запишусь, как раз возьмут. Стрельба помогает мыслям, я это давно заметил.
— А ничего не делать, — сказал я. — Забыть, и все.
— Забыть…
Дюшка выстрелил. Пульку перекосило, Дюшка достал шомпол и стал выбивать ее из ствола. С настойчивостью, сразу было видно, что ничего забывать он не собирается.
— Это неправильно. — Дюшка вытолкнул из дула смятый кусок свинца. — ЦРУ не дремлет, всем известно.
— Какое ЦРУ? — я не утерпел, пнул стену будки. — Они же дети. Пусть и с ножом.
— А если они не дети? — спросил Дюшка загадочно.
— Как это?
— Ну, если они лилипуты?
Тут уж я посмеялся. Лилипуты к нам как-то приезжали со своим цирком, полгорода приходило смотреть, а я в четвертом ряду сидел. Так вот, лилипутов ни с кем не спутаешь, лилипуты — это маленькие люди, а эти не лилипуты, подростки обычные.
— Ты не знаешь, на что способно ЦРУ, — сообщил Дюшка. — Это не дети, а такие специальные лилипуты. Спецлилипуты! Их с детства воспитывали, чтобы к нам забросить…
— Сам себе противоречишь, — перебил я. — Если они такие подготовленные шпионы, то прокола с деньгами не допустили бы. И с хлебом. И с сигаретами. Шпион незаметен должен быть, а они сразу к себе внимание привлекли. А потом — что они тут ищут? Что у нас искать можно?
— У нас атомную электростанцию строить собираются, — ответил Дюшка.
— Так ее пятнадцать лет собираются строить, никак не соберутся. А ракетную часть со спутников уже сто раз сфотографировали. Что искать-то?
— Не знаю! Может, Соленый Бор?
— Соленый Бор? Так он сорок километров от города! Они туда, что, пешком ходят? А потом там охрана наверняка…
То есть не наверняка, а точно охрана.
Дюшка выстрелил и в этот раз попал.
После этого ему сразу расхотелось стрелять, он спрятал винтовку под крышу и сказал:
— Все равно они мне не нравятся. Они… не такие. Совсем не такие.
— Ты же полстраны объехал, — напомнил я. — Везде все не такие.
— Это да, — согласился Дюшка. — Везде разные… но и одинаковые тоже.
— Как это?
— Да так вот. Мы с предками много ездим, я же вижу — везде все одинаковое. Вот у меня будка…
Дюшка постучал по стене.
— А кто-то шалаш строит, а кто-то на чердаке, а во Владивостоке пацаны фанзы копают. А в Москве голубятни или на деревьях лабазы, но каждый хочет свой уголок. Или самострелку всякую мастерят. Воздушки везде… А в Севастополе некоторые подводные ружья делают.
Дюшка мечтательно закрыл глаза. Не знал, что он еще и подводное хочет. Хотя я и сам бы не отказался, в Косой старице полно рыбы, но ее ни удочкой, ни сетью не достанешь. На что Дюшкин отец рыбак, да и тот не суется.
— Я к тому, что ты можешь выпиливать воздушку или подводное ружье, но все равно… — Дюшка замялся, не зная, как объяснить. — Ты будешь такой же, как какой-нибудь пацан во Владивостоке. А эти… Они другие. Я вот чувствую. Шпионы все другие…
— Эй, вы в будке? — послышался голос.
На краю крапивы показался Котов.
Мы не стали отвечать. А ну его. Побежал вчера к Похвалину, собака, мы с этой антенной возились почти неделю, а он к Похвалину. Хотя Котов такой, у него ничего заповедного.
Котов забрался в будку, и сразу стало тесно.
— Как «Всадник без головы»? — поинтересовался я. — Интересный?
— А, — отмахнулся Котов. — Через приставку плохо видно, все дергается… Ничего не разобрал.
— Ничего там не дергается, — с обидой сказал Дюшка. — Это ты так просто говоришь.
— Да нет, дергается. У меня аж голова разболелась.
Котов потрогал голову.
— А вы что, опять стреляли?
Мы не ответили. Сидели молчали.
— Чего делать сегодня будем? — спросил Котов.
Вроде как ничего не случилось. Хитрец Котов.
— Ничего, — ответил Дюшка. — Вот так сидеть и будем до вечера.
— Можно и посидеть, — Котов вытянул ноги. — Сегодня луна хорошая.
— Пластинки будем слушать.
Сказал Дюшка. Он вытащил из-за дивана футляр с проигрывателем, достал пластинки и запустил «Огниво». «Огниво» вот точно дергалось и шипело, глупая идея. Мы послушали минут пять, а потом Котов не выдержал.
— А давайте на подрывное сгоняем? — предложил Котов.
— Чего мы там забыли? — неприветливо спросил Дюшка.
И сделал погромче. Не звук, а шум.
— Вчера один пацан там снаряд нашел, — сообщил шепотом Кот.
Мы с Дюшкой посмеялись. Подрывное поле все вдоль и поперек выхожено, все, что можно найти, давно нашли. И осколки, и порох. Хотя пороха там всегда мало было, во время лесного пожара выгорел.
— А может, сразу атомную бомбу он там нашел? — усмехнулся Дюшка.
— Да нет, снаряд. От гаубицы. То есть не целиком снаряд, а половинка. Передняя часть оторвалась, а задняя, где капсюль, вся целая. И порох весь остался. Почти два килограмма!
Котов достал из кармана спичечный коробок, сдвинул крышку. Внутри лежали короткие желтые трубочки пороха.
Дюшка выключил «Огниво».
— Похвалин у этого пацана литровую банку выменял на батарейки.
Я представил, как Похвалин взрывается вместе со своим домом, это было красиво.
Дюшка выудил из коробка пороховую трубочку, понюхал, поковырял ногтем.
— Настоящий армейский, — заверил Котов. — Пироксилиновый. Смотрите.
Котов вытащил из кармана кусок фольги, обмотал пороховую трубку фольгой в три слоя, скатал между ладонями, придав форму ракеты. С тыльного конца спичкой дырку проковырял. Из коробка сделал стартовую установку, поджег порох. Ракета с визгом взлетела над крапивой, высоко так взлетела, и дым красивый, с завитушками. Понятно, армейский порох, из спичек ракету не сделать, пугач разве что.
— Хороший порох, — согласился Дюшка.
— А то! Этот пацан, что снаряд нашел, говорит, что надо не на самое подрывное ехать, а чуть дальше, за Сендегу. Там никто не ищет, а туда куча снарядов улетела.
Дюшка поглядел на меня.
— Ничего туда не улетело, — сказал я.
— Если пороха много найти, можно и шпалер сделать, — сказал задумчиво Котов.
— Можно без пальцев с вашим шпалером остаться, — заметил я. — И без глаза. Один такой…
— Знаем-знаем, — тут же перебил Котов. — Смирнов пилил патроны, и ему все оторвало. Ты еще про карбидную бомбу расскажи.
Я в стрелковую секцию собираюсь. И в картинговую. И то и другое дело серьезное. Поэтому я против всякой самодеятельности и дурацких развлечений. А про карбидную бомбу весь город знает, мужику, между прочим, руку оторвало, инвалидит сейчас сторожем, а был баянист. Но Дюшка, конечно, против шпалера устоять не мог.
— Смирнов неправильно сделал, — сказал Дюшка. — Взял трубку от кровати и пороха много насыпал — у него не шпалер получился, а фугас.
Дюшке хочется иметь пистолет. Не пневматический, настоящий. Если не пистолет, так хотя бы самострел. Шпалер. Он бы тоже в стрелковую секцию записался, но его не возьмут с такой рассредоточенностью. Его на фехтование и то не взяли, хотя он три раза пробовал, после этого провала он как раз ножиками и стал увлекаться. Отец ему воздушку списанную добыл, но кроме нее, Дюшке ничего стрелкового не видать.
— Этот пацан говорит, что видел там осколки от гранаты, — вспомнил Котов. — От лимонки.
Граната стала последней каплей, Дюшка сказал:
— Давайте и в самом деле завтра на подрывное съездим, а?
Мы согласно промолчали.
Котову, кажется, тоже хотелось гранату.
— Можно и съездить, — сказал он. — Погоду обещали хорошую. Только втроем, Похвалина не берем, он трепло.
Против того, чтобы не брать Похвалина, возражений не нашлось. В конце концов согласился и я, мне порох даром не нужен, граната тем более, но не дома же сидеть? Могут ведь и работать заставить, а в июне работать обидно, в июне хочется надеяться на лучшее.
— Вот и хорошо, — Котов полез из будки. — Завтра в семь заезжайте тогда, буду ждать.
Котов спрыгнул со стены, чуть-чуть скатился в крапиву, ойкнул.
— У моего деда в подвале старинное ружье валяется, — сообщил Дюшка. — Механизм сгнил. А ствол ничего, можно распилить на три части — три шпалера получатся легко.
— А как же сегодняшние шпионы? — спросил я. — Кондратьеву-то побежишь рассказывать?
— Да, шпионы… Слушай, Вадь, у тебя вторых сапог не найдется? А то там у речки змеи могут водиться, не хочется босиком лезть…
Про странную парочку Дюшка позабыл, сосредоточился на завтрашнем походе, вытянул из-под дивана клееные-переклееные бродни и прикидывал, сгодятся ли они для форсирования Сендеги.
— Так как все-таки шпионы? — повторил я.
— Да шут с ними, — отмахнулся Дюшка. — Туристы они туристы и есть. Мы их больше и не увидим…
Не увидим, уплывут они вниз по реке, вот и все, туристы всегда так делают.
Он ошибался. Да, Дюшка очень сильно ошибался.
Мы тогда вообще все сильно ошибались.
Глава 3Подрывное поле
Подрывное поле только так называется. Оно давно уже не поле, а лес. Невысокий и не очень ровный сосновый бор. И не подрывное — тридцать лет тут ничего не взрывают, тишина.
А во время войны в нашем городе размещался снарядный завод, на нем моя бабушка работала, да и вообще полгорода, все, кто мог. Сначала снаряды требовались в больших количествах, но в сорок пятом война закончилась, а завод все не останавливали, всё в три смены. Его только в пятидесятом закрыли. Армию тогда перевооружали, а вокруг нашего городка все сплошь в военных складах было. Ну и стали накопленные снаряды потихоньку списывать. Нашли поле подальше, возили снаряды туда и подрывали. Бабушка моя там работала, сначала снаряды делали, потом уничтожали.
На поле это мы частенько ездили, интересно ведь. Металлолом, что лежал поверху, давно собрали, порох пожаром выжгло да солнцем подъело, так что можно рассчитывать только на мелкие осколки. У меня их целая банка, не знаю, зачем насобирал. Гильз завалященьких и то не найти, гильзы на милицейском полигоне есть, но там часто овчарок погулять выпускают. На подрывном же поле и грибы не растут. А тут целый снаряд.