Пульт принял сигнал его «Спаса» и разрешил главное подключение – из-за аварийного режима станции. На забрало шлема ручьем потекли данные, и бывший пилот затаил дыхание, пытаясь быстро отфильтровать самое главное. Повреждения в пяти модулях. Половина оранжерей не откликается. Вакуум в заблокированных сегментах коридора, в лаборатории, в резервном управлении. Повышенная радиация, отказ системы связи. Отказ систем искусственной гравитации, отказ основных генераторов энергии, отказ системы теплоотведения, отказ системы кондиционирования, производства кислорода, потеряны водогенераторы, активированы дублирующие системы…
Шумно задышав, Павлов прикрыл глаза. Проще было перечислить то, что уцелело. Грузовой трюм цел. Рубка управления, спасательный модуль, пять оранжерей. Там все в порядке, но почти вся автоматика поджарена излучением. Кое-где запустились резервные системы, но… Станция почти уничтожена. Еще немного, и она впадет в кому, как смертельно раненный человек.
– Николай…
От неожиданности Павлов резко обернулся к телу главного инженера и только потом понял, что это внутренняя линия. Зеленский.
– Тут, – коротко отозвался он, запуская режим консервации станции.
– Как там, Коля? – спросил биолог. – Нашел… что-то?
– Станция почти разрушена, – медленно произнес Павлов. – Нужно уходить.
– А ребята?
Помолчав, Павлов запустил резервное копирование данных пульта на свой «Спас» и лишь потом ответил:
– Я нашел Эльдара. Он погиб.
Зеленский тяжело задышал в эфир, всхлипнул, но потом, через силу, произнес:
– А ребята? Семен и Игнат?
– Не нашел, – коротко отозвался Павлов. – Возвращаюсь.
Погасив канал, бывший пилот развернулся, подцепил тело главного инженера и отключил магнитные подошвы. Тихо оттолкнулся.
Он выплыл в коридор, толкая перед собой тело Эльдара, как простой контейнер. Облако мусора, потревоженное живым и мертвым, разлетелось в стороны, как шрапнель.
Канал к центру управления остался открытым, и Павлов следил за работами систем всю обратную дорогу. Он пытался понять – что именно произошло. Как и почему станция получила повреждения. Да, ее обожгло вспышкой радиации от двигателей грузовика – но не такой сильной, как казалось на первый взгляд. Системы защиты приняли на себя основной удар. А вот метеориты… Нет, рой осколков. Серьезных пробоин было не так уж много. Судя по данным центрального компьютера, сквозных было всего три. Десяток мелких, уже заполнившихся вязким ремонтным составом, были почти незаметны на их фоне. Стрелы оранжерей – вот они-то, выворачиваясь из креплений, сталкиваясь, разворотили половину борта. В принципе, все было не так уж плохо – с технической стороны. Станция сохранила живучесть и могла бы служить персоналу убежищем до прибытия спасательного корабля. Но…
Павлов прикрыл глаза, отрешаясь от вороха разноцветных цифр, скачущего перед глазами. Спасательного корабля в ближайшее время ждать не приходится. Центральная, скорее всего, тоже пострадала, или пострадает в ближайшее время. Бот с поверхности Марса сейчас пристыкован к Центральной – как и бот Биологической станции. Первый пилотируемый корабль прибудет через сутки, да и то грузовик. Настоящий спасатель, отправленный с лунной станции, будет через пару недель. Идеально будет, если наземная станция поднимет на орбиту свой второй катер и снимет всех со станций и доков.
Но поднимет ли… По орбите несется взбесившийся корабль и рой смертельных осколков. Да, ребята рано или поздно получат полные данные, рассчитают безопасные траектории и, конечно, попытаются поднять второй катер. Но аварийный грузовик идет с ускорением. Он непредсказуем, пока работают его двигатели. И черт его знает, что у него еще там не так – это темная лошадка, черное пятно. Зато можно предположить вот что – рой осколков рядом с ним вовсе не последний. Следом идет второй – те осколки, что не получили достаточно ускорения. И когда они будут здесь – неизвестно. А если грузовик пойдет на второй круг? Вместе со старыми осколками и с новыми. Что, если он сам развалится на части, или распылит еще пяток автоматических станций наблюдения? Слишком много «если». Нужно убираться отсюда.
В шлюзе аварийного модуля Николай опустил тело Эльдара на пол. И лишь потом включил режим перехода. Когда появилась гравитация, он твердо стоял на ногах и, как только распахнулась внутренняя дверь, вошел в модуль, таща за собой отвердевший «Спас» инженера.
Зеленский, стоявший у пульта управления, тихо ахнул, всплеснул руками. А его практикант, сидевший на одном из кресел, вскочил на ноги. Его и так белое лицо, перемазанное брызгами крови из носа, побледнело еще больше.
– Вот, – сухо сказал Павлов. – Михаил Саныч… Подготовьте все к экстренному старту. Станцию нужно оставить. Процедуру помните?
– Да, конечно, – пробормотал биолог, не отводя взгляда от оранжевого свертка у дверей. – А ребята?
– Иду за ними, – сказал Павлов, разворачиваясь. – Отсек технической поддержки почти не пострадал. Шансы есть.
– Ты уж постарайся, Коля, – тихо сказал Зеленский.
– Попробую, – отозвался Павлов. – Будьте на связи.
Он задержался у шлюзовых дверей. Прежде чем закрыть их за собой, обернулся и серьезно сказал Зеленскому:
– Михаил Александрович. Если пойдет вторая волна… Если что… Немедленно активируйте аварийный сброс. Уходите. Модуль прочный, должен выдержать.
– Посмотрим, – сухо сказал биолог, мрачно глянув на Павлова. – Это мы еще посмотрим.
Бывший пилот покачал головой и активировал шлюзовую дверь. Она резко захлопнулась, отрезая бывшего пилота от спасательного модуля.
Отдел техников располагался ниже основной палубы, огибавшей центр станции, и Павлову пришлось повозиться с защитной плитой, разделяющей этажи. С той стороны все было в порядке, но механизм двери отказывался подчиняться приказам, намертво заблокировав проход. Время уходило. Павлов злился. Два тубуса с резервными «Спасами» болтались в невесомости у него над головой, страшно отвлекая.
Потратив пять минут на разблокировку запоров, Николай потерял терпение и вломился в управление замком, размахивая аварийным приоритетом «Спаса», как кувалдой. «Угроза жизни человека» – приоритетный код – смог достучатся до вшитых в замок алгоритмов.
Быстро пробежав по управлению, бывший пилот отключил всю автоматику и вывел засовы на ручной режим управления. Это было строжайше запрещено инструкцией, ведь это ставило под угрозу работоспособность аварийной автоматики станции. Но другого выхода Николай не видел.
Разблокировав встроенные ручки двери, Павлов уперся ногами в стену и потащил плиту в сторону, пытаясь сдвинуть ее обратно в пазы на стене. Дверь открылась легко – механизм не был сломан, просто не хотел подчиняться приказам компьютера. Когда дверь приоткрылась ровно наполовину, Павлов бросил ее и скользнул в получившуюся щель, чуть не забыв в коридоре «Спасы».
Одним прыжком Николай миновал короткую лестницу, ведущую на нижний этаж, и очутился у второй двери, ведущей в сегмент техников. На этот раз повезло – замок отчитался о том, что с другой стороны давление и атмосфера в норме, и разрешил открыть дверь.
Когда массивная плита скользнула в стену, Павлов невольно вздрогнул. Этой части станции повезло меньше. Длинный коридор, открывшийся перед бывшим пилотом, был погружен в полумрак. Из трех полосок аварийного освещения светилась лишь одна, да то еле-еле. Весь коридор был заполнен облаками парящего мусора. Крепления, провода, осколки теоретически не бьющегося пластика, мелкие приборы, пульты дистанционного управления, бумаги, чехлы – все это плавало в коридоре единым месивом, напоминая морские водоросли.
Спохватившись, Павлов включил внешние микрофоны и прислушался. Шорох вращающегося мусора, треск панелей. Где-то далеко электрический разряд.
Все – человеческих голосов не слышно. Нахмурившись, он толкнул вперед оба «Спаса», отправив их в самый центр летающей кучи мусора, а потом двинулся за ними сам.
Пробираясь сквозь переплетения выпавших из треснувших стен кабелей, проходя сквозь облака мелких осколков, он прислушивался и внимательно изучал двери. Вот одна открыта – автоматика не сработала. За ней – технический отсек, набитый корпусами ремонтных роботов и кучей приборов, о назначении которых Николай и не догадывался. Вот с другой стороны дверь – приоткрыта, за ней ряды шкафов. Многие распахнуты, и барахло, выскочившее из незакрепленных ящиков, медленно бродит по комнате колючим варевом. Вот закрытая дверь. Вот еще одна. И – конец.
Добравшись до конца коридора, Павлов уперся в плиту, отделяющую эту секцию от следующей. Там, за ней, должен быть отдел с управляющей автоматикой и проход к механизмам. Большая белая плита в тусклом свете выглядела серой. Николай, помрачнев, подключился к замку. Так и есть. За ней – вакуум. Там не выдержала обшивка. И это не просто пробой. Судя по резко возросшему уровню излучения, в обшивке огромная дыра.
Сжав зубы, Павлов с ненавистью уставился на плиту. Неужели это все? Игнат и Семен… Но они не должны были идти в отдел механики. Как их туда могло занести? Пытались спрятаться? Нет, врешь, это еще не все!
Развернувшись, Павлов подплыл к первой закрытой двери. Замок был исправен. Датчики с заметной задержкой доложили, что в комнате за дверью отсутствует атмосфера, резко понижено давление, чуть повышенный фон радиации. Видимо, крохотный осколок добрался до этой комнаты, пробил стену, но пластик успел затянуть пробоину. Хоть и не сразу.
Хмурясь, Николай подплыл к соседней двери. Здесь все показатели были в норме, каюта, судя по показаниям датчиков, в полном порядке. Вот только та же проблема, что с плитой – открываться замок отказался. Автоматика продолжала считать окружающую среду слишком опасной, чтобы открывать двери. Можно было попробовать отменить общий сигнал тревоги, дать понять контурам безопасности, что опасности больше нет. Наглая ложь, на которую способен только человек. Робота обмануть несложно, но для этого нужно вернуться в центр управления станцией…