– А ты откуда тогда знаешь? – спросил Рим.
– Учу матчасть, – буркнул Павлов и добавил тоном ниже: – Может, поэтому и разница в двенадцать процентов. Надо было больше гонять на симуляторах, а не сидеть за схемами.
– Матчасть малых судов? – удивился Рим. – Но мы все учим…
– Матчасть всего корабля, – устало ответил Павлов. – Слежу за всеми изменениями. Есть плановый график обновления программного обеспечения на «Ефремове». Где, что, когда и зачем меняют. Иногда, когда мне интересно, копаю глубже, спрашиваю у инженеров, техников.
– Ясно, – медленно отозвался Рим, садясь на край шлюза. – Я понял. Экзамен на звездного пилота? Хочешь в рубку?
– Да, – просто ответил Николай. – Хочу однажды отправить огромный корабль в дальний скачок. Сам. Я летал на всем, что ходит внутри Солнечной системы – кроме прыжкового корабля. Кроме того, я отстал на два года. Ты же знаешь… Вот, нагоняю.
– Я понял, – тихо отозвался Рим. – Твоя идея ясна. Я лучше пилотирую, ты лучше разбираешься в технике. Это правильно. Все логично. Но все же… Что-то не так, Николай. Понимаешь, у меня такое чувство, что я тебя здесь бросаю. Может, черт с ней с техникой? Пошли. Полетим все вместе.
– Бросить казенное добро? – притворно изумился Павлов. – Ученые нас живьем зажарят в своих волшебных микроволновках. Расслабься, Рим. Все не так плохо. Пока будешь взлетать, я попробую восстановить блок распределения. Получится – взлечу. Да, погода портится, будет болтанка, но без людей на борту мне будет гораздо легче, понимаешь?
– А если не получится? – тихо спросил Рим.
– Забаррикадируюсь и отсижусь здесь, – просто ответил Павлов. – Это же не метеоритный дождь. Ну засыплет немного, может, придется с «Ефремова» прислать эвакуатор. Сам потом и прилетишь за мной. Вместе с бригадой ремонтников и запасными блоками.
– Зачем, – устало спросил Рим. – Вот зачем это все, а?
– Потому что это наша работа, – серьезно ответил Николай. – Рим, мы здесь зачем? Собирать информацию, вести исследования. С риском для жизни. С огромным риском для жизни. Мы прилетели сюда не для того, чтобы меряться показателями пилотирования. А для того, чтобы собрать данные о планете. Открыть новые горизонты. Совершить прорыв, какого еще не было в науке Земли. Мы первые, Рим. И нам – всем нам – нужно содержимое этого летающего научного центра. Он наша цель. Он моя цель. И я его отсюда вытащу. А ты вытащишь людей. А теперь все. Мы слишком много говорим. Пора идти, пилот. Пора.
– Ладно, – сухо отозвался Рим. – Все понял. Работаем, коллега. Есть совет на дорожку?
– Есть, – отозвался Павлов.
Он наклонился над сидящим пилотом, уткнулся своим шлемом в его шлем. Отсюда, снаружи, Николай не мог видеть лица Зотова, но если бы мог – заглянул бы прямо в глаза.
– Привяжи их, – прошептал Павлов. – Заблокируй намертво, любым способом. Привяжи канатами к креслам, привари их скафандры к ложементам сваркой. И после этого не оглядывайся на них, не отвлекайся от управления до самых верхних слоев. Понял?
– Понял, – серьезно отозвался Зотов. – Удачи, пилот.
– Удачи.
Павлов стукнул клешней скафандра по плечу Рима, и тот скользнул за борт, в руки ожидавшим его ученым. Николай подключился к системам шлюза, дал команду закрыть люк, включить систему очистки. И стал ждать, наблюдая в свете прожектора за тем, как медленно закрывается броневая плита, отрезая его от внешнего мира.
Комплекс дезактивации не помог – тяжелый защитный скафандр сильно «фонил» радиацией, и Павлов бросил его в шлюзе. В своем летном комбезе, который лишь из уважения назывался скафандром, он быстро прошел второй шлюз, миновал системы очистки и шагнул в пассажирский салон катера уже чистым, как после бани.
Проходя между рядами кресел к двери, ведущей в кабину катера, Павлов сжимал крепкие кулаки. Ногти впивались в ладони, но он не чувствовал боли. Нужно сосредоточиться на работе, вспомнить устройство катера, принципиальные схемы, методику ремонта систем управления, но в голову лезли одни глупости. Это конец. Сбылся самый страшный кошмар. Он снова на поверхности планеты. Не может взлететь. Его бросили здесь навсегда, а буря, буря идет со скоростью реактивного катера и скоро будет здесь. Его похоронит под тоннами радиоактивного ядовитого месива, заменяющего здесь почву. Никто и никогда…
Зарычав, Павлов со злостью стукнул кулаком в дверь кабины. Стукнул еще раз, еще. Разбил костяшки, содрал кожу. Боль вспыхнула в руке, и Николай встретил ее с облегчением. Еще что-то чувствует. Еще жив. Есть надежда.
Распахнув дверь, Павлов ворвался в кабину управления так, словно спешил на пожар. Лихорадочно запустил системы, подключил свой пилотный скафандр к беспроводным системам управления, надел и зафиксировал прозрачный шлем. На забрале тут же раскинулась голубая карта – схемы контроля движения. Пилот замер в центре кабины, водя перед собой руками, перебирая схемы и чертежи, заложенные в память бортовых систем. Работа. Только работа.
Наконец, он нашел нужный контур. Не прикасаясь к панели, активировал аварийный режим, дал команду разблокировать ремонтные люки. Развернулся на одной ноге, как в детстве, и, посасывая разбитые костяшки кулака, направился в пассажирский салон.
Громко топая, чуть раскачиваясь, словно под неслышимую музыку, он прошествовал в конец салона, распахнул стенной блочный шкафчик, достал набор ключей и длинный штырь блокиратора. Нагнулся, сунул блокиратор в панель на полу, открыл замок, дернул на себя. Панели разошлись, открыв «подвал» – еще один маленький этаж катера, предназначенный для ремонтных работ.
Павлов прошелся по салону, поднимая панели в полу, и вскоре длинная траншея протянулась от хвоста к носу, расчертив катер пополам. Отбросив штырь, Павлов спрыгнул в траншею, провалился в нее по самые плечи. Присел, окинул взглядом узкий проход. Вот оно – сердце катера. Все системы управления, автономные блоки, дублирующие модули, компьютеры, вычислители, анализаторы. Хорошо, что проблема с автоматикой.
Если бы проблема была в самих движках, пришлось бы открывать корпус снаружи, как это делают в доках. Или, если бы проблема была в топливной системе, пришлось бы вскрывать грузовой шлюз. А автоматика…
Плевое дело, подбодрил себя Павлов. Протиснувшись мимо резервных мониторов контроля, он двинулся дальше, пробираясь мимо блестящих металлических задвижек и ручек, пока не нашел блок управления нагрузкой двигателей. Не доверяя автоматике, разблокировал его вручную, выдвинул блок из стены, словно обычный бельевой ящик. Внутри обнаружился монитор тестирования и мешанина из плат, кристаллических конвекторов, мотки оптоволокна. Обычная начинка.
Вытащив из рукава шнур коннектора, Павлов воткнул его в аварийное гнездо, напрямую подключив системы своего пилотного скафандра к проблемному блоку. Беспроводная связь вроде бы работала хорошо, но Николай не хотел рисковать – мало ли какие помехи могут возникнуть на этой бешеной планете. Лучше не рисковать.
Выведя на экран шлема схему контроллеров, пилот быстро нашел основной блок и запустил систему тестов. Наблюдая за рядами цифр и графиков на экране, Павлов затаил дыхание. Все как говорил Рим – основной блок не отзывается. Питание идет, железо в порядке, но автомат не запускается, не реагирует на команды. Хорошо. Теперь тест дублирующей системы. Тут лучше. Столбцы цифр подсвечены зеленым, показатели в пределах нормы. А вот посыпались ошибки. Задержка в обработке. Задержка сигнала. Проклятая штуковина работает, но иногда притормаживает, словно задумавшийся на ходу пешеход.
Быстро просмотрев результаты предыдущих тестов, проведенных Зотовым, Павлов углубился в просмотр логов работы аппарата. Огромная простыня из команд и результатов их исполнения напоминала цифровой океан. В нем запросто можно было утонуть, если не знать, что искать. Николай знал, что искать – ошибки. Слава программистам – встроенный фильтр помогал отсортировать информацию без дополнительного программного обеспечения.
Итак, вот первый сбой. Основной блок отключился на высоте в полсотни километров. Повезло – это самое безопасное место в атмосфере. Медленные ветра, давление почти как на Земле. А повезло потому, что дублирующий контур включился с задержкой. И так продолжил работать с задержкой – словно чихающий мотор. Почему? Какая команда не прошла…
Павлов с головой ушел в анализ логов. Прогнал пару дополнительных тестов, проверяя отдельные блоки распределителя нагрузки. Прогнал тест вычислителей, оперативной памяти, скорости вычислительных потоков. Все нормально. Проблема только в самом контуре. И в его дубликате.
Затаив дыхание, Николай открыл раздел ремонта и зашел в меню аварийных ситуаций. Настало время для решительных действий. Нужно было сделать то, за что в нормальной ситуации техники палубы вырвали бы ему руки. Просто нажать одну кнопку, пользуясь высшим доступом пилота, и перевести систему в режим ремонта. Это как сорвать свинцовую печатку с опломбированной аппаратуры – обратно уже не приклеишь. Это не мелкий ремонт, это не тесты, это вмешательство в автономную систему корабля.
Затаив дыхание, Николай шевельнул пальцем, и его движение отобразилось на экране – зеленый прямоугольник вспыхнул алым. Нужно только подтверждение.
– Павлов!
Николай вздрогнул, дернулся, и треснулся шлемом о торчавший из стены блок управления. Чертыхнулся, машинально прижав руку к прозрачному забралу.
– Павлов, это Зотов!
– Слышу, – рявкнул он в ответ. – Что у вас?
– Дошли, рассаживаемся, – отозвался Рим. – Ты как?
Павлов помедлил. В голосе Рима явно слышна тревога. Он сильно нервничает, а взлетать в таком состоянии значит искушать судьбу.
– Все путем, – ровным голосом ответил Павлов. – Поднял капот, ковыряюсь в стартере. Искра зверь, но ни шиша не схватывает.
– Что? – удивился Зотов. – Какая искра?
– Ерунда, – отозвался Павлов. – Старый анекдот. Все в порядке у меня. Сижу в ремонтном блоке, собираюсь загружать заводскую конфигурацию. Это займет полчаса примерно.