Наконец выехали на гладкое ровное шоссе. Бронье позволил себе расслабиться. Он откинул голову назад и полуобернулся к Сергею, продолжая следить за дорогой, а потом попытался поймать в зеркале его взгляд.
— Не ожидал, честно говоря, от тебя…
Сергей молча смотрел в окно.
— Я тоже думал, что ты подстава, — буркнул Брожевич.
— Ну да что теперь… — Бронье вздохнул. — Теперь осталось последние маяки завтра поставить… и делать ноги… Русские такой бойни не простят.
— Это точно… — задумчиво согласился Сергей.
Бронье тщетно пытался перехватить его взгляд в зеркале, чтобы хотя бы попытаться угадать, что у того на уме. Но Сергей был непроницаем, как ночь по обе стороны дороги, ночь рассекаемая на две части лучами их фар. И каждая ее половина жила своей независимой жизнью. И каждая из них была полна неизвестности, таила опасность, скрывала и ловушки и капканы. Было что-то общее между таинственной, чужой ночью и этим загадочным человеком, таким независимым и непонятным… По его лицу невозможно было что-либо прочесть, понять его игру.
Жерар сдался. Сергей оказался так же недосягаем для его понимания, как и координатор. И так же внутренне силен. Может быть, в глубине души Жерар сознавал, что он лично не дотягивает до многих из своих наемников, но признаться в этом себе самому он не торопился. Его тщеславие не позволяло ему признаться в этом и дать себе честную и суровую оценку.
К тому же он вообще редко размышлял на такие темы, но почему-то задумался об этом именно теперь, словно подобрался к какой-то невидимой черте, после которой все начинается сначала или, наоборот, заканчивается навсегда. Жерару вдруг сделалось тоскливо и скучно, как в детстве, когда друзья не принимали его в игру в мяч, и он ничего не мог с этим поделать. Разве что униженно просить и хныкать. Существовали уровни игры, которые были ему недоступны. Мячи летели мимо него, и он не мог их поймать…
А этот парень, похоже, ловил любые, все до одного, и сам же стоял на подаче. Он заказывал музыку и устанавливал правила игры. От него пахло свободой и свежей кровью… Его хотелось загрызть…
Утром следующего дня Турок завтракал в том самом открытом летнем ресторане, где видел Виктора и Сергея, и даже за тем же столом. Если бы не работа, он везде, где бы ни был, как кот, находил бы для себя любимые места, такая уж у него была склонность. Но на деле он никогда не ходил два раз одной дорогой.
День начинался ясный и солнечный. За ночь тучи рассеялись и погода переменилась, однако настроение не изменилось. Его по-прежнему одолевали сомнения. Турок сомнений не любил. Он любил предельную ясность. Четкие конкретные приказы, чтобы их можно было, не задумываясь, выполнять. Турок был исполнителем. Не то что он был совсем уж бездушным и беспринципным человеком, но этическая сторона его никогда не интересовала. Эмоции он себе давно уже запретил. В этом же деле ему с самого начала все не нравилось. И он стал задумываться и сомневаться. И мысли его работали совершенно в ином направлении. Он чувствовал какой-то подвох… и не один. Целая череда подвохов, в которых была растворена истина, и ее предстояло выделить, вырастить, как кристалл в соляном растворе.
Турок нехотя ковырял вилкой яичницу с беконом. После двух чашек кофе со сливками есть не хотелось. Но он все равно ел. Оплачено, значит, должно быть съедено. Турок не любил бросать деньги на ветер.
Метрдотель включил телевизор над барной стойкой. После нескольких рекламных роликов начались новости. Первым пошел репортаж о недавней бойне на складе. На экране замелькали кадры трагических ночных событий, сопровождаемые комментариями журналиста.
«Все, что вы видите, — говорил он ровным бесстрастным голосом, — снято камерами наблюдения на соляном складе… Странно, что участники столкновения их игнорировали, однако возможно, это просто не имело для них никакого значения».
Турок подался вперед. Он узнал Виктора и Сергея. Внимательно присмотрелся к незнакомому человеку рядом с Чумаковым. В голове одного из трупов он заметил короткую стрелу арбалета. Забыв про яичницу, он быстро поднялся из-за стола и поспешил на выход, к своей машине, на бегу набирая номер на сотовом.
— Мне нужны дельфины… — коротко и отрывисто бросил он в трубку, перед тем как залезть в джип.
На побережье в наспех разбитом лагере наемников царила полуденная тишина. Несколько брезентовых палаток, костры с котелками, ржавые мангалы, канистры с бензином, баллоны с питьевой водой… Бойцы лениво слонялись по берегу и между палаток. Отлеживались, играли в карты, травили обычные солдатские байки. Изредка звучал негромкий смех.
У одного из костров сидел закованный в цепь Виктор. Его ранение оказалось не слишком серьезным. Так что его перебинтовали и оставили в покое. Сидевший у другого костра Сергей изредка посматривал в его сторону, но подойти не решался. Пока повода не было, а лишний раз привлекать к пленнику внимание Бронье ему не хотелось.
Бронье сидел в отдельной палатке, стараясь сосредоточиться. Он собирался с мыслями перед разговором с координатором, и по этому поводу дергался и нервничал. Наконец он решительно набрал номер…
Координатор ехал в машине по одной из центральных улиц Амстердама. В широком салоне работал кондиционер, имитируя поток свежего воздуха. Координатор отхлебнул коньяку из маленькой изящной фляжки и принялся с удовольствием и не спеша раскуривать толстую дорогую сигару ручной закрутки. Как только он мечтательно выпустил из ноздрей первые клубы дыма, в кармане задрожал, а потом разразился легкомысленной мелодией его мобильный.
— Слушаю, — недовольно скривившись, ответил координатор.
— Это Бронье.
— Ну, говори. Что у тебя?.. Как там твой двойной агент?..
— Я бы руку отдал на отсечение, что он врет… Но он все сделал, как надо… — нехотя признал Жерар заслуги Сергея.
— Сколько было народу? — помолчав, спросил координатор.
— Человек десять было, — поспешил ответить Бронье.
— Оказывается, иногда полезно и ошибиться.
— Да… — Жерар замялся. — Подстрелили его связного. Он у меня.
— Поздравляю.
— Что мне с ним делать?
— Когда все закончишь, привезешь ко мне. Такой человек всегда пригодится…
— Я понял, — кивнул Бронье, услышав, как координатор затягивается сигарой и громко выпускает струю дыма. Ему даже показалось, что он сам втянул ноздрями запах дорого табака.
В телефоне раздались короткие гудки, и Жерар расстроенно отключил свой телефон. Неужели координатор навсегда потерял к нему доверие? Он вышел из палатки и направился к кострам. Огонь действовал на него успокаивающе. Жерар заметил пленника в цепях и почувствовал, что его вид тоже действует на него успокаивающе. Решив усилить это впечатление, он подошел ближе. Вид у пленника был, надо сказать, совсем унылый.
— Чего грустишь?.. — окликнул его чуть повеселевшим Жерар. — Не грусти. Мы тебя сначала вылечим, а потом опять… — он хохотнул, намеренно не закончив фразу…
Виктор не ответил. Он был подавлен и слаб. Рана болела. Хотелось встать, распрямиться, поесть, наконец. И очень хотелось, чтобы этот хрен отвалил. Еще было бы неплохо прилечь, только не на землю, а на постель.
Как только Бронье удалился, к Виктору поспешил Сергей с полной тарелкой какого-то варева. У Виктора сразу возникли ассоциации с юношескими походами. Тот же запах пропитавшейся дымом одежды, крупа, тушенка… специфический привкус от пригоревшего донышка котелка. На душе у него чуть потеплело. Присутствие Сергея, присевшего рядом, вселяло надежду и уверенность. Виктор принялся за еду. На его уставшем бледном лице не отразилось ничего, кроме покорности.
— Ем вот я, Серега, — сказал он тихо, — а чего ем?… Вкуса совсем не чувствую.
Сергею очень хотелось его поддержать, подбодрить. Он чувствовал, что Виктор надеется и рассчитывает на него. Но что он мог ему пообещать?.. Он и сам был здесь на виду, чувствовал себя, как живая мишень. Он знал, конечно, что сделает все возможное, чтобы его спасти, но как вселить эту уверенность в раненого, закованного в цепи друга?.. Он не умел утешать.
— Не кисни… — проникновенно сказал Сергей, глядя в сторону. — Рассосутся… я тебя вытащу.
— Это бы хорошо… — вздохнул Виктор. — Вот только…
— Сказал вытащу, значит, вытащу! — перебил Сергей, чтобы не дать тому углубиться в ненужные и бесполезные рассуждения: — Ты для меня не просто связник, даже не просто сослуживец…
— Ты про Лену? — в свою очередь перебил его Виктор, подняв голову от тарелки. Он так и не дослушал, кем, по мнению друга, он ему приходится.
— Тихо! — остановил его Сергей, заметив, что Бронье с интересом оглянулся в их сторону. Он, конечно, не мог слышать, о чем они говорят, но мог что-нибудь заподозрить. А это сейчас совершенно ни к чему.
Вроде бы не заметив ничего подозрительного, Бронье отвернулся и больше не проявлял к ним интереса.
Виктор подобрал ложкой в кучку остатки каши в тарелке и посмотрел на Сергея.
— Если со мной что случится, — спросил он приглушенным голосом, — как ты один все успеешь?..
— Я успею, — поспешил ответить Сергей. — А ты больше не каркай.
— Хорошо, не буду… — Виктор доел последнюю ложку и слабо улыбнулся. — Вкусно, кстати. Жаль, мало. Я думал, вообще есть не смогу… однако…
— Ладно. Я пошел, — Сергей поднялся, умышленно глядя в сторону, на море, и прихватил пустую тарелку. — А ты не раскисай. Береги силы.
Морс было спокойным и ласковым. Легкая рябь пробегала по плавно колышущейся поверхности и затихала. Над серебристо-бирюзовой гладью моря показалась голова вынырнувшего Турка. Он стащил с себя маску, ополоснул лицо, мерно шевеля ластами приподнялся над водой и посмотрел в сторону берега. «Дядя Миша — дельфин», — усмехнулся он про себя.
Анна вышла на улицу. Сегодня вечером Белград радовал погодой. Прозрачный, пахнущий цветами воздух нежно касался ее лица теплыми своими струями. Где-то здесь, в этом городе, находился Сергей. Они могли бы сейчас вместе наслаждаться чудным вечером и друг другом, если бы не эта чертова работа. Однако ее надо было делать. Подошло время выхода на связь.