– Не будь так жестока к ним, – посоветовала Белла. – Всем нам пришлось пережить далеко не лучшие времена. Людям вроде Аша… просто им уже хватило с лихвой.
– Я все-таки рада, что вы перекрыли эту лазейку. С какой стати нам волочить их мертвый вес десятилетиями? – Она оторвала угол от черновика и предложила Белле. – Вы не ели с утра. Хотите?
– Спасибо, нет, – ответила та, приложив руку к животу. – Я не перевариваю официальные бумаги.
Лиз вручила Белле пластиковый респиратор, когда женщины вышли из поезда на недостроенную вокзальную площадь Поддырья. Пыль висела в воздухе, плыла ленивыми обширными простынями, никогда полностью не оседая. Немногие рабочие управляли строительными машинами, шевелясь медленно всем телом, словно мастера тайцзицюань.
Подбежал запыхавшийся Эвери Фокс, на ходу сдирая респиратор, извиняясь за опоздание. Эвери был двадцати шести лет от роду. Он родился на седьмой год человеческой колонизации Януса – единственное дитя Реды Киршнер и Малколма Фокса. Они сошлись, несмотря на политическую рознь. Реда поддерживала Беллу, Малколм – Светлану.
– Мне сообщили, ты что-то нашел, – заговорила Белла.
– Я подумал, вы захотите это увидеть. Мы заказали тяжелый трактор, чтобы отволочь его в Крэбтри, но он вряд ли прибудет раньше чем через неделю.
– «Фонтаноголовые» уже очень долго ждут меня. Думаю, еще пару минут они потерпят.
– Так это правда? – спросил Эвери. – Вы и в самом деле собираетесь пройти процедуру?
– Даже старухи иногда меняют мнения, – ответила она и чуть улыбнулась.
В последние годы Белла стала подозревать, что ее лицо временами выглядит уж слишком суровым и мрачным.
– Эвери, годы нагнали меня. Посмотри на эти бесполезные старческие руки.
– Надеюсь, все пройдет как надо.
– Конечно. Они уже накопили изрядный опыт.
Фокс повел гостей в недра вокзального комплекса, сквозь заслоны, не дающие распространяться пыли, и через шлюзы. Вскоре показалась обширная пещера во льду, с дырой в полу. В пещере никто не работал. На льду лежала наспех сооруженная дорожка, закрепленная гекофлексом. Белла стиснула поручни слабыми старческими руками и посмотрела вниз.
– Это и есть ваша находка? – спросила она разочарованно.
Тут и смотреть не на что: черный куб размером с транспортный контейнер.
– Он тяжелее, чем кажется, – проговорил Эвери, от растерянности произнося слова в странной певучей, ритмичной манере, распространенной среди молодых. – Тонн двести, не меньше. На Янусе он весит полтонны. Даже если люди Светланы и хотели забрать его, нужна была целая толпа, чтобы погрузить на трактор. Проще выкопать яму и похоронить штуку там.
– Если Светлана не хотела, чтобы я нашла это, почему не уничтожила? – спросила Белла, не ожидая ответа.
– Кстати, а что это? – поинтересовалась Лиз Шен.
– Никто не знает. Там есть странность: гравюра на одной грани. Голый парень, вписанный в квадрат.
– Понятия не имею, что это такое, – отозвалась Белла, хотя память ее тревожно шевельнулась. – Насколько хорошо вы обследовали этот куб?
– Мы его тыкали и просвечивали достаточно, чтобы убедиться: это не бомба. Похоже, он сплошной от и до.
– А состав?
– Удивитесь, но мы так ничего и не отодрали для анализа. Штуковина тверже старых сапог. Может, потому Светлана ее и не уничтожила. Просто не смогла.
– И он лежит здесь уже двадцать лет?
– Наверное. Рассказывать про него не торопится пока никто. Если уж нужны факты, полагаю, лучше расспросить Светлану. Вы все еще хотите, чтобы мы отвезли куб в Крэбтри?
– Мы рискнем, если это даст больше возможностей изучить объект. Но прошу пока не распространяться о находке. Не хочу, чтобы весть о нем разошлась по всему городу к моменту, когда мы привезем куб туда.
– Я уверен, мы справимся без утечек информации, – пообещала Шен с самодовольством человека, трезво оценивающего свои исключительные способности и высочайший профессионализм. – А как насчет Светланы? Вы хотите привезти ее из Форпоста для допроса?
– Нет. Сначала выясни имена всех, кто был в Поддырье непосредственно перед сменой власти. С этого и начнем.
– Вы и в самом деле хотите заниматься этим одновременно с расследованием дела Бэгли? Вам недостаточно одного осиного гнезда?
– Очень хорошее замечание. Когда ты возьмешься за кого-нибудь – все равно за кого, – намекни, что это в рамках расследования дела Бэгли. Если понадобится, без сомнений садись на поезд до Эддитауна, но ни в коем случае не позволяй Светлане догадаться, что расследование имеет отношение к найденному кубу.
Белла вдруг обнаружила, что снова глядит на зловещий черный куб. Он будто магнетически притягивал мысли, завладевал вниманием.
– Кстати, кто-нибудь касался этой штуки? – проговорила она.
– Да. Я, – признался Фокс стыдливо. – Глупо, конечно, – надо было дождаться окончания тестов. Но мне это никак не повредило.
– И как он на ощупь?
– Очень холодный. И очень, очень старый. Намного старше двадцати лет.
Белла вздрогнула. Она ощущала неимоверную древность куба, даже не касаясь его. Но это же абсурд!
Глава 26
Белла с Шен взошли по крутому временному пандусу к ожидающей кабине лифта. Там же стояла небольшая группа охраны. Теперь состарившимся мышцам и суставам Беллы было легче передвигать тело. Гравитация пока оставалась обычной для Януса. Когда строительство завершится, машины под нею заставят создать локальную зону повышенной гравитации – в половину земной. Этой несложной хитрости обращения с Янусовыми машинами научили людей «фонтаноголовые».
В Крэбтри гравитацию уже довели до нормального уровня. Последнюю центрифугу остановили и демонтировали три года назад. Люди ворчали и жаловались, но медицинские преимущества постоянной высокой гравитации были слишком уж весомы, чтобы отказаться от них из-за удобства. К тому же рождаемость повышалась, и центрифуг все равно бы не хватило надолго.
Белла и Шен зашли в кабину вместе с охранником и уселись в кресла. Вскоре кабина тронулась и пошла под звякающий жестяной перепев «Девушки с Ипанемы». Кабина вышла через шлюз в открытое пространство. Белла посмотрела в окно на раскинувшееся внизу Поддырье, представляя шахты его основания, протянувшиеся сквозь километры льда к спиканской породе. Если сторонники «Второго яруса» добьются своего, Поддырье станет жизненно важной артерией колонии, мостом между внутренними и внешними поселениями, которые возникнут на наружной стороне «неба».
А пока там дела, мягко говоря, не впечатляли. Кран пронес кабину над двадцатикилометровым провалом, развернулся и поставил ее у группки куполов, едва ли большей давнего поселения под дырой в «небе». Белла и Шен прошли сквозь шлюз в гостиную. Мебель потекла, меняя форму, стараясь угодить гостям. В ногу Беллы со щенячьей простодушной назойливостью ткнулось кресло. Та раздраженно его отпихнула. Ник Тэйл ожидал их – седовласый и величественный, будто древний мудрец. Он уже подбирался к шестому десятку, но отказывался от всех предложений омолодиться, говоря, что лучше уж выждать еще двадцать лет на случай непредвиденных осложнений с процедурой.
– Белла, давненько не виделись! – изрек он. – Тебе следовало бы почаще заглядывать к нам.
– Вы бы знали, как трудно вытащить ее из офиса, не говоря уже про Крэбтри.
Белла искоса глянула на девушку. Это что, попытка сострить или беспардонная констатация факта? Может, стоит переменить свое мнение о Шен?
– Ник, у меня очень много работы. Надеюсь, ты держишь под контролем дела этой стороны «неба»?
– Стараюсь как могу. Что там в Крэбтри?
– Тебе следовало бы заглянуть к нам, пройтись по новым биомам. У нас теперь деревья – настоящие от корней до последнего листочка. Можжевельник, дубы. Я и представить не могла, что снова увижу живое дерево.
– Сделанное генетической инженерией из материала оранжереи?
– Нет. С теми растениями не получилось ровно ничего. Оказалось, что все взятое нами с собой уже было генетически модифицировано, чтобы защитить патенты «Глубокой шахты». Длинные куски кода удалены, генетика обеднена. Работать практически не с чем.
– А деревья?
– Созданы напрямую из данных, выменянных у «фонтаноголовых». Коды растений оказались в последних порциях переданных сведений, добавленные словно бы в нагрузку, будто инопланетяне не надеялись, что мы заинтересуемся этой информацией.
– Хотел бы я снова прикоснуться к дереву, – мечтательно выговорил Ник.
– Тогда приезжай в Крэбтри. Я сама устрою тебе экскурсию. Там жизнь кипит. Крэбтри стал настоящим городом.
– Так города выглядят воскресным вечером, когда все, вплоть до продавцов мороженого, уже разбрелись по домам.
– Он заполняется с каждым годом. Ник, ведь появляются дети. И внуки. Моргнуть не успеешь, а появятся и правнуки, ребятишки, для кого и «Год железного неба» – древняя история. Земля для них будет… ну, не знаю. Как Спарта или Месопотамия – места и времена, про которые читают в книжках с картинками, а потом улыбаются и переворачивают страницу в поисках чего-нибудь поинтересней.
– Белла, ты меня порой пугаешь.
– Я ощущала, как мир ускользает из-под ног еще до «Хохлатого пингвина». Теперь это ощущение усилилось, только и всего.
Тэйл повел ее по стеклянному коридору в посольство «фонтаноголовых», а Лиз Шен осталась в куполе-приемной. Белла надеялась, что ее волнение не слишком заметно, но с каждым шагом к инопланетянам ее решимость слабела. Она долго откладывала визит туда и продолжала бы откладывать, если бы Чисхолм не потребовал явиться немедленно. Хотя технически он оставался ее подчиненным, но она уже давно усвоила: иногда лучше послушаться его ради своей же пользы.
Посольство занимало место, где впервые сел корабль «фонтаноголовых». В некотором смысле оно и оставалось тем самым кораблем, но из-за волшебной пластичности инопланетной техники и постоянных изменений трудно было определить степень отличия одного ее варианта от другого.