Интересно, если они на велосипеде ездить не умеют, как они на мотоцикле собирались?
— Это несложно. Ездить то есть. Главное двигаться, а как остановился, так и упал сразу.
Сказал я и дернул курок звонка.
Зря я это сделал. Марк восхитился и перекинулся от Анны ко мне и теперь шагал рядом с моим «Орленком» и дергал звонок. И каждый раз совершенно искренне впечатлялся. Дикие люди из тайги. Всю жизнь питались одной брусникой. Их можно понять, у них отец лесник.
Интересно, если их в лоб спросить, ответят? Про тайгу, про дичь, про пересеченную местность? Вряд ли.
Да и спрашивать в лоб почему-то не хотелось. У Анны есть тайна, очень хорошо. Вот у меня тайны нет, как лето, так хоть на стенку со скуки запрыгивай. А в следующем году отец грозится на месяц в плодоовощной совхоз загнать, вот где взвоешь, и уже не до тайн будет, какая тайна в турнепсе? Скучно. И все понятно, как дальше.
Дзинь, дзинь, я стал подумывать — не подарить ли Марку этот звонок? Пусть радуется. Губная гармошка у него есть, теперь будет еще в звонок звонить. А у меня еще на чердаке горн валяется помятый, если в него задудеть…
Представил, пожалел Анну.
Ее Марк ничуть не раздражал. Я, кстати, это подметил — она никогда не раздражалась. И не нервничала. Всегда спокойная. Жизнь в тайге успокаивает. Или привыкла.
— Я в четыре года ездить научился, — сказал я. — У меня такой велик был на пухлых красных колесах, я как сел, так и поехал. Правда, в забор врезался сразу. Там, куда мы идем, заборов нет, если падать решите, налево падайте, на песчаную дорогу, помягче будет.
— Хорошо, — кивнула Анна.
— Самое опасное, если в спицы что попадет — можно через руль вертануться.
— Покажи, — попросила Анна.
— Что? Как через руль?
— Нет, как ездить надо.
— Да это легко. Есть два способа — простой и еще проще. Смотрите.
На самом деле способы по-другому называются: с ноги и девчачий. С ноги — это когда левую ногу на левую педаль, толкаешься, ногу перекидываешь — и вперед. А девчачий — сначала на седло залазишь, толкаешься и потом уже ноги на педали.
— На «Салюте» два тормоза, ручной и ножной, — объяснял я. — Передний ручной хилый, так что лучше всегда ножным. На «Орленке» только ножной, давишь на педаль назад — останавливаешься, ничего сложного.
Я показал как.
Марк тут же стал пробовать, и как-то у него получилось с первого раза, то есть сел — и поехал. И пока мы с Анной шли, он вовсю гонял вокруг и без конца звякал. Я предложил Анне попробовать на «Салюте», но она сказала, что сразу с холма покатится.
На холме гаражи и парк. Парк свежепосаженный, березы еще не выросли, гаражи новенькие, их к Военному городку пристроили, у многих офицеров машины ведь есть. А бетонка уходит к подножью и в лес и представляет из себя две параллельных линии из цементных плит. Они гладкие и на стыках вполне ровные, так что тут можно хорошенько разогнаться и не крутить педали. Перед гаражами все заасфальтировано, так что отсюда летать очень удобно, мы часто собираемся и вниз гоняемся. Один на правую полосу становится, другой на левую — и вперед. Опасно, конечно, если в колею между плитами попадешь, можно здорово навернуться, но больше у нас нигде так не разогнаться.
— Высоко, — сказала Анна. — Необычный холм.
— Хорошая позиция, — сказал Марк.
— Это Данина гора, — объяснил я. — Тут становище татаро-монгольское было, на холме деревянный острог, а у подножия ров с водой, там сейчас огороды. Иногда археологи приезжают, копают там что-то…
Бамк!
Я вздрогнул.
Обернулся. Снова грохнуло. Справа над склоном расплылись и растворились в воздухе красные кляксы.
— Дробовики. — Марк тормознул и отчего-то понюхал воздух. — Шестнадцатый.
— Это охотничье общество, — пояснил я. — У них там дальше на горе кидалки такие стоят, они в воздух тарелки запускают, а охотники тренируются стрелять.
— Из дробовика по тарелкам… — разочарованно почесался Марк. — Ха.
Снова выстрелы, снова кляксы. Анна поморщилась.
— У нас отец охотник, — тут же добавил Марк и соскочил с «Орленка». — Охотой охотится. Я все калибры по звуку слышу, вот что.
— Потом можно пойти гильзы поискать, — предложил я.
— Гильзы? — Анна поглядела на меня удивленно. — Зачем кому-то гильзы?
— Так, интересно.
Анна и Марк переглянулись и промолчали.
— Ладно, давайте кататься, — объявил я. — Анна, ты «Салют» бери и вперед. Тут пятьсот метров спуск, можно хорошо разогнаться.
— Я первый!
Не успел предупредить, а Марк снова запрыгнул на велик и понесся по склону вниз, нажимая на педали со всего веса и не забывая дергать за курок звонка.
— Он слишком быстро ездит, — сказал я. — У меня в переднем колесе подшипники похрустывают, может заклинить…
Анна села на велосипед, поставила ногу на педаль.
— За руль подержать? — предложил я.
— Я сама.
Ну, я не стал ей мешать, сама так сама.
— Не спеши.
Анна оттолкнулась ногой и поехала, как и Марк, легко и безо всякой поддержки, точно всегда так каталась. Отличное у нее чувство равновесия.
— Тормоза назад дави, — успел посоветовать я.
Но Анна меня не слышала, нажимала на педали, не нужны ей были тормоза. Она засмеялась, а я подумал, что в первый раз слышу, как она смеется.
Через секунду она уже летела вниз по бетонной ленте.
Я остался наверху один. Они скатились до низа холма, потом въехали обратно, не особо, кстати, запыхавшись.
— Ну как? — спросил я.
Но ни Марк, ни Анна не ответили, не теряя времени, покатились обратно. Я сел на старую тракторную покрышку и стал ждать, пока они накатаются. На это ушел почти час. Через час Анна остановилась и тоже села на покрышку.
— Хорошо, — сказала Анна серьезно.
— Да, тут всегда хорошо кататься. Послушай, а вот вчера песня…
— Какая?
— Про звездолет. Который никак не полетит.
— Про звездолет, да… Смотри, этот дурень переразогнался.
Марк действительно переразогнался. Чересчур разогнался. Так часто бывает: человек начинает кататься, у него получается, он чувствует себя уверенно и все заканчивается кувырком.
Кувырок и получился.
Марк не удержал руль, на стыке плит его выбило из рук, колесо соскочило с плиты, брык!
Полетел Марк высоко. Наверное, это было лучшее падение, что я видел. Марка подкинуло, и велосипед подкинуло, и они вместе кувырнулись в воздухе и приземлились. Марк приземлился раньше, упал на песчаную дорогу. Сверху на него хлопнулся велосипед.
— Ой…
Это я ойкнул. А Анна не ойкнула — упал и упал.
Марк сразу поднялся. Он осмотрел «Орленок» и помахал мне рукой — все нормально.
— А здорово упал он, — заметил я. — Прямо как в кино полетел, так и шею свернуть недолго.
Анна промолчала. Марк направился к нам. Он смеялся. Катил велосипед, держал его за руль одной рукой, а вторую выставил перед собой. Правую. А безымянный палец на ней смотрел сильно в сторону, поперек остальных.
— Палец подломил! — крикнул Марк.
Анна не услышала.
— Он говорит, что палец сломал…
— Ага, — кивнула Анна.
Марк взобрался на холм.
— Может, в больницу? — предложил я. — Гипс наложить…
— Само, — отмахнулся Марк. — Безымянный — не курковый.
— Я ему потом шину сделаю, — пообещала Анна.
Это на самом деле больно, думал я. Я как-то палец выбил, и это было очень больно. А тут палец был свернут в сторону и под синеющей кожей виднелись острые обломки кости, сломан, как прут, держался на коже и мышцах.
— Да на нем все быстро заживает, — махнула рукой Анна. — Ничего страшного.
— Как на лайке, — подтвердил Марк. — Я ногу подломил — раз, через четыре дня уже прыгал — два. И безо всяких шунтов регенерировал…
— Давай вправлю. — Анна подошла к Марку.
— Сам люблю.
Марк бережно опустил на землю велосипед, затем взялся за сломанный палец и рывком его выправил, показал мне.
Затошнило. Палец раздулся и посинел, и из-под основания ногтя капля крови выступила.
— Срастется, — сказал Марк. — А без рук кататься как?
Жестко у них в Алтае. Палец сломал, вправил, дальше беги, белку добывай. Тайга. С другой стороны, правильно — в тайге больниц нет, все самим делать приходится.
— Ты что? — Анна постучала себя по голове. — Как без рук ездить? Ты думаешь, руль только для того, чтобы поворачивать? За него еще держатся.
— Без рук можно, — сказал я.
Я взял «Орленок», чуть разогнался вдоль гаражей, отпустил руль и проехался без рук.
Марк и Анна смотрели на меня как на циркача. Точно я не на велике без рук прокатился, а на мотоцикле по бочке с завязанными глазами.
— Тоже хочу, — тут же объявил Марк.
Я поглядел на Анну.
— Да пусть катится, — сказала она.
— Тогда лучше на «Салюте». Он тяжелый, колею держит.
— Как не падать? — спросил Марк.
— Надо разогнаться… И почувствовать. Если скорость слишком маленькая будет, то руль в сторону свернется…
— Понял. — Марк схватил «Салют».
— Лучше за седло держаться, — посоветовал я. — Это помогает…
Марк не стал дослушивать.
Мы стояли на холме, в общем-то недалеко до облаков, а внизу река и бетонка, как две лапши, уходят вниз и теряются в лесу. Анна рядом. Мне с ней хорошо рядом. Потому что я о ней ничего не знаю. С другими девчонками не так, про других все понятно. А еще мне нравится, что она молчит. Наши девчонки все болтушки, с ними неинтересно, а тут по-другому всё, молчит — и интересно.
— А у нас атомную станцию будут строить, — зачем-то похвастался я. — Вон там, где река поворачивает.
— Ага.
— Я там работать хочу, — сообщил я.
— Правильно.
Марк разгонялся, раскручивая педали и набирая темп, на середине спуска он опустил руки и взялся за седло, и теперь катился вниз с большой скоростью. Хохотал громко.
— Сейчас еще чего-нибудь сломает.
— Главное, чтобы велосипед не сломал, — сказала Анна.
Но в этот раз Марк не упал, он съехал вниз и унесся по плитам далеко к лесу, так что мы его и не видели.