Его я почувствовал. Другого противника. Когда понял, что меня избрал целью этот нелюдь, ужас обуял меня. От этого ослабли все конечности. Я не спрыгнул с высоты падающего палача, как он ожидал, а – стёк, как сопля. И именно этим спас себя – удар чемпиона пришёлся не в меня, а в тело убитого мною палача.
А я, усилием воли и медблока «Кабши», вновь обрёл контроль над своими ногами и руками. А главное – над собственным разумом.
Яростью! Яростью – изгнав страх из себя!
«Мерзость! Сатанисты! Культисты! Чернокнижники! Мерзость! Ненавижу! Ненавижу!» – клокотало во мне.
– Убью! – прошипели мои губы.
Бью локтём в коленный сгиб великана – я же в низкой стойке от того, что стёк на землю, как шлепок яблочного пюре. Так меня учили в рукопашке. Если противник выше и массивнее – лишай его манёвра. А палач – сильно выше и сильно тяжелее. Сработал выработанный автоматизм. Но я – забыл про свой интегрированный клинок с режущей плазменной кромкой. Я чуть не отсёк палачу ногу. И едва успел выпрыгнуть из-под падающего шкафа этого мутанта-переростка.
Упал он эпично! Пока я тупил и получал извращённое эстетическое удовольствие от вида падающего врага, Асара, как дикая кошка, запрыгнула палачу на грудь, помогая ему упасть, упёрла свой плазменник под нижний срез его шлема и разрядила оружие. Перегретая плазма пробила относительно тонкую защиту в подшлемном стыке, выжигая палачу – горло, шею, позвоночник и затылок.
– Бежим! – кричит Асара, спрыгивая с поверженного легионера.
Бежим! Бегу, ведомый девушкой. Как оказалось, это мой непутёвый «боевой клич» вывел её из ступора. Но её боевой комплекс не позволял такие многометровые прыжки, как наши с Ваней нанокостюмы Тони Старка. Потому она успела только к самой развязке. Так вот, пока мы с Асарой возились с двумя легионерами, Ваня своим мечом-кладенцом покрошил в фарш остальных. И теперь догонял нас теми самыми огромными, многометровыми прыжками.
Просто Ваня задержался собрать трофеи.
Я опасался, что мы станем зайцами, загоняемыми стаями гончих. Но этого не случилось. Стоило нам отбежать буквально на десяток кварталов, как Ваня перешёл на шаг.
Как позже пояснил тот же Ван Бол, стычки и разборки между дикими – не исключение, а скорее обыденность. С дисциплиной у них не всё гладко. И если внутри подразделения дисциплина у них стальная, то между отрядами – вечная грызня. Анархисты, что с них взять? Потому наша атака на проповедника и палачей выглядела как обычное, в среде этих варваров, мародёрство.
Но всё это я узнал позже. А сейчас шёл дергаясь. С нервами – натянутыми, как расщеплённые струны гитары.
Встречные мародёры сходили с нашего пути. Теперь не только наш ручной огр, но и мы с Асарой были по уши в крови. Выглядели мы – настоящими демонами из преисподней.
Натыкаемся на «фильтрационный лагерь». Сотни людей, десятки из них – в боевой экипировке и со знаками принадлежности к силам самообороны, сидели под охраной мародёров.
Ваня держит меня за шею, Асара – за руку. Как самого психованного.
Но я – спокоен. Тот самый «очищающий огонь», последующая схватка, все эти взрывы эмоций во мне – выжгли меня. Дотла. На пленных смотрю с полным равнодушием.
Тем более что им, пока по крайней мере, ничего не угрожает. Просто сидят на обломках. Пусть и под прицелами дробовиков и игольников. А конвоиры даже переговариваются с пленными.
Как будто и не было того безумия на той площади. Обычная картина войны. Как будто «очищающего огня» – не было. Будто это был мой, лично мой, индивидуальный кошмар.
Ходко идём. Идём мимо блокпостов мародёров. Ваня с ними даже перекрикивается. Дорогу спрашивает. Обстановку. Мародёры охотно отвечают.
И из их ответов становится понятна вся безрадостность положения сил самообороны.
Войска самообороны – окружены. И кольцо окружения сжимается под давлением превосходящих сил мародёров. Отряды самообороны действуют только вылазками, подземными ходами выходя в тылы и на коммуникации мародёров. На большее сил, видимо, нет. Именно поэтому всюду – блокпосты.
Именно поэтому мародёры и лезут в любую дыру в земле, а не потому что – тупые. Им надо найти вход в подземелья самообороны.
А к потерям они относятся философски. Смерть в бою для них предпочтительнее тихого угасания от голода, холода и вечного головокружения от бедного кислородом воздуха их лоханок в Пустоте.
Голодом и объясняется то, что среди всех обшаренных нами трупов мародёров и легионеров не было ни крошки съестного. Они не то что сразу съедают всё, что находят, но и пьют кровь поверженных врагов. Так что Ваня не один такой «вампир». Они все такие. Многие бродят с окровавленными мордами. Если бы не смертная казнь на месте за каннибализм – трупы уже жарили бы.
Нет-нет! Не сочувствую этим «бедным и несчастным». Ничуть! Просто нашёл логическое обоснование. Всё же это – не безумие. Сталкиваться с безумием – очень неприятно. Мне выше крыши хватило «проповедника» и его «очищающего огня»! Найти логику, пусть и ёжанутую – как-то легче для психики. Нелюдей – можно хоть ненавидеть. А психов? Только сторониться. Совсем плохо дело с ёкнутыми нелюдями, такими, как «проповедник». Ладно, пусть его бог за ним там присмотрит.
Но и тут, в их кровопийстве – есть свои правила. Пить можно кровь только врага. И только того, которого сам же и одолел в бою. Только своего и только в бою. Чужого – не тронь! Потому пленных и не трогают.
– Нах! Нах! – кашляю я. Всех их! Со всем этим безумием. Всё это – безумие! При всей своей логичности – безумие!
Умереть хочу! Чтобы всё это безобразие – закончилось!
Но просто сдохнуть – не согласен. Согласен – пасть в бою! Но в бой меня Ваня не пускает. Держит за шею, как злую собаку на поводке.
Нет, суицидальных наклонностей за мной не было замечено ранее. Но я не видел иного выхода из этого затянувшегося абсурда. Этого шизофренического маразма.
– И тебе с этим жить! – говорит Ваня.
Смотрю на него. С тоской. Только он не увидит моего взгляда через броню наших с ним шлемов.
По Ване совсем не заметно, что этот абсурд не то что потряс его, а вообще как-то удивил. Будто происходящее для этого младенца – по сроку осмысленной жизни он младенец – было нормой. Хотя, может, потому и нет у него никакого потрясения? Это всё для него – вновь. И всё, что он видит – норма. Обыденность. «Так и должно быть».
Может, так и надо? Ну откуда в голове Вани взяться вечному противоречию меж тем, что «есть», и тем – что «должно быть»? Может, он и воспринимает происходящее – естественным? Таким вот безобразным естественным.
Трясу головой – несвоевременно это. Размышлизмы и рефлексии – после. На том свете. А сейчас – дело! И дело это – война. Военное дело. Деловая война. Нет, последнее – не про нас. Мы бизнес на войне не делаем. И воинское ремесло – скорее про Легион, чем про нас с Ваней.
Опять меня занесло. Соберись! Тем более что передовая – близко. Блокпосты мародёров уже не стоят вольготно посреди перекрёстков, а жмутся к развалинам – сюда долетают залпы орудий пехоты сил самообороны. Пехота ещё не додавлена, огрызается. Тел стало намного больше. А разрушений – меньше. И вереницы пленных. Текут из города – в «тыл» варваров.
И мародёров – больше. И – мародёрствующих. Разрушений ведь меньше. А-а, это же жилые кварталы «новых стирян»! Частные усадьбы и фешенебельные многоэтажки. Стратегически слабая позиция – здания непрочные и разбросанные – сложно удерживать. Потому бои тут были скоротечными. Не успели раздолбить всё в щебень. Вот и тащат – всё подряд – бравые налётчики.
Сзади и правее – закипает схватка. С грохотом взрывов разномастных гранат и беспорядочной, истошной пальбой, взрывным шипением плазменников.
Сразу же образуется два противоположно направленных потока. Мародёры с барахлом, конвоиры пленных – прочь от боя, боевики – на звуки боя. Ну, и мы, соответственно, тоже. Как и боевики – на стрельбу.
Но к бою мы не успели. Застали только мерзкую картину: один из мародёров перерезает сонную артерию раненого бойца самообороны, захлёбываясь, пьёт горячую кровь. С безумным взглядом. Остальные мародёры обкладывают лаз в подземелья, обыскивают тела павших.
Но никто в зев подземного хода не спешит спрыгивать. Только две гранаты туда кинули и ждут. Больше гранат у них нет. Переглядываясь, но старательно отводя взгляды от нас. Потому как в отсутствие их непосредственного командования (их офицер лежит у стеночки, роняя в пыль капли густой крови с носа – у него разбит шлем, голова его – пробита), мы выглядим, как те, кто может их заставить лезть в заминированное логово. Заставить мародёров их телами разминировать проход и проверить своды подземной галереи на прочность.
По экипировке мы – элита. А Ваня вообще – явный чемпион Легиона.
Но у Вани другая идея.
– За мной! – махнул он рукой, как настоящий политрук и – прыгнул в зев чёрного провала в мостовой.
Дамы – вперёд! Я – замыкающий. Прыгаю сразу спиной вперёд, лицом к возможным последователям-мародёрам.
Пиликанье в шлеме дало понять, что минная банка опознала нас. Выдыхаю с облегчением – на Ване же трофейная броня. Мины могли «возбудиться» на броню легионера, на его танковый кибернитезированный пулемёт.
Бежим. В шлеме «Кабши» тьма подземной галереи – и не тьма вовсе. Так – затенённый коридор.
За спиной – взрыв. Нас догоняет и сбивает с ног ударная волна, облако пыли и камешков, бьющих с силой картечи.
Видимо, мародёры решили, что ход не заминирован. Ну, мы же не подорвались? Сунулись. Да так поспешно, что мы и отбежать не успели. А в замкнутом пространстве взрыв – совсем другой, чем на открытом месте.
Я – цел. Асара – тоже. Даже поднимается сама и довольно легко. Ваня… Да что ему, бессмертному, будет?
Вижу красный символ в углу зрения. Точно – я теперь без плазменника. Разбит. Но не выбрасываю. Я же, ёпта, инженер! Боевой, икать мне полгода, ремонтник! А жаль-то как! Ни разу даже не пальнул из этой фантастической штуки!