Кажется, Лютер тоже это понял.
— Надо его размотать… — сказал Лютер. — Давайте с разных сторон! Я пошел!
И тоже выкатился. Лютер десантник.
Лютер десантник, десантников учат мгновенно форсировать скорость, он быстрей обычного человека, меня, например, в полтора раза, и в ускоренном состоянии ему, пожалуй, ничего не стоило бы разоружить стрелка.
Если бы не танк.
Стрелок, по-видимому, тоже не был дураком, понимал, что на открытой местности шансов у него немного, именно поэтому под танк и запрыгнул. По бокам траки и гусеницы, корма просела в землю, фактически долговременная огневая точка получилась. И достать его оттуда можно только в лоб. А в лоб на бластер не попрешь.
Лютер перебегал от сосны к сосне. Делал ложные движения, финтил, перекатывался, прыгал. Иногда настолько быстро, что я не успевал его разглядеть.
Парень из-под танка смог выстрелить три раза. Он очень сильно отставал от Лютера. Мимо, мимо, мимо.
— Я тебе ухо никогда не прощу! — выкрикнул Ярослав.
И тоже выскочил из укрытия.
Ярослав пилот, ему форсаж ни к чему, однако его восприятие и анализ объема пространства гораздо глубже, чем у Лютера. Это, пожалуй, дает преимущества большие, чем скорость. Попасть в него практически невозможно, ну, если разве исподтишка, или если ты сам пилот.
Стрелок вряд ли был пилотом. Он не попал. Выстрелы стихли. Трубка все-таки прогорела. Мне не пришлось скакать между соснами, я все же не настолько быстр.
— Все целы? — на всякий случай спросил я.
Теперь мы залегали за соснами треугольником, в центре которого располагался танк. Я поднял голову, выглянул быстро.
Танк. Стрелка не видно, забился поглубже, видимо.
Звуков не слышно.
— Целы, — отозвались Ярослав и Лютер.
Выстрел.
Я вздрогнул.
Больше выстрелов не было. Я лежал и слушал. Ничего.
— Спеклась трубка, — сообщил громко Ярослав. — Отстрелялся, стрелок.
Ярослав злорадно засмеялся.
— Сейчас я ему… уши пообрываю…
Ярослав начал угрожающе щелкать суставами пальцев, слышно было издалека.
— А если поменяет? — Лютер быстро выглянул и спрятался обратно за ствол.
— Не успеет, — заверил Ярс. — Минут десять нужно на трубку, да и уметь надо… Я пошел.
Я не успел ничего сказать, Ярс поднялся и выступил из-за дерева. Рисковал. Выстрела не последовало. Из-за другой сосны показался Лютер. Я тоже поднялся.
Выстрела не было.
— Уши-уши, стали как груши… — мурлыкал Ярослав, направляясь к танку.
Шагал Ярослав расслабленной походочкой, но напрямик не ломился, я заметил, заходил с кормы, стараясь держаться деревьев, чтобы при любой опасности, пусть хоть самой малейшей, успеть среагировать.
Лютер двинулся к девчонке, я за ним.
Она так и сидела под елкой у камня. Лютер пощупал пульс, сначала у нее, потом у себя.
Ярослав заглянул под танк.
Я подошел к транспондеру, поднял.
— Ну что там? — спросил я. — Как этот бомбардир? Успокоился?
— Да, тут я… — отозвался Ярослав.
— Волоки его сюда, надо, пожалуй, поговорить.
Ярослав стоял, согнувшись, и смотрел под танк.
— Ярс! — позвал я. — Тащи сюда стрелка…
Он меня не услышал.
— Ярс!
Он вздрогнул, выпрямился и побрел прочь.
— Ярослав! — позвал я. — Да что с тобой?!
Ярослав очнулся, почесал голову, приблизился быстрыми шагами. Он взял меня за руку и отвел в сторону. Он тяжело дышал, глаза бегали, держал меня за запястье и не отпускал.
— Макс, вызывай спасателей! — крикнул сбоку Лютер. — Тут плохо все! Скорей!
— Отпусти, — сказал я Ярославу.
Он отпустил. Я достал транспондер, начал скручивать защитный клапан, пальцы скользили по барашку. Ярослав смотрел одурело в сторону.
— Там этот… — он кивнул в сторону танка. — Этот дурачок…
Я скрутил клапан.
— Этот дурачок застрелился, — сказал Ярослав.
— Как?
— Последним разрядом, — у Ярослава дернулась щека. — Приложил к подбородку…
Ярослав привалился к сосне. У Ярослава было неподвижное лицо. Он очень контролировал свое лицо.
— Ты что сказал… — я поглядел на танк, танк как танк, горелый танк. — Зачем?
— Застрелился, — повторил Ярослав шепотом. — Умер…
Умер. До послезавтра.
— Да вызывай ты спасателей! — заорал Лютер.
Я сдвинул переключатель, транспондер замигал красным. Сорок секунд. Время отклика спасателей по Северной Европе. Обычно быстрее.
— Он что, дурак? — спросил у меня Ярослав. — Он ненормальный, зачем он… Сходи сам посмотри, Макс, он себе в голову…
Тридцать семь. Я считал. Тридцать четыре. Обычно быстрее, дежурные ховеры висят на пятнадцати километрах над контрольными секторами.
— Ты вызвал спасателей?! — орал Лютер. — Ты вызвал?!
Двадцать девять. Не хочу я смотреть. Не хочу. Ноги трясутся. Двадцать.
Тучи. Туча натолкнулась на горб земли и расческой прошлась между соснами, забрав пыль, липкий серый прах, и втянулась в небо, оставив на секунду вакуум, в который мгновенно ворвались, влажный воздух и колючее электричество. Небо вдруг сделалось пронзительно, до рези в глазах синим, и синевой полыхнули воздух и капли росы.
Все в этом мире стало синим, и только ее глаза остались золотом. Ее лицо застыло и высохло, и только глаза остались золотом. Живые.
Над нами в зените с грохотом лопались пузыри гиперзвуковых финишей. Воздух дрогнул и мгновенно наполнился прозрачным водяным паром, воздух стал объемным и плотным, и следующим выдохом пар собрался в капли.
Ярослав тупо чесал лоб. Лютер кричал, но я не слышал, что он кричит.
С неба, хозяйски раздвигая сосны, опускались тяжелые оранжевые ховеры Службы Экстренного Спасения. Рявкала сирена.
Июнь продолжается, лето, в нашей части Галактики сумерки. Над лесом идет дождь.