– Мы провели границу. Никто не должен был нарушать ее.
– Командор Ван исполнял приказ.
– Белла, не жалей его. Завтра он станет национальным героем, через неделю в его честь назовут площадь, а вдову перевезут в шанхайский особняк.
– Мы убили его. И всю его команду.
– Их убил Пекин.
– Мы не дали им времени запросить базу.
– Все равно его убил Пекин, даже если бы эти приказы были отданы неделю назад. Знаешь, мне жаль, что все так произошло, но мы, черт побери, занимаемся не чем-нибудь, а исследованием космоса.
– А еще я сделала – верней, сказала – совершенно непростительное.
– Светлане?
– Хуже. Шроупу.
– Наконец и ты попалась на зуб Бультерьеру Шалбатаны.
– Я практически обвинила его в намеренном убийстве китайцев.
Чисхолм замолчал, размышляя, будто прозвучавшая мысль не казалась ему совсем уж абсурдной.
– Он и в самом деле мог?
– Да. Достаточно поменять несколько строчек программы. Вполне в пределах его квалификации.
– Полагаю, вряд ли он сделал это. Он цепной пес компании. Но он не псих. – Джим нацедил себе воды из крана у кровати. – И как наш песик отнесся к оплеухе?
– Не очень хорошо.
– Расскажи. – Его эта новость явно позабавила.
– Перед тем я уже обозвала его рептилией.
– Рептилией, – повторил Чисхолм задумчиво. – А какой именно?
– Мы не вдавались в подробности.
– Неплохо. По крайней мере, ты оставила вопрос открытым.
– Не сомневалась, ты и здесь найдешь что-нибудь хорошее.
– Я всегда усерден в поисках хорошего. Что еще остается? Наш терьерчик проглотил пилюлю?
– Он попросил письменного извинения.
Чисхолм поморщился:
– Тут он тебя сделал. И не то чтобы обиделся. У него шкура толще ледяной корки на Европе. Шроуп не был шокирован, услышав от тебя оскорбление. Но ты дала ему отличный повод выглядеть оскорбленным.
– Понимаю. И оттого так злюсь на себя. Я вляпалась в ловушку.
– Будь уверена: у нашей сволочи под курточкой был флекси, поставленный на запись. Если ты не распластаешься как следует перед ним, он перешлет всю историю домой и спустит на тебя психологов.
– Понимаю, – повторила Белла.
– Они поднимут вопрос о твоей пригодности для должности капитана. Заявят, что на тебе сказывается напряжение погони за Янусом. Мол, ты начинаешь бросаться на офицеров. И неприятная история со Светланой только усугубит дело.
– Джим, на отстранении настаивал Шроуп.
– Но решение-то принимала ты.
– Да, – согласилась она уныло.
– Мерзавец все просчитал наперед. Белла, он прицелился на твое отстранение. Ему не терпится втиснуть свой зад в твое кресло.
– Зачем тогда ему мои извинения?
– Паренек накапливает боезапас. Даже если он и не вцепится в тебя из-за оскорбления, по возвращении домой у него окажется толстенькое досье. И если оно не принесет ему «Хохлатый пингвин» на блюдечке, уж точно обеспечит карьерный рост.
– Мелкая хитрая сволочь!
– Согласен. Думаю, ты должна написать извинение.
– Я не сомневалась, что ты посоветуешь это. И кстати, уже написала.
– Молодец. Небось самочувствие при этом было такое, словно рвала себе зубы.
– Ради сохранения корабля я бы их охотно вырвала.
– Шли ему свои расшаркивания, а потом отправь ко мне. Я поговорю, прикину, можно ли уладить все миром. Скажу, стресс у тебя, нагрузка запредельная. А если он по возвращении домой нападет на тебя, ему придется разбираться и со мной.
– Спасибо, – ответила она нерешительно.
– Я могу поговорить и со Светланой. Райан поместил ее в изолятор?
– Да. Подальше от команды. На самом деле она, в общем-то, здорова. Джим, мне паршиво делается, как только подумаю об этом, но что еще с ней сделать?
– Но она же отличный спец.
– Мало кто сравнится.
– Хм, эти ее находки – ты смотрела их?
– Ради нее – да. И выглядят очень убедительно. Но я проконсультировалась с базой – не стыкуются у нее данные.
– Она ошиблась с математикой?
– Хуже. Похоже, она попросту подделала данные.
– Ничего себе! – выговорил он и скривился, будто от боли. – Серьезное обвинение.
– Говорят, у нее нервный срыв. Джим, я бы не поверила – ведь это Светлана Барсегян, а не зеленый новичок на первой вахте. Она побывала во всех мыслимых переделках и ни разу даже бровью не повела. Но я тоже была когда-то твердокаменной. А потом…
– Думаешь, раз срыв случился у тебя, он мог случиться и у нее?
– От тяжелой работы изнашивается все.
– Даже люди.
– Джим, мы все – лишь винтики большой машины. И все – уязвимы.
Он посмотрел на нее пристально и безжалостно:
– Вижу, непростая у тебя ситуация. Тупик, однако.
– Она восприняла тяжело. Наговорила всякого, – призналась Белла. – И я… я почти ударила ее. Ударила! Лучшую подругу.
– Уверен, ты вела себя максимально профессионально и разумно.
– Сама себе это повторяю.
– Помогает?
– Нет.
Он взял ее за руку, и от простого человеческого тепла Белле стало чуть легче. Она обрадовалась, эгоистично и не слишком разумно, тому, что из-за болезни Джим Чисхолм оставил свой пост, ведь потому он мог говорить так вот – искренне и спокойно, не стесненный протокольными условностями.
– Белла Линд, иди и отдохни, – велел он. – Это приказ.
Она отправила по электронной почте извинение Шроупу, а потом сделала глупость – легла спать. Когда будильник вернул ее к реальности, чувствовала себя Белла гораздо хуже, чем раньше. Кошмары шли чередой, снова и снова прокручивали события минувшего дня, показывая с разных сторон гибель «Шэньчжоу-5». Затем дурные сны переключались на катастрофу в Гиндукуше, смешивались, и Белла брела по колено в снегу, светя фонариком в зимнюю тьму, отыскивая выживших. Кошмар неизменно заканчивался находкой Ван Жаньминя, погребенного в сугробе, но одетого в скафандр. Она разбрасывала снег, протирала лицевой щиток и видела, что он еще жив, готов простить и по-человечески просто и наивно рад спасению. Затем Белла просыпалась на мгновение, снова проваливалась в сон – и кошмары возвращались. Выбравшись из гамака, она ощутила себя отравленной, измученной. Тело требовало отдыха – и не получило его.
Если это цена погони за Янусом, какого же напряжения потребует работа на нем?
Светлана содрала пластыри с датчиками, прилепленные Райаном к ее коже. Немедленно разноголосо и обиженно заверещала аппаратура. Света отодвинула ее и выбралась из кровати. Аккуратно сложенная одежда еще лежала на столике: спортивное трико, тенниска, клетчатая рубашка, которая обычно носилась расстегнутой. Слегка кружилась голова, но чего еще ожидать после столь долгого лежания? Открывая герметичную дверь между изолятором и основным медицинским отсеком, Светлана услышала, как пошевелился за занавеской Джим.
– Светлана? – спросил он слабо и хрипло. – С тобой все в порядке?
– Да, Джим.
– Что ты делаешь? Ты говоришь, будто что-то не так.
– Лучше не спрашивай. Не стоит.
– Я знаю, почему ты здесь. У тебя разногласия с Беллой, и ты…
Она раздвинула занавес настолько, чтобы увидеть его лицо, полузакрытое подушкой, с темно-серым пятном у рта. Впервые он выглядел по-настоящему больным, будто хворь наконец-то сумела прорваться наружу. Три недели назад казалось – Джим переживет погоню за Янусом и возвращение на Землю. Теперь стало совершенно ясно, что этого не случится.
– Да, что-то не так, – заметила Светлана. – Что-то найденное мной…
Она вдруг умолкла. Впервые за много часов Света встала на ноги и поймала себя на мысли, что корабль летит как-то иначе. Ведь сразу ощутила неладное, но поначалу решила: это из-за того, что долго валялась в постели.
– Ускорение, – выговорила она наконец.
– А, ты тоже заметила, – сказал Чисхолм, попытавшись изобразить кивок, не отрывая головы от подушки. – Я уж думал, кажется только мне.
– Мы больше не идем на половине g.
– Нет. Меньше. Возможно, две пятых? Или еще меньше?
Он пытливо глянул на нее, ожидая подтверждения, – и глаза его показались выпученными.
– Еще всего лишь двадцатый день. Нам остались сутки до Януса.
– Наверное, у изменения тяги есть веская причина.
– Единственное объяснение – проблемы с двигателем.
В голову пришла злая мысль: тягу ослабили, потому что заканчивается топливо. Надо же, какая неожиданность! В любую минуту двигатель заглохнет – и «Хохлатый пингвин» поплывет бессильно в ночь. И тогда уже не остановишься и не повернешь.
Жутко.
Но страх быстро прошел: ведь такого не может быть. Двигатель выдаст нормальную тягу до последней горстки топлива. И даже с минимальной оценкой его запасов надолго должно хватить. Для работы на Янусе, во всяком случае. Проблематично возвращение домой.
– И когда упала тяга? В «Шипнете» есть что-нибудь об этом?
– Ничего.
– И ни Белла, ни Крэйг не говорили с тобой?
– Наверное, ты не заметила: я уже не среди тех, кто решает судьбу корабля. Не хотят меня нагружать тяжелым делом командования. Они, знаешь ли, добрые.
Он накачан лекарствами до такой степени, что балансирует на грани беспамятства. Светлана подумала – они и в самом деле добрые. И понадеялась, что в ее лице не отразились ни жалость, ни ужас.
– Мне нужно кое с кем переговорить, – сказала она. – Может, они и не заметили наших неприятностей.
– Белле не понравится, если ты покинешь медицинский отсек.
Светлана улыбнулась умирающему:
– В конец концов она скажет мне «спасибо» за это.
В медицинском центре на дежурстве никого не оказалось. Ноги Светланы неслышно ступали по галерее. Чем больше бывший глава реакторщиков думала об изменении тяги, тем меньше ее причиной казалась неисправность. Реактор либо работает, либо нет. Промежуточного режима попросту не существует. А поскольку топливо закончиться еще не могло, остается одна возможность: уменьшить тягу приказала Белла.