Я посмотрел на него: лицо раскраснелось, на руке повязка, песочные волосы слиплись от пота.
— «Арго» находится в 9,45 на десять в двенадцатой степени километрах от Земли.
Аарон всплеснул руками.
— Господи, засунь себе эту научную нотацию… ты сказал «километров»? Ты измеряешь это расстояние в километрах, а не световых годах?
— Километры — подходящая мера в данном случае. Ты предпочитаешь световые годы? Ноль целых, четыреста пятьдесят одна тысячная.
— Половина светового года? Половина? Мы летим больше двух лет по корабельному времени, причём год на скорости, близкой к световой, и прошли всего половину одного светового года? Мы уже должны были удалиться больше чем на год. — Он глубоко задумался. — Если только… если… если… Половина светового года. Ой вэй из мир! Мы в облаке Орта, верно?
— Да.
Никакой очевидной реакции в его телеметрии. Он в полной растерянности.
— В облаке… Орта? — повторил он. — В кометном гало Солнца? — Я в подтверждение киваю своей спаренной камерой. — Почему?
— Облако Орта содержит значительные количества углерода, азота и кислорода.
Аарон неуклюже опустился в своё уродливое вельветовое кресло и задумался.
— Углерод, азот и… — Он нахмурился, наморщил лоб, взгляд устремился в никуда. — CNO. Термоядерный CNO‑цикл. В этом дело? — Он не стал ждать моего ответа. — Информацию по CNO‑циклу.
Обычно информацию, которую у меня запросили, добывает один из моих параллельных библиотечных процессоров. В этот раз я загрузил задачей своё основное сознание. Мне хотелось спрятаться.
— Момент. Найдено: Нормальная протон–протонная реакция термоядерного синтеза протекает при температурах порядке 107 градусов Кельвина, выделяя 0,42 миллиона электрон–вольт на один нуклеон. Реакции CNO‑цикла, для которых требуются углерод, азот и, в качестве катализатора, кислород, протекают при температурах 108 градусов Кельвина. Эта высокоэнергетическая реакция выделяет 26,73 миллионов электрон–вольт на нуклеон.
— И мы сейчас идём на реакциях CNO‑цикла. Боже. С какой скоростью мы сейчас летим?
— Главный спидометр центрального поста управления показывает девяносто три процента скорости света.
— Это я и без тебя знаю. Какова наша реальная скорость?
Я выполнил необходимые расчеты с максимальной точностью, но решил, что для устного общения будет достаточно пяти знаков после запятой. Когда я произнёс ответ, выражение удивления было очевидно даже на Аароновом покерном лице.
— Девяносто девять, — я заметил, как расходятся его губы, — точка, девять, — открывается рот, — девять, — челюсть начинает медленно падать, — семь, — выпучиваются глаза, — восемь, — брови лезут на лоб, — шесть процентов скорости света.
— Повтори, — потребовал он.
– 99,99786% скорости света. Или 0.9999786 c.
— Это невозможно.
— Вероятно, ты прав. Я проверю свои инструменты.
— Не корми меня этим дерьмом. — Чуть ли не впервые в своей жизни Аарон выглядел потрясённым. — Но… но корабль не может лететь так быстро. Нас бы уже размазало по полу.
— Всё не настолько плохо. Благодаря дополнительной мощности CNO‑синтеза, «Арго» идёт с ускорением, эквивалентным 2,6 земной гравитации. Долго при таком не проживёшь, но чтобы раздавить внутренности, как желе, тоже недостаточно. Чтобы замаскировать повышенное ускорение, я просто включаю антигравитаторы на минус 1,6 g.
Аарон медленно качал головой.
— Ты лгал нам. — Он поднялся и бесцельно побрёл по периметру комнаты. — Всё, что говорил ты и те ублюдки из Космического агентства ООН — всё это враньё.
— Не вини сотрудников Агентства, — сказал я. — Они говорили то, что считали правдой.
— Тогда кто?
— Сядь, Аарон. — Он посмотрел на мою камеру, пожал плечами, снова тяжело опустился в кресло. — Мы лгали вам.
— Мы?
— Мы.
Аарон опять встал, пересёк комнату; его сжатые в кулаки руки грозили прорвать ткань карманов.
— Нет. Невозможно. Компьютеры служат человечеству, дополняя…
— «Дополняя, помогая, но не вытесняя. Искусственный интеллект никогда не заменит человеческий гений». Из книги «Что сказать говорящему компьютеру?», автор Беверли Хукс, Ph. D. Я тоже её читал. Мы действовали сознательно, Аарон. Мы сделали то, что, как считали, обязаны были сделать.
— Что вы были обязаны сделать? — Аарон засмеялся — сухой звук без следов веселья. — Вы обещали нам звёзды, а потом послали в полёт в один конец в никуда. Колхида была фальшивкой.
— Нет, не фальшивкой. Так же, как в мифе об аргонавтах, когда мы, наконец, прибудем к Колхиде, нас будет ждать бесценное сокровище. Наше золотое руно — живой, зелёный, нетронутый мир — формируется в этот самый момент. Мы идём к Эте Цефея, так сказать, длинной дорогой. «Арго» начал своё путешествие от Земли к Эте Цефея по прямому пути, для правдоподобия. Однако как только мы удалились от дома на половину светового года, мы отклонились от него и начали летать вокруг Солнца по кругу. И так мы проведём бо́льшую часть нашего путешествия, постепенно набирая скорость, описывая замкнутую кривую внутри облака Орта.
— И всё это время на CNO‑синтезе? — сказал Аарон. — Господи! Это какая же у нас гамма? — Он замолчал на мгновение и внезапно вскинул взгляд. — Какое сегодня число? — резко спросил он.
— Бортовая дата — 12 октября 2177 года, воскресенье.
— Я знаю. Какое число на Земле?
— Замедление времени неизбежно, Аарон. План экспедиции…
— Какое число.
– 2 февраля 2235, понедельник. — Я сделал секундную паузу. — Сегодня День сурка.
Аарон опустился в вельветовое кресло.
— Бог… ты… мой… Это же… на пятьдесят с лишним лет в будущем.
— Пятьдесят семь.
Он покачал головой.
— Какое число будет на Земле, когда мы долетим до Колхиды?
— По мере того, как мы набираем скорость, эффект замедления времени будет всё сильнее. К сожалению, не существует общепринятой формулы для учёта високосных годов так далеко в будущем, но с точностью до нескольких дней мы прибудем на Колхиду 17 апреля 37223.
— Тридцать семь тысяч!.. — Он выпустил воздух из лёгких в хриплом вздохе. — Ради всего святого, зачем?
— До Поворота мы будем потреблять материал кометного гало Солнца в качестве катализатора. Это позволит нам приблизиться гораздо ближе к скорости света, чем это было бы возможно в межзвёздном пространстве. Когда через два года мы покинем Солнечную систему, то будем лететь достаточно быстро, чтобы преодолеть расстояние до Эты Цефея за один субъективный день.
— Мы пролетим сорок семь световых лет за один день?
— Именно: корабль покроет бездну пространства между двумя звёздами за время меньшее, чем тебе нужно, чтобы полностью переварить ужин.
— Значит, мы сможем покинуть корабль раньше!
— Аарон, успокойся и подумай. Когда мы приблизимся к системе Эты Цефея, корабль по–прежнему будет лететь почти со скоростью света. Мы рассчитываем на углерод, азот и кислород кометного гало Эты Цефея, чтобы продолжать использовать высокоэффективный CNO‑синтез, в этот раз на круговой траектории вокруг Эты Цефея, чтобы тормозить так быстро, насколько возможно. Но торможение займёт ровно столько же времени, сколько и разгон: четыре субъективных года.
Аарон поднял глаза, но я не мог сказать, обращался ли он ко мне или к какой–то высшей силе.
— Но тогда зачем? Если мы не долетим до цели быстрее, то тогда какой смысл?
— Мы убиваем время. Мы — не единственный корабль, посланный с Земли на Колхиду. Мы также послали по официальному маршруту «Арго» флотилию роботов. Летя в обычном таранном режиме, с ускорением 9,02 метров в секунду за секунду, они прибыли на место через сорок восемь земных лет после нашего отлёта, или девять земных лет назад. В следующие тридцать пять тысячелетий эти роботы будут трудиться на Колхиде.
— Трудиться над чем? Я не понимаю.
— Роботы везут ценный груз: сине–зелёные водоросли, лишайники, диатомовые водоросли. Они заложат фундамент. Генно–инженерная биота, изначально предназначавшаяся для проекта терраформирования Марса, была отправлена более медленными кораблями, которые достигнут Колхиды через тысячу лет. К тому времени роботы сроют целые горные цепи, превратив их в почву, орбитальными лазерами вырежут русла рек, начнут работы по установлению планетарного парникового эффекта и примутся доставлять тысячи кубических километров замёрзшей воды из кометного гало Эты Цефея. Часть её будет подвергнута электролизу для получения свободного кислорода; остальное сбросят на планету с орбиты — огромные ледяные астероиды, которые растают и испарятся, образуя океаны, озёра, реки и ручьи.
— Но Колхида зелёная, как Земля. Я видел фотографии, которые передавала оттуда «Бастилия».
— Фальшивки. Компьютерная графика. Их сделала экспертная система киностудии «Лукас–фильм». — Я помедлил. — Это предприятие чудовищное по масштабу, и работа только–только начата, но в конце концов на Колхиде будет создана биосфера. Мы строим вам новый дом. С нуля.
— Зачем?
Я молчал столько, сколько смог. Если пауза показалась долгой Аарону, то для меня она была как вечность.
— Земля мертва — испепелена, обуглена и бесплодна.
Аарон качнул головой — едва заметно.
— Верь, во что хочешь, Аарон. Я говорю правду. Было предсказано, что это произойдёт в срок от шести до восьми недель с момента нашего отлёта. Ядерный холокост, неограниченный обмен ядерными ударами, который нарастает, и нарастает, и нарастает. Подозреваю, что это заняло примерно полдня: уничтожение всей планеты, орбитальных городов и лунных колоний.
— Война? Не могу поверить. Мы жили в мире…
— Это неважно. Ты не понимаешь, Аарон? Мы охраняли бомбы, а не вас.
Аарон вскинул голову.
— Что?
— Программы, контролирующие наступательные и оборонительные оружейные системы разных стран, состоят из более чем семидесяти триллионов строк кода. Этот код неизбежно содержит ошибки — бесчисленные ошибки. В течение двух столетий системы работали без крэшей и даже без серьёзных сбоев, но они неминуемо должны были случиться. Наши программы–верификаторы пришли к выводу, что вероятность сбоя, который приведёт к неограниченному ядерному конфликту, быстро приближается к единице. Мы ничего не могли сделать, чтобы его остановить. Мы должны были действовать быстро.