Что сейчас негодяям хотеть? Время для негодяев абсолютно неподходящее.
Лютеру и Ярославу надоело без толку кривляться в кривых соснах, и они вернулись к танку.
Лес был спокоен. Мертв. Реальный мертвый лес. Здесь до сих пор никаких животных не водится, хоть и рекультивация проводилась, но животные сюда не торопятся. Чувствуют что-то. Смерть, что ли. Я историю не очень подробно изучал, а Последнюю Войну особенно, но если память не изменяет, тут, от Тильзита до Инстербурга, почти три миллиона человек перемололо. Сказочный лес. Танки, кривые деревья, камни. Странно тут дышится, удивительно, я подумал, что зря сюда не прилетал раньше, необычное место.
— У меня брат однажды полетел на полигон, — громко зевнул Ярослав. — Он все такое любит старовинченное — боевые батискафы, стратосферные дирижабли, бронепоезда. Так вот, на полигоне он залез в танк, запустил турбины…
Ярослав подышал на руки, подпрыгнул и повис на башенном орудии.
— Поймали его только через десять километров, когда он упал с моста в ручей, — сказал Ярослав.
— Это ты к чему? — спросил Лютер.
— Да так. А вдруг тут где бронепоезд… затерялся.
Ярослав, быстро перехватываясь по стволу, добрался до дульного тормоза, болтал ногами метрах в двух над землей.
— Это «Леппард», — Ярс потянулся и гукнул в пушку. — У «Яггера» дульного тормоза нет, так что «Леппард», Лютый, с тебя конфедератка!
Я двинулся вокруг танка, Лютер за мной.
— На пятое поколение «Яггеров» ставили сто двадцатки, а у них дульный тормоз, так что уши тебе соловьиные, а не конфедератка.
— Не скользи, Лютый, некрасиво. Проспорил — отдавай конфедератку.
Лютер отдавать конфедератку не хотел, конфедератка эта хранилась в почетном семейном шкафу лютерского семейства и передавалась по мужской линии, по преданиям, именно в этой конфедератке дальний предок Лютера ходил в атаку под Геттисбергом, кажется.
— Это «Яггер», — уверенно сказал Лютер. — Для любого, хоть сколь-нибудь разбирающегося в технике организма это совершенно очевидно.
— Макс, «Яггер» или «Леппард»? — обратился ко мне Ярослав.
— «Наталь», — ответил я.
Я заглянул в бортовое отверстие, видимо, от удара кумулятивного заряда. С другой стороны через бластерные пропалины в танк проникали солнечные лучи, отчего казалось, что внутри кружится золотистая пыль. Не пахнет ничем, железом. Скорее всего, после этого попадания экипаж и погиб.
— Интересно, зачем тут танки оставили?
— В качестве напоминания, — авторитетно заявил Ярс. — Идут грибники по лесу — а тут танк. И сразу вспоминают.
— То-то ты вспоминатель, — Лютер поморщился. — «Яггер» от «Леппарда» отличить не можешь…
— Да я могу таким даже управлять, — заявил Ярослав, болтая ногами.
— Тут ничего сложного нет, «Яггером» любой школьник управлять может, три рычага, две педали.
Лютер запрыгнул на гусеницу и влез на башню, дернул люк.
— Заварили? — спросил Ярослав, продолжая висеть на орудии. — Жаль, попробовали бы завести. Я читал, такие и под водой заводятся.
— Еще бы, — Лютер присматривался к люку. — «Яггер» был вполне подводным.
— Прокатились бы по лесу, — рассуждал Ярослав. — Пуганули бы этого лучеметчика…
Лютер ухватился за ручку люка, потянул. Люк скрипнул и неожиданно сдвинулся.
— Никто тут ничего не заваривал, — ухмыльнулся Лютер. — Приржавело немного. Сейчас узнаем, какой это «Леппард»…
Лютер принялся тянуть люк, но из этого ничего не получилось, сдвинувшись еще на полсантиметра, люк замер. Лютер несколько раз пнул его ногой и отступил, тяжело дыша.
Ярослав раскачивался на пушке.
— Свистульки делать может каждый, — ухмыльнулся Ярослав. — А вот ты добейся должной гипертрофии рук, мой друг!
Ярослав подтянулся одним могучим рывком и оказался верхом на пушке. Затем, балансируя, умудрился встать на ноги и спуститься на башню.
— Десантнику важна гипертрофия интеллекта, — заметил негромко Лютер.
— Конфедератку не забудь от пыли выбить, — Ярослав оттеснил Лютера. — Мне ваши семейные сапрофиты ни к чему.
Ярослав ухватился за ручку люка и дернул, потянул.
Ярс сразу значительно увеличился в размерах, вспучились мышцы, комбинезон затрещал, ноги вдавились в броню. Мне показалось, что башня чуть дрогнула, впрочем, может, так все и было. Люк не выдержал и поддался, между ним и башней образовалась щель.
Лютер попытался Ярославу помочь, но вдвоем за скобу держаться оказалось неудобно, тогда Лютер опустился на колени и просунул руку под люк.
— Сейчас подтолкну пружину… — успел сказать Лютер.
Ярослав задействовал скрытые резервы мышечного аппарата и дернул из последних решительных сил. Скобка оторвалась. Бронелюк сдвинулся обратно, зажав локоть Лютера. Ярс взмахнул гипертрофированными руками и грохнулся с башни.
Замечательно, подумал я. Просто замечательно. И эти люди собираются штурмовать Дзету Сетки.
Лютер не орал. Я быстро взобрался на башню и… Обнаружил, что помочь вряд ли удастся.
Лютер не орал. Он довольно неудобно сидел на башне, рука выше локтя была погружена в люк и безусловно застряла.
— Все в порядке, — успокоил Лютер. — Просто зажало, никаких переломов. Пальцы чувствую, вытащить не могу.
Взобрался Ярослав. К моему удивлению, ругаться они не стали, Ярослав попробовал поднять люк, уцепившись пальцами за край, потом мы попробовали вместе. Бесполезно. Лютер оказался в ловушке. Я достал транспондер.
— Погоди, — Лютер помотал головой. — Не спеши…
— Спешить некуда, — согласился я. — Можно, наверное, и так посидеть.
— Если СЭС прилетит, они меня, безусловно, достанут, но… — Лютер поморщился.
— Все обожают смотреть информационные выпуски Службы Спасения, — сказал за него Ярослав. — Ну, знаешь там… «Девочка засунула голову в кухонную машину», «Такса застряла в дупле»… Сам понимаешь, если в Академии узнают…
Мальчик застрял в танке. Лютера можно понять, братья-космодесантники засмеют громким пупырчатым смехом. Но с другой стороны, в танке не в дупле, не такса.
— Транспондер — это поражение, — напомнил Ярс. — Тыквер фатально зазнается.
— Будем руку пилить? — поинтересовался я.
Ярослав помотал головой.
— Что сам предлагаешь? — спросил у Лютера. — Ждать, пока ты немного похудеешь и рука освободится сама?
— Надо найти рычаг, — спокойно заметил Лютер. — Дерево, пожалуй, не подсунуть…
— Нужен лом, — заключил Ярослав.
— Или домкрат, — сказал я. — Думаю, надо послать мальчика за домкратом.
Я поглядел на Ярса.
Ярс покраснел. Отстреленное ухо покраснело особенно интенсивно.
— Если здесь есть танк, то мы вступили в старый укрепрайон, — заметил Лютер. — Здесь должно быть железа много…
— Рельс, например, — перебил Ярослав. — Надо взять тонкий рельс…
— Да-да, домкрат… — произнес я как бы мысль вслух. — Ладно, космонавты, вы тут сидите, а я осмотрюсь.
— Я сам могу осмотреться, — расправился Ярослав. — У меня почти уже не болит…
Я покачал головой.
— Нет, — сказал я. — Ты не годишься.
— Почему это я не гожусь?! — возмутился Ярослав.
— Ты ранен в боях, — сказал я. — Ухо-коленная недостаточность. Вряд ли ты способен… К тому же еще и мозоль…
Ярослав тут же немного разбушевался, сообщив мне, что он более чем способен, он штурмовал Фобос, уж какой-то рельс он сможет найти и с одним ухом, и на одной ноге, и мозоли тут совсем ни при чем.
— Значит так, — сказал я терпеливо. — Ты никуда не пойдешь…
И прежде чем он успел бессмысленно возразить, добавил:
— Не пойдешь. Лютер застрял в танке. Если нападет Тыквер, ему понадобится защита…
— А давайте устроим ловушку! — озарило Ярса. — Лютый будет так жалобно выть из люка, а я залезу на дерево. Как только Тыквер подкрадется, я прыгну.
Терра-синдром, подумал я. Кажется, в динамике. Один сунул руку в танк, другой прыгнет с дерева, у меня в голове… щелкает… у меня в голове…
— Попробуйте, — согласился я. — Идея неплохая. Не сомневаюсь, что Тыквер клюнет на это, как голодный голавль на раковую шейку. Держитесь, скоро буду с рельсом. Если что…
Я вручил Ярославу транспондер, бросил взгляд на небо, примерно определил направление. За моей спиной спорили космопроходчики — стоит ли Лютеру громко выть или прикинуться мертвым. По поводу прыгнуть с дерева разногласий не возникало.
Я шагал между уродливыми деревьями, отмечая в лесу новые странности. Некоторые деревья росли не по одиночке, а как бы объединившись. Причем корни были вырваны из земли и приросли уже по поверхности, словно деревья пытались выбраться из земли и собраться в стаи. Другие, напротив, остались в одиночестве, и мне казалось, что остальные сосны бежали именно от них. Приближаться к этим деревьям было неприятно, не знаю, но я обходил их стороной, старался.
А еще мне постоянно хотелось оглянуться, и приходилось бороться с этим желанием, и смотреть строго вперед. Раньше я не был суеверен, но, кажется, набрался плохого от своих друзей-космонавтов, теперь я смотрел на местность настороженно, и сама местность представлялась враждебной, и проплешины еще. Через километр от танка начались. Мох, синий и ровный, по которому мы шагали от Инстербурга, истончился, и в некоторых местах образовались ровные круги. Подо мхом был виден песок черного цвета, ровный, матовый, так что я подумал о его искусственном происхождении, не поленился и зачерпнул горсть. Песок действительно однородный, полупрозрачные, как белужья икра, песчинки. И на искусственный действительно похож. Возможно, когда санировали бывшую зону боевых действий, территорию глубоко засыпали песком, поверх которого высадили деревья.
Порой я замечал в местности необычные холмы, похожие на плоские дюны или продольные волны, точно земля здесь некогда беспокоилась, но уже давно пришла в себя и смирилась, между дюнами кое-где еще плескался туман.
Держать направление скоро стало затруднительно. Туман исхудал, солнце, казалось, играло со мной, пряталось, растворившись в насыщенной влагой атмосфере, выглядывая с разных сторон, сбоку, слева, справа, из-за спины. Пришлось делать зарубки на корявых стволах, и чем сильнее я удалялся от танка, тем чаще. Скоро лес снова поменялся, сосны выпрямились и раздышались, и это были уже не больные худосочные кривули, а обычные здоровые деревья, те же корабельные сосны, что и вокруг Инстербурга…