— Спускайте транспорт! — распоряжался двенадцатилетний капитан, прикладывая к глазам тяжелый пластиковый бинокль. — Я вижу проход между горами, там мы устроим первый лагерь! Да, кванты?
— Да‑а!
— Видишь ли, — сказала Лиза вслух, но негромко, так что за визгом малышни никто не мог бы услышать ее. — Я хотела бы видеть в ребенке продолжение тебя… не меня, я не настолько себя люблю. Я понимаю, что отражаюсь в них — не в лицах, а в их будущем, в решениях и поступках, как невольно отражается Мария во всем нашем экипаже. Если бы ты отражался в нашем ребенке, Грег, я точно так же тосковала бы, потому что никто не может заменить тебя. Но если бы я видела в его лице — твое лицо…
— Лиза?
Она оглянулась, пожалуй, слишком резко. Адам понял, что появился не вовремя, и смутился:
— Луч сказал, что ты здесь.
— Ты хотел поговорить?
— Да, а что же еще? — Он преодолевал смущение, ершась и хорохорясь, как настоящий подросток. — Конечно, поговорить, не играть же с детьми в Прибытие…
— Тогда пойдем, — сказала Лиза. — Не станем мешать людям будущего.
* * *
— Скажи мне, Лиза, какова вероятность, что кто–то из ваших… старших… доживет до Прибытия?
Видно было, что он готовился к разговору. Оттачивал фразы. Чтобы не тянуть и не юлить, а сразу быть откровенным — до бестактности. Она приняла его условия и не стала ни о чем переспрашивать:
— Наши родители умерли, прожив полвека. Мы, по их словам, должны протянуть дольше. К моменту Прибытия мне будет сорок шесть. Я увижу небо и океан. Пока нет ни единой предпосылки, ни одного факта, чтобы утверждать обратное.
— Но ваши родители говорили то же самое?!
— Мы — не наши родители. Мы никогда не будем врать вам. Во всяком случае, на меня можешь положиться.
И он поверил. Прошло несколько секунд — он расцвел, стал младше и мягче, большие губы расползлись к ушам:
— Лиза, у меня еще одна просьба…
— Да?
— Скажи Лучу, пусть он даст мне допуск до работы со звездными моделями. Только не по детским картам, не по учебным.
— Хорошо. Только, знаешь ли, там физика и математика тоже не детские. Если увидишь, что пока не справляешься, — отложи на время, не трать попусту нашу энергию.
— Конечно! — Адам подпрыгнул, и Лиза впервые заметила, что он выше ее на полголовы. — Луч, ты слышишь?
Звук–подтверждение.
Адам убежал, прыгая на гладкой дорожке; Лиза подумала о Роджере: он мог бы гордиться таким сыном.
Сжала зубы, пережидая слабость, и вернулась к детям на площадку: те уже вовсю строили Первое Поселение.
ДЕНИС
Собирая вещи, Элли забыла кружевной бюстгальтер, который завалился за кресло. И теперь он валялся там, непристойно белея, источая тающий, тлеющий аромат. Денису надо было его выбросить, но он не мог себя заставить прикоснуться к этим кружевам.
Элли сказала: «Это ничего не значит, просто я хочу решать сама, а не ждать чьей–то милости». Элли сказала: «Я тебе доверяю, но я игрок, а не зритель». Элли сказала: «Я же вижу, как ты вечно ежишься, глядя на Марго. Признайся: ты дал бы себя разжалобить и в результате выбрал бы ее. А я не люблю, когда меня обманывают». По словам Элли, выходило так, что Денис уже решил предать ее, и Элли, спасаясь в безвыходной ситуации, ничего не могла поделать, кроме как предать его первой.
Марго она пообещала спасти Игоря — то, чего Денис никогда не решался бы пообещать. Для девчонки, лишившейся надежды, одного слова Элли хватило.
Со Славиком она целовалась. Денис сам видел — в парке, в кустах, Элли целовалась со слюнявым, любвеобильным дураком Славиком, и тот в награду передал ей право хода и передаст завтра и послезавтра.
А между тем идея Дениса, нагло украденная, сработала. К полуночи осмысленность доползла до шестидесяти пяти процентов, счастье — до шестидесяти. Элли зачлось успешное воздействие, но она по–прежнему занимала третью строчку рейтинга, Денис вторую, а Славик — первую.
Он взял пачку бумаги, наточил ножом карандаш, так что грифель стал острее иголки. Он хотел для разминки порешать старые задачи, подставляя новые значения, но не мог сосредоточиться и рисовал хищные цветы, поедающие хищных насекомых. Хищные нетопыри глотали хищных мошек. Хищные мошки кусали хищных тварей непонятного происхождения, но с голой и уязвимой, как у человека, кожей.
Денис вспомнил, что за последние дни, с того момента, как Элли явилась к нему в комнату и заявила, что остается, — с этого самого момента он не вспоминал о маме, об отце, о двойняшках.
Поделом же ему.
* * *
— Надо поговорить.
Было утро двадцать четвертого дня эксперимента. Денис не спал ни минуты, все вокруг казалось неестественным, свет слишком резким, звуки — приглушенными.
— Мы все обсудили. — Она смотрела за его плечо.
— Не все. Ты не учитываешь, что Славик может вернуться в любую секунду. Тот Славик, настоящий.
Она мигнула, тут же придала себе надменный вид, но он уже видел, что она испугалась:
— С чего бы? Стрессов нет. Или это угроза и ты грохнешь его бутылкой по макушке?!
— Ты его слюнявишь, это тоже стресс. А если гормоны взыграют, он зажмет тебя в углу и трахнет — о, представь, как будет здорово. Особенно потом, когда он скажет: «Спасибо, Элли… все было с‑сладко»…
Она залепила ему пощечину и отпрянула. Денис криво улыбнулся:
— Сама понимаешь, какой это риск. Ты, как последняя дура, сейчас убиваешь себя, меня… Ну так остановись, идиотка! Дай мне сделать то, что я придумал, я, а не ты!
— Пошел в жопу, — сказала Элли, и глаза у нее были стеклянные.
* * *
— Доброе утро, участники эксперимента. До окончания работы осталось так мало, что сегодня мы начнем обратный отсчет: семь дней до финала…
Население — 512. Счастье — 60%. Цивилизованность — 80%. Осмысленность — 65%.
— Готовы ли вы осуществить воздействие?
— Мы готовы, — сказали Денис и Элли в один голос.
— Кого поддержат участники? — невозмутимо спросил Луч.
— Я за Элли, — заявил Славик, улыбаясь во все свои белые зубы.
Марго посмотрела на него с беспокойством, перевела взгляд на Элли, будто о чем–то спрашивая. Элли приятельски кивнула: мол, не сомневайся. Делай, о чем договорено.
— Я за Элли, — сказала Марго дрогнувшим голосом.
— Луч, — Элли торопилась и заговаривалась, — подключи для них новую программу виртуальной реальности — высадка на планету в разных условиях. Пусть тренируются. Пусть взрослые играют в Прибытие, как дети, заодно физически подкачаются… Это все.
— Принято. Выполняю…
Денис очень гордился этой придумкой, простой и действенной и, возможно, талантливой.
На экране дрогнули графики, переменились цифры — осмысленность увеличилась сразу на два процента. Элли, заложив за ухо темную прядь, уставилась в свой телефон, на рейтинг участников. Ничего не изменилось: она по–прежнему была на третьем месте, Денис на втором, Славик на первом.
— А вдруг ты неправильно подсчитала? — тихо спросил Денис. — Осталось только шесть дней. Не дотянешь.
Она посмотрела с откровенной ненавистью — как будто это он ее предал.
«ЛУЧ». ЛИЗА
— Вот точка, откуда мы все пришли. Отсюда берет начало Луч. Здесь, в этой точке, информация о будущем мире: все известно. Все, кого нет, на самом деле уже есть…
Она нарисовала Землю — пальцем на песке, под шум океана.
— А это точка Прибытия, куда мы все стремимся. Вот проекция наших детей на будущее — вот они, взрослые, на Земле. И с ними, в точке Прибытия, — мы все, и наши родители, все, кто был до нас и будет потом…
Она никого не заставляла слушать ее. Кванты сами собирались, зная, что она идет на берег, и слушали, сидя на песке, в тени досок для катания на волнах.
Лиза соединила дугой две точки:
— Прибытие — равно Возвращение. Быть — не значит находиться здесь, можно находиться где–то еще, но все, что было когда–то, никуда не исчезает, продолжает бытие, и все, что есть сейчас, было всегда.
— Лиза, — сказала Йоко, — а можно я выложу для всех эту запись?
Лиза кивнула. Улыбнулась своим мыслям:
— Старт содержит в себе Прибытие. Прибытие — это Возвращение, проекция Старта, и так в каждый момент времени. А значит, смерти нет.
Над водой, раскинув крылья, неподвижно парили пеликаны.
ДЕНИС
— Ты знаешь, что такое диссоциативное расстройство личности, Славик?
Тот поскучнел и перестал улыбаться:
— Диагноз такой. Мне пытались налепить в детском доме, там всем диагнозы лепят.
Они с Денисом пропыхтели два часа в тренажерном зале, возились бы и дольше, потому что Славик оказался трудолюбивым и добросовестным тренером. Но травма давала о себе знать, и, поморщившись раз и другой, подержавшись за голову, Славик сдался, позволил уговорить себя, мол, на первый раз хватит (Денис был уверен, что назавтра не встанет с постели — каждая мышца тряслась и подергивалась).
Помывшись в душе, посидев в джакузи, они теперь нежились у бассейна. Медленно темнело, под водой разгорались огоньки. Ни осколка стекла не осталось ни на борту, ни на дне. Мощные фильтры прокачали в бассейне воду, не оставив ни капельки крови.
— На самом деле у меня диагноза нет, я не сумасшедший и не слабоумный… А откуда ты это слово знаешь?! — Славик вдруг насторожился.
— Ты сам сказал, — Денис не повел бровью. — На прошлой неделе. Не помнишь?
Славик нахмурился.
— Помню, — сказал сварливо. — Все я помню, ты дурака из меня не делай…
— Не заводись, — Денис примирительно хлопнул по мускулистому темному плечу. — Дурак бы не был на первой строчке рейтинга… видел?
Он поднес к глазам Славика свой телефон. Славик самодовольно улыбнулся:
— Вот это точно. Элли тоже говорит: раньше, мол, думала, ты балбес, а ты — крутышка!
— Слушай, — Денис на секунду задержал дыхание, будто вываживая на леске крупную рыбу, — а почему ты за нее голосуешь, там, в офисе? Все–таки она баба, а у нас с тобой мужская солидарность.