Планета была великолепна. Большая, отливающая зеленым светом жемчужина висела в черной пустоте, одинокая и прекрасная. Дымка атмосферы светилась отраженным светом огромного лохматого солнца, и казалось, что огромный шар пылает по краям.
Николай облизнул пересохшие губы. Да. Ради этого стоило рисковать жизнью. Просто ради одного этого вида. Планета, на которой есть жизнь. Жемчужина в бездонной и бесплотной пустоте. Вот она – только руку протяни. Они выжили. Они – дошли. Добрались до высшей точки. И в этом есть твоя заслуга, пилот. Ты тоже сделал немало ради этого, ради этого волшебного мгновения. Ты – один из творцов этого чуда. И это великолепное чувство причастности к чему-то невообразимо огромному, величественному – само по себе лучшая награда. Много лет спустя ты можешь сказать – я там был. Я сделал это реальным. Я изменил этот мир.
Павлов с трудом оторвал взгляд от жемчужного шарика на экране, бросил беглый взгляд на мониторы. Серые нити каналов связи тянулись прочь от планеты – к «Ефремову», оставшемуся далеко в пространстве. Прямой канал пока не развернут, зонды только еще выстраиваются в цепочку, готовясь передавать сообщения без задержек. Но связь будет – еще пять или десять минут… Ребята на «стрелах» тоже не зря свой хлеб едят.
Задумчиво оглядев схему движения малых судов, напоминавшую шерстяной клубок, с которым вдоволь наигралась кошка, Павлов включил сканер каналов связи.
У него на борту не было оборудования ученых, и катер не был подключен к каналам передачи данных научной группы. Информация о планете сейчас шла непрерывным потоком, но Павлову она не была видна. Не по рангу. Зато у него есть доступ ко всем голосовым каналам. Для спасателя это не привилегия, это обязанность – слышать чужие голоса.
– Слишком мало кислорода, – раздался из общего динамика чей-то уверенный голос. – Так не пойдет.
– Ерунда! Это только первая проба…
– Вы на примеси посмотрите, на примеси…
– Маски. Всего лишь маски. А не скафандры, а это…
– Вы посмотрите на слой озона! Это же настоящая броня! Откуда он такой…
– На экваторе жарковато. Сдвигайтесь к полюсам…
– Покажите это Семенову! Нет, вот прямо это и покажите! И пусть он засунет свое драгоценное мнение…
Павлов задумчиво листал каналы «утюгов», слушая восторженные голоса ученых. Кто-то взахлеб спорил с коллегами, кто-то вслух повторял первые данные, полученные от зондов. На «четверке», опустившейся ниже всех к атмосфере, хором пели тягучую застольную песню горцев.
Павлов улыбнулся. Час. Всего лишь час. Что же будет через день? Судя по словам ученой братии, все надежды оправдались. Планета пригодна для обитания. Да, конечно с ограничениями, это не точная копия Земли. Но по сравнению с раскаленными шарами, заполненными облаками из серной кислоты, это – рай. Здесь будут жить люди. Будут радоваться, любить, растить детей, строить огромные города и запускать в космос корабли, чтобы бросить вызов безжизненному черному океану. Пусть он бесконечен, пусть он смертельно опасен, но даже он не сможет остановить человека, решившего выбраться из родной колыбели – Земли.
– Пляж! Клянусь, люди, мы видим настоящий пляж! Песок, волны, излучение не больше чем в Марроко! Ловите координаты…
– А ну-ка, нафиг с пляжа! Семенов, займитесь, наконец, делом, хватит глазеть на пейзажи!
– У нас место кончается, где прямая связь? Формировать архивированные пакеты для отложенной отправки? Или технари соизволят, наконец, открыть прямой канал к банкам данных «Ефремова»?
Очнувшись, Павлов бросил виноватый взгляд на планету, закрыл окошко и развернул схематичное изображение каналов связи. Словно по заказу, серая паутинка, тянувшаяся прочь от планеты, вспыхнула жемчужным светом. Есть связь с «Ефремовым»!
Николай быстро активировал аварийный канал, послал запрос. Ученым придется подождать пару секунд – у спасателей приоритет. Тестовый сигнал прошел успешно, задержки нет. Пропускная способность нарастает – «стрелы» разворачивают дополнительные зонды. А когда «Ефремов» подойдет ближе, в них и нужды не будет.
– Диспетчерская, это Павлов, – произнес пилот. – Тест голосового канала.
– Принимаем без задержек, – откликнулся дежурный с «Ефремова». – Переключайтесь на свой основной, коммутация готова.
Павлов переключился на канал аварийной службы звездолета. Потоком пошли обычные данные о статусах устройств и показания датчиков. Так, все в норме. Ага, а вот и Левченко подключился. Все, теперь все на одной волне. Какая энергетическая активность на судне! Все сияет, как новогодние лампочки на елке! Конечно, время сейчас горячее, но…
Павлов быстро пробежал глазами таблицы с данными и включил канал руководителей служб. Видеоканал еще не активирован, но звуковой уже доступен.
– Павлов на связи, – сказал он. – Архипов! Валерий Леонидович! Ответьте Павлову.
– Тут, – мрачно откликнулся Архипов, и, хотя видеосигнала не было, Павлов как наяву увидел его нахмуренные мохнатые брови. – Что у тебя?
– Полный порядок, – отозвался Павлов. – Что у вас?
– У нас сумасшедший дом! – рыкнул Архипов. – Команда занимается окончанием цикла перехода, стопорит службы и механизмы, глушит прыжковые двигатели. А администрация экспедиции готова без скафандра выскакивать из шлюза и бежать к планете своим ходом, сверкая голыми пятками!
– А откуда такая активность на левом борту? – тихонько спросил Николай.
– Выгружаем «баржу», – буркнул Архипов. – Прямой приказ. Капитан сказал, что «Ефремов» останется в этой точке столько, сколько потребуется для полного завершения цикла перехода. Может, час, а может, и пару дней. Сошлись на том, что выпускаем «баржу» для автономного исследования, а потом сгружаем посадочный модуль.
– Модуль? – изумился Павлов. – Это же… Его же с высокой орбиты выпускают.
– О, да, – голос Архипова сочился ядом. – Разумеется. Это тебе не «утюг» выплюнуть. Только этим болванам хоть кол на голове теши. Нормальные ученые сейчас бы звания делили, писали бы поздравительные речи и первые отчеты, примеряли бы медальки, размечали стены для дипломов. Нет, черт возьми, понабрали активистов! Все как один рвутся в бой!
– И что же модуль, – растерянно пробормотал Павлов. – Он как… своим ходом к планете?
– Да, – сухо отозвался Архипов. – Технически это осуществимо. И слава всем шестеренкам, это уже проблема экипажа корабля.
– Но как…
– Медленно и печально, – рявкнул разъяренный Ахипов. – Доплетется до планеты, примет данные и команду от «баржи», сделает пару витков и ухнет вниз. Все, Павлов, хватит! Что там у тебя еще?
– Думаю поднять дежурную машину вам на подстраховку, – сориентировался Николай. – Если вы выпускаете «баржу», а потом и модуль, около корабля будет суета.
– Уже началась, – недовольно буркнул Архипов. – Команда снаружи шлюза, страховочная команда, десятка «шариков» контроля, плюс роботы. Карусель.
– По протоколу положено… – начал Павлов.
– Знаю, – оборвал его Архипов и сердито засопел. – Да, верно мыслишь. Мой прокол. Пусть кто-то из твоих орлов понаблюдает со стороны.
– Подниму ребят, пусть не расслабляются, – быстро сказал Павлов.
– Давай, давай, – выдохнул успокоившийся Архипов и тяжело вздохнул. – Знаешь, Коля…
– Что? – насторожился Павлов.
– У нас же еще остались военные, – с затаенной тоской произнес Архипов. – И наземные войска, и на орбите…
– Есть такие, – не стал отрицать пилот. – Я сам после училища, год орбитального дежурства…
– Надо было экспедицию военным поручить, – мрачно произнес Архипов. – Вот у них порядок. У них не забалуешь. А это все – какая-то домашняя самодеятельность. Кто в лес, кто по дрова. Я уверен, что если оценивать организацию и управление нашей экспедицией, то оценка будет не просто низкая, а отрицательная. Не удивлюсь, если после всех наших отчетов вообще все экспедиции запретят. До полной победы робототехники. Чтоб, значит, сновали по кораблю блестящие лысинами андроиды и четко выполняли программы, а не…
Архипов не договорил, и Николай понял, что сейчас человек-гора взмахнул рукой. Ну и хорошо. Может, полегчает шефу. Выпустил пар.
– Все, – ровным тоном произнес Архипов. – Возвращаемся к работе. Давай, Павлов, бди.
– Есть, – бодро отозвался Николай, чтобы сделать приятное шефу, и тут же переключился на канал своей группы. Так, дежурный на связи, как и положено по инструкции.
– Карапетян, – позвал он. – Как обстановка?
– Все тихо, шеф, – тут же отозвался бодрый голос пилота. – Ну, не то чтобы совсем тихо, тут дурдом, но это не по нашей части.
– Теперь по нашей, – коротко велел Павлов. – Максим рядом?
– Я в ангаре, – отозвался Максим, второй пилот из отряда. – Саркис дежурит, я проверяю «четверку».
– Вот что, – сказал Павлов. – Саркис, поднимай птицу, санкционирую вылет. Протокол – дежурство в ближней зоне многотоннажных судов. Сейчас там…
– Знаю, «баржу» выгружают, – перебил молодой Саркис. – Я уже готов, только подключусь…
– Вах, – сказал Павлов. – Не горячись, пилот. Поднимайся, выполняй протокол. Я далеко, в случае нештатной ситуации открывай прямой канал до Архипова, подчиняться будешь непосредственно ему.
– Понял, шеф, – смущенно отозвался Саркис. – Заступаю.
Павлов бросил взгляд на экран и увидел, как в разделе активных единиц вспыхнула новая точка – Карапетян заступил на дежурство и выполнил подключение к сети спасательного отряда. Хорошо. Один есть.
– Максим, – позвал он. – Приготовься. Активируй свою птицу, встань на дежурство, но пока оставайся в доке. Будь готов взлететь по запросу Саркиса.
– Так точно, – отозвался пилот. – Уже собираюсь.
– А я? – раздался робкий голос. – Николай Петрович…
Павлов выругался про себя. Климов. Самый молодой пилот группы. Умелый, старательный, много налетал на «стрелах», раскидывая зонды. Но, как принято говорить, без боевого опыта. Не бывал в критических ситуациях. Впрочем, опыт – это дело наживное.