Она жила в серой мути, на таблетках, которые синтезировал для нее Луч. Она двигалась, ходила, говорила; наверное, сегодня ей следовало обнять Йоко, поблагодарить за искренние слова… За память о Греге… живой человек бы так и сделал. Живой человек, возможно, растрогался бы, увидев пятиметровую статую Грега, изваянную из синтезированного мрамора с применением античных технологий, но Лиза не пришла на церемонию открытия. Ей не нужна была статуя. Ей не нужен был мертвый герой. Горстка пепла так и осталась в энергетическом отсеке, и сотни раз во сне Лиза пробиралась по узким металлическим норам, чтобы увидеть горстку пепла на железном полу и проснуться с воплем отчаяния…
Сбоку экрана открылось окно коммуникатора — Илья. После смерти первого поколения — ведущий биохимик «Луча». На год младше Лизы, круглолицый, мягкий, застенчивый, он всегда по–особенному к ней относился, а после гибели Грега взялся опекать, «поддерживать», но Лиза очень жестко дала ему понять, что его помощь неуместна; после этого они общались редко, только по работе.
Теперь у Ильи на экране было странное, неподвижное лицо.
— Лиза, — сказал он хрипло. — Зайди в лабораторию, пожалуйста. Есть кое–что, надо обсудить.
* * *
Илья сидел за рабочим экраном в лаборатории, на нем был белый халат старинного покроя, неизвестного предназначения: Илья видел в старых фильмах, что ученые носят лабораторные халаты, и сам себе сшил нелепый кокон с карманами. Впрочем, что–то в этом было: метка посвященного. Странная одежда. Еще бы колпак звездочета натянул.
— Привет. Что ты хотел обсудить?
Он указал на стул рядом. Лиза не стала садиться, посмотрела на экран:
— Я в этом мало что понимаю.
— А я объясню. — Он облизнул губы. — Прошло больше года с тех пор… как мы справились с Аварией…
Он отвел взгляд, будто извиняясь за формулировку. «С тех пор, как Грег убил себя ради нас» — вот что он должен был сказать.
Лиза ничего не почувствовала. Серая муть вокруг сделалась немного плотнее.
— Я знаю. Ну и?
— С тех пор забеременела и родила только Йоко.
— Но, — осторожно сказала Лиза, — мы не объявляли чемпионат по оплодотворению самок. Люди сходятся, расходятся… выбирают. Мы же выросли вместе. Мы братья и сестры. Психологически сложно. Это у Роджера с Йоко все было ясно давным–давно, поэтому…
— У мой сестры, Оли, с Азизом тоже давным–давно. Они год как отменили контрацепцию. Беременности нет. Оля попросила меня помочь…
— В смысле — «помочь»?
— В смысле я сделал лабораторный анализ… Азиз стерилен. Он не может иметь детей.
— Жалко, — медленно проговорила Лиза. — Им придется разморозить «отца» из пробирки, но это же не конец света, и…
— Все парни из второго поколения стерильны, — глядя ей в глаза, отчетливо произнес Илья. — Азиз, я, Роджер… все!
Сделалось тихо.
— Илюш, но это ерунда, — сказала Лиза очень мягко. — Я только что была у Йоко, их сын…
Илья перевел взгляд на что–то на лабораторном столе. Лиза увидела детскую соску. Синюю, с пластиковым колечком.
— Отец Адама не Роджер, — тихо сказал Илья. — Я провел тесты… несколько раз. Отец ее ребенка — анонимный донор из банка спермы. О доноре известна его раса… больше ничего.
Лиза подтянула к себе стул и села. Впервые с момента гибели Грега серая пелена перед ней дернулась, в ней появились рваные прорехи. Мир, который открылся за ними, был отравлен и проклят.
— Ты проверял?
— Сто раз! Знаешь, я… не понимаю, почему это вскрылось только сейчас. Луч автоматически контролирует наше здоровье… должен контролировать.
— Луч, — громко сказала Лиза. — Почему ты не выявил бесплодие мужчин экипажа, почему не сообщил?!
— Не было запроса, — ровным голосом отозвался искусственный интеллект. — Создать запрос? Провести исследование? Оповестить экипаж?
— Нет! — рявкнула Лиза.
Луч замолчал. Лиза сидела, раскачиваясь на стуле, двумя руками вцепившись в волосы:
— Не верю… Не могу поверить.
Илья кивнул, не глядя на нее:
— Я даже знаю, зачем это сделано. Наших родителей перед стартом генетически откорректировали, поставили срок годности: пятьдесят плюс–минус пара лет. Ресурс в путешествии страшно дорог, отработал свое — и нечего расходовать кислород. Мы родились уже готовенькими, «срок годности» у нас в крови… А колонисты на Новой Земле должны жить долго. Эти сперматозоиды, у нас в банке, несут генетическую информацию, которая отменяет ограничение. Наши дети будут жить до ста… Ваши дети.
— Больные уроды, — прошептала Лиза.
Илья опять грустно кивнул:
— Больные уроды. Те, кто это с нами сделал. И с нашими родителями.
Лиза ладонями прижала волосы, поднявшиеся дыбом:
— Наши родители соучастники. Что, твой учитель всего этого не знал? Генетик?! Мария точно знала… Точно. Сволочь.
— Может быть, знали не все? — Илья накрыл ладонью ее руку. — Не все?
Лиза помотала головой:
— Они нас продали с потрохами. Даже наши гены. Все ради эксперимента. Ради великой идеи. Я не прощу ни отца, ни мать, ни Марию.
Илья сжал ее руку:
— Я прошу тебя. Проживи с этим знанием несколько дней… как я прожил. Ничего никому не говори. Они все мертвы, твои родители, мои родители, Мария…
— И что?!
— Не надо сводить с мертвецами счеты! То, что с нами сделали… Ужасно, противно, я не знаю, как сказать об этом всем квантам… и особенно Роджеру. Но надо жить дальше. Пойми, быть донором биологического материала — только часть отцовства. Крохотная часть. Мы воспитаем наших детей, мы вложим в них себя, они будут родные, наши, это гораздо важнее…
— Ты говоришь как она, — сказала Лиза. — Мария… Ее голос звучит в ваших головах. Какие же вы все проклятые лицемеры.
ДЕНИС
— Вставай. Поднимайся. Скорее. Да просыпайся ты!
Он разлепил глаза. Над ним стояла Элли в его махровом халате, с растрепанными волосами и телефоном в руках.
— Смотри…
Она поднесла к его лицу свою трубку.
Население: 301. Счастье — 30%. Цивилизованность — 61%. Осмысленность…
Денис протер глаза: осмысленность — двадцать процентов. Двадцать! Что за цирк, как это может быть, куда испарился смысл из их жизни? И где новорожденные дети?!
Телефон Элли разразился звонком. Элли прижала трубку к уху:
— Марго? Да, видела. И что? Понимаю! Что?!
Помолчала несколько секунд. На ее телефон упала ссылка — с характерным звуком, Элли углубилась в чтение, пощелкивая пальцем по экрану…
— Песец, — сказала шепотом. — Мы приехали.
— Да что там случилось?!
«ЛУЧ». ЛИЗА
Роджер сказал, что Адам — его сын, что бы ни случилось, что он любит его и вырастит и хочет еще детей вместе с Йоко, которую обожает. Роджер сказал, что будет работать, сколько ни отмерено, чтобы Адам и все новые дети встретили Прибытие здоровыми и счастливыми. Роджер сказал, что ничего не изменилось и он будет жить по–прежнему.
Он держал свое обещание две недели, а потом открыл люк, путь в который проложила Лиза, когда ей было пятнадцать, а Роджеру — двенадцать. Узнав о его смерти, Лиза испытала не страх и не грусть, а ярость.
Жизнь! Которую отдал Грег! Выкинуть под ноги, спустить в сливную трубу! Если бы можно было вернуться в прошлое. Пусть бы Роджер, а не Грег, шел в проклятый энергетический отсек. И от Роджера, а не Грега осталась на железном полу горстка пепла.
— Да будь он проклят, — сказала Лиза квантам, которые принесли ей ужасную новость. — Не надо его хоронить, утилизируйте вместе с мусором.
— Лиза?!
Через час она получила личное сообщение от Йоко: «А ТЫ САМА‑ТО?!» — крупными буквами.
Так она перестала быть капитаном, впрочем, теперь в этой должности мало было толку. В последний раз она воспользовалась тем, что когда–то было ее властью, чтобы собрать экипаж в общем зале.
— Кванты, — сказала Лиза. — Наши родители нас предали. Мы не принадлежим себе с момента зачатия, мы родились здесь ради чужого плана, но лично я, ваш бывший капитан, не собираюсь этот план исполнять. Я не ходячий инкубатор, я не предам моих детей, я отказываюсь их зачинать. Вся свобода, которую я могу себе позволить, — не играть по чужим нотам. Я не робот и не программа. Я поступаю так, а вы решайте, каждый для себя, как жить дальше. И не беспокойтесь о пилотировании — Луч прекрасно справляется. Ему больше не нужны операторы.
Она не помнила, как спустилась со сцены и как прошла мимо пятиметровой статуи Грега — мраморной, с живым одухотворенным лицом. В экипаже «Луча» были гениальные скульпторы, но Лиза не подняла головы, чтобы посмотреть на Грега снизу вверх. Она знала, куда ей идти, — в апартаменты Тролля, где теперь царствовала стерильная чистота. И работала линия доставки — поесть, развлечься, побегать в виртуальной реальности. Так можно жить и год, и двадцать лет.
ДЕНИС
Он нашел в морозильнике пельмени, повертел в руках. Ему хотелось есть. Хотя обычно от стресса аппетит у него пропадал начисто.
Нашел кастрюлю, закипятил воду. Наблюдая, как варятся пельмени, слушал разговор Марго и Элли — они обменивались репликами, как зуботычинами.
— Вычленить главную проблему…
— Что тебе не ясно?!
— Слушай, ты меня бесишь, Марго… Мне все ясно! Но главная проблема не в том, что их мужики бесплодны! Проблема в том, что их родители им врали…
— Спасибо, Капитан Очевидность!
Автоматически открылась дверь. Вошел Славик, глядя перед собой, как сомнамбула. Марго и Элли резко замолчали. У Дениса в первый момент мелькнула мысль о том, что Славик под кайфом, — но на территории даже пива нет!
Славик прошел через буфетную по прямой и врезался в кофе–машину. Тяжелый автомат закачался и чудом не рухнул на пол.
— Что ты творишь?! — рявкнула Элли.
Славик повернулся к ней. Посмотрел, будто не узнавая. Потер лоб. Сел за стол, вытянул ноги в красных кедах.
— Ты пьяный? — отрывисто спросил Денис.