— Скайт, иди первым, — произнес Дерк, осматривая острые шипы. — У меня из одежды остался только этот генеральский мундир. Если я его порву, то мне будет нечего надеть. Не хочешь же ты, чтобы твой старый товарищ выглядел как оборванец.
— Отлично, ты каждый раз найдешь причину, чтобы увильнуть от неприятной работы. Помню, будучи еще пилотом у Браена Глума, ты всегда норовил отвертеться от дежурства по кораблю.
— Клевета. Я всегда выполнял возложенные на меня обязанности.
— Если тебя удавалось поймать, пока ты не спрятался где-нибудь в каптерке.
— Перестань ворчать, Скайт, ты меня ни разу там не поймал, так что не возводи на меня напраслину.
— Но ведь ты там все время прятался, скажи, разве я не прав?
— Не знаю, о чем ты?
Скайт внимательно посмотрел на Дерка и спросил:
— Ну скажи, Дерк, ведь сколько лет уже прошло. Я уже не первый помощник и не капитан. Что тебе бояться?
— Ну, даже если я там и прятался, — лукаво усмехнувшись, переспросил Дерк, — что это меняет?
— Значит, я все-таки был прав! — обрадовался Скайт. — Ты именно там прятался от работы по кораблю!
— Я этого не говорил.
— Нет, ты это сказал.
— Нет не говорил.
— Нет, сказал.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да.
— Ну, пусть будет да, — махнул рукой Улиткинс, — если тебе от этого станет легче.
Скайт Уорнер улыбнулся и принялся ломать колючие ветки кустарника, уминая их своими тяжелыми ботинками:
— Все-таки я был прав, — удовлетворенно произнес он себе под нос.
— Какая разница, — вытирая испарину со лба и расстегивая верхние пуговицы генеральского мундира, пожал плечами Дерк Улиткинс за его спиной.
Солнце палило нещадно, и жара стояла неимоверная. От сломанных веток исходил сладко-приторный запах, на который роем слетались пчелы и мухи. Они устремлялись к местам, где из колючек сочился зеленоватый, вязкий сок, и, не обращая внимания на Скайта, продолжавшего расчищать дорогу, принимались сосать эту липкую жидкость. Но вот, преодолев последнюю колючую преграду, Скайт с Улиткинсом оказались на свободной от растений бетонной поверхности дороги, ведущей в глубь джунглей. За то время, как по ней прошел последний человек, дорога стала в два раза уже из-за разросшихся по ее краям деревьев. Через трещины проросла трава, а листья и ветви, упавшие сверху, толстым слоем покрыли остальную часть старого бетонного покрытия. Сверху над приятелями нависли пышные кроны деревьев, не пропускающие сюда ни одного лучика солнца. Здесь было прохладно и сумрачно, как в подземелье.
Оставив позади колючий кустарник, Скайт Уорнер и Дерк Улиткинс стали углубляться в джунгли, осторожно переступая через большие ветви и поваленные деревья.
— Дерк, — вдруг остановившись, произнес Скайт, — смотри.
Из пожухлой листвы, прямо под ногами Скайта, выглядывал пустыми глазницами человеческий череп.
— Интересно, кто бы это мог быть? — пнув ногой свою находку, произнес Уорнер. От его удара череп несколько раз перевернулся, откатываясь в сторону. Потревоженный внезапным вторжением, из черной глазницы правого глаза вылез большой лохматый паук. Недовольно перебирая лапками, он отполз в сторону и исчез в густых зарослях папоротника.
— Возможно, это раньше принадлежало одному из пятерых парней с «Валруса», которым «посчастливилось» отправиться с Браеном Глумом в его берлогу, когда капитан был еще жив, — предположил Дерк Улиткинс. — Вот так живешь и не знаешь, где тебя подстерегает старуха с косой. Если можно было бы заранее узнать, когда тебе предначертано судьбой отправиться на тот свет…
— Что тогда? — поинтересовался Скайт.
— Тогда было бы легче жить, — ответил Дерк.
— Был я знаком с одним парнем, который знал точно день своей смерти.
— Как это ему удалось? — изумился Дерк.
— В этом нет ничего сверхъестественного — об этом ему сказал судья. Произнеся последнюю фразу, Уорнер пошел дальше. Дерк еще на мгновение задержался, осмысливая слова, сказанные напарником, а затем, кинув быстрый взгляд в сторону черепа, двинулся следом.
Джунгли расступились, открывая перед путниками покатое подножие скалы. Прямо впереди, в том месте, где заканчивалась дорога, в гранитном основании виднелись широкие полукруглые ступени. Они вели к железным дверям, над которыми сверху нависал каменный карниз, поддерживаемый двумя толстыми колоннами. Над карнизом, в трех метрах выше, в скале была прорублена длинная горизонтальная полоса, застекленная зеркальными стеклами.
— Мы пришли, — сказал Скайт Уорнер. На ржавых дверях еще было возможно рассмотреть выгоревшие на солнце инициалы Браена Глума. Одна из створок была приоткрыта, и из темноты дверного проема тянуло сквозняком. Внутрь вела цепочка звериных следов. Уорнер наклонился, изучая грязные отпечатки, оставленные животными на площадке перед входом.
— Нам пока везет, — после недолгого созерцания отпечатков лап произнес он, — следов самого страшного хищника здесь нет.
— Ты кого имеешь в виду? — поинтересовался Дерк Улиткинс.
— Человека, — ответил Скайт и зашел внутрь. Улиткинс, многозначительно покачав головой, последовал за ним.
— Нужно было захватить с корабля фонарь, — заметил он, когда вместе с Уорнером осторожно стал пробираться в сумраке незнакомого помещения к лестничному маршу, смутно видневшемуся в глубине.
— Что ж ты об этом только сейчас вспомнил?
— А сам чего об этом не подумал?
— Я был занят посадкой звездолета.
— Можно подумать, что посадить звездолет очень трудное занятие. Я бы это сделал не хуже.
— Найди лучше рубильник. Если Браен Глум использовал в качестве источников питания батареи Энерджиnote 7, то они должны еще работать.
Дерк осторожно, чтобы в темноте на что-нибудь случайно не напороться, стал пробираться к какому-то шкафчику справа от дверей в надежде найти там распределительный щиток. В этот момент до него донеслось странное шипение, исходящее откуда-то из темноты впереди.
— Скайт, — шепотом позвал Дерк, — ты что-нибудь слышал?
— Что? — отозвался Уорнер.
— Какой-то странный звук впереди.
— Нет.
— А мне показалось, что там что-то шевелится.
— Перекрестись, — посоветовал Уорнер.
— Иди ты, — произнес Дерк, а сам, скрытый темнотой от глаз напарника, быстро перекрестился.
На стене Дерк нашел распределительный щиток. В плоском металлическом ящике находились несколько рубильников и контрольная панель. Индикатор напряжения на панели горел зеленым огоньком, что говорило о рабочем состоянии источников питания. Аккуратно, чтобы случайно не попасть в темноте пальцами в оголенные провода, Улиткинс принялся нащупывать ручки переключателей. Раздался щелчок, и по всему помещению, мерцая, стали зажигаться лампы дневного света.
Холл представлял собой просторное квадратное, абсолютно пустое помещение без окон с белыми стенами. Пол, выложенный простой керамической плиткой, был покрыт слоем пыли, на котором отчетливо виднелись следы животных, забегающих в открытую дверь. Напротив входных дверей начиналась широкая лестница с чугунными перилами, один марш которой вел наверх, другой куда-то вниз. Рядом находилась шахта лифта, закрытая решетчатой дверью. Когда Дерк включил рубильник, в кабине лифта зажглась тусклая желтая лампочка.
— Удивительно, — произнес Дерк, — прошло столько лет, а все работает, как новое.
— Просто здесь нет бродяг и туристов, которые бы это все разломали, отозвался Скайт. Он подошел к лестнице. — Куда пойдем — вниз или наверх?
— Вниз. Думаю, Браен Глум именно там хранил свое золото, — предложил Дерк.
— Нам нужен кабинет, где находится сейф капитана, а не его подвал.
— Тогда нам наверх.
— Я тоже так думаю.
— Потом все равно в подвал зайти нужно, — заметил Дерк Улиткинс, следуя за Скайтом, который направился к лестнице. — Там, вполне возможно, тоже будет чем поживиться.
— Хорошо, — согласился Скайт. — Но сначала документы, за которыми мы сюда пришли.
— Слышал бы нас сейчас Браен Глум, — засмеялся Дерк Улиткинс. — Я даже не могу себе представить, какой страшной была бы тогда наша участь.
И Дерк стал подниматься по ступенькам лестницы наверх следом за Скайтом Уорнером.
— Этот маньяк был мастак на изуверские пытки, — продолжил разговор Дерк Улиткинс. — Уверен, что в аду для себя он не найдет ничего нового, чтобы он сам не применял на этом свете.
— Я с тобой не согласен, Дерк. Браен был жесток, но он не был маньяком. Скайт остановился на лестничной площадке и повернулся к товарищу. — Для человека такой профессии, какая была у Браена Глума, жестокость — необходимое качество. Но Глум никогда не был циником, в отличие от многих «святош» из законопослушных граждан.
— Доля здорового цинизма должна присутствовать у каждого человека, иначе тобой попросту будут пользоваться.
— Немного здорового цинизма, конечно, не повредит, но только немного, согласился Скайт.
— Вот видишь, Скайт, ты тоже согласен со мной, что цинизм не такая уж и плохая вещь, как говорят многие. А раз у Глума отсутствовало это прекрасное человеческое качество, то он попросту был дураком.
— Дураком Браен Глум никогда не был. Он был гением в своем роде. У него была стопроцентная память. Глум никогда ничего не забывал. Ни одной мелочи. Он мог без помощи компьютера проложить курс звездолета через всю галактику, а такого не мог сделать ни один из известных мне штурманов. — Скайт стал подниматься на второй этаж логова своего бывшего капитана. Впереди показалась обычная деревянная дверь с матовыми стеклами, перед которой лестница и заканчивалась.
— Кажется, если я не ошибаюсь, это твои слова: «Первыми всегда умирают дураки», — продолжал Дерк, ступая за спиной Скайта. — Браена Глума с нами сейчас нет — это говорит само за себя.
— Браен Глум сам выбрал момент, когда уйти. И на это у него были серьезные причины, о которых мы вряд ли когда-нибудь узнаем.