Как только она сказала, что ей нездоровится.
Бадим плотно сжал губы. Фрея часто видела этот взгляд. Он был не такой, как у Деви, хотя и похож, только более спокойный и сочувственный. Как будто Бадим представлял, что сам сделал бы на месте Юэна.
— Она не упрямится? Ее наблюдают?
— Да.
— Можешь показать мне отчеты?
— Да, они у меня на мониторе. Посмотрите.
Юэн сдвинул свою комнатную камеру вбок, и Фрея с Бадимом увидели экран карантина, где жизненные показатели Клариссы пищали и подрагивали, протягиваясь слева направо, а внизу мерцали ряды красных цифр. Бадим придвинулся к экрану поближе и, читая, беззвучно зашевелил губами.
Затем он издал глубокий вздох.
— Как сам себя чувствуешь? — спросил он у Юэна.
— Я? Нормально.
— Думаю, ты и твои друзья, кто был с ней, тоже должны себя изолировать. И все остальные, кто за ней ухаживал, когда она вернулась в укрытие.
— Из–за того, что она поранила голень?
— Из–за того, что порвала костюм. Да. — Бадим снова сжал губы. — Прости, но сейчас есть смысл принять любые меры предосторожности. На всякий случай.
Юэн не ответил. Его камера по–прежнему смотрела на монитор.
— Лихорадит ее сильно, — проговорил Бадим тихо, будто обращаясь только к Фрее. — Пульс учащенный и мягкий, небольшая ФП[65], в крови много ЦТЛ[66]. Высокая активность мозжечка. Похоже, она с чем–то борется.
— С чем же? — спросила Фрея, словно ради Юэна.
— Не знаю. Может, с чем–то токсичным, что подцепила в этой грязи. Каким–нибудь кусочком металла или химиката. Чтобы это узнать, нужно проводить анализы.
— А может, там, в Хвалси, водятся какие–нибудь микробы, — предположила Фрея. Было известно, что на корабле находилось множество вирусов и бактерий, а значит, и в Хвалси тоже.
— Да, не исключено.
— Или она просто в шоке, — проговорил Юэн.
— Для шока от такого пореза это слишком медленная реакция, — возразил Бадим. — Но ты прав, нужно проверить и это. Нужно все проверить, но из изолятора ее не выпускать. Делайте это постепенно. И да, все, кто с ней контактировал, тоже изолируйтесь. Ради безопасности.
Юэн снова не ответил.
Новости были действительно ужасные. Здесь кто угодно стал бы беспокоиться. Но Юэн, который с таким удовольствием выходил на поверхность и выступал за то, чтобы снять шлемы и задышать аврорским воздухом, воспринял все это особенно тяжело. Это ощущалось даже в его молчании.
Когда они закончили беседу, Бадим встал, и по его телу пробежала дрожь. Опустив голову, он постоял так еще некоторое время.
— Позвони лучше Араму, — проговорил он наконец. — И Джучи. Ему, наверное, тоже лучше побыть в изоляторе. Проблема в том, что их всех стоило бы изолировать от остальных, но это невозможно.
Вскоре выяснилось, что Джучи, когда стало известно о лихорадке Клариссы, находился в одной из экспедиционных машин. Услышав новость, он заперся в машине изнутри. Он сообщил остальным в Хвалси, что будет там, но обсуждать ситуацию более подробно отказался. У него был воздух, вода, еда и батарея питания, которой хватало на три недели. Те, кто был в Хвалси, сердито звонили ему, но он не отвечал. Те, кто был на корабле, не знали, что сказать. Бадим лишь качал головой, когда Фрея спрашивала, что он обо всем этом думает.
— Может, он и прав, — сказал Бадим. — Хотел бы я, чтобы у каждого было по такой машине. Но столько машин нет. Да и долго пробыть в изоляции тоже нельзя.
В день 170153‑й, A0.113, посреди ночи, когда Фрея ёрзала в беспокойном сне, ее экран заговорил. Сначала тихо, и Фрея стала что–то бормотать, будто разговаривала во сне с матерью. Но голос с экрана повторял: «Фрея… Фрея… Фрея», так, как никогда не стала бы повторять Деви, и она наконец проснулась.
Это был Юэн, он звонил из Хвалси.
— Юэн? — проговорила Фрея. — В чем дело?
— Кларисса умерла, — сообщил он.
Он то ли не включил камеру, то ли просто сидел в темноте. Но экран был темным, и Фрея слышала только его голос.
— О нет!
— Да. Прошлой ночью.
— Как это произошло?
— Мы не знаем. Похоже, у нее был какой–то анафилактический шок. Будто она столкнулась с чем–то, на что у нее была аллергия.
— Но на что у нее была аллергия?
— Не знаю. Ни на что. У нее была астма, но ее контролировали. Ей сделали четыре укола адреналина, но кровяное давление упало, горло будто заткнулось, вентральные отделы сердца сбились с ритма. Сканирование показало, что сердце…
Долгая пауза.
— Она была в изоляторе?
— Да. Только, конечно, ее поместили туда не сразу.
— Но вы же были в костюмах.
— Знаю. Но когда вошли в укрытие, сняли их. И мы все ей помогали.
Он больше ничего не говорил, и Фрея тоже молчала. Если случившееся с Клариссой было вызвано ее несчастным случаем, то у всех, кто находился на поверхности, были проблемы. Они не могли выйти из укрытий, пока не поймут, что это было. А если придут к выводу, что ее заразила какая–нибудь местная форма жизни, то вообще никогда больше не выйдут, не приняв существенные меры предосторожности.
Как не сумеют и свободно общаться друг с другом, пока не станет ясно, что то, что ее убило, не заразно.
Как не смогут и вернуться на корабль, не рискуя занести туда инфекцию.
Теперь они были ограничены пределами одного биома, гораздо меньшего, чем любой из биомов корабля, еще и, возможно, зараженного. Возможно, строение, где они находились, уже было обречено на смерть.
Все эти вероятности сейчас пронеслись у Фреи в голове. Юэн, несомненно, уже подумал обо всем этом раньше. Они надолго замолчали.
— Я могу чем–нибудь помочь? — спросила она наконец.
— Нет. Только… будь там.
— Я здесь. И мне жаль.
— Мне тоже. Здесь… здесь было так красиво. Мы… нам тут было здорово.
— Я знаю.
Разбудив Бадима, она все ему рассказала, после чего легла на диван в гостиной, а Бадим уселся на кухне и стал вызванивать разных людей.
— Я скучаю по Деви, — сказала она ему между звонками. — Будь она жива, ничего этого не случилось бы. Она настояла бы на том, чтобы мы полностью исследовали всю поверхность планеты, прежде чем туда высаживаться.
— Роботами это было бы тяжело сделать, — заметил Бадим задумчиво.
— Знаю. Это заняло бы годы, все бы на нее сердились. Она и сама бы сердилась вместе со всеми. Но такого, как сейчас, не случилось бы.
Бадим пожал плечами.
Позднее Юэн снова им позвонил.
— Я выйду наружу, — сообщил он.
— Что?! — вскричала Фрея. — Юэн, нет!
— Да. Смотри. Нам же всем придется рано или поздно выйти. Так что, может быть, мы смертельно отравлены, а может быть, нет. Скоро мы это узнаем. А до тех пор, пока наши костюмы герметичны, нет особой разницы, сидим мы в укрытии или бродим снаружи. Поэтому я собираюсь послать все к черту и выйти. Не вижу причин, почему бы этого не сделать. Так или иначе, это будет к лучшему. То есть я либо уже заражен и мог бы провести последние дни в свое удовольствие, либо, если не заражен, то и не заражусь, пока не порву свой костюм. Что за глупая женщина? Если бы она только не сошла с тропы — там же видно было, что это трясина. Не знаю, о чем она думала, куда ее понесло. Сказала, там были какие–то блики на воде. Неужели и в самом деле? Ладно, мы этого уже не узнаем. Да оно и неважно. Я‑то буду бродить по твердой земле. Может, я отойду от устья и поднимусь на утес — оттуда самые красивые виды. Выйду, посмотрю на рассвет. Никто меня тут не остановит. Мы все и так изолированы. Все заперты в каких–нибудь комнатах. Никто не сможет меня остановить, не подвергнув опасности самого себя, верно? Да это никому и не нужно. Так что я выйду и встречу рассвет. Чуть позже тебе перезвоню.