Путь до носа звездолета занял всего лишь пару минут. Разозленный Павлов старался держаться поближе к обшивке, чтобы поймать сигналы от устройств корабля, но здесь было тихо. Трещин и разломов почти нет, обшивка надежно экранирует сигналы. Шум в эфире появился, когда катер добрался до носа. Выглядел он неважно – тупой, срезанный чуть наискось, он уже не выглядел гордым носом корабля. В центре зияла огромная дыра размером с железнодорожный туннель.
Сбросив скорость, Николай перевел управление на маневровые двигатели и активировал протоколы стыковки, чтобы управлять ими. Заложив небольшую дугу, он подобрался к самой дыре, заставив катер заглянуть в нее.
Выглядело это чудовищно. Павлов словно глянул в огромную траншею, или даже в горный каньон. Черный разлом, в котором лишь кое-где мелькали тревожные огоньки уцелевшей техники, тянулся от самого носа до кормы звездолета, и камеры не могли увидеть его дальний конец. На секунду Павлову показалось, что он заглянул вниз, в бездонный черный колодец, и у него, у бывалого пилота, дрогнула рука. Это было страшно. Слишком страшно. В этом черном колодце с истрепанными в клочья стенами скрывалось нечто страшное. Там погибли люди. Много людей. И многие умирали прямо сейчас.
Зажмурившись крепко, до боли, Николай медленно втянул носом холодный кондиционированный воздух летного скафандра. Потом открыл глаза и дал малую тягу.
Универсальный транспорт, по земным меркам, был большим катером. Но на фоне черного провала он выглядел не больше обычного пассажирского флаера. Его длинное белое тело легко скользнуло вперед, прошло над разбитым носом звездолета и двинулось по черному разлому – словно шарик по желобу. Двинулось сквозь темноту и мешанину обломков, сквозь искрящуюся пургу замерзших жидкостей и газов, заполнявших огромный разрез.
Павлов почти не дышал. Он вел катер твердой рукой, стараясь держаться в самом центре провала. Он даже сбросил скорость до минимума. В такой мешанине обломков дальние сканеры все равно почти бесполезны. Облака мелких обломков они принимали за единый массив и сходили с ума, пытаясь предупредить пилота о грозящей опасности столкновения.
Николаю оставалось полагаться лишь на камеры высокого разрешения и на два мощных прожектора, чьи лучи нарезали темноту пространства светлыми ломтями. Катер медленно полз вперед, раздвигая тупым округлым носом облака мусора. Но медленное и осторожное движение выглядело таким лишь со стороны. Катер – не велосипед и даже не авто. Павлов играл на управлении маневровыми двигателями как пианист – всеми пальцами и обеими руками – и все же за всем уследить он не мог. Нос катера постепенно покрывался черными пятнами – это скользящий в темноте мусор оставлял свои метки. Обшивка пока держала, но достаточно только одного крупного объекта с приличной скоростью, чтобы остановить этот наглый катер. Но таких объектов внутри проклятого желоба не должно быть. Не должно, и все тут.
Стиснув зубы, Павлов вел свой катер вперед, под завыванье зуммеров и сигналок, надеясь, что датчики пишут все, что видят. Сейчас, внутри развороченного корпуса, сигналы от внутренней аппаратуры текли непрерывным потоком – здесь не было толстой обшивки, экранирующей сигналы. На это Николай и рассчитывал. Информация из самого разлома будет полной и достоверной, это вам не поверхностный осмотр.
Прожекторы выхватили из темноты целый ворох мусора, настоящую стену. Мешанина была такой плотной, что Павлову на секунду показалось, что это целая переборка, летящая ему навстречу. Взвыли датчики, Николай дал импульс носовыми, сбросил скорость до нуля и даже подал немного назад… Стена мусора надвинулась на катер, обволокла его со всех сторон, как прилипчивое пылевое облако. Павлов затаил дыхание, не отводя взгляда от мониторов состояния обшивки. Нет, он не услышал противного скрежета, но кажется, что почувствовал его – всем телом. Ничего. Да, соприкосновения, царапины, что-то сняло стружку с левого борта, но в целом – жить можно.
Медленно выдохнув, Николай дал тягу. Катер шевельнулся, мягко двинулся вперед, раздвигая мусор, и мягко выскользнул из облака обломков. Камерам открылся огромный черный провал, уходящий в темноту. Лучи прожекторов заметались по сторонам, пытаясь дотянуться до далеких краев желоба, и в их скудном свете Павлов, наконец, увидел, как выглядит пролом изнутри.
Это напоминало муравейник, разрезанный пополам. Тонкие ходы коридоров, взрыхленные и скрученные винтом переборки, черные дыры в прочнейшей броне.
К горлу Николая подступил тугой ком, и он невольно сглотнул, борясь с тошнотой. Час назад по этим коридорам ходили люди, ездила техника, все сверкало стерильной белизной. А сейчас дикарь из античных времен разрубил муравейник, плеснул внутрь керосина и поджег.
Николай медленно выдохнул, бросил взгляд вперед. Там его ждала лишь темнота – мусора впереди почти не было. Видимо, он успел разлететься из центра огромной раны. Теперь можно было двинуться вперед, прибавляя скорость…
– Угроза…
Павлов вздрогнул, как от удара. Его плечи дернулись, и лишь выучка пилота остановила движение рук, спрятанных в управляющем геле. Вскинув голову, он быстро оглядел экраны. Канал аварийной связи! После разговора с Климовым он так и не отключил автоматическое сканирование частот, и аппаратура поймала чей-то сигнал. Слабенький, едва различимый, видимо от аварийного скафандра, который находится за переборкой, в глубине расплавленных коридоров.
– Угроза взрыва…
Голос был тихий, едва различимый, почти шепот. Но от этого шепота у Николая волосы встали дыбом. Он облизнул внезапно высохшие и склеившиеся губы, хрипло шепнул:
– Локализовать источник.
Аппаратура послушно запустила сканирование и через секунду высветила на трехмерной звездолета карте синюю точку. Слева от катера, где-то в оплавившейся стене. Действительно, аварийный спасательный скафандр.
– Всем, кто меня слышит. Необходимо устранить угрозу…
Павлов мотнул головой, согнул пальцы, и катер послушно нырнул влево, направляясь к источнику сигнала. Огромная махина «утюга» скользнула мимо черных обломков, торчавших из оплавившихся стен провала подобно клыкам хищного зверя, полыхнула маневровыми двигателями, синхронизируя скорости, и зависла у черной оплавленной стены, почти прижавшись к ней. Замерла.
– Говорит начальник Аварийно-спасательной службы Павлов, – медленно произнес Николай. – Кто на связи?
Тихий шорох заглушил последнюю фразу, но сквозь помехи Николай явно различил тяжелый вздох – словно кто-то набрал полную грудь воздуха, собираясь с последними силами.
– Петренко, ведущий инженер Службы энергетического обеспечения, – прорвалось сквозь шорох. – Павлов… Что с кораблем? Где команда? Где дежурная группа?
– Большие повреждения, значительные разрушения корпуса, – медленно произнес Николай. – Много жертв.
– Вы… у тебя отряд?
– Я один, делаю облет, фиксирую сигналы. Сколько вас, в каком состоянии…
– Пятеро, – выдохнул Петренко. – Заблокированы в 4Б-885. Есть раненые. Кислорода на несколько часов.
– Ясно, держитесь, – быстро сказал Павлов. – Поисковые отряды уже формируются, я направляю им данные…
– Стой, – выдохнул Петренко. – Облет? Где ты?
– Я в катере, – тихо ответил Николай. – Посреди того, что было раньше центральным верхним коридором.
– В «утюге»? – потрясенно выдохнул инженер. – В коридоре?
– Скорее, в дыре, которая тянется от носа до кормы, – сказал Павлов.
– Рубка, – быстро зашептал Петренко. – Управление? Командный центр?
– Нет, – медленно произнес пилот. – По последним данным, вся управляющая система разрушена.
– Они не знают, – выдохнул Петренко. – Павлов, дурак, что же ты тут делаешь! Угроза! Угроза взрыва! Ты должен передать, рассказать всем, нужны группы…
– Успокойтесь, – отчеканил Павлов. – Доложите четко. Какая угроза?
– Резервный реактор, – выдохнул инженер. – Прыжковые двигатели не завершили переход. Они тянут энергию из резервного контура. Забирают все на себя. Слетели все ограничители, автоматика умерла. Отказ основного питания…
– Двигатели, – перебил Павлов, лихорадочно вспоминая схему питания прыжкового контура. – Они что, активны?
– Да, не успели полностью заглушить, – выдохнул инженер. – Павлов, они разгоняют резервный реактор. Он выключается по превышении нагрузки и тут же включается снова, когда к нему идет запрос от двигателей. Он зациклился. Защита не сработала. Реактор разогревается, в аварийном режиме он не может отказать запросу, будет вертеться, пока перегрузка его не разорвет.
– Когда? – быстро спросил Николай. – Ну!
– Полчаса… чуть больше, – прошептал инженер. – Цикл надо прервать. Мы думали, что уже идут ремонтные работы, просто пытались связаться с инженерной группой…
– Нет никаких работ, – зло рявкнул Павлов, пытаясь вызвать Архипова.
Система связи по-прежнему не отзывалась. Наглухо забитые каналы передачи данных выдавали лишь красные показатели перегрузки.
– Павлов…
– Как это сделать? – быстро спросил Николай. – Сеть не работает, управления нет, удаленного доступа нет… Ну!
– Прервать процесс вручную, – быстро сказал инженер. – Надо перевести… Нет, это долго. Надо просто погасить распределительный комбайн, который управляет вычислителями резервного питания. Выключить само железо. Это прервет цикл, сбросит все подключения. Управление прыжковыми двигателями перестанет требовать питания, двигатели уйдут в отказ и выключатся. Тогда можно снова включить комбайн, и контур резервного реактора подключится к системам корабля. Пойдет питание на аварийные системы.
– Ясно, – быстро сказал Павлов, лихорадочно тыча пальцем в экран. – Где этот комбайн?
– Управляющий модуль С15, – ответил инженер. – Это на корме, рядом с пунктом управления, на палубу ниже…
– Вижу, – отозвался Павлов, движением пальца увеличивая схему. – Ясно.
Комната действительно была рядом с резервной рубкой. Вернее, рядом с огромной воронкой, образовавшейся на месте рубки. Трехмерная карта уже обновилась, считывая данные из баз катера. Грубый контур звездолета, выглядевший на экране зыбкой тенью, уже расчертил шрам. Уничтоженные отсеки заливало чернотой,