— Тогда почему ты не сделаешь еще один?
— Не получится. Он не дает денег вперед. А на второй аппарат потребуется два года, чтобы завершить сборку полностью. Предложение должно быть принято как можно скорее. Дженсен, этот покупатель молод и чрезвычайно богат…
— Я подумаю, — оборвал его Дженсен. Он повесил трубку, не дав Вэйну закончить.
Двадцать четыре часа спустя Дженсен решился пойти на дело. Все преимущества были на его стороне. Его нынешнее тело не представляло интереса для закона, денег вполне хватало, но он не мог позволить себе не урвать куска у раззявы Вэйна — разумеется, не уступая при этом проектора. У него появилась замечательная идея.
Позвонив из другой будки, из другого города, он сообщил:
— Я готов. Твое предложение.
Вэйн заныл:
— А сколько ты хочешь за аппарат?
— А сколько, — задал встречный вопрос Дженсен, — хочет выложить за него твой богатенький лох?
— Не знаю. Но он точно за ценой не постоит. Если, конечно, цена не будет грабительской. Назови твою цифру. Если хочешь торговаться, надо с чего-то начинать.
Очевидная уверенность собеседника в абсолютной кредитоспособности спонсора вызвала у Дженсена серьезное любопытство:
— А что это за тип?
Несмотря на попытки говорить как можно спокойнее, голос Вэйна срывался, как на торгах:
— Европеец, лет тридцати, и притом очень, очень богатый человек. Он обручился с одной из мисс красоты сезона, которая, думаю, тоже не бедна. Я пока не могу раскрыть имя клиента — пока, — но, смею заверить, денег и влиятельных связей у него больше, чем у любого человека, которого я встречал до сих пор.
— Ладно. Я буду иметь с ним дело лично.
— Но…
— Не финти, — сурово предупредил Дженсен. — Я отключаюсь. И так уже долго вишу на проводе. Найду тебя, когда будет нужно. Да, а ты тем временем договорись о встрече. И скажи ему, что цена будет высокой до неба.
Он расплылся в улыбке, когда вешал трубку. Иностранец, завернутый в капусту, да еще накануне брака с великосветской фифой. Это обещало приключение!
Обстановка подтвердила, что все прокатится как по маслу. Окно квартиры было всего в 50 ярдах, как раз напротив, и разделяла их только улица. Это был третий этаж, и Дженсен мог наблюдать прямо из соседнего окна.
Конечно, такое место могло быть хитроумной ловушкой — но его план был до смехотворного прост. Россказни Вэйна насчет богатенького покупателя могли оказаться продуманной ложью. С другой стороны, все могло оказаться правдой. В любом случае, он, Дженсен, много выигрывал и ничего не терял.
Да, как он ни прикидывал, игра могла быть простой, и в основе ее лежал вопрос: нарвется он на ловкого детектива, который уже держит его на мушке, или получит взамен своего тело иностранца-аристократа, загнивающего в роскоши?
Воистину у Дженсена голова сидела на плечах. А парни с головой никогда не попадают на виселицу. У него хватило интуиции предположить, что сам Вэйн может догадаться, каким образом Дженсен попытается выпрыгнуть из ловушки. Например, Вэйн мог оказаться достаточно хитер, чтобы выставить в окне напротив манекен или труп, заставив Дженсена выпорхнуть из клетки и показать взамен кукиш. Мудрость — не считать противника дураком, а Дженсен был умным мальчиком.
Поэтому он сначала изучил в сильный бинокль открывшуюся ему часть помещения. Парень, слонявшийся там, в противоположном окне, был настоящий и живой, в этом не было сомнения. Он в самом деле напоминал нервного покупателя, который то и дело подходит к окну и в нетерпении смотрит на улицу, давая Дженсену как следует рассмотреть его лицо и фигуру.
Предполагаемая жертва в точности подпадала под описание Вэйна: лет тридцати, крепкого телосложения, одет несколько крикливо. Богатство так и перло из него: бриллиант на среднем пальце левой руки был чистой воды. Его тщательно прилизанные, набриолиненные волосы и жесткое выражение лица создавали до боли знакомый портрет. Дженсен решил, что ему уже попадалось фото этого парня, возможно, в глянцевом журнале под ручку с какой-нибудь дамочкой из высшего общества или позирующим, поставив ногу на убитого тигра.
В любом случае, его внешний вид вполне устраивал Дженсена. Выбор тела ничем не отличался от выбора привлекательного пальто — и выбирающий становился привередлив. Тело на витрине напротив было модным, носким и продавалось задаром. Дженсен был не из тех, кто заглядывает дареной лошади в зубы и плюет ей в глаз.
Он невольно даже замечтался, нет ли у жертвы какого-нибудь задирающего нос дворецкого, который обращается к нему: «Да, милорд!» или «Нет, милдорд!», а также: «Конечно же, милорд!» Его бы, Дженсена, это порадовало в крайней степени. Ему еще предстоит попрактиковаться чванливо говорить в нос что-нибудь вроде: «Нет, Симмондс, этого не надо».
Прилизаный аристократ вновь появился в окне, внимательно разглядывая автомобиль, припаркованный внизу. Отвернулся, сказал что-то коротко и отрывисто кому-то в глубине комнаты и снова перенес свое внимание на улицу.
Дженсен также внимательно посмотрел туда и вдруг увидел тщедушную фигурку Вэйна, торопливо двигающегося по улице со своим обычным рассеянным видом. Без малейшего колебания и даже, можно сказать, без оглядки Вэйн зашел в подъезд как раз под апартаментами прилизанного хлыща. Последний все еще не сводил взора с замершей на обочине машины.
Его час пробил! Метнувшись к креслу, Дженсен плюхнулся на сиденье и включил проектор. У него уже появилась сноровка в обращении с креслом, хотя такое тесное знакомство с предметом никогда не порождало вольного обращения у бывшего электрика. Кресло и его волшебный шлем никогда не переставали выглядеть угрожающе, всякий раз ухитряясь напоминать ему, что все хорошее когда-нибудь кончается.
Таинственная сила наполняла его мозг, пока он сидел, не отрывая взгляда от человека в окне напротив. Дженсен оказался достаточно сообразителен, чтобы доработать изобретение гениального Вэйна. Он слегка наклонялся вперед, так что, когда его оставленное душой тело падало, оно задевало второй выключатель и отключало проектор. Это было его, Дженсена, личное изобретение. Дженсен им даже гордился.
Тридцать секунд — и он на свободе. Он был уже на другой стороне улицы, в той самой заветной комнате, в другом теле, когда богомерзкое переселение души совершилось с обычным проворством.
Чувство собственного могущества и бьющей через край силы воодушевляло Дженсена, когда он вступил в бой, чтобы выбросить чужую упрямую душу.
Жертва оказалась твердым орешком: даже захваченная врасплох, она оказала отчаянное сопротивление. Продолжая держаться за жизнь, прежний хозяин боролся с лютостью доисторического ящера.
Больше минуты тело судорожно металось по комнате, в то время как две личности боролись за полное возобладание над ним. Сверкали бриллиантовые булавки и запонки. Пару раз оно задыхалось и делало характерные жесты. Раз упало, прокатилось в жутких корчах, как будто это был казнимый неким сверхъестественно жестоким способом человек, и наконец, шатаясь, поднялось на ноги.
Физическая сила Дженсена уже начала иссякать, но его душевная сила была громадной. Теперь Дженсен понял, что никогда не смог бы совладать с этим тигриным темпераментом без помощи силы, полученной от проектора. Но он победил.
Пот выступил каплями на его новом теле. Дженсен прислонился к стене, тяжело переводя дыхание. Его ноги шатались от слабости, но Дженсен торжествовал. Это была тяжелая и ожесточенная схватка, но он выиграл ее.
Аплодисменты! Он встретил Вэйна с крайне довольной улыбкой. То встал в дверях, пристально разглядывая его.
— Очень плохо, — сказал Вэйн невозмутимо.
— Что плохо?
— Вы оставили свое оружие по ту сторону дороги. Слышали старую поговорку?
— Мое оружие?
— Дженсена.
— Значит, ты догадался. — Дженсен сел на край стола и безмятежно улыбался.
Сейчас он чувствовал себя намного лучше. Энергичным молодым человеком — вот, пожалуй, точное слово для этого ощущения. Уверенным в себе.
— Нет, ты точно свихнувшийся тип. Ты что, думал, я продам его, ага? — Он рассмеялся, тут же удивившись непривычному грудному тембру своего нового голоса, затем рассмеялся опять. — Я был бы распоследним дураком, если бы продал ключ к бессмертию.
Так и не входя в комнату, Вэйн сказал:
— Ах, да, бессмертие. За него отдашь любые деньги. — Он пригладил назад свои редкие седые волосы. — Мое устройство превосходно. Нет причин стыдиться за него. Единственный его недостаток в том, что оно пришло на несколько столетий раньше. Человечество еще не готово к этому. — Его усталые глаза посмотрели прямо в глумящиеся, презрительные глаза Дженсена. — Я решил уничтожить его.
— Черта с два! — сообщил Дженсен. Он сделал повелительный жест. — Не кривляйся там в дверях, как чертова кукла. Заходи в комнату. Я хочу знать все от этом типе, об этой важной шишке, которой я стал.
— Конечно-конечно, — согласился Вэйн. Он вошел наконец в комнату. А за ним следом еще четверо высоких широкоплечих типов, выглядевших, как люди, знающие свое дело.
— Вы, — сказал Вэйн, — не кто иной, как Энрико Рапалли.
Дьявольский фотомонтаж пронесся в голове Дженсена: длинный и кровавый список преступлений Рапалли. Многие из записей были внесены туда, пока Дженсен сидел в тюрьме, и он видел его всего лишь раз. Неудивительно, что жесткие черты лица молодого человека казались такими знакомыми, неудивительно, что душа его боролась столь ожесточенно.
— Я обратился, куда следует, и рассказал им все, — продолжал Вэйн. — Когда это случилось, они как раз только что обнаружили местопребывание Рапалли и готовились взять его. Они согласились с моими доводами и не вмешивались, пока я использовал Рапалли в качестве приманки. Мое объявление появилось в нескольких газетах за десять дней до того, как вы заглотили крючок. Затем я назначил встречу, на которой вы настаивали. Я устроил ее здесь, в логове Рапалли, и так уж распорядилось провидение, что квартира на противоположной стороне улицы оказалась свободной. Как только вы заняли эти комнаты и въехали туда с проектором, мы знали, что ловушка сработала. — Он снова пригладил седые волосы. Выражение его лица было усталым. Теперь мне предстоит уничтожить мое изобретение.