оторые в великом множестве отправятся в пространство…
У Существа был серьезный недостаток — отсутствие любознательности.
И этот недостаток не позволил ему сделать верные выводы.
Щупальце не смогло определить неизвестное ему состояние — сон. Гигантский организм не подозревал, что Новое Существо переходило к периоду активной жизни.
«Возвращение!» — главный мозг приказал щупальцу покинуть тело гостеприимного хозяина.
Щупальце повиновалось.
И сделало все слишком быстро.
Оно покинуло организм, и хотя было неощутимо тонким, его поспешное бегство вызвало появление ряда нервных сигналов.
Гипнотическое состояние прошло, анестезирующие вещества прекратили свое действие, и готовый открыть глаза ребенок испытал мгновенную и острую боль. Он вскрикнул, поскольку был всего–навсего ребенком, и протянул руку к склонившемуся над ним отцу. И поскольку был ребенком, со злобой и ненавистью подумал о своем обидчике. Эмоциональный импульс был исключительно мощным.
Впервые мозг щупальца воспринял столь сильный психический удар. И хотя само щупальце распалось, импульс в мгновение ока пронесся через пространство и достиг Существа, с невероятной силой ударив по его нервным центрам. Запоздалую защиту смело, словно взрывом, поразившим все жизненные органы.
Существо умерло, не успев даже удивиться.
Щупальца в пространстве и на поверхности внешней планеты системы Винчи начали распадаться.
Ребенок проснулся окончательно. Какое–то мгновение Гарно оставался неподвижным, держа руку сына — его обеспокоил неожиданный вопль.
— Что–то случилось?
Взволнованная Элизабет подбежала к ним. Гарно пожал плечами и выпустил ладонь сынишки.
— Дурной сон, — проговорил он. — Всего–навсего дурной сон.
И в это мгновение глухо загудели ядерные тормозные двигатели — корабль начал разворачиваться на орбиту посадки. Элизабет обняла сына и нарочито строгим голосом сказала:
— Вставай, цирцеянин! Хватит отлеживать бока! Пора становиться мужчиной!
Гарно улыбнулся — он думал о другом.
Джеймс Типтри–младший«МИМОЛЕТНЫЙ ПРИВКУС БЫТИЯ»
I
Оно плывет, заметно набухая, — нечто синевато–зеленое на фоне черной пустоты. Он наблюдает, как это нечто растет на глазах, оглушительно пульсируя, как медленно исторгает из себя огромную неоформленную выпуклость, разрастающуюся и обретающую твердость… Нечто протяженностью во многие парсеки вибрирует и слепо тычется в бесконечность, побуждаемое неодолимым напором изнутри. Циклопическое окончание выпуклости венчает искорка — «Кентавр». Под невыносимое крещендо потрясенных звезд оно зловеще пухнет, удлиняется, жаждет выплеснуться…
Спустя минуту–другую д‑р Эрон Кей приходит в себя. Он лежит на койке в карантинном изоляторе «Кентавра». Это в его горле застряли рыдания, это его глаза, а не звезды, умылись слезами. Очередной чертов кошмар! Эрон лежит неподвижно; ожесточенно моргая, он пытается освободиться от леденящей тоски.
Тоска отступает. Он садится, все еще ежась от недавнего приступа бессмысленного отчаяния. Черт, что же его гнетет? «Великий Пан мертв», — бормочет он, с трудом добираясь до умывальника. Горестный стон, эхом отозвавшийся по всему миру… Он подставляет голову под струю воды, мечтая о своей каюте, о Соланж… Давно пора разобраться с этими симптомами тревоги. Но сейчас нет времени. Не судьба, доктор. Он оглядывает свою взволнованную физиономию в зеркале.
Господи, время!.. Он заспался, а там творят невесть что с Лори. Почему Коби не разбудил его? Ясно почему: ведь Лори — его сестра. Эрону следовало это предвидеть.
Он выбирается в узкий коридорчик изолятора. Коридорчик кончается прозрачной стеной, за которой сидит Коби, его ассистент; он поднимает глаза и снимает наушники. Не иначе слушал музыку. Ладно, неважно. Эрон заглядывает в отсек к Тигу. Лицо Тига по–прежнему безмятежно: уже неделю, после памятного эпизода, его лечат сном. Эрон подходит к решетке и цедит в чашку горячий кофе; жидкость течет слишком медленно.
— Где доктор Кей, моя сестра?
— Допрос уже начался, босс. Я решил дать вам выспаться. — Коби демонстрирует дружелюбие, но его голос выдает потаенные мысли.
— Так… — Эрон поднимает чашку и заставляет себя сделать несколько глотков. Его не оставляет ощущение, что инопланетянин, которого нашла Лори, забрался ему под правую пятку.
— Док!
— Что?
— Пока вы спали, приходили Брюс и Алстрем. Они жаловались, что видели утром Тига: якобы он бегал без присмотра. Эрон хмурится.
— Его ведь не выпускали?
— Ни в коем случае. Они видели его не вместе, а каждый по отдельности. Я уговорил их прийти к вам позже.
— Правильно. — Эрон отправляет чашку в переработку и проходит мимо двери с надписью «Собеседование». Следующая предназначена для «Наблюдений». Он открывает вторую дверь и оказывается в темном помещении с двусторонними экранами на стенах. Один экран уже включен. Эрон видит четырех мужчин, сидящих в маленькой комнате за стеной изолятора.
Седовласый человек с классическим английским профилем — капитан Йелластон. Он равнодушно кивает Эрону. Двое командиров разведывательных кораблей не отрываются от собственных экранов. Четвертый — Фрэнк Фой, молодой офицер службы безопасности «Кентавра». Он наклонился к микрофону.
Эрон нехотя включает второй экран на одностороннюю трансляцию, зная, что его ждет не очень приятное зрелище. Его взору предстает Лори, его сестра — молодая рыжеволосая женщина, подсоединенная бесчисленными проводами к сенсорному блоку. Она смотрит в сторону Эрона, хотя, как ему известно, видит перед собой только погашенный экран. Лори, как всегда, сверхчувствительна. Позади нее стоит Соланж в стерильном комбинезоне.
— Давайте пройдемся по вопросам еще разок, мисс Кей, — произносит Фрэнк Фой до нелепости безразличным тоном.
— Прошу называть меня «доктор Кей», — устало говорит Лори.
— Разумеется, доктор Кей.
Почему юный Фрэнк так странно себя ведет? Будь справедлив, одергивает себя Эрон, он ведь на работе. Иначе экипажу несдобровать. К тому же он больше не «юный Фрэнк». Никто из них уже не юн. Тридцать шесть триллионов миль от дома! Десять лет…
— Доктор Кей, вы были назначены биологом в разведывательную экспедицию на «Гамме», не так ли?
— Да, но я имею также квалификацию астронавигатора, как, впрочем, и все мы.
— Прошу отвечать только «да» или «нет».
— Да.
Фой делает пометку.
— В качестве биолога вы изучали поверхность планеты как с орбиты, так и на месте посадки?
— Да.
— На ваш взгляд, является ли планета пригодной для колонизации?
— Да.
— Заметили ли вы что–либо, что могло бы причинить вред здоровью и безопасности людей?
— Нет. Условия идеальные, я уже говорила.
Фой неодобрительно кашляет. Эрон тоже хмурится: обычно Лори более сдержанна в своих оценках.
— Ничего потенциально опасного для человека?
— К вашему сведению, даже вода потенциально опасна для здоровья.
Фой поджимает губы.
— Прекрасно, я задам вопрос иначе: наблюдали ли вы жизненные формы, обладающие агрессивностью или вредоносностью по отношению к людям?
— Нет.
Фой делает стойку.
— Но стоило лейтенанту Тигу приблизиться к доставленному вами образцу, как он пострадал. Разве не так?
— Нет, я не верю, что он пострадал.
— Как биолог вы считаете состояние лейтенанта Тига нормальным?
— Нет. То есть да… Он пострадал раньше, бедняга.
— После приближения к инопланетному организму лейтенант Тиг впал в кому и был госпитализирован. Вы считаете, что организм здесь ни при чем?
— Да, считаю. Пожалуйста, нельзя ли переместить сенсорный браслет на другую руку? Эта затекла. — Она смотрит на пустой экран, за которым сидят командиры.
Фой собирается возразить, но капитан Йелластон недовольно покашливает и кивает. Соланж расстегивает большой браслет, и Лори встает, потягиваясь всем своим худеньким, почти безгрудым тельцем.
Личико у нее милое, курносое; она смахивает на паренька.
Эрон смотрит на нее так, как смотрел всю жизнь: с непонятной смесью любви и страха. Он знает, что большинство мужчин воспринимают Лори как бесполое существо. Впечатление усугубляется ее деловитой целеустремленностью. Комиссия по подбору экипажа для «Кентавра» состояла, как видно, из таких мужчин: одним из критериев отбора была низкая сексуальность. Эрон вздыхает, глядя, как Соланж надевает ей браслет на другую руку. Комиссия оказалась совершенно права: сама Лори была бы счастлива в монастыре. И Эрону хочется, чтобы сейчас она оказалась именно там, а не здесь.
Фой напоминает о себе покашливанием в микрофон.
— Я повторяю вопрос, доктор Кей: считаете ли вы, что воздействие инопланетного существа на лейтенанта Тига представляет опасность для его здоровья?
— Нет, — терпеливо отвечает Лори. Вся сцена вызывает у Эрона отвращение: беспомощная женщина, опутанная проводами, бесцеремонные мужчины, терзающие ее вопросами. Настоящее насилие над психикой! Впрочем, надо отдать должное остальным трем членам экипажа: действом наслаждается один лишь Фой.
— Входил ли командир Ку в контакт с этими организмами, находясь на поверхности планеты?
— Да.
— Пострадал ли он так же, как лейтенант Тиг?
— Нет, контакт и ему не причинил вреда.
— Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты какой–либо вред капитану Ку или его людям?
— Нет.
— Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты вред капитану Ку и его людям?
— НЕТ! — Лори выразительно трясет головой, обращаясь к экрану.
— Вы показали, что бортовой компьютер перестал фиксировать данные от сенсоров и камер по истечении первого дня на планете. Вы сами уничтожили эти данные?
— Нет.
— Компьютер был выведен из строя вами или кем–то другим?
— Нет. Я же говорила: мы думали, что запись продолжается. Мы понятия не имели о неисправности. В итоге все данные оказались утерянными.