— Сказали, что обойдутся без нас, — пояснил Синицкий. — Понятно?
— Мне предъявили распоряжение Центра о том, что в качестве эксперимента я должен передать контроль за рейсом лично старшему группы наблюдателей, — сказал Хофман, вертя в руках трубку. — До высадки колонистов.
— Я вообще–то могу пойти и вырубить систему, — мрачно изрек Капустин. — И пусть они…
— Нанесение умышленного вреда имуществу Корпуса, — заунывным голосом процитировал Джафаров. — Срыв особо ценного эксперимента. И…
— И еще они наверняка пишут наши разговоры, — сказал Ральф. — Знаю я такие штучки. А потом каждое слово… Ты чего?
Стокман перевел недоуменный взгляд с кукиша, сложенного Синицким, на его лицо.
— Охренел?
— Сам ты — охренел. От охренела слышу! — довольная улыбка расползлась по лицу техника. — Тутошний жучок я еще на прошлой неделе нашел и извлек. И ежедневно проверял его отсутствие. Так что здесь остался последний островок свободы на много–много парсеков вокруг. И информации, между прочим.
Синицкий извлек из шкафчика свой комп и включил.
— Напоминаю всем заинтересованным лицам, — Синицкий многозначительно поднял указательный палец, — что контрольный компьютер техника имеет приоритетный доступ в любую систему корабля, как базовую, так и временную. И, что самое главное, для противодействия возможным хакерским атакам или шпионским проникновениям и на фантастический случай одушевления бортового компьютера с попыткой захвата им управления кораблем доступ этот не может быть выявлен и блокирован. Так что мы, конечно, ничего не можем сделать, но можем все видеть. На это, кстати, запрета в инструкции нет.
— Они вот придут с шокером и заставят… — вздохнул Капустин.
— Не заставят. Они могут действовать только в рамках той самой инструкции, как и мы, — сказал Хофман. — Наблюдение за экипажем в жилых отсеках — запрещено. Они даже за колонистами в спальнях не наблюдают…
— Или говорят, что не наблюдают, — Бронислав повернул экран компа к экипажу. — Вот, пожалуйста, панель управления камер в запретных зонах. Офигенный список. Тут и душевые, и ванные, и туалеты — все. И все, как я понимаю, пишется.
— И это у нас тут, в бортовом компьютере? — удивился Холек.
— Это в компьютере на «Ковчеге». Доступ туда только через комп в лаборатории. Но вы не стесняйтесь, господа! Нас все равно никто не может поймать. А мы…
В каюте было тесно. Теперь стало еще и шумно, парни смеялись и хлопали друг друга по спинам и плечам. Даже Макс смог приподняться и дотронуться до плеча Синицкого.
Ничего такого знаменательного не произошло. И ничего не изменилось в ситуации на борту, но, черт возьми, как было приятно осознавать, что их не окончательно прижали к стене. Что они не сдались, а вполне могут…
— Слушай, получается, что записи всего хранятся в компьютере «Ковчега»? — уточнил Хофман.
— Точно так! — отрапортовал Синицкий.
— И мы можем найти запись последнего происшествия?
— Можем, наверное, если поищем… — несколько менее уверенно сказал Бронислав. — Там, правда, столько камер, столько помещений, что мы можем просто тупо не найти…
— Значит, так, — Макс откашлялся и порадовался, что болевые ощущения перешли из категории «очень больно» в категорию «просто больно». — Час назад в зале для собраний и дискотек проходили дебаты… Я видел.
— И?
— Среди людей были двое или трое со следами крови на руках и одежде… Если ты их найдешь и отследишь их перемещения до собрания, то наверняка найдем и труп…
— А если мы посмотрим дальше, то неизбежно найдем и убийцу, — закончил Стокман. — Блестящая идея.
— Ну… — Холек покачал с сомнением головой. — Мы найдем убийцу. Дальше? Станем, как дети в кинотеатре, кричать: «Осторожно, убийца вон тот, в шляпе»?
— Давайте мы вначале убийцу найдем, — предложил Муса, — а уж потом… Ты, Броник, кстати, копируешь все?
— Все у меня не вместится, но наиболее интересные моменты я, естественно, сохраню на память. Поехали! — скомандовал сам себе Синицкий.
Вначале он нашел собрание. Оказалось, что оно продолжалось почти два часа. Потом, наблюдая за теми парнями, что были в крови, Бронислав вышел к рекреации по дороге к столовой.
— Твою… — вырвалось у него, когда на мониторе появилось тело.
То, что от тела осталось. На этот раз это была женщина. Голова и верхняя половина туловища сохранились почти нетронутыми, а вот ниже груди все было порвано и изломано.
— Не знаю, как кому, но мне кажется, что вопрос тут не в том, кто это сделал, — Холек громко сглотнул и отвернулся к стене. — Я не могу понять — как и чем он это сделал. Как и чем. Там же кровь даже не запеклась. То есть — все произошло буквально за несколько минут до обнаружения тела.
— За несколько минут, — прошептал Синицкий, колдуя над компом. — Всего несколько минут. Скажем — за двадцать.
Труп и люди в коридоре исчезли.
— Пусто, — констатировал Капустин.
Появилось несколько человек, три женщины и мужчина. Макс глянул на индикатор времени в углу экрана:
— Это дежурные. Идут готовить завтрак.
— Завтрак… — сказал Синицкий, — но ее среди дежурных нет… За пятнадцать минут до…
Коридор снова был пуст, Синицкий протянул руку, чтобы передвинуть картинку, но тут по лестнице в рекреацию спустилась женщина. Та самая.
— Сейчас, — выдохнул Макс. — Вот сейчас…
Они все ждали, что нападение произойдет. Они знали, что произойдет оно в следующую секунду, но не были готовы к тому, как это произошло.
Минуту они потрясенно смотрели на то, что происходило на экране.
— Останови, — попросил Стокман и попытался встать прямо с нижней койки.
И врезался головой в край верхней, схватился за голову и зашипел.
— Мне кто–нибудь объяснит, что произошло? — спросил Холек.
Раздался хруст — Хофман растерянно посмотрел на обломки трубки у себя в руках.
— Что это было? — повторил Холек.
— Повторить? — предложил Бронислав.
Никто не ответил, и техник запустил сцену нападения заново.
Тень вылетела откуда–то сверху, из–за камеры. Женщина не успела даже вскрикнуть — похоже, она умерла еще до того, как упала на пол. Удар когтей… или что там было у странного существа, рвавшего тело колонистки, рассек ее пополам.
— Что это за тварь? — ни к кому не обращаясь, спросил Капустин. — Что это за тварь?
Синицкий остановил картинку, приблизил изображение.
То, что убило женщину, было похоже одновременно и на крысу, и на кошку. Мощные передние лапы были вооружены громадными когтями, пасть непропорционально большой головы была утыкана зубами.
— Обратите внимание, — доктор ткнул пальцем в монитор. — Тут есть и резцы, мощные, как у грызунов, и клыки как у хищников. Я такого зверя никогда не видел.
— Да, это вам не убийца–маньяк… — протянул Стокман. — Это вам фантастический фильм о пришельцах. Где мы эту штуку могли подцепить?
— Из Тоннеля, — сказал Макс. — Пролезла сквозь шлюз.
— С ума сошел? — Стокман резко повернул голову к Максу, но увидел выражение на его лице и кивнул. — Понятно.
— Что понятно? — спросил Макс. — Ни хрена не понятно. Вернее, понятно, почему наблюдатели так засуетились. Совершенно понятно. Маньяк — это еще кое–как, это можно объяснить в руководстве Корпуса, принять меры и все такое. Но эта вот зараза, неизвестно откуда явившаяся в «Ковчег», это уже серьезно. Это ставит под угрозу не только наш полет, но и вообще все полеты через Тоннель. И если окажется, что эта тварь действительно обитает в Тоннеле… Или как–то может перемещаться через Тоннель, то вся программа колонизации летит на фиг. Не согласны?
Никто не ответил. Все смотрели на зверя, на его изображение в компьютере, а зверь продолжал отрывать кусок плоти от мертвого тела. Отрывал–отрывал–отрывал… Изображение замерло, но Максу казалось, что все продолжается, что плоть поддается громадным зубам твари, медленно, но неизбежно. Лопаются волокна, разрываются сосуды, один за другим. Медленно–медленно…
Макс тряхнул головой.
— А не поговорить ли нам с наблюдателями? — спросил Стокман. — Нас семеро, если что.
— У них шокер, — напомнил Холек. — Хотя я могу смотаться в медотсек и взять дистанционный инъектор. У меня есть несколько доз транквилизаторов.
— А если у них есть что–то посильнее?
— Они не будут драться, — тихо сказал Хофман. — Инструкция им этого не позволит. Нам стало известно, что пассажиры подвергаются угрозе. Стало известно?
— Стало, — кивнул Капустин, и Джафаров тоже кивнул.
— Мы обязаны принять меры?
— Обязаны? — спросил Капустин.
— Обязаны–обязаны, — подтвердил Стокман. — Устава флота никто не отменял и не мог отменить, ни Корпус, ни наблюдатели. Устав — первичен. Все остальное — если не противоречит.
— Значит, обязаны, — удовлетворенно констатировал Капустин. — Слышал, Джафаров? Можешь доставать из шкафа свой кинжал. Будем резать гяуров на законных основаниях.
— Не будем, — сказал Хофман.
— Хорошо, Джафар, бери свой кинжал, не будем резать гяуров на законных основаниях. Кстати, я один помню о пистолетах, положенных по тому же уставу командиру и первому пилоту?
— Двое, — сказал Макс, свесился с койки, зашипев от боли, и достал из своего сейфа «барс» и два магазина.
— И это у тебя здесь было все время? — Синицкий опасливо посмотрел на оружие. — Даже когда я тебя клеем ночью вымазал?
— Нет, — спокойно ответил Макс. — После того случая я его сюда принес. Можем идти беседовать.
— Стоп, — Синицкий помахал пальцем. — Дайте мне еще несколько минут, я попытаюсь проследить за тварью. Должно же быть у нее место ночевки.
Ему понадобился почти час, чтобы найти гнездо.
Зверь скользил вдоль стен, пробирался выше камер слежения, исчезал в вентиляционных отверстиях и снова появлялся снаружи. Несколько раз он в сантиметрах проходил мимо людей, один раз чуть не столкнулся с мальчишкой лет десяти. Но не тронул.
— Странно, — сказал Холек.
— Что странно? — спросил Капустин.