— Луч, открой.
Дверь отошла с ощутимым усилием, чуть ли не со скрипом. Запах стал сильнее.
— Останешься здесь? — отрывисто спросил Андрей.
Анита помотала головой.
Внутри горел свет, и робот–уборщик валялся посреди комнаты отключенный, кверху брюхом. Один за другим, осторожно ступая среди пыли, хлама, гниющих остатков еды, они прошли в гостиную: здесь была даже люстра, криво приспособленная к потолку. Под открытым окошком линии доставки валялись разбитый планшет, плесневеющие фрукты, мотки проводов–шлейфов, платы, разъемы, цветная бумага, напечатанный на принтере подсвечник…
Всю стену напротив занимал экран. Андрей коснулся монитора; возникло изображение. Фасеточное, как глаза стрекозы: много–много экранов, и на каждом что–то происходит. Женщина и мужчина в постели. Двое мужчин и женщина. Голые подростки обнимаются на краю бассейна. Мальчик и девочка целуются в коридоре. Супружеская пара совокупляется в душе. Миллион картинок, как если бы в каждой комнате «Луча» была установлена невидимая глазу камера.
— Тролль! Скотина, ты думаешь, это сойдет тебе с рук?!
Тишина.
— Луч! — голос Аниты скакнул вниз на октаву. — Как ты позволил ему это?!
— Это соответствовало его характеру, развлекало и поддерживало. Интересы квантов учтены.
— Учтены?!
— Тихо, — Андрей взял ее за руку. — Мы не за этим сюда пришли… Луч! Отведи нас к Троллю!
Загорелся свет в темной спальне напротив.
* * *
Седой, бородатый, невозможно узнать. Этому человеку лет сто, а не едва–едва полтинник. Лежит на грязной кровати, скалит желтые зубы. Смеется. А ведь был красивый, мужественный, чувственный… К нему тянуло женщин, будто в омут. Голубые глаза и улыбка как солнечный удар. Будто позавчера.
— Генрих, — сказала Анита. — Это ты запустил в нашу сеть видео с Максимом… для Лизы и потом для Марии?
— Анита, ты стала старушка…
— На себя посмотри.
— Не надо на меня смотреть… Нас нет, кванты. «Луча» нет. Мы живем внутри голограммы, роскошной, подробной… голограммы. Наш космос — картинка… Мы сами — чья–то выдумка, игрушка, программа. Анита, какие сиськи были у тебя в двадцать пять лет. Это единственная реальность… Остальное — иллюзия.
— Это ты послал Марии видео с Максимом?!
Он улыбнулся в последний раз. Послал ей воздушный поцелуй. И вытянулся, будто уснул.
«ЛУЧ». ЛИЗА
— Это был не мой отец. Там, на экране. Я видела не его.
Анита обняла ее за плечи:
— Спасибо, что ты… теперь это осознала. Я понимаю, как тебе тяжело, но то был обман. У Тролля случилось нервное расстройство, Луч не выявил его вовремя. Тролль заразил нашу сеть информационными фантомами…
— Значит, мы не вернемся на Землю после смерти?
— Извини. Никто не возвращается на Землю. Мы — кванты одного Луча, первый межзвездный экипаж, мы летим вперед и в будущее… Прости, я всегда говорю в таких случаях: пафос–офф. Рычажок — вниз. Сама себя одергиваю, но снова выходит пафос… Человек не может жить ради внешнего поощрения, ради эдемского сада. Человек сам устраивает себе смысл, это трудно, но это и есть…
Лиза вырвалась из ее рук:
— Ненавижу Марию!
— Мария помогла тебе, нам всем, даже после смерти! Она записала этот разговор, и… Лиза, она хотела, чтобы ты узнала правду, потому что она тебя любила!
— Зачем же вы все так врете, — сказала Лиза после паузы. — Мария терпеть меня не могла. Ей было важно отобрать у меня надежду.
— Я понимаю, ты сейчас расстроена, — Анита усилием воли сумела выдавить улыбку, — но когда ты придешь в себя… Увидишь вокруг друзей, которые взрослели вместе с тобой… которые чувствуют то же самое… Мы кванты одного луча, мы вместе, мы экипаж…
— Вранье! Мы не экипаж. Даже не пассажиры. Мы груз! Мы никуда не летим, мы заперты в коробке с ватой! Мы спим, всю жизнь спим! В анабиозе! Не в состоянии управлять кораблем! Почему «Луч» не выпускает нас из жилого отсека? Почему нет доступа ни к навигации, ни к энергетике, ни даже в оранжерею?!
— Потому что навигация, энергетика, технические задачи и детали полета — дело машины! Она прекрасно справляется! А наше дело, твое конкретное, неблагодарной девчонки дело, — родить и воспитать новых людей, которые будут…
— «Нести цивилизацию», да?
— Пожалуйста, ради памяти Марии, не смейся!
— А мне смешно! Цивилизация людей, которые ничего не решают в своей судьбе, цивилизация мебели, привинченной к полу! Цивилизация силиконовых подушек! Вы… знаете что? Вы продали ваших детей. Все вы!
— Что?!
— Продали! За идею! За вашу идею… не нашу. Ради своей распрекрасной цивилизации. Вы — кванты, герои человечества, а мы — ваше орудие, расходный материал… рабы вашего решения. Вы сделали великий выбор, а нам всю жизнь выбирать между чаем и соком. Вот и свобода.
Она говорила теперь ровно и сухо. С отстраненным, дистиллированным презрением. Анита вдруг почувствовала себя очень старой.
— Как тебе угодно, — сказала после длинной паузы и вышла, не обернувшись.
ДЕНИС
«Вы продали ваших детей. За идею».
Денис забыл принести в комнату бутылки с водой из буфета, жажда заставила его пить из–под крана, от чего предостерегала мама еще с младенчества, в любой стране. Впрочем, вода оказалась чистой и даже вкусной.
Эта ее фраза не давала ему покоя. «Твоя мать продала мне тебя», «Вы продали ваших детей. За идею». Нет и не может быть никаких аналогий. Случайное совпадение, слова встали рядом, и Денис на какое–то время потерял самообладание. Родители вечно продают детей — с чувством железобетонной правоты продают в заранее сформированное будущее. Но Лиза не это имела в виду, конечно, у нее нет опыта для обобщений. Разве что из книг, из классических земных текстов, кванты ведь обязаны много читать — это входит в понятие «цивилизованность»…
Денис потратил много часов, чтобы научиться работать с диалогами пассажиров «Луча». Выстроить фильтры так, чтобы отсеивались приветствия, шутки, обсуждение выставок и инсталляций, еды и питья, текущих обид и примирений. А потом убил еще час, чтобы снести эти фильтры, потому что обиды, шутки, инсталляции и кулинария не были неважными. Чтобы дать этим людям смысл, нужно было их понять.
С начала полета кванты, как свободные жители идиллического древнего полиса, занимались познанием, искусством и спортом, охотно и изобретательно — сексом, но главное их занятие было — воспитание детей. Они подходили к делу честно и ответственно, как и ко всему, за что брались. Они приобщали детей к познанию, искусству и спорту, своим примером, без крохи лицемерия. Кванты были приятными ребятами, Денис и сам согласился бы прожить жизнь в такой компании — остроумные, искренние, ни одного настоящего подлеца. Разве что с Троллем непонятная история… Но и тот оказался изгоем в добровольном затворничестве.
И вот эти замечательные люди вырастили второе поколение, которое сообщает им устами Лизы Репиной: «Вы продали ваших детей». И на «Луче» начинается кризис: младшие понимают, что смертны, мало того — несвободны, и виновные — вот они. Они идут с вопросами к родителям, и родители внезапно обнаруживают, что вырастили не совсем то, что посеяли.
Интересно, подумал Денис. Если бы мои родители подписались на программу «Луч»… А они вполне подходят по всем параметрам. Что бы я сказал, обнаружив себя на корабле, который сам решает, куда лететь, как производить и на что расходовать энергию, и не ставит в известность пассажиров. Чтобы не отвлекать их от великого дела — воспитания людей будущего, а между тем люди, неспособные повлиять на свою судьбу, оказываются скверными воспитателями…
Он остановился с открытым ртом посреди комнаты.
— Ну я и дурак, — сказал вслух. — Ну какой же идиот. Элементарное же решение, было под носом всю дорогу.
Он вытряхнул на стол карандаши из коробки, разложил чистые листы бумаги, подключил смартфон к зарядному устройству и углубился в расчеты.
«ЛУЧ». ЛИЗА
Когда ей было семь лет, она пробовала границы своих возможностей. Она приказала «Лучу» понизить температуру в спальне до десяти градусов, и Луч исполнил. Она потребовала мороза — минус пятнадцать, и Луч отказал ей, сославшись на «нормы эксплуатации жилых помещений». Когда она замерзла и велела Лучу согреть комнату до двадцати пяти, тот опять отказал: на исполнение ее прихоти была потрачена энергия, теперь надо ждать три часа, пока запас восстановится, а до этого момента в спальне будет плюс десять.
Лиза запомнила этот урок.
Взрослые говорили: ты отвечаешь за свои действия. Думай, прежде чем что–то требовать от Луча, а если сомневаешься, попроси заранее объяснить последствия.
Лиза продолжала пробовать границы раз за разом. Последней такой пробой стала ее попытка самоубийства — ничего не зная о смерти, она в глубине души была уверена, что это игра и Луч ее спасет. Так и вышло, Луч по тревоге вызвал людей в ее комнату, но в те несколько секунд, когда мир перед глазами Лизы начал меркнуть, Луч ясно дал понять ей: и у этого выбора есть последствия. В другой раз спасатели непременно опоздают.
Лиза запомнила этот урок тоже. Больше свой мир она на прочность не пробовала, да и времена изменились. Теперь мир пробовал на прочность ее.
Похороны стали обычным делом в жилом секторе, как завтрак, спорт или рок–концерты. Родители пытались манипулировать детьми, рассказывая, что скоро умрут, дети чувствовали себя без вины виноватыми — и восставали. Скандалили, уходили в себя, начинали пить, тогда Луч лишал их алкоголя — в терапевтических целях, и всем становилось понятнее с каждым днем: да, мы в тюрьме, в хорошей комфортабельной тюрьме, пожизненно. Без толики свободы. Безо всякого смысла.
Мертвые отправлялись в топку, живые тупели, впадали в прострацию. Бросали учебу. Оставляли упражнения в живописи и недописанные тексты. «Кванты одного луча» могли бы смириться с краткосрочностью дней, но с провалом дела своей жизни смириться не могли: их дети оказались слабыми, непригодными для миссии. Лиза боялась, что путь в никуда, который она в пятнадцать лет с таким безрассудством попробовала, теперь откроется многим — очередной запретный люк, который рано или поздно будет отперт. Возможно, «Луч» долетит до пункта назначения пустым, вырабатывая энергию, синтезируя пищу и тут же утилизируя ее. А если горстка дикарей и доживет до Прибытия — миссия будет им не под силу.