– Ну что ты копаешься, корова?
– Да подожди ты. Ноготь.
Наконец перчатки были надеты, коммуникатор поднесен к замку, замок сказал «щелк», и дверь открылась. Блондинка проскользнула в дверь, а брюнетка осталась на «стреме».
В «святая святых» Розы царила чистота. До «голубой искры». Каждая вещь стояла на своем месте. По ранжиру. Справа, над идеально чистым столом, на стене висели фотографии. Абсолютно ровными рядами, в абсолютно одинаковых рамках. Девушка скользнула по снимкам взглядом и вдруг буквально прикипела к одной из них. На фото была запечатлена счастливая пара. Мужчина и рыжая девушка. В неизвестной форме. Блондинка подошла к столу и провела над фоткой коммуникатором. Коммуникатор сказал «пи-и-и». Девушка удивленно посмотрела на прибор. Снова провела им над снимком. И снова «пи-и-и». Постояв несколько секунд в раздумье, она сказала – негромко, но отчетливо:
– Это не оно. Выхожу.
Прошла к двери пару шагов и вдруг остановилась. Посмотрела на фото ехидно, с прищуром. Такой шанс упускать нельзя. Вернулась к столу, протянула руку и сняла снимок со стены.
– Как это не оно? А где же оно? – злым шепотом встретила ее брюнетка.
– Да не парься ты! Сейчас узнаем. – Блондинка снова поколдовала над коммуникатором. На экране появилась стрелка. Покрутилась и показала куда-то в глубь космопорта. Ведомые указателем направления на объект с заданными характеристиками, девушки углубились в мрачные лабиринты коридоров.
Через полчаса они стояли возле обшарпанной двери, на которую указывала мерцающая стрелка на экране коммуникатора. Над дверью висела вывеска «Ломбард».
– Ну что, пошли?
Дверь открылась, девушки вошли. Скучающе осмотрелись. Прямо – стойка, за ней мелкий мужичок, за ним какие-то стеллажи и ящики, справа стеклянная витрина. Стрелка показывала на витрину. Брюнетка прошла вперед, встала прямо перед клерком и стала скучающе осматриваться. Тот, не отрывая глаз от выреза на груди брюнетки, спросил, судорожно сглотнув:
– Девушки, продать или купить?
Брюнетка лишь лениво отмахнулась:
– Мы так, посмотреть.
Блондинка подошла к витрине. Под стеклом была разложена дешевая бижутерия. Среди них выделялся странный металлический медальон с барельефом. По ободку, вокруг изображения с явным сакральным смыслом, шла надпись на дикой смеси кириллицы и каких-то иероглифов. Из медальона торчал обрывок шнура. Девушка провела над ним коммуникатором. Экран безмолвно полыхнул красным.
– А вот этот брелочек почем?
Клерк оживился:
– У леди безупречный вкус. Это старинный медальон середины двадцатого века. Принадлежал одной из китайских императриц на Терре. Обратите внимание на шнурок – он из чистейшего растительного волокна. Двести пятьдесят монет.
– Что-то ваш старинный медальон слишком молодо выглядит. Может, он новодел? Сотня монет. Не больше.
– Ой, какие красивые девушки и такие умные. Откуда вы такие? И не надо вот сверкать глазками. Полторы сотни. И это – заднее слово. Не нравится – не берите. Есть прекрасные колечки с натуральными бриллиантами. Всего за полтинник. А на медальон уже есть покупатель, обещал к вечеру подойти.
Блондинка с сомнением посмотрела на медальон.
– Ну ладно. Беру.
Вечером в гостиничном номере тихо играла музыка. Две девушки устроились на гигантской кровати. Чистые, вымытые и розовые, как поросята. Блондинка склонилась над коммуникатором и азартно нажимала на кнопки. Медальон был вставлен в удивительно подходящее по размеру гнездо на задней панели устройства связи. Брюнетка держала в руках фотографию и презрительно ее рассматривала.
– Нет, ты посмотри на них только. Скалится-то Леечка, а зубы как у лошади. И чего она в нем нашла? Мало того что не из наших, так еще и серенький какой-то. И нос обыкновенный. А глаза-то – наглые, шальные. Не-е-т, он ей не пара. Полезет вот под пули, и ты вдова. У мужа глаза должны быть… э-э-э… обстоятельные. Вот! Муж должен работать в офисе. И не выше четвертого нижнего уровня. И после работы чтоб сразу домой. Ну-у… детей из садика забрать, ужин приготовить, детей накормить, посуду там… полы помыть. И жену ждать, когда она с войны вернется. Хотя… у Леечки губа не дурра. Плечи широкие, а глаза шалые-е-е. Эх, с таким бы ночку покувыркаться.
Брюнетка завозилась, глубоко вздохнула и потянулась всем телом. Блондинка оторвалась от коммуникатора. Зло глянула на подругу.
– Что ты несешь? А ну дай сюда фотку, шалава!
– Руки убрала! Кристалл вон коли! – Брюнетка замахала руками, отбиваясь.
– А, бесполезно. Эта тварь блокировку поставила. Я вот думаю, а не послать ли вместе с кристаллом памяти и фотку со сладкой парочкой. Пусть «Мамочка» за Леечку-дурочку порадуется. Такого зятя, лоха серенького, доча нарыла. Хи-хи-хи.
Девушки весело засмеялись. А фотографию ждал долгий путь позора до самого Хеля. Планеты, которой не существует.
После месяца беготни и судорожного налаживания быта как-то внезапно оказалось, что все первоочередные задачи решены. Контингент обживал место постоянной дислокации и крепил связи с местным населением. Физподготовка, уроки языка, изучение матчасти, история и политика Сферы Цивилизации, стрельбы – все по распорядку и расписанию, без авралов и тревог. Немного успокоившись, командование распорядилось разрешить личному составу выход в город в увольнения по строгому графику. И только группами!
О, это сладкое слово «увольнительная»! Каждый, кто хоть немного отслужил в армии, подтвердит, что это самое ожидаемое и великое событие. Этот день… Подготовка к которому порой длится дольше и проводится тщательней, чем к какому-нибудь смотру. Который педантично расписывается, порой – по минутам, и глубина планирования своих действий при этом способна поразить даже Генштаб. День, на который возлагается огромное количество надежд, и служащий неиссякаемым источником радостей и разочарований.
Для того чтобы получить увольнительную записку, военнослужащим ограниченного контингента «Заимка» необходимо было подготовиться (в свободное время!) и получить соответствующий допуск. План города Михайловска, маршруты городского транспорта, телефоны и адреса нескольких учреждений и служб, фамилии и должности ответственных лиц – все приходилось зазубривать «до запятой». Но желающих сложности не отпугивали. И через три недели вожделенный допуск получили все.
Вначале «отпускники» по городу ходили исключительно с сопровождающими из местных военных и обязательно с кем-то из старших офицеров контингента. Но потом это сочли излишним – все прибывшие вели себя культурно, конфликтов и недопонимания не было. Поэтому сначала убрали местную «няньку», потом сопровождающего офицера, а затем вообще разрешили ходить в увольнения по двое. Перемещаться по городу в одиночку строжайше запрещалось. Состав «увольнительных пар» каждый раз утверждался заново. Земляне для выхода в город одевались кто в гражданскую одежду, купленную тут же, кто в повседневную местную форму со значками небоевых подразделений. Все имели местные средства связи. И почти каждый носил с собой личное оружие. При отсутствии прямого запрета начальство просто закрывало на это глаза. Официально все табельное оружие оставалось на базе, но тайком провезенные «стволы» никто не изымал. Ибо мало ли чего…
За три месяца не произошло ни одного конфликта с аборигенами. Наоборот, поступило несколько благодарностей от муниципальной полиции и одна – от местной контрразведки, за обнаруженных «пианистов». Впору было гордиться такими дисциплинированными солдатами.
Правда, среди прибывшего контингента не оказалось ни одного рядового, минимум – сержанты-сверхсрочники.
Капитан Махов сделал очередной глоток сбитня и потянулся. Во время одного из увольнений, гуляя по городу, он обнаружил это заведение. Что-то вроде привычного по земным меркам кафе. Понравилось оно ему тем, что вечером с большой, застекленной и теплой веранды открывался потрясающий вид на горы. Подсвеченные заходящим солнцем, слепящие блеском снеговых шапок, они в сочетании с постоянно звучащей в кафе музыкой действовали успокаивающе и умиротворяюще. После недели нервотрепки на подземной базе такое благолепие стало просто отдыхом для души. После первого проведенного здесь вечера он стал приходить сюда постоянно. И, как оказалось, это зрелище подействовало не только на него одного. Сейчас в кафе, кроме него и нынешнего напарника по увольнению – механика-водителя одной из ремонтно-эвакуационных машин – сидели еще двое военных с Земли – американцы-минометчики. С одним из них, Диком Тальяферо, Махов был тут в прошлый свой приход. Видимо, впечатленный Дик и притащил сюда своего напарника. Дождавшись окончания заката, все четверо, не сговариваясь, пошли вместе к пункту сбора. До срока оставалось еще полчаса – вполне достаточно, но лучше поспешить. Вот только далеко уйти не получилось…
…– Рассказывайте, Махов. С самого начала и подробно. – Майор-особист нажал кнопку «пуск» на панели портативного диктофона. Тихо зашелестела кассета.
– Есть! После того, как мы вышли из кафе, я сказал, что можно немного срезать путь через переулок. Да, тот, что слева, метрах в трехстах от кафе. Я тут уже ходил, поэтому все приняли мое предложение. Мы свернули с улицы и прошли по переулку примерно метров двадцать. Я – впереди, остальные – сзади. Потом услышал хлопки, три или четыре. Я обернулся и увидел, что Марк и Коля, они за нами шли, падают. Около арки ближайшего дома стояли двое в черной одежде, с оружием, вроде пистолетов, в руках. И я, и Дик перекатом ушли в стороны. Он свой пистолет успел первым вытащить и выдал две двойки. Оба нападавших упали. Один как мешок свалился, второй выронил свое оружие и стал по земле кататься и орать. Я в это время откатился ближе к стене в тень, там какая-то ниша была. Залез в нее, достал телефон и нажал аварийную кнопку. Потом опять хлопки услышал. Смотрю, а Дик, который у противоположной стены на колене сидел, падает. Я тогда тихо и медленно положил телефон на землю, в угол, и достал пистолет. Из глубины переулка шли еще двое, судя по звукам. Я подождал чуть и выкатился. Ну, и… одному я выстрелил в грудь, второму – по ногам. Оба упали. Я обратно в нишу закатился, жду. Слышал только, как раненые скулили. Потом услышал сирены, а еще через несколько секунд появилась первая машина. Я выглянул, увидел тревожную группу. Подобрал телефон и вылез наружу. Подошел к машине. Вот и все.