— Знаешь, что я тебе скажу? После того, как разберемся с этими запутанными делами и все будет в порядке, то перед началом учебы вернемся сюда на несколько дней. Возьмем с собой и Ламокса. Правда, Лами?
— Конечно, — согласился Ламокс. — Ловить зверей. Бросать камни. Будет весело.
Джон Томас посмотрел на нее с упреком.
— Чтобы после этого о нас говорил весь город? Ну уж нет.
— Не будь таким чопорным. Все равно мы уже здесь, не так ли?
— Сейчас — другое дело. Чрезвычайные обстоятельства.
— Ох уж мне эта «хорошая репутация»!
— Ну, знаешь, кто-то должен следить за такими вещами. Мама говорит, что молодой человек должен начинать волноваться там, где его девушка перестает беспокоиться о последствиях. И еще говорит, что в старые времена было все по-другому.
— Да, конечно, все было по-другому. И в будущем станут говорить то же самое. И эта пластинка повторяется снова и снова. — Бетти стала задумчивой. — Джонни, похоже, ты слишком много внимания уделяешь тому, что говорит твоя мама.
— Полагаю, так оно и есть, — признал он.
— Мне кажется, тебе пора бросать эту привычку, иначе не найдется ни одной девушки, которая согласилась бы выйти за тебя замуж.
Он улыбнулся.
— Да, только это меня и спасает.
Она потупила взор и покраснела.
— Я не имела в виду себя, и не хочу, чтобы ты… видишь ли, я забочусь о тебе только для практики.
Джонни решил, что дальше в эту сторону лучше не продолжать.
— Честно говоря, — сказал он, — часто бывает так, что человек вырабатывает привычки и затем ведет себя в соответствии с ними. И измениться ему очень трудно. Например, у меня есть тетя, — тетушка Тесси, может, помнишь ее? — так вот, она верит в астрологию.
— Да ну? Невероятно!
— Совершенно точно. И ведь она не выглядит сумасшедшей, не так ли? Но в этом вопросе — действительно ненормальная. Просто даже неудобно каждый раз, когда она говорит об этом. А мама настаивает, чтобы я ее вежливо слушал. Будь мне позволено сказать, что у нее не порядке с головой, то куда бы ни шло, так нет: я должен выслушивать все, что она говорит, да еще притворяться, что принимаю все всерьез, что считаю ее взрослым и разумным человеком. А на самом деле она не сумеет сосчитать дальше, чем до десяти, без помощи счет.
— Счет?
— Ну, знаешь, такое устройство, с косточками, которые можно передвигать туда-сюда. Я говорю «счеты», потому что не могу представить, что она когда-нибудь научится пользоваться более современной техникой. Ей просто нравится быть такой слабоумной. А я должен притворяться, что мне это тоже нравится.
— А ты не делай этого, — внезапно сказала Бетти. — Не слишком считайся с тем, что говорит мама.
— Проныра, ты ведешь подрывную деятельность!
— Извини, Джонни, — ответила она мягко и добавила. — Я никогда не рассказывала тебе, как разошлась со своими родителями?
— Нет, этого ты мне не рассказывала. Вообще-то, это твое личное дело.
— Да, это мое дело, но, думаю, тебе-то могу рассказать. Наверное, после этого ты поймешь меня лучше. Наклонись ко мне.
Она взяла его за ухо и начала нашептывать. На лице Джона Томаса постепенно проступило выражение величайшего удивления.
— Ну? Не может быть!
— Факт. Они, собственно, никогда и не отрицали этого, поэтому мне даже не пришлось ничего доказывать. Именно из-за этого все так и получилось.
— Просто не понимаю, как ты могла мириться с этим.
— Я и не мирилась. Пошла в суд, разошлась с ними и получила официальную опекуншу, которая без всяких глупых мыслей. Но послушай, Джонни, я ведь не для того обнажила перед тобой свою душу, чтобы удивить. Наследственность — это еще не все, не сама личность. Ведь ты — это не совсем то же, что твои родители. Ты — не повторение своего отца или своей матери. Дело все в том, что ты начинаешь понимать это несколько поздновато. — Она выпрямилась. — Будь самим собой, упрямец, и имей, наконец, мужество творить, может быть, даже глупости, но свои собственные. Не старайся быть похожим на кого-нибудь и повторять чужие глупости.
— Послушай, проныра, когда ты вот так это объясняешь, оно кажется разумным…
— Но это и в самом деле так, потому что я всегда рассуждаю разумно. Как у тебя насчет продуктов? Я голодна.
— Да ты так же прожорлива, как и Лами! Мешок с продуктами вон там.
— Что, уже обед? — спросил Ламокс, услышав свое имя.
— Послушай, Бетти, я не хочу, чтобы он вырывал деревья — по крайней мере, днем. Сколько еще у нас есть времени, прежде чем нас найдут?
— Думаю, не больше трех дней, даже учитывая, что этот лес довольно велик.
— Ну… я взял еды на пять, просто на всякий случай.
Он выбрал несколько сухих пайков и дал их Ламоксу, не открывая — Ламокс предпочитал их есть вместе с банками: они внезапно становились у него во рту горячими, когда он их надкусывал. Он покончил со своим пайком прежде, чем Бетти успела открыть свою банку. После еды Джонни вернулся к тому же вопросу.
— Бетти, ты и в самом деле считаешь… — он внезапно прервался. — Ты ничего не слышала?
Она прислушалась, затем медленно утвердительно кивнула.
— Какая скорость?
— Не более двухсот.
Он кивнул.
— Значит, они ищут. Ламокс, не шевели ни одним мускулом.
— Не буду, Джонни. А почему мне нельзя шевелить мускулами?
— Делай, что тебе говорят.
— Не волнуйся, — посоветовала Бетти. — Возможно, это всего лишь разведка. Скорее всего, под этими деревьями они не смогут обнаружить нас визуально или с помощью приборов наблюдения. — Однако выглядела она весьма озабоченной. — Да, хотелось бы мне, чтобы Лами был сейчас в туннеле шахты. Если у кого-нибудь хватит ума воспользоваться избирательным сканером и пролететь вдоль дороги, по которой мы шли, нас обнаружат.
Джон Томас вовсе не слушал ее. Он наклонился вперед, приложив ладони к ушам.
— Тихо, — прошептал он. — Они возвращаются.
— Не паникуй. Возможно, они летят зигзагами, прочесывая местность.
Но, говоря это, она уже понимала, что это не так. Звук приближался, затем завис над ними и стал очень высоким. Она посмотрела вверх, но толща ветвей над головами и высота, на которой находился аппарат, не позволяли увидеть его. Внезапно они увидели свет, настолько яркий, что когда он погас, солнечный свет казался тусклым. Бетти глотала воздух.
— Что это было?
— Ультрафиолетовая вспышка при фотографировании, — мрачно ответил Джонни. — Они проверяют то, что им удалось увидеть на экране.
Звук над их головами стал более высоким, затем вдруг почти стих. Ослепляющая вспышка повторилась.
— Делают стереоскопию, — торжественно сказал Джонни. — Теперь они действительно нас обнаружат, даже если до этого лишь подозревали, что мы здесь.
— Джонни, нам нужно срочно куда-нибудь спрятать Ламокса, увести его отсюда.
— Как? Мы ведь не можем вывести его на дорогу, чтобы предоставить им возможность сбросить на него бомбу. Нет, крошка, наш единственный шанс — в том, что они, может быть, примут его за скалу. Очень хорошо, что я приказал ему стоять неподвижно, — добавил он. — И мы тоже не должны двигаться. Может быть, они уйдут.
Но и эта слабая надежда исчезла. Послышался звук двигателей еще четырех воздушных кораблей. Джонни считал их.
— Этот занимает позицию с юга, тот, похоже, с севера. Вот, они блокируют западное направление. Берут нас в окружение. Да, обложили нас со всех сторон, проныра.
Она посмотрела на него. Лицо ее было смертельно бледным.
— Что же делать, Джонни?
— Что делать? Думаю, ниче… Слушай, Бетти, что я скажу. Тебе нужно пройти под прикрытием деревьев до самого ручья. Захвати свой ранцевый вертолет. Затем пройдешь по ручью подальше и поднимешься в воздух. Лететь нужно будет очень низко, над землей, пока не выберешься из-под того зонтика, который над нами раскинули. Они позволят тебе уйти. Ты им не нужна.
— А ты что будешь делать?
— Я? Останусь здесь.
— Ну тогда и я тоже остаюсь.
— Не доставляй мне лишних проблем, малышка. Здесь ты будешь мне только мешать.
— А что ты сможешь сделать один?
— У меня есть вот что, — мрачно ответил Джон Томас, вытаскивая из-за пояса нож. — Кроме того, Ламокс умеет бросать камни.
Она взглянула на него и истерически рассмеялась.
— Что? Камни? О, Джонни!..
— Во всяком случае, без боя они нас не возьмут. А тебе нужно уходить отсюда побыстрее. Ты нам мешаешь.
— Нет.
— Послушай, проныра, сейчас не время спорить. Уходи отсюда как можно скорее. Я остаюсь с Ламоксом. Это мое дело и мое право. Он мой.
У нее на глазах проступили слезы:
— А ты мой большой, глупый недотепа!
Он начал было что-то ей отвечать, но не смог. Его лицо исказилось от усилия сдержать слезы. Ламокс зашевелился, почувствовав напряженность ситуации.
— В чем дело, Джонни? — спросил он тонким голосом.
— Что? — ответил Джон Томас, его голос срывался. — Ничего не случилось. — Он протянул руку и похлопал своего друга. — Вовсе ничего не случилось, Джонни с тобой, старина.
— Все в порядке, Бетти?
— Да, — подтвердила Бетти слабым голосом. — Все в порядке, Лами.
Она почти шепотом обратилась к Джону Томасу.
— Наверное, это будет очень быстро, Джонни, да? Он даже ничего не почувствует.
— Да, я надеюсь на это. Эй, послушай! Если ты через полсекунды не исчезнешь, то мне придется стукнуть тебя как следует и отвести к ручью. Похоже, только так удастся спасти тебя от взрыва.
Она медленно покачала головой и ответила без гнева и без страха:
— Уже слишком поздно, Джонни, и ты это знаешь. Не надо ругаться — просто возьми меня за руку.
— Но… — он замер. — Ты слышишь?
— Да. Прибыли еще корабли.
— Похоже, они заключили нас в восьмиугольник — чтобы быть совершено уверенными, что мы не ускользнем.
Внезапно раздался звук, напоминающий удар грома, и ее ответа он не услышал. Затем раздался гул снижающегося корабля, и на этот раз они увидели его, не более чем в тысяче футах над их головами. С небес раздался голос с металлическим отзвуком: