Сделанное ею открытие потрясало ее. Толстяк вовсе не собирался связываться опять с Землей. Ему надо замести следы. Но как? О боже, Шейла, не думай об этом, сейчас не время.
Моше внимательно выслушал перевод Ривы.
— Что же нам делать? Наша планета у них в заложниках. Мы ни на минуту не можем допустить, что нейтрализация ракет — единственное проявление их могущества.
— Парень, у нас есть то, что есть. — Сэм пожал плечами. — Или мы лупим этих Пашти, или Ахимса проделывают что-то забавное с нашим миром.
Шейла хранила молчание, выжидая, какой оборот примет их разговор.
Захотят ли они рисковать? Понимают ли они?
— Это проблема. — Моше ждал, когда Рива закончит переводить. Потом его лицо помрачнело, и он оглядел остальных офицеров. — Вам всем повезло. Вы никогда не видели вашего… вашего сына или дочь обгоревшими, истекающими кровью, убитыми. — Его подбородок дрогнул. — Постоянно живя под угрозой уничтожения с Метзада, символа отчаяния и смерти, мой народ привык к словам “теперь или никогда”.
Товарищ Стукалов, майор Данбер, капитан Даниэлс, мы стоим перед фактом вступления в конфронтацию с двумя врагами. Сначала мы должны нанести упредительный удар Пашти, исключив любую угрозу, которая может исходить от станции Тахаак. А потом, не мешкая, заняться Ахимса.
— Что вы и проделали сначала с сирийцами, а потом с египтянами во время войны Йом Киппура, — поддержал Виктор.
— Хорошая аналогия, но вряд ли применимая, — Моше улыбнулся, и его лицо гнома добродушно сморщилось, что не вязалось с печальным выражением глаз.
Светлана сжала губы.
— Мы не знаем истинной силы Ахимса. Кто-нибудь из вас хоть один раз видел его? Не голограмму, а самого Ахимса, живого? Во плоти? — Она обвела всех взглядом. — Нет? Тогда это все равно что я…
— Черт побери! — взорвался Даниэлс. — Это могли быть роботы! Или, может быть…
— А может, они маленькие надувные шарики, как называет их твой Мэрфи? — спросил Стукалов. — Сэм, мы должны понимать, что, каково бы ни оказалось их физическое обличье, они опасны — как КГБ.
— Я приму это к сведению, — закончив переводить, добавила от себя Светлана.
— Извини меня, товарищ Детова.
Шейла вступила в разговор:
— А кроме того, мы не должны забывать, что наша жизнь на этом корабле целиком зависит от их воли. У нас есть шанс, но этот шанс — единственный. Стоит нам только показать им, что мы собираемся взбунтоваться, как они преспокойно откроют люки и выкинут нас наружу — попробуй выживи. — Она указала на звезды за прозрачными стенами кабины. — Для них это будет единственным выходом в их юридической практике. Посмотрите, как хрупко человеческое тело. Разве они не могут отравить нас своей едой и питьем? Или напустить в помещения газы? Сколько способов может испробовать умный и развитой пришелец, чтобы убить четыреста непокорных человеческих существ, находящихся на корабле такого размера? А мы уже видели, какими удивительными ресурсами они располагают.
— Итак, пусть будет что будет. — Рива подмигнула звездам. выходя из задумчивости. — Я начинаю испытывать отвращение к тактике Ахимса. Мне не нравится, когда меня используют в качестве пешки. Я по горло сыта Ливаном.
— И ты вступишь в игру? — спросила Шейла.
Рива сузила свои зеленые глаза.
— Ты чертовски права, и я сделаю так, что никто не узнает, что я чувствую на самом деле, майор.
Детова вздохнула.
— Я так понимаю, мы собираемся сопротивляться? Что у тебя на уме, Шейла?
— Кое-что есть. Кое-что наклевывается. Я посвящу вас во все детали, как только получу побольше сведений от Светланы и переводы Ривы с языка Пашти. Пока мы можем приходить сюда и разговаривать. И в конце концов что-то придумаем сообща. Люди, это страшный риск, ужасный. Если мы проиграем…
— Мы привыкли рисковать, — сказал Моше, — и, несмотря на все препятствия, находить выход.
— Согласен. — Лицо Сэма было невозмутимо.
— Мы должны быть очень осторожны. Осторожнее, чем евреи в Треблинке. Малейший намек на то, что мы ненадежны, и Толстяк откроет дверь в безвоздушное пространство, — предостерег Моше.
Нахмурившись, Сэм сцепил пальцы.
— Кстати, эта станция Тахаак тоже окружена вакуумом? Так? Если мы попросим провести учения в вакууме, это не покажется Ахимса нелепым?
Виктор кивнул, улыбаясь:
— Хорошая идея, Сэм. Что будет, если Пашти разгерметизируют свою станцию и выпустят весь воздух наружу? И не только это. Ведь космонавты тренируются по разным причинам. Мы подумали о вакууме, а что, если исчезнет гравитация? Мы поплывем в разные стороны, как рыбы. Так что тренировки необходимы. А кроме того, это новшество отвлечет людей от мыслей о доме. — Стукалов задумался. — Конечно, наше оружие должно будет функционировать и в вакууме.
— И откуда в тебе такая изобретательность? — спросила Шейла, уткнувшись подбородком в колени.
Волосы Стукалова отливали золотом. Что-то в его улыбке тронуло ее, лишив покоя.
— Я стал изобретательным, прыгая с парашютом от ЦСКА в окрестностях Лондона, — ответил Виктор с озорной улыбкой. — Радуйся, что мне никогда не приказывали прыгнуть в сам Лондон с другими целями.
Шейлу осенило — еще один кубик встал на свое место.
— Как я не подумала раньше… конечно!
— В чем дело? — спросила Светлана.
— Если это так… — Шейла отмахнулась от их любопытных взглядов и принялась объяснять: — Виктор навел меня на мысль. Дайте мне пару дней на размышления. Светлана, посмотри, что ты можешь выудить из системы Ахимса насчет возможности контратаки Пашти. Не на Тахааке, с этим мы и сами управимся, а на этом корабле. Понимаешь? Я хочу узнать, какие действия мы должны будем предпринять, чтобы защитить этот корабль.
— В том случае, если Пашти нападут и захватят его! — воскликнул Сэм. Глаза его загорелись. — Светлана, как только ты что-нибудь выяснишь, разыщи меня, мы придем сюда и поговорим. Может быть, твои данные вкупе с моими тактическими соображениями породят что-то такое гремучее, что запугает Толстяка.
— Ладно, хорошо, Сэм. — Улыбка Детовой, предназначавшаяся Сэму, была более теплой, чем обычно. — Тогда у меня появится шанс поторговаться. Посмотрим, кто из нас хитрее.
Он усмехнулся и подмигнул ей.
— Поторговаться? — спросила Шейла.
— Интимная шутка, — пояснил Сэм.
Поеживаясь в своем космическом одеянии, Моше прокашлялся. Какой бы наряд он ни носил, он неизменно выглядел как танкист, только что вышедший из пустыни.
— Ладно, шутки в сторону; я займусь станцией Тахаак — надо продумать, как удержать ее, если Пашти вздумают атаковать. Наши действия должны быть скоординированы с пилотами торпед. Возможно, нам следует расширить диапазон обстрела и усилить огонь в тех точках, где возможны атаки. Также укрепить обороноспособность. Например, разработать способы защиты корпуса торпед.
— Рива этим займется. Помните, после того как торпеды выйдут из пикирования, надо снова заделать станцию, — напомнила Шейла.
Даниэлс кивнул.
—У меня есть такой парень, Моше. Я пришлю тебе Теда Мэйсона: он мастер на все руки. Надо подумать, что еще можно выудить из Толстяка. Хотя мы остаемся в своей клетке, этот надувной шарик даже не подозревает, что мы способны к развитию и расширению своих возможностей.
Виктор Стукалов рассмеялся.
— Держись поближе к Светлане, дружище: ты родился под счастливой звездой — рядом с тобой Советы. Как вы думаете, что привело нас к подписанию договора по ПВО? Огарков со своей секцией дезинформации убедил весь западный мир, что у нас уже есть своя противоракетная оборона. Простейший пример из советского учебника. Теперь мы используем тот же принцип, чтобы скрыть наши возможности.
— Думаю, на сегодня все, — закруглилась Шейла. — Затянувшаяся беседа может вызвать подозрение. Но мне все-таки хотелось бы узнать, к чему вы придете, что у вас получится.
— Мы найдем способ сообщить, — мягко сказал Моше.
— Будь осторожен, Моше. Одна ошибка — и все мы мертвецы.
— Оверон? — Клякса вытянул глаз-стебель.
— Да, штурман?
— Кажется, люди что-то затевают.
Толстяк легко скатился к наблюдательному посту.
— Что ты подозреваешь?
— Неподчинение. Я только что проверил записи. Думаю, мы кое-что упустили. Пузырь наблюдения не оснащен мониторами.
— И они это обнаружили?
— Да, Оверон. Записывающее устройство уловило аномалию. В типовой записи, отслеживающей общение, отмечено, что офицеры Данбер в одно и то же время собрались в пузыре наблюдения. В течение двадцати минут они находились вне поля зрения приборов. Боюсь, что они что-то затевают.
— Конечно, затевают, на то они и люди. Но подумай, штурман. Разве осмелятся они бросить мне вызов? Что они могут сделать? — Толстяк сплющился, мозг его напряженно заработал. — Установи записывающие устройства, штурман.
— А если люди взбунтуются?
— О, я уверен, что они сделают такую попытку. Ты должен не забывать, они дикие звери. И как все дикие звери, они попробуют вырваться из клетки. Нужно время, чтобы научить их и послушанию и цивилизации.
— Ты накажешь их немедленно?
— Штурман, тебе нужно многому научиться. Если я немедленно накажу их, они выкинут какую-нибудь глупость. Откажутся атаковать Пашти, например, думая, что таким способом что-то выторгуют. Люди всегда переоценивают свои возможности. Потворствуя им, притворяясь, я сохраню им хорошее настроение. Я вовсе не хочу, чтобы они затаили на меня зло.
— Но их настроение уже ухудшается, — Клякса образовал манипулятор и настроил магнитное поле вокруг термобашен. — Многие скучают по дому.
— Это пройдет. Не сомневаюсь, что Шейла Данбер найдет, чем занять их мозги, чтоб справиться с ностальгией. Странные у них желания, правда? По ее просьбе я выполню любое из них.
— А может, именно этого они и ожидают?
Толстяк самодовольно хихикнул.
— Ну и пусть. Ты слышал записи. Они четко представляют, в каком положении находятся. Они понимают, что являются пленниками, а их планета — заложник, В данный момент они должны цепляться за любую возможность, они должны понять, что хорошее поведение будет вознаграждено. И они ни на минуту не забывают о своей планете. Я поиграю в их игры, штурман. Мне нужно, чтобы они расправились с Пашти решительно и добровольно, без всякого нажима. Если люди в отчаянии, они допускают ошибки. Они волнуются, становятся уязвимыми. Я хочу, чтобы они всей душой, всем сердцем стреми