заграбастал карту и кинулся к котловану. И уже в следующую минуту взлетел блистающей искоркой по лапе и корпусу гигантского механоида, просочился внутрь его головы через люк, расположенный на месте уха.
Гигант ожил. С проворством, удивительным для столь крупногабаритного создания, он перешагнул с платформы на грунт. Земля отозвалась на его поступь дрожью. Механоид с высоты своего роста осмотрел наш отряд, затем перевел холодный взор на механических собратьев. Пошел нарочито неторопливо, потому что легко мог обогнать каждого, взяв курс на смежную с Угольным Мешком переборку. Следом за исполином потянулись остальные механоиды. Нас же окружила стая двуногих охотников, пилы которых угрожающе вращались. Безмолвный приказ был понятен: мы идем вместе с остальными.
— Признаться, во всем виноват лишь я. — Профессор Милфорд шагал с опущенной головой, словно что–то высматривал под ногами. — Не перестаю удивляться прозорливости комиссара Пибоди, этого верного сына Объединенного Королевства. Я же был слеп, как щенок. Моя слепота уже стоила нам дорого, и я опасаюсь даже предполагать…
— Безусловно, комиссар был прав, — перебил профессора Шефнер. — Мы могли жить и дальше бок о бок с «темными зонами», лишь гадая, таят ли они в себе опасности или же нет. Однако мы проникли на запретную территорию, и нам был преподнесен урок. Это полезный урок, профессор. Так что, не корите себя, сэр. Мы потеряли много людей, но, быть может, в будущем мы сможем сохранить несравнимо больше жизней.
— Я благодарен, майор, за слова поддержки, — отозвался Милфорд. — Но я вынужден заметить, что положение плачевное. Мы ведем в Объединенное Королевство армию вторжения. Наши войска не готовы к встрече с таким врагом. Боюсь, война будет быстротечной и кровавой.
Киллиан и Телье переглянулись. А Уильям Ганн поднял руку, словно на лекции.
— Но профессор!
Я от души стукнул юнца ладонью между лопаток.
— А чем вы займетесь, мой дорогой Билл, когда вернетесь домой? — спросил нарочито громко.
— Я… эм… — аспирант Милфорда замялся, ему не очень хотелось делиться сокровенным, но мой авторитет и его врожденная честность сделали свое дело. — Пожалуй, навещу родителей… Они живут в Крауч–Энд, я редко туда выбираюсь. Мне почему–то раньше было стыдно, что я — физик и будущий кандидат наук — родом из аграрной глубинки. Это было глупо с моей стороны, джентльмены. Пожалуй, проведу остаток лета, помогая отцу на ферме. У меня раньше неплохо получалось заботиться о лошадях.
— А чем займетесь вы, Шелдон? — с улыбкой поинтересовался майор.
Не могу сказать, что он застал меня врасплох, и все же мне пришлось ответить первое, что пришло в голову. Возможно, это и был самый искренний ответ. А может — лишь пыль, которую я пустил в глаза и себе, и своим спутникам.
— В пабе на Черити–Лок кухаркой работает одна девушка. Ее зовут Мария. Ее нельзя назвать красавицей, но она молода, стройна и преисполнена христианскими добродетелями. Вряд ли ей приглянется старый хрыч вроде меня, но чем черт не шутит — сделаю ей предложение!
— Это правильный замысел, Шелдон! — одобрил майор. — Дай бог вам удачи!
— Рискну задать тот же вопрос вам, — обратился я к майору.
— Ха! Выйду на пенсию. Буду играть в крокет в компании таких же отставников! — со смехом ответил Шефнер. — Ну, а вы, профессор?
— Я? — растерялся Милфорд. — Да мне объяснительных теперь писать столько, что…
— Бросьте! — отмахнулся майор. — Какие–нибудь человеческие планы. Вы ведь, по сути, еще совсем молодой человек.
Милфорд пожал плечами.
— Не знаю я ничего. И думать не желаю. Все это не имеет смысла…
— Что не имеет смысла? — не оставлял профессора в покое майор.
— Все это, — развел руками Милфорд, точно желал заключить в объятия однообразие терриконов, постылую пыль, которая поднималась за механоидами, и приближающуюся грязно–серую переборку, за которой — трудно поверить! — территория Объединенного Королевства. — Поиск ответов на фундаментальные вопросы физики Корабля, исследование дальних и необитаемых отсеков, протомеханизмов, природа электричества и магнетизма… Все это — возведенное в степень тщеславие. Не ради чистого знания, не ради ученых степеней, наград и званий. Даже не ради сказочной славы и богатства в пределах Королевства.
— Ради чего же, док? — спросил я, подозревая, что Милфорд намерен закончить монолог многоточием.
Милфорд посмотрел на меня, потом на остальных.
— Мы пытаемся познать суть бытия, чтобы стать подобными богу. Это соперничество длится не одну тысячу лет, и пока у нас неважные успехи. Но мы не успокоимся, пока не сравняемся в своих знаниях и могуществе с Творцом. Мы не остановимся, пока каждый из нас не окажется способен создать свой Корабль. Да, на свой вкус, исходя из своих потребностей, тайных и явных желаний. Вот в чем наш великий замысел! Каждый человек, осознанно или не отдавая себе отчета, мечтает стать богом! Тщеславие, джентльмены, рафинированное тщеславие. Смертный грех, осмелюсь напомнить!
Киллиан хлопнул Милфорда по плечу.
— Дорогой друг! Множественность Кораблей — это сильное допущение, — проговорил он дрожащим от волнения голосом. — Никогда ничего подобного не слышал. И даже, признаться, не задумывался.
— Я поздравляю вас! — Телье схватил удивленного Милфорда за руку и горячо потряс. — Дух захватывает, стоит только представить флотилию Кораблей, плывущую во внешнем пространстве.
— Бросьте, джентльмены! — вяло отбился Милфорд. — Мы узнали, что Корабль не бесконечен каких–то несколько лет назад. А вам уже подавай множественность Кораблей! Будьте же скромнее, всем сердцем призываю!
— Мне кажется, профессор, вы станете проповедником, — неожиданно высказался майор Шефнер.
А я поднял руку, требуя остановиться.
— Почти на месте. Думаю, ближе подходить необязательно.
Нас действительно не стали гнать к переборке. Сопровождающие — пара крокодило–черепах и пара двуногих охотников — остановились за нашими спинами. А авангард сил вторжения уже занялся преградой. При помощи воздушных струй механоиды очистили переборку от грязи. Произведи замеры будущего входа, прощупав поверхность красными лучами.
А затем яростно бросились вперед. Вклинились дисковыми пилами в переборку, и корабельная сталь поддалась, как поддается жестяная консервная банка острому лезвию ножа. Механоиды меньшего размера вгрызались в стену снизу, а в верхней части в нее врезался пилами исполин. Пилы оглушительно визжали, трещали электрические дуги, шагающие механизмы тряслись от усердия и напряжения.
— Джентльмены, для меня было честью участвовать в этой экспедиции вместе с вами, — сказал Шефнер, опираясь на винтовку, словно на трость.
— Взаимно, майор, — ответил я.
— Джентльмены! — обратился ко всем Уильям Ганн. — Если вам по душе рыбалка, буду рад принять вас в Крауч–Энде этим летом.
— Или же — добро пожаловать в кораблеографический клуб в Ист–Энде! — в свою очередь пригласил Киллиан. — Имеется славный винный погреб, а наш повар готовит умопомрачительные стейки.
А Милфорд, не отрывая взгляда от механоидов, проговорил почти с мольбой:
— Только бы они не прорвались дальше Угольного Мешка… Только бы они не…
Взвилась в воздухе водяная пыль, заиграла всеми цветами яркая радуга. С грохотом поток выбил подпиленный кусок переборки, как вышибает игристое вино пробку из горлышка бутылки.
Исполин вскинул голову, на которой все еще вращались пилы, грудью принял удар и завалился на бок. Менее габаритные механоиды мгновенно оказались по шею в воде, а мелких бурный поток и вовсе поглотил с головой.
По северному Кольцевому пути — судоходному каналу, опоясывающему половину горизонта, Надсон гонял баржи с углем. Об этом, по–моему, знали все, кроме книжного червя Милфорда. А в двадцатых числах июня в канал начинали сбрасывать талые воды с Свальбардского горизонта, где в это время размораживаются для профилактики морозильные отсеки. Кольцевой путь в июне и июле обычно переполнен, и движение по нему затруднено из–за сильного течения.
Стена воды надвигалась стремительно. Ревущая, серо–желтая, пенная. Бежать было бессмысленно. Я успел разглядеть, как мелькают в круговерти куски породы и части механоидов. Секунда–другая, и меня заключило в цепкие ледяные объятия.
…Ударили по щеке.
Один раз. Второй. А потом я, не открывая глаз, перехватил руку, обтянутую влажной замшевой перчаткой.
С усилием разлепил веки. Надо мной нависала борода Декстера Льюиса — управляющего концерна «Надсон и Сын».
— Кто… еще… уцелел? — выкашлял я по слову, опережая возможные вопросы.
— Меньше трети из ваших, — ответил Льюис, протягивая руку.
Я сел и огляделся. Поток забросил меня на горб террикона, тело болело, но кости, похоже, остались целы. Вода все еще прибывала сквозь дыру в переборке, но это уже были слезы, а не наводнение. Там, где раньше простиралась пустошь, теперь плескались грязные и мелкие волны. Над котлованом висела пышная шапка пара. Адская кузница безмолвствовала.
Я увидел с полдюжины лодок с клеймами старика Надсона на бортах. Рабочие, которые пришли вместе с Льюисом, были заняты делом: кто шарил в воде, кто помогал счастливчикам вроде меня, кто тыкал баграми и веслами в вяло шевелящихся или вовсе неподвижных механоидов. Над волнами вздымалось облепленное грязью брюхо павшего исполина, он лежал на спине, а лапы с внушающими ужас когтями, казалось, чуть–чуть не доставали до свода.
Я увидел, что майор Шефнер сидит, закутавшись в одеяло, и пьет из фляги наверняка что–то обжигающее и вкусное. Кучерявый индус ловко бинтовал голову бледному Телье. Киллиан вылавливал свои карты. Бумага сильно размокла и разваливалась на куски, стоило упрямому кораблеографу подцепить ее веслом.
Я увидел профессора Милфорда и Уильяма Ганна, они сидели в лодке, что направлялась в сторону пробоины в переборке. Темнокожие гребцы изо всех сил налегали на весла, идя наперекор течению. Милфорд почувствовал мой взгляд, улыбнулся и помахал рукой. А с ним и Уильям Ганн вскинул руки в жесте то ли приветствия, то ли прощания.