Когда Грегор был молод, он не соглашался с отцом. Он называл Дональда Ганна, графа Эберни, своим другом. Они вместе охотились и вместе воевали. Грегор видел, что в семье Дональда все любят друг друга, и завидовал ему. Он с удовольствием отправил своего старшего сына на воспитание в Эберни.
Непонятно, как возникло его увлечение Маргарет Ганн. Как он мог это допустить? После потери первой жены, которая умерла в родах, Грегор поклялся себе, что больше никогда никого не полюбит. Слишком тяжела была его потеря. Любовь, решил он, причиняет боль. И вообще это глупо и сентиментально. Долг и преданность клану — только это должно волновать настоящего мужчину.
Грегор взял в жены Маргарет, чтобы укрепить союз, важный для его клана. Но она как-то незаметно растопила лед, заморозивший его сердце. Маргарет заставила Грегора полюбить себя, но силу своей любви он смог осознать только тогда, когда жена предала его.
А теперь родные дети предают его вслед за ней. Даже Патрик, который не только оправдал, но и намного превзошел его самые смелые надежды. Слава Патрика как храброго воина и умелого полководца наполняла Грегора гордостью. Но Патрик уехал, оставив гостей, созванных в честь его возвращения. Он сознался, что виделся с этой Марсали Ганн, своей бывшей невестой. А теперь снова уехал. Третий раз в этом месяце. Не сказав ни слова. Без всяких объяснений. И Грегор был уверен, что Алекс покрывает его.
На самом деле умом маркиз Бринэйр понимал, что у него нет оснований для недовольства. С тех пор как Патрик начал обучать его людей, их воинское мастерство заметно возросло. Кроме того, Патрик уже завоевал их уважение. Он настоящий вождь: властный, уверенный, спокойный. В душе Грегор восхищался сыном. Но маркиз Бринэйр не радовался переменам: он чувствовал, что его авторитет снижается, а власть над кланом ускользает из рук, переходит к Патрику.
Проклятые Ганны! Они угнали его скот, распространяют лживые россказни о нем самом. Эти Ганны смеют обвинять его в убийствах и грабежах, а сами угнали его лучшее стадо. А где его старший сын? Слоняется неизвестно где!
Давая выход злобе, Грегор швырнул свой кубок в камин.
— Мне нужен Патрик. И он нужен мне сейчас же, — заявил он Алексу. — Прикажи Дэвиду, чтобы нашел его. Неважно, сколько людей ему для этого потребуется. Я должен вернуть свое стадо.
Алекс с заметным облегчением направился к двери.
— А ты снова начнешь обучаться военному делу, — приказал Грегор. — Ты будешь биться бок о бок со своим братом.
Алекс опустил голову.
Господи, каким неженкой вырос сын. Ни на что не годится, только записывать доходы и расходы. Для этого можно нанять и чужого.
— Слушаюсь, отец, — сказал Алекс и поспешил к выходу.
— Я хочу, чтобы мне доложили сразу же, когда вернется Патрик! — прокричал Грегор ему вслед. — Хотя бы один достойный сын должен быть рядом со мной.
Он заметил, что Алекс вздрогнул, как будто стрела вонзилась ему в спину, и Грегору неожиданно для него самого захотелось взять свои слова обратно. Но гордость не позволила ему это сделать. Грегор в молчании наблюдал, как Алекс понурившись выходит из комнаты и тихо закрывает за собой дверь.
Глядя на эту закрытую дверь, Грегор неожиданно испытал чувство раскаяния. Не надо было так говорить с мальчишкой. Он встал и шагнул к двери, но покачнулся и ударился о стол. Выругавшись, снова сел в кресло, взял кувшин и, не наливая вино в стакан, отхлебнул прямо из кувшина. От вина подагра разыграется еще сильнее, но ему было наплевать. Грегор хотел забыться, отдохнуть от невыносимой пытки одиночеством.
Для этого маркиз Бринэйр знал только два способа: ярость и вино.
* * *
Когда Патрик добрался до места встречи с Хирамом, первые солнечные лучи уже развеяли спасительный туман.
Лошади стояли, привязанные к дереву в чаще леса, в стороне от дороги. Хирама нигде не было видно, но Патрик знал, где его искать. Несмотря на свой огромный рост, Хирам был очень ловок и умел лазить по деревьям, как кот. Правда, ему не всегда удавалось найти ветку, которая бы его выдержала.
Именно так Патрик и Хирам встретились в первый раз. Хирам свалился на него, и в результате они оба чуть не сломали себе шеи. После того как они выяснили, что никто из них не пострадал, а Хирам узнал, что Патрик — его новый командир, Хирам принес свои извинения.
Патрик в ответ только улыбнулся и спросил:
— Как же ты, такой огромный, ухитрился забраться так высоко?
— Ну, знаешь, — объяснил Хирам, — на это у меня ушло чуть больше времени, чем на спуск вниз.
С этого момента Хирам добровольно принял на себя обязанность прикрывать Патрика в бою.
Бегло оглядев густые ветви деревьев, переплетающиеся над головой, Патрик опустил Марсали на траву и встал рядом с ней на колени. Глаза девушки были все еще закрыты, она ровно дышала. Но она казалась такой холодной. Ее била дрожь.
— Хирам! — позвал Патрик.
В ответ послышался треск ломающихся веток и звук падения тяжелого предмета.
— Ты меня не видел?
— Нет, — ответил Патрик. — Ты сидел там, как птичка.
Хирам хмыкнул:
— Врешь.
— Ладно, как очень большая птица.
— Скорее как медведь, — поправил его Хирам, присаживаясь на корточки рядом с Патриком и глядя на Марсали. — Девушка без сознания?
— Она боялась, что, если поедет со мной, будет только хуже для наших кланов и для меня.
— Она рассердится, когда придет в себя.
— Это точно, — тяжело вздохнул Патрик. — Но сейчас для меня важнее другое: ее нужно согреть.
Хирам достал запасной плед, который они захватили с собой для Марсали. Патрик укутал в него девушку и передал ее Хираму. Затем, открыв спорран, он убедился, что оба зверька все еще мирно спят. Марсали никогда не простила бы ему, если бы он причинил вред ее любимцам, как если бы он причинил вред кому-нибудь из ее семьи.
С грустью думая о том, какой трудный путь ему пришлось выбрать и на каком тонком волоске висит его счастье, Патрик сел на коня. Хирам передал ему Марсали, и он усадил девушку в седло перед собой.
Неожиданно у Патрика стало легко на душе. Его любовь, его будущая жена была рядом. Она всегда будет рядом с ним, и они будут счастливы. Осталось убедить в этом Марсали. Но она любит, и она поймет. Нельзя допустить, чтобы два упрямых старика решали их судьбу и распоряжались их будущим.
Ожидая, когда Хирам сядет на коня, Патрик с сожалением смотрел на лошадь, приготовленную для Марсали. Теперь им придется вести ее в поводу. Но не следует тратить силы на сожаления. Что сделано, то сделано.
Патрик пришпорил коня, Хирам поскакал за ним. Ночь кончилась, на востоке занималась заря. Им следовало спешить. Они все еще на земле Ганнов, и им предстоит долгая дорога.
9.
— С ней будут обращаться как с почетной гостьей, — процедил Патрик сквозь стиснутые зубы.
— Я все еще маркиз Бринэйр и вождь своего клана, — ответил отец. — Я сам отведу ей комнату. Я прикажу поместить ее в башне. Она обыкновенная заложница.
— Марсали — высокородная леди. Я обручен с ней. С ней будут обращаться в соответствии с ее положением.
— Ты осмеливаешься указывать мне?
— Нет. Я просто сообщаю, как я буду поступать.
— Здесь я принимаю решения. И все люди этого клана сделают то, что я им прикажу. Патрик тихо, но твердо сказал:
— Ты уверен, отец? Им так же не нравится война с Ганнами, как и мне. Ты действительно хотел бы проверить это?
Лицо Патрика оставалось спокойным, а взгляд — уверенным.
Старый маркиз, сидящий в своем кресле с прямой спинкой, казался сыну чужим, незнакомым человеком. Отец всегда был ему чужим, но сейчас даже его внешность изменилась до неузнаваемости. Немощное тело, седые волосы, мрачный вид и трясущиеся руки — все это делало маркиза совсем другим человеком. Незнакомы Патрику были и гримасы боли, постоянно искажавшие его лицо, и непрерывное пьянство отца. Но больше всего поразила сына его неуверенность. Прежний маркиз Бринэйр отличался железной волей и никогда не уступал своих позиций.
— Отец?
Маркиз отмахнулся от сына, словно обсуждаемое дело его вовсе не интересовало и ему было жаль тратить время на такую ерунду. Но Патрик чувствовал, что это не так: это просто поза, позволяющая отцу сохранить лицо.
— Ладно, — наконец сказал маркиз Бринэйр равнодушным тоном. — Но пусть ее как следует охраняют.
Стараясь не показать, как глубоко его потрясла неожиданно легкая победа, Патрик продолжал:
— Она будет есть вместе с нами, и все будут обращаться с ней вежливо и сердечно. Все, — подчеркнул он.
— Ты собираешься диктовать мне, как себя вести? Отец в бешенстве подскочил в своем кресле, его лицо покраснело от гнева.
— Да, — спокойно ответил Патрик. — Я привез ее сюда, чтобы прекратить бессмысленную вражду и остановить братоубийство, а не для того, чтобы подлить масла в огонь. Ты понимаешь, что Ганны подадут прошение королю и потребуют, чтобы нас объявили вне закона. Я смогу оправдать похищение высокородной леди, только если заявлю, что она моя невеста. Нам не простят захват такой заложницы. Дни, когда такое могло сойти с рук, давно миновали.
Отец нахмурился еще сильнее.
— Они украли наш скот.
— Они считают, что мы украли их скот, сожгли их фермы, убили и ранили людей.
— Ты прекрасно знаешь, что это ложь, они все это выдумали, чтобы объявить нас виновной стороной.
— Нет, отец, ты ошибаешься.
— Черт побери! На чьей ты стороне, Патрик?
— На стороне разума, — ответил Патрик. — В этой истории замешан кто-то еще. Я готов биться об заклад на все, что имею. На Ганнов было совершено жестокое нападение. Я сам видел их раненых.
— А как ты проник в крепость, Патрик?
Отец с любопытством посмотрел на сына, склонив голову набок, как петух, рассматривающий найденное зерно. Жестокие огоньки загорелись в глазах маркиза.
— Ты сможешь провести туда других?
Патрик нахмурился. Отец, как всегда, слышал только то, что хотел услышать.