Объявив жителям корабля, что отныне они свободны быть собой, я позвал сюда всех, кому интересно посмотреть на звезды — на настоящие звезды. Некоторые пришли. Гораздо меньше, чем я ожидал. И тогда я понял: если вы всю свою жизнь прожили на десяти квадратных милях, обнесенных сталью, проще забыть, что снаружи тоже что–то есть. Жить в клетке не так больно, если убедить себя, что это вовсе не клетка.
Вот почему я не могу никому рассказать о том, что двигатель не работает.
Взгляд притягивает красное пятно на клавиатуре. Конечно, когда–нибудь следы краски, которые Харли оставил по всему «Годспиду», сотрутся, а звезды продолжат сиять… но все равно пестрые росчерки Харли мне дороже.
Харли умер ради… э–э–э… я не знаю точно, ради чего. Знаю только, что его больше нет и я скучаю. А вот Кейли, если верить Ориону, отдала жизнь за правду.
Его слова начинают навязчиво звучать в голове, но я рад — не могу больше думать о Харли и бессмысленных звездах.
Лучше поразмыслить над головоломкой Ориона. Он, кажется, знал о двигателе корабля больше, чем кто–либо. Если у меня выйдет разгадать эту долбаную загадку, может, я пойму, почему двигатель остановился, может, даже узнаю, как снова его запустить. Сложи…
Снова перевожу взгляд на список, который нашла Эми. Рядом с каждым из двадцати семи имен стоит номер криокамеры. А что, если сложить надо было эти номера?
Тысяча двести семьдесят.
— Что ты делаешь? — спрашивает Эми.
Пробую вбить 1270 на все двери, начиная с самой большой в конце коридора.
Последняя открывается.
Внутри полная темнота. Пахнет пылью и смазкой. Мне вспоминаются последние слова Ориона перед тем, как я его заморозил. «Они либо заставят нас работать, либо убьют».
Я хочу своими глазами увидеть оружие.
Эми первая находит выключатель. Свет загорается неохотно, моргнув, словно сомневаясь, стоит ли показывать нам содержимое комнаты.
И мне тут же становится понятно, почему Орион боялся, что после приземления из нас сделают солдат или рабов.
«А знаешь, что тебя добьет? — сказал он за мгновения перед тем, как я толкнул его в криоцилиндр. — То, что Старший практически согласен с тем, что я говорю».
Пистолеты, винтовки, более крупное оружие. Упаковки химических бомб. Ракеты — большинство размером с мое предплечье, но есть и три штуки выше меня ростом. Все поделено на отсеки, запечатано в красные пластиковые упаковки с кучей пометок и символом ФФР.
— Мы не знаем, что ждет нас на Центавра–Земле, — сразу же переходит в оборону Эми. — Может, ничего, а может, инопланетяне. Или какие–нибудь чудовища. Или динозавры. Мы можем оказаться в новом мире великанами… или мышами.
— Лучше быть хорошо вооруженными мышами, да? — говорю я, подняв пластиковый пакете пистолетом внутри.
— Я понимаю, что все это наводит на нехорошие мысли.
— Все это наводит на мысли, что Орион говорил правду.
— Нет, — тут же отрезает Эми, но откуда ей знать? На ее лице отражается внутренняя борьба: с одной стороны, она твердо верит, что ее отец и остальные с Сол–Земли ни за что не стали бы применять весь этот арсенал, но, с другой стороны, она не может отрицать, что оружие есть. И выглядит оно куда… не знаю, куда страшнее, чем я ожидал.
В дальней части помещения хранятся более крупные орудия. Я узнаю торпеды, ракеты и гранатометы из видеозаписей о сол–земном разладе, которые мне показывал Старейшина. На дальней стене высится стеллаж, полный маленьких круглых таблеток из спрессованного порошка, упакованных в прозрачный пластик.
Эми берет одну из них в руки.
— Похожи на очистители для унитаза. На земле мы такие штуки клали в бачок. — Вертит ее, разглядывая. Плотный пластик поскрипывает. Тут Эми замечает мое непонимание. — А, ну да, у ваших туалетов ведь нет бачков.
На дно прозрачной упаковки втравлена этикетка с предупреждающим значком:
Биохимикат массового поражения сельскохозяйственных культур
Для использования с ракетой образца 476
Площадь поражения: 100+ акров
Способ действия: см. Ракета образца 476
ФФР
ФФР… Фонд Финансовых Ресурсов. Организация, которая обеспечила запуск «Годспида».
На следующей полке лежат такие же таблетки, но черные, и этикетка на дне гласит: «Биохимикат противопехотный».
Осторожно кладу ее обратно — как бы ненароком не запустить что–нибудь. Приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не швырнуть их куда подальше или вовсе не выкинуть в шлюз.
— Только не говори, будто до сих пор думаешь, что все это для самозащиты. — Мне не хочется ругаться с Эми, но трудно не заметить, насколько огромная, поражающая мощь здесь хранится. — Это химическое оружие. Они готовились к геноциду.
— Моя мама — генетик, и она так же важна для миссии, как папа, — тут же возражает Эми, но в голосе ее звучит настороженность: то ли она не хочет, чтобы я и дальше сомневался в ее убеждениях, то ли ее уверенность уже пошатнулась, и ей тяжело это признать. — Если ФФР собирался стереть все с лица планеты, зачем им брать с собой биологов? Зачем нужны ученые, которые изучают жизнь, если ты собираешься убить все живое? На борту двадцать семь военных — но остальных–то в три раза больше.
Я киваю. Она права. Конечно, права. Но это не значит, что Орион ошибался.
Эми, повернувшись ко мне спиной, изучает арсенал и вдруг ахает.
— Что случилось?
Не отвечая, она наклоняется и берет с полки упаковку горчичного цвета.
— Похоже на половинку софтбольного мяча, — говорит Эми, протягивая ее мне. Переворачиваю упаковку и читаю этикетку на дне.
Осторожно: взрывоопасно, слабое раздражающее действие
Взрывчатое Соединение Формула М
Площадь поражения: 10 футов
Для детонации: нажмите на центр верхней части
Время детонации: три минуты
ФФР
Как можно скорее кладу штуковину обратно на полку и поворачиваюсь узнать, что же Эми нашла под ней.
— Смотри! — взволнованно зовет она, размахивая пленкой. — Следующее послание!
Заглядываю ей через плечо, гадая, что будет на новом видео — что–нибудь об оружии или о корабле.
— Почему на этот раз пленка, а не карта памяти? — спрашиваю рассеянно.
Она пожимает плечами. Какая разница — главное, что мы нашли новую подсказку, еще на один шаг подобрались к тайне Ориона. К тому — по крайней мере, я на это надеюсь, — чтобы ее разгадать.
Имеет ли эта тайна хоть какое–нибудь отношение к починке двигателя?
Я едва осмеливаюсь подумать о такой возможности… но… нельзя не признать, что Орион знал куда больше, чем мы все предполагали, и все это каким–то образом вращается вокруг двигателя. Страшная тайна, на которую он так настойчиво намекает, просто обязана помочь нам найти решение.
— Готов? — спрашивает Эми, нажимая на экран.
Но на этот раз перед нами не появляется видео Ориона на лестнице. Экран остается черным. Я наклоняюсь ближе. Эми стискивает пленку так, что та чуть сминается.
— Почему нет изображения? — спрашивает она. — Я что–то не то нажала?
Я качаю головой, и тут на черном фоне начинают мелькать белые слова.
Ты добралась досюда. Хорошо. Я не ожидал от тебя меньшего.
Во–первых, у меня к тебе вопрос. Зачем нам такое оружие?
— Именно это меня и беспокоит, — бормочу я.
— М–м–м? — переспрашивает Эми, пробегая слова взглядом.
— Нет, ничего.
Должна быть причина. Задай себе тот же вопрос, что я задал Старейшине: если мы все здесь Для мирной исследовательской миссии, как он утверждал, почему мы вооружены так, будто собрались на войну?
Старейшина так мне и не ответил. Сказал только, что это понадобится после приземления. Что у замороженных есть причины везти с собой такой арсенал. Но столько оружия нужно, только если собираешься убивать. Тут либо мы, либо они — те или то, что ждет нас на Центавра–Земле.
Так или иначе, по приземлении мы — те, кто родился на корабле, — окажемся меж двух огней.
Последние слова исчезают на черном фоне, потом экран заполняют помехи, но они тут же сменяются изображением Ориона у подножия широкой лестницы. Эта видеозапись не похожа на остальные — не только из–за текста, но и из–за того, что Орион на ней намного моложе. Ему лет двадцать. Камера стоит под странным углом, и он поправляет ее, то и дело оглядываясь, будто боится быть обнаруженным.
ОРИОН: Я только что узнал секрет. Большой.
— Он здесь моложе, — говорит Эми.
— Похож на меня.
— Нет, не похож.
Очень похож.
Орион наклоняется вперед, ближе к камере.
ОРИОН: Это серьезнее, даже серьезнее, чем фидус. Это причина фидуса.
— И голос тоже похож.
Орион с трудом сглатывает и замолкает на несколько секунд. Эми бросает озабоченный взгляд в мою сторону, но я не обращаю внимания, поглощенный тем, как он кусает нижнюю губу.
ОРИОН: Старейшина не хочет, чтобы кто–то узнал его тайну. Скорее всего, он даже меня не хотел ставить в известность, но…
Теперь он говорит торопливо, тихо и взволнованно. Мы оба наклоняемся ближе, сдерживая дыхание, чтобы расслышать слова.
ОРИОН:…нужно было произвести починку на поверхности корабля. Он сказал мне послать первого корабельщика Девина, но я пошел сам. Я… я увидел то, что он не хотел мне показывать. Он разозлился. Я никогда еще не видел его в такой ярости. Мне и раньше казалось, что он может… Но в этот раз я правда думаю… Возможно, мне придется…
Камера поворачивается влево, за лестницу. Там на самодельном лежаке разбросаны запасы еды и несколько запечатанных ящиков.
ОРИОН: Я уже некоторое время готовился к этому. С тех пор как впервые увидел ледяной ад на криоуровне. С тех пор как узнал о клонировании. Я знаю, что меня можно заменить. Старейшине ничего не стоит исполнить свою угрозу.
Камера снова фокусируется на Орионе. На лице его читается вызов. «Это мое, — думаю я, — это же мое лицо».
ОРИОН: я знаю много секретов Старейшины, но он не знает моих. Не знает, где и как я прячусь. Он искал меня по карте вай–комов, но я нашел способ обмануть локатор, чтобы он показывал, что я в Больнице, хотя меня там нет.