На ходу Николай свернул трубочкой планшет, сунул в нагрудный карман серебристого летного комбеза. Привычно нащупал застежку, пробежался пальцами по раздутому воротнику – аварийный гибкий шлем в порядке. В доли секунды комбез может превратиться в легкий скафандр. Герметичный и даже защищенный. Но здесь, в самом центре «Ефремова», в двух шагах от рубки управления и капитанского мостика? Самая безопасная часть корабля, самая защищенная от любых случайностей. Сердито хмурясь, Павлов шагнул к двери, мазнул ладонью по замку.
Дверь не открылась.
Павлов вскинул руку, провел еще раз ладонью по контактной панели. Ничего. Ни шуршания моторов, ни зуммера отказа в доступе. Еще раз. Медленно, очень осторожно, Николай приложил ладонь к холодной серой панели. Ничего.
Обернувшись, Павлов бросил взгляд на ряды тренажеров, утонувших в полутьме. Вскинул голову, пытаясь уловить самые тихие шорохи. Нет, показалось. Помещение заблокировано, связь отключена. Похоже на глубокую консервацию. Спасибо, что атмосферу не откачали.
Мотнув головой, Николай медленно двинулся обратно к дивану. Авария? Почему не трещат зуммеры, не воют сирены? Почему не рассылаются по внутренней сети предупреждения на коммуникаторы? И почему легла сеть связи? Это вообще непостижимо – при таком количестве дублирующих систем! Не могли же они все одновременно выйти из строя?
Опустившись на диван, Николай достал планшет, подключил к своему коммуникатору комбеза, вывел на экран меню управления. Все работает – локально. Аппарат в порядке. Доступны все локальные данные – и планшета, и коммуникатора. Обмен данными между аппаратами идет, проблем подключения нет, все в штатном режиме.
Задрав голову, Николай поднял руку с планшетом. Нашел канал управления большим экраном. Подключился. Огромный экран вспыхнул, отзываясь на команду, в зал хлынул свет. Огромный прямоугольник, похожий на панорамное окно, светился белым пустым листом. Николай быстро пробежался по настройкам. Да, локально все работает. Есть доступ к базам с уроками и тренингами, есть подключение к вычислителям тренажеров. Но любые контакты с внешним миром – напрочь отрезаны.
Выключив экран, Николай в задумчивости уставился на экран планшета. Сигналов тревоги нет. Но и связи нет. Получается, кто-то заблокировал зал тренажеров, перевел его в режим консервации. Может, готовятся к прыжку? Но системы не могли проигнорировать тот факт, что в помещении находится человек. Да и все внутренние системы работают. При консервации помещения первыми отключают тренажеры и местные вычислители. Нет, не похоже. Все выглядит так, как будто кто-то перерезал проводок, связывающий комнату с остальным кораблем. Но вот беда – нет такого проводка. Вернее, есть, но он не один, их сотня – включая беспроводные каналы и сеть коммуникаторов. Так просто помещение не отключишь. Загадочно.
Нахмурившись, Павлов почесал локоть. Потом плечо. Потом зачесалось где-то между лопаток. Захотелось вскочить, бегать кругами, паниковать, требовать ответов. Николай медленно выдохнул и лег на диван. Вытянул ноги, сложил руки на груди. Вот так. Если хочется паниковать и бегать – ляг, полежи, не пори горячку.
Итак, что происходит? Он заперт в помещении, остался без связи. Возможно, это временный сбой или ошибка оператора. Сейчас по всему кораблю идут тесты, рано или поздно кто-то обратит внимание на то, что пропал член экипажа. Ладно. Кислород есть. Вентиляция – работает. Несколько дней можно продержаться. Хотя речь идет, скорее всего, о паре часов. Все нормально, Павлов. Можешь подремать пока. Помощь тебе не нужна.
Вздрогнув, Николай приподнялся на диване. Кольнула неприятная мысль – а другим? Что, если этот странный отказ систем затронул не только тренажерный зал, а еще и командный центр? Или весь корабль?
Зачесалось под лопаткой. Павлов даже не шевельнулся – он прекрасно знал этот тип зуда. Ему хотелось действовать. Организму срочно требовалось оторвать от дивана зад и броситься на выручку. Всех спасу, один останусь. Спокойнее, пилот.
Николай нарочито медленно поднялся с дивана. Потянулся. Покачал головой, разминая шею. Так. Что мы имеем с гуся? Яйца. А если подумать? Задумавшись, Николай и сам не заметил, как начал медленно шагать по мягким пластиковым плиткам пола. Десять шагов вперед, десять шагов назад. Замысловатая восьмерка между овалами тренажеров, возврат на исходную. Надо выбраться. Но как? Варианты, конечно, есть. Не спеши, пилот, не спеши. Сейчас есть время продумать действия, пользуйся этим. Потом его может и не быть. Нам нужен план. Есть ли у вас план? О, да. Есть план. Даже два. Даже три. А если почитать инструкцию, то…
На ходу пилот достал планшет, открыл список справочников, оставшихся в памяти устройства, и углубился в чтение. Пять минут. Он позволит себе потратить пять минут на планирование. Это много. Это чудовищно много для пилота, работа которого – принимать решения и строить планы за доли секунды.
Свернув планшет в трубочку, Павлов сунул его в карман и решительно направился к двери. Первое решение – самое очевидное. Не стоит изобретать велосипед.
У двери пилот остановился, окинул долгим задумчивым взглядом панель замка на двери. Стандартная модель. Централизованное управление, автоматика, камера и микрофон. Даже в справочник схем не понадобилось заглядывать – эти замки Павлов знал как свои пять пальцев.
Первое – визуализация. Шлема нет, придется импровизировать. Николай достал планшет, задумчиво помял его пальцами. В руках держать неудобно. Но… Решительным жестом Павлов обернул планшет вокруг запястья, закрепил, подключил к личному коммуникатору, вывел на экран общее меню. Потом осторожно, кончиками пальцев, вытащил из толстого манжета комбеза проводок прямого подключения. Стараясь не дышать, воткнул его в разъем технического обслуживания на панели замка. Так. Прямое подключение. Теперь свяжем системы комбеза с личным коммуникатором. Нет, медицинские данные не нужны. К черту пульс, температуру. А, вот.
На запястье Николая гибкий обруч планшета вспыхнул желтым светом. Есть подключение. Так. Обслуживание замка. Тут все просто. Аварийный режим. Ремонтный режим. Список команд.
Павлов быстро шевелил пальцами правой руки в воздухе, коммуникатор, как обычно, преобразовывал движения в сигналы, посылал их на планшет. Все стандартно и хорошо, что работает.
Быстро перебирая пункты меню, пилот попробовал достучаться до управления системами замка. Тот благосклонно принял запрос на подключение, позволил войти в режим технического обслуживания. И все. Никакие команды из внешних источников замок не принимал. Системы регулировки заблокированы. Не проходят даже аварийные коды ручного управления.
Сердито засопев, Павлов попробовал обойти блокировку, вызвал командную строку, попробовал ввести коды вручную, набирая их на виртуальной клавиатуре. Ничего. Попробуем приоритетные запросы. Прогнать тест на ошибки из раздела технического обслуживания. Код руководителя аварийной службы. Сброс параметров? Да что такое…
Через пять минут сердитый и взъерошенный Павлов опустил уставшую руку и с ненавистью уставился на замок. Проклятая железяка не желала подчиняться его приказам. Она работала – о, отлично работала. Даже позволяла поковыряться в себе. Но не отзывалась на введенные команды. Не реагировала на аварийные коды! Чертова штуковина была в полном порядке. Только была заблокирована насмерть и защищена от внешнего вторжения. Централизованно. Чтобы взломать ее защиту, нужно было взломать центральные протоколы управления замками всего корабля и уже оттуда отдать приказ. А подключиться к системам корабля Павлов не мог. Может, кто-то из ребят отдела кибернетики и смог бы взломать отсюда всю систему корабля. Они, в конце концов, ее и создавали, знают все ходы и выходы. Но, черт возьми, он пилот, а не кибернетик.
Выдернув шнур из гнезда замка, Николай тяжело вздохнул. Где-то в глубине, под лопаткой, ворочался колючий ком. Единственное, чего он добился, – убедился в том, что замок заблокирован сознательно. Это не ошибка, не поломка. Замок закрыт. Вопиющее нарушение правил безопасности. За такое драть надо. Плетьми. В амбаре. Или на конюшне? Где там плетьми дерут?
Мотнув головой, Николай отогнал глупые мысли и направился к рядам тренажеров. Ладно. Если не получилось по-простому, придется идти сложным путем. В конце концов, есть еще запасной план. И не один.
Остановившись между двумя центральными тренажерами, Павлов окинул взглядом темный зал. Потом опустил взгляд, уставился на пол, покрытый квадратами плотных прорезиненных плит.
Сосредоточено сопя, пилот отмерил пять шагов, остановился между крайним тренажером и стеной, в самой гуще темноты. Увеличил яркость планшета на запястье, и, подсвечивая им, как фонариком, опустился на колени. Одна из плит была чуть больше остальных и выглядела чуть потертой. Да, точно, это она. Теперь осторожно ощупать края. Где-то тут, если верить схеме, должны быть углубления для пальцев. А, вот. Лучше, конечно, специальным ключом, но если верить схеме…
Павлов осторожно сунул кончики пальцев в зазор между плитами, нащупал задвижку. Крошечная железная головка, маленький шарик. Нужно попробовать его сдвинуть – пальцами. Жаль, под рукой даже отвертки нет. Вот отвертка бы пригодилась, ой пригодилась бы. Но кто же знал!
Железный шарик был скользким, кончики пальцев соскальзывали с его поверхности. Николай повернул руку, потянулся, и пальцы застряли в щели. Черт. Черт. Хорошо еще, пальцы тонкие, гибкие, сильные. Настоящий рабочий инструмент пилота. Если бы тут был Архипов, его сардельки вообще бы не пролезли в щель.
Каким-то чудом Николаю удалось зажать шарик задвижки между указательным и средним пальцем. Напрягая все силы, он потянул задвижку вбок и был вознагражден звонким щелчком. Плитка вздрогнула и чуть приподнялась над полом. Павлов сунул в щель вторую руку, согнул пальцы, азартно зашарил ими по краю плитки, приподнял. Плита вздрогнула, пошла вверх. И откинулась на петлях, как крышка люка.