ОРИОН: Но я все же прошу. Если есть хоть какая–то возможность, ты должна отвернуться, закрыть эту дверь и никогда больше ее не трогать.
У Эми открывается рот, но она ничего не говорит.
ОРИОН: Ты думала, вся тайна в том, что мы уже прилетели? Что планета прямо за окном?
Он качает головой, и я замечаю, что Виктрия не отрывая взгляда от лица Ориона, тоже качает головой, едва заметно.
ОРИОН: Это не все.
Протянув руку, он берет какие–то бумаги.
— Это вот эти, — говорит Барти, поднимая с панели управления стопку листов. Они пыльные и сворачиваются по краям, но это те же самые бумаги, что держит Орион на экране.
Откашлявшись, он начинает читать, держа листы так, чтобы их было видно в камеру.
Мы все наклоняемся к бумагам в руках у Барти и следим за строками, которые зачитывает хриплый голос Ориона.
Дата: 328460
Статус корабля: прибытие
Запись: «Годспид» прибыл на Центавра–Землю за 248 дней до предполагаемой посадки. Предварительные тесты показывают, что планета пригодна для жизни, имеет приемлемые: притяжение, качество воздуха с достаточным содержанием кислорода и жидкую воду. Тем не менее результаты дополнительных исследований показали, что планета уже обитаема. Насколько можем сказать, разумных существ на ней нет, но представленные формы жизни кажутся… агрессивными.
Дата: 328464
Статус корабля: на орбите
Запись: Мы продолжаем исследовать планету. Наличие форм жизни на поверхности подтверждено. Показания видеозонда указывают на то, что планета пригодна для жилья теоретически, но среда враждебна. Наше вооружение на данный момент представляется недостаточным для защиты от существ на поверхности.
Дата: 328467
Статус корабля: на орбите
Запись: Экипаж волнуется. По мнению наших ответственных статистиков и ученых, в данное время завершать миссию по посадке на планету не следует. На поверхности слишком опасно. Связь с Землей разорвана. Мы не можем ожидать помощи извне и не можем защитить себя сами, выйдя за стены корабля. Объяснив ситуацию, мы проведем среди экипажа голосование. По моему мнению, мы должны остаться на борту, поскольку здесь безопасно. Наши потребности в полной мере обеспечиваются, а внешние системы корабля могут быть перенаправлены на восполнение внутренних энергозатрат.
Дата: 328518
Статус корабля: на орбите
Запись: Мятеж. Несмотря на мои доводы, экипаж судна не видел логики в пребывании на борту.
Произошла массовая гибель людей. Однако мои ученые разработали метод, помогающий держать их в повиновении.
Мы с Эми переглядываемся.
— Вот она, Чума, да? Вот когда появился фидус. Этот… этот «капитан»… он стал первым Старейшиной.
Я киваю.
— Ш–ш–ш, — шикает Барти.
Дата: 328603
Статус корабля: на орбите
Запись: Жизнь с возрастающей стабильностью возвращается к установленному порядку. Экипаж снова проявляет послушание. Мы будем работать над восстановлением численности. В том случае, если связь с Землей будет возобновлена или иным путем получена помощь, мы можем возобновить планы по приземлению. До тех пор, при экономии и аккуратном распределении ресурсов, корабль может функционировать бесчисленное количество поколений.
Орион кладет бумаги на панель управления в передней части мостика — туда, где Барти их нашел.
ОРИОН: Вот почему мы не можем приземлиться. Я не тупой параноик, я понимаю, что к чему. Старейшина времен Чумы правильно сделал, что не дал нам сойти с корабля. Я видел оружейную ты сама ее видела. Все это…
Он потерянно качает головой. Я смотрю на Виктрию.
ОРИОН: Эми, ты должна понимать, что это неадекватное количество оружия… Если первый Старейшина говорит, что на Центавра–Земле живут чудовища, которых ЭТИМ не убить…
Он снова качает головой.
ОРИОН: К тому же подумай. Подумай об оружии.
Он наклоняется вперед, ближе к камере. Мы все вчетвером тоже наклоняемся к нему.
ОРИОН: Ты думаешь, замороженные в криокамерах люди сами будут его использовать? Нет, какое там. Для этого у них есть мы.
Он встает, подходит к окну, с минуту смотрит в него, потом возвращается.
ОРИОН: Посмотри.
Наклонив камеру, он показывает нам десять пустых кругов на полу. Мы все, как один, поднимаем головы и смотрим на дальнюю стену. Там в Полу — десять углублений.
ОРИОН: Здесь были зонды. Каждый следующий Старейшина посылал по одному из тех, что остались после первого. И все они вернулись с данными, говорящими, что мы не сможем выжить на Центавра–Земле без боя. Боя, который мы, скорее всего, проиграем. Боя, в который нас отправят замороженные.
— Тогда он и решил их убить, — говорит Эми. — Уже после того, как я проснулась. Вот почему он их отключал. Ты уже подобрался к правде, хоть сам этого не понимал, а он боялся того, что они сделают, когда их разморозят.
Смотрю ей в глаза.
— Он так нам и сказал. Так и сказал, с самого начала. Он не врал.
Эми хмурится.
— Не совсем. Мне плевать, что он там думает, мой отец не стал бы…
— Ш–ш–ш! — Барти бросает на нас возмущенный взгляд.
ОРИОН: Пару поколений назад у нас кончились зонды. Не знаю, сколько еще выдержат двигатели, сколько мы сможем тут оставаться. Это — аварийный план.
Он разводит руки и показывает на комнату вокруг себя.
ОРИОН: Если двигатели выйдут из строя, если забарахлит система жизнеобеспечения, если «Годспид» не может больше нас защищать, тогда и только тогда — нам придется покинуть корабль.
Глаза его смотрят куда–то поверх камеры, в пространство.
ОРИОН: Эми, я с самого начала понял, что правда для тебя важнее всего. Когда мы впервые встретились, ты сидела у стены и плакала, помнишь? Я сказал тебе, что все будет хорошо, но я видел, что тебе будет мало одних обещаний. Ты хотела правды, даже если эта правда — горькая.
Украдкой смотрю на Эми — она сейчас еще бледнее, чем обычно.
ОРИОН: Ну что ж, вот она — правда. Что с ней делать — выбирай сама. Я не знаю, какое решение верное. Старейшина считал, что я знаю слишком много. Он боялся моего решения — я сам боялся. До сих пор боюсь. Остаешься ты. Теперь ты знаешь правду, Эми, и ты должна сделать выбор.
Орион тяжело вздыхает. Эми не дышит вовсе.
ОРИОН: Настолько ли плоха ситуация на корабле, чтобы добровольно выйти к чудовищам, которые ждут на планете? Стоит ли рисковать своей жизнью и жизнями всех на борту? Если да, начинайте посадку. Если придется, используйте шаттл. Но. Но, если «Годспид» по–прежнему может быть вам домом, если можно остаться на борту… не Рискуйте.
Эми делает долгий, дрожащий выдох. Словно услышав ее, Орион опускает взгляд. Кусая губы, она впитывает в себя его последние слова.
ОРИОН: Это — крайняя мера.
Снова черный экран.
«конец видеофайла»
64. Эми
Выпускаю пленку из рук и смотрю, как она планирует на пол.
— То есть, — медленно спрашивает Виктрия, — нам можно остаться на корабле? Навсегда? — Ее взгляд перебегает на планету за окном.
— Нет, — качаю головой. — Нет.
— Единственная пострадавшая часть корабля — это мостик. Мы могли бы остаться… здесь… — Старший затихает под моим сверлящим взглядом.
— Из–за чудовищ? Вы боитесь того, что живет там, на планете? — Я закатываю глаза. — Слушайте, видела я эту оружейную. Можно даже не волноваться. А капитан ваш — он просто перекусил. Или не хотел терять власть. Да вы только посмотрите — придумал себе, что все будет ужасно, скрыл все данные о планете и назначил себя королем корабля. Да он не просто трусом был, а еще и с манией величия! Ему дела не было ни до посадки ни до свободы, лишь бы власть оставалась в его руках. И ему удалось каждого на корабле убедить в своей правоте — даже вас! — К концу этой тирады я сама себя так накрутила, что дышу с трудом. — Я сойду с этого чертова корабля. Мне плевать, если, когда я открою дверь, меня сожрет монстр из–под кровати — главное, хоть на секунду отсюда выберусь!
— Нет! — рявкает Старший. — Извини, но нет. Это смешно. Мне все равно, что тебе не терпится. На это стоит потратить время. Стоит убедиться, что мы не умрем в ту же минуту, как высунем нос из шаттла!
Он перестает кричать, и комнату наполняет звенящая тишина. Лицо у меня горит: я буквально слышу, как остальные мысленно повторяют слова Старшего. Барти смотрит него с каким–то напряженным, яростным изумлением. Я и правда веду себя как испорченный ребенок в истерике.
Но нельзя показать мне планету, а потом просто ее отобрать.
— Неужели вы сможете жить дальше на «Годспиде» после того, как увидели ее? — спрашиваю я почти шепотом, показывая рукой в сторону окна.
Старший не смотрит на планету — он смотрит только на меня.
— Нет, — отвечает он. — Нет, я не смогу.
Барти откашливается. Не знаю, сердится он или боится — его глаза прикованы к Старшему, но он неловко переминается с ноги на ногу.
— Я предлагаю голосование. Если люди не хотят улетать…
— Они останутся? — спрашиваю недоверчиво. — Ты серьезно?
— С чудовищами или без них, у нас больше шансов выжить на планете, чем здесь, — говорит Старший. Барти поворачивается к нему. — Запасов продовольствия больше нет.
— Мы можем еще вырастить, — начинает Барти, но его прерывает громкое «бум!».
— Что это было? — спрашивает Виктрия.
Этот звук не был похож на оглушительный грохот взрыва. Скорее что–то тяжелое стукнулось об пол где–то вдалеке.
Но мы на этом уровне одни.
По крайней мере, нам так казалось.
Мы выходим с мостика через последнюю запертую дверь. С этой стороны она открывается без кода, и Старший догадывается поставить в проход стул, чтобы она опять не захлопнулась.
В коридоре пусто, остальные двери закрыты и заперты. У меня внутри все переворачивается — что, если кто–то тронет криоконтейнеры? Там же мои родители! Сквозь панику заставляю себя мыслить логически. Сердце колотится в ушах, требуя бежать к ним. Но нет… Глубоко вдыхаю. Криоконтейнеры стучали бы как стекло, а это определенно грохот металла по металлу.