Звездоплаватели (авторский сборник) — страница 3 из 6

Удивительное путешествие Гертона Айронкастля(перевод Г. Весниной)

ПРОЛОГПервое упоминание о таинственной стране

Спиритический сеанс подходил к своему апогею. В ожидании появления духов Ребекка Штром сжимала костлявыми пальцами золотой карандашик, готовая немедленно записать любые откровения потусторонних пришельцев. Однако они почему-то медлили.

— Вероятно, я никудышный медиум, — сдалась в конце концов дама, с досадой оттолкнув от себя девственно чистый лист бумаги. — А может быть, их молчание — некий знак предостережения? Или я в чем-то провинилась? — Она окинула комнату встревоженным взглядом и обеспокоенно сжала руки.

В Ребекке Штром удивительно уживались склонность к романтизму, о чем свидетельствовал несколько рассеянный взгляд выцветших глаз, и явный практицизм, выдаваемый твердой линией решительно сжатых губ. Ее вытянутое лицо своим неизменно высокомерным выражением непроизвольно вызывало в памяти образ "корабля пустыни", причем тускло-желтый цвет волос только усиливал это сходство.

Из печального раздумья Ребекку вырвал бой часов. Она поднялась с кресла и решительно направилась в столовую — долг превыше всего!

Возле камина стоял высокий мужчина, словно сошедший с полотен Гобино. Светловолосый и зеленоглазый, Гертон Айронкастль даже в свои 43 года сохранил превосходный цвет лица, более подходивший сельской девушке, чем острым чертам типичного викинга, пирата и авантюриста. При виде входившей тетушки, Гертон галантно отодвинул для нее стул, приглашая занять место во главе накрытого стола.

Благосклонно кивнув, Ребекка удобно устроилась на стуле, а затем задала племяннику вопрос, очевидно, давно ее мучивший:

— Что означает слово "эпифеномен", Гертон? Звучит, на мой взгляд, как богохульство.

Гертон рассмеялся.

— Если считать философию богохульством, то вы как всегда правы, тетушка, — ответил он.

— И все-таки, отец, какой смысл в этом слове? — отодвигая в сторону стакан с недопитым апельсиновым соком, спросила молодая девушка, возле которой остановился лакей, готовый поставить на стол приготовленные для господ яства. Чтобы не пропустить ответа отца, девушка подняла руку, призывая слугу не греметь подносом.

Гертон повернулся к дочери. Для стороннего наблюдателя было бы потрясением увидеть в обыденной обстановке прекрасную златокудрую богиню, пребывание которой уместно разве что на Олимпе — в сонме других небожителей. Но обитатели этого дома почти не замечали невероятной красоты девушки, отдавая предпочтение ее юной прелести. Поэтому отец, улыбнувшись несколько свысока, постарался примитивно — как мудрец несмышленышу — объяснить значение непривычного понятия.

— Это означает, Мьюриэл, что если б твоего сознания совсем не существовало… ты так же готовилась бы есть ветчину и точно так же обращалась бы ко мне с вопросом, как делаешь это сейчас… Только ты не сознавала бы, что ты ешь, как не отдавала бы себе отчета, что вопрошаешь меня. Иначе говоря, при "эпифеномене" сознание существует, но все происходит так, как если бы его не было…

— Но не философы же выдумали такую чушь? — воскликнула тетя Ребекка.

— Именно философы, тетушка.

— Тогда их нужно заключить в дом умалишенных.

Получивший разрешение подать наконец блюда, лакей поставил тарелки с яичницей перед дамами, жареное мясо перед Гертоном — тот терпеть не мог яиц, а блюдо с крупно нарезанными ломтями розовой ветчины водрузил в центре стола. Затем он примостил возле Ребекки Штром небольшую, накрытую крышкой, кастрюльку, где томились в соусе сочные сосиски, и окинул взглядом предметы, расположенные на белоснежной скатерти. Булочки, масло, сахар, сливки, кофейник — все, казалось, было под рукой. Удовлетворенный осмотром, слуга слегка поклонился хозяевам и покинул столовую.

Когда с едой было покончено, Гертон позвонил, и расторопный слуга тотчас же явился с целым ворохом корреспонденции. Ребекка Штром выудила из него пару писем, адресованных ей, и газету с претенциозным названием "Храм". Ее племянник, отодвинув в сторону "Нью-Йорк Таймс", "Балтимор Мэйл", "Вашингтон Пост" и "Нью-Йорк Геральд", заинтересовался прежде всего телеграммой.

Распечатав ее, Гертон хмыкнул и пояснил взглянувшим на него дамам:

— Ждите гостей, дорогие мои. Нас осчастливят своим визитом французские родственники.

— Они такие… странные, — передернув плечами, проговорила Ребекка, довольная, что смогла охарактеризовать племянников таким емким словом.

— А я нахожу Монику очаровательной! — горячо возразила Мьюриэл, словно продолжая ставший уже привычным спор.

Старая дама холодно парировала ее выпад:

— Если бы змей-искуситель принял облик молодой девушки, он превратился бы в нечто подобное. Моника буквально излучает волны какой-то порочной притягательности.

— Вы очень верно заметили, тетушка, — согласился Айронкастль. — Счастье, что у нее нет змеиной мудрости, а чрезмерное легкомыслие сдерживается светским воспитанием.

Он уже хотел приняться за газеты, как вдруг заметил письмо с яркой экзотической маркой. Взрезав ножом клапан, Гертон вытряхнул на стол еще один конверт, носивший следы долгого пребывания в чьем-то не очень-то чистом кармане.

— О-о-о, это же послание нашего друга, Семуэла Дарнлея, — с радостным удивлением проговорил Айронкастль. — То-то на меня вдруг пахнуло ветром дальних странствий. Загрузка…

Он торопливо распечатал измызганный конверт и принялся вчитываться в неразборчивые строчки. По мере чтения лицо Гертона все более мрачнело. Наконец, с тяжелым вздохом он отложил листки на стол и кратко прокомментировал письмо друга:

— Мерзости этой гнусной планеты неисчерпаемы!

— Как ты можешь так называть сотворенный Господом мир? — всплеснула руками Ребекка Штром.

Айронкастль мрачно усмехнулся.

— Помнится, в Писании сказано, что, сотворив человека на земле, "опечалился Он в сердце своем". Разве это не лучшая характеристика того, что в итоге получилось?

Старая дама укоризненно покачала головой и переключила свое внимание на чашку с кофе, а Мьюриэл живо поинтересовалась:

— Дарнлей пишет о каком-то необыкновенном приключении?

— Это действительно нечто неординарное, — кивнул Гертон и добавил: — Такие сведения не подлежат огласке. — Однако, увидев, как дочь нахмурила брови, а тетушка возмущенно сжала губы, проговорил: — Ладно, я расскажу кое-что, но только в том случае, если вы пообещаете — для общего блага — сохранить все это в тайне.

— Клянусь! — С шутливым пафосом Мьюриэл торжественно подняла руку.

— Ты же знаешь, Гертон, что я не болтлива, — пожала плечами Ребекка.

— Это письмо очень взволновало меня, — признался Айронкастль.

Он мог бы и не говорить этого: уж если его лицо не смогло сохранить обычное для него выражение безмятежности, значит в душе бушевала целая буря эмоций. Немного помолчав, Гертон приступил к рассказу:

— Вам, конечно, известно, что Семуэл Дарнлей занят поисками подтверждения разработанной им теории цикличности в эволюции растений. Для этого он уже неоднократно выезжал в малоизученные места земного шара, чтобы отыскать первозданные экспонаты, не затронутые деятельностью человека, повсеместно преобразующего природу. В этот раз ему удалось проникнуть в такой, с позволения сказать, "медвежий угол", куда еще не ступала нога исследователя. Это совершенно нетронутый мир…

— Но как же, в таком случае, ему удалось отправить оттуда письмо? — прервала племянника Ребекка, требовавшая во всем точности.

— Это и в самом деле целая эпопея, — кивнул Айронкастль. — Как следует из текста послания, Семуэл собирался отправить сообщение с одним из сопровождавших его негров, чтобы тот постарался добраться до какого-нибудь британского пункта. Если судить по тому, что письмо оказалось перед нами, это ему удалось.

Он замолчал, перебирая измятые листки. Из состояния задумчивости его вывела Мьюриэл, нетерпеливо спросив:

— Так что же там отыскал Дарнлей?

Гертон в недоумении уставился на дочь, словно внезапно разбуженный от сна, затем тряхнул головой и рассмеялся.

— Ох, прошу извинить меня! — виновато воскликнул он. — Я думал, что вслух рассказываю об этой странной земле, а это оказался всего лишь внутренний монолог! Так вот. И флора, и фауна обнаруженной Дарнлеем территории коренным образом отличаются от всего, ранее известного. Это нечто совершенно невероятное!

— Неужели даже удивительнее Австралии? — недоверчиво спросила Мьюриэл.

— Видишь ли, девочка, в Австралии как бы сохранился тот мир, который существовал в давние времена. По нему можно изучать прошлое планеты — со всеми ее переходными формами жизни. А то, что увидел Семуэл, не застывший сколок былого, а нормально развивающаяся природа, только, в силу каких-то обстоятельств, получившая иное направление эволюции. Это весьма ограниченная — не более трети Ирландии — территория, отрезанная от всего мира пустынями. Она буквально перенаселена фантастическими видами млекопитающих и теплокровных пресмыкающихся. Естественно было бы предположить, что в борьбе за выживание они должны были бы уничтожать друг друга, но этого почему-то не произошло: там, вероятно, выработаны свои правила сосуществования. В этой стране встречаются животные с высоким уровнем интеллекта, внешний вид которых, тем не менее, далек от человеческого. Семуэл Дарнлей обнаружил там нечто, являющееся по своей сути растением, но главенствующее над разумными формами животной жизни.

— Такого не бывает! — решительно заявила Ребекка. — Вероятно Семуэл попал в лапы шаманов, и они замутили его разум!

— И эти растения способны мыслить? — отмахнувшись от замечания старой дамы, спросила отца Мьюриэл.

— Семуэл впрямую об этом не пишет. Он лишь утверждает, что они обладают способностью защищаться и побеждать, руководствуясь некими таинственными способностями, которым нет аналогий в нашем мире. Пожалуй, это можно условно назвать свободой выбора.

— Но если они умеют нападать, значит могут и ходить? — изумилась Мьюриэл.

— В том смысле, как это понимаем мы, конечно, нет, — улыбнулся ее изумлению Гертон. — Но они способны к быстрому горизонтальному распространению корневой системы и стремительному росту стеблей из любой точки почвы. Это, согласись, существенно лучше примитивного наземного передвижения: при таком способе обеспечена абсолютная скрытность нападения.

Возмущение тетушки Ребекки достигло предела: ее бы воля — она немедленно сожгла бы в огне камина крамольное письмо!

— Либо Семуэл лишился рассудка, либо попал в царство Бегемота[1]! — всплеснув руками, воскликнула она, имея в виду тот факт, что церковь считает Бегемота одним из воплощений Сатаны.

— А я как раз и намерен проверить это, дорогая тетушка, — словно о чем-то давно решенном проговорил Айронкастль.

Его краткое замечание круто изменило настроение всех, сидевших за столом.

— Еще чего не хватало! — испугалась старая дама. — Неужели ты хочешь, сломя голову, помчаться к этому безумцу?

— Конечно. Разве я могу не откликнуться на зов друга? — Он поворошил листки письма. — Семуэл ждет меня.

— А что станется с твоей дочерью, если ты сгинешь там вместе с бродягой Дарнлеем? — чуть ли не запричитала Ребекка.

Гертон растерянно перевел взгляд на Мьюриэл, но не успел ответить на нападение тетки — Мьюриэл опередила его.

— Я решила поехать с отцом, — твердо сказала она.

В комнате воцарилась тишина. Девушка взглянула на застывшие лица старших и рассмеялась.

— Ну что вы так переполошились? — спросила она. — Я же участвовала с отцом во многих экспедициях — ив Скалистые горы, и в Аризону, и даже на Аляску! Разве вы забыли об этом? Я же не хуже тебя, отец, переношу все тяготы кочевой жизни и по выносливости не уступаю парням. Будь я сыном, ты же с радостью взял бы меня с собой, верно?

— Конечно, я был бы счастлив иметь такого надежного спутника, как ты, — согласился Гертон. — Но опасности этого путешествия не идут ни в какое сравнение с прежними поездками, а ты все-таки девушка.

— Если бы это сказала тетушка Ребекка, я бы поняла. Но ты же современный человек! И кроме того, я не хочу, чтобы два года прошли в терзаниях и неизвестности. Поэтому я еду с тобой! А тетя Ребекка станет молиться за нас — и все окончится благополучно!

Спор, готовый было разгореться с новой силой, прервало появление слуги с подносом, на котором лежала визитная карточка. Гертон взял белый прямоугольник и прочел:

— "Филипп де Мара и Моника". Имя барышни дописано карандашом, — пояснил он и, обернувшись к слуге, проговорил: — Проводи господ в гостиную. — Затем радостно потер руки и чуть слышно прошептал: — Как это кстати!

Вся компания поспешила в гостиную. Там их уже ожидали те, кого Айронкастль называл "французскими родственниками" — Филипп и Моника де Мара. В семье Гертона их привыкли называть племянниками, хотя запутанные родственные связи едва прослеживали кровное родство между английской и французской ветвями обширного клана. Вновь прибывшие отличались молодостью, завидным здоровьем и обаянием, но высокий сероглазый Филипп явно проигрывал в обществе Моники, чья вызывающая красота непроизвольно притягивала внимание окружающих. Смоляными кудрями и загадочным взглядом миндалевидных глаз она напоминала Ребекке Штром Далилу, и старая дама вполне понимала Самсона, не устоявшего перед чарами подобной обольстительницы. Но если Далила сознательно применяла власть своего очарования, то Моника казалась равнодушной к производимому ею впечатлению, а это многократно усиливало ее привлекательность.

Обменявшись взаимными приветствиями, все удобно расположились в гостиной, причем Ребекка поддалась соблазну и, мысленно укоряя себя, предложила Монике место подле себя. Мьюриэл понимающе усмехнулась и села по другую сторону гостьи.

Ловко управляя легко порхавшей светской беседой, Айронкастль исподволь заставил Филиппа разговориться: хмуроватое лицо молодого человека явно свидетельствовало о серьезных проблемах в его жизни. Постепенно выяснилось, что виконт хотел бы заняться какой-нибудь — по возможности, хорошо оплачиваемой деятельностью — и рассчитывал на совет и покровительство старшего родственника.

— Оставшееся после смерти отца наследство оказалось в весьма плачевном состоянии, поскольку старые долги и неразумное вложение капитала практически уничтожили его, — видя сочувствие в глазах Гертона, откровенно проговорил Филипп. — Нельзя, чтобы Моника оказалась бесприданницей, да и я… — Он смущенно взглянул на Мьюриэл.

Айронкастль сделал вид, что не заметил этого красноречивого взгляда, и решительно произнес:

— Прежде всего, тебе нужен хороший поверенный в делах, которому можно было бы безоговорочно доверять. В этом вопросе я бы положился на мнение Сида Гютри — у него прекрасное деловое чутье. Вы помните Сида, моего племянника из Балтиморы? — Филипп и Моника кивнули. — Именно он порекомендовал мне прекрасного специалиста, за которым я теперь, как за каменной стеной. Надеюсь, что при умелом управлении успешно разрешатся и ваши дела с наследством. Ну а пока… — Гертон замолчал, как бы раздумывая о судьбе Филиппа.

— А пока — что? — попался на удочку виконт.

— Помнится, ты великолепный стрелок, не так ли? — спросил Гертон.

Филипп кратко ответил:

— Так говорят, — и выжидательно уставился на Айронкастля.

Искуситель продолжил вкрадчивым тоном:

— Я мог бы предложить тебе участие в одной экспедиции. Однако лишения, связанные с ней, сродни тем, что вынесли Левингстон, Стенли или небезызвестный у вас Маршан. Что скажешь на это?

Глаза молодого человека засверкали.

— Скажу, что с детства мечтал о подобном приключении! — воскликнул он.

— В детстве все кажется в розовом свете, — с сомнением проговорил Гертон. — А взрослый человек не так безоглядно готов отказаться от привычного уюта и ринуться в неведомое, где возможны не только физические трудности, но и встречи с чудовищами, а подчас и с каннибалами.

— Вы говорите со мной так, словно перед вами желторотый юнец, а не военный летчик, прошедший сквозь горнило страшной войны, — чуть обиженно усмехнулся де Мара. — Своими предостережениями вы лишь разжигаете мое нетерпение немедленно отправиться в это самое "неведомое". А если поход туда принесет еще и приданое сестре, то о лучшем не стоит и мечтать!

Айронкастль облегченно вздохнул — его затея начала успешно воплощаться в жизнь. Теперь он видел в виконте де Мара надежного союзника и, решив несколько приоткрыть завесу тайны, сказал:

— Дело в том, Филипп, что именно я решил снарядить экспедицию, чтобы проникнуть в неизвестную доселе страну и помочь своему другу выбраться оттуда. Насколько мне известно, там — кроме чудес живой природы — имеются еще и россыпи драгоценных камней, а также богатейшие залежи золота и платины. Следовательно, будущее вашей семьи можно считать обеспеченным: на приданое Моники средства появятся.

Он с улыбкой взглянул на черноволосую красавицу и отметил, что обе девушки, столь непохожие друг на друга, выглядели сейчас как сестры-близнецы: их роднило одинаковое выражение удивленно расширенных глаз и приоткрытые губы, изображавшие букву "о" — они даже схватились за руки, как дети, услышавшие волшебную сказку.

— Ты понимаешь, что я могу взять с собой лишь проверенных людей — смелых, надежных, близких мне по духу, — продолжил Гертон. — Я очень надеюсь, что сумею уговорить и Сида Гютри присоединиться к нам. — Он помолчал, а затем добавил: — Только от нас зависит успех или неудача экспедиции. Надо быть готовыми к любым неожиданностям — и уметь достойно преодолеть любые трудности. Вот здесь и пригодятся твои боевые навыки, Филипп. Но не решай сгоряча — подумай, прежде чем окончательно решить, как следует поступать.

— Видит Бог, я с вами! — воскликнул молодой человек и крепко пожал руку Айронкастля.

Неожиданно в гостиной наступила тишина — все погрузились в свои мысли. Мужчины, по-видимому, обдумывали серьезность своего шага, Ребекка Штром мысленно молилась, и лишь девушки почти беззвучно о чем-то оживленно переговаривались, украдкой кидая взгляды на озабоченные лица остальных.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1Ночь кошмаров

Под сводами многовекового леса царил вечный сумрак. Огромные деревья, прожив отмеренный им срок, падали, создавая непроходимые чащобы, и новые растения — в своем стремлении ощутить тепло и свет солнца — возносили кроны высоко вверх, еще больше сгущая тени в глубинах леса. Казалось, в этих глухих непроходимых завалах затаился материализовавшийся страх бесчисленных жертв свирепых хищников. Но зеленым великанам были безразличны трагедии, разыгрывавшиеся далеко внизу — они, подлинные властелины этого девственного мира, вновь и вновь возрождали свои полки, видя в этом главное предназначение всего сущего.

Внезапно тишину нарушил треск сучьев под ногами какого-то тяжелого существа, и из-за огромного ствола лесного патриарха вышел на прогалину массивный зверь. Показав в зевке страшные клыки, он растянулся на траве, подставив спину благостным солнечным лучам.

Сведущий в зоологии специалист по львиной гриве и свирепой черной морде опознал бы в нем гигантского павиана, опасную всеядную тварь, способную в одиночку одолеть даже вооруженного человека.

Когда солнце начало клониться к западу, зверь потянулся и зевнул, издав негромкий хриплый рык. В ответ на его зов послышался постепенно приближавшийся треск сухостоя, и на поляну выкатились семейство павиана — четыре самки в сопровождении шестерых детенышей. Малышам — до пробуждения главы рода — по-видимому, не разрешали шуметь, и теперь они принялись наверстывать упущенное, с громкими воплями кувыркаясь по полянке.

Самец снисходительно оглядел веселившихся потомков, а затем поднялся и направился на запад. Подчинившись невидимому сигналу, все семейство безропотно последовало за ним.

Постепенно павианы достигли довольно широкой полосы открытого пространства, созданной некогда прокатившимся здесь огненным валом лесного пожара. За свою жизнь могучий самец трижды попадал в подобное бедствие — тогда охваченные паникой звери и птицы в ужасе устремлялись прочь от жаливших до смерти красных языков, земного воплощения ослепительно-белого небесного огня. Шрамы от ожогов навсегда сохранились на шкуре павиана, но не воспоминание о пережитом страхе заставило его остановиться на краю выжженной земли, а огонь, вновь горевший посреди давнего пепелища.

Какие-то двуногие существа разложили кольцо костров и, расположившись в центре освещенного круга, усердно поддерживали пламя, подбрасывая в него все новые сучья. Среди пришельцев павиан рассмотрел несколько существ, отдаленно напомнивших ему сородичей мощным телосложением и темной кожей. Другие казались значительно слабее, и их лица имели более светлый оттенок.

Однако не только это заставило старого самца насторожиться. По другую сторону выжженного коридора он заметил львиный прайд: четверо чудовищ неотрывно глядели на огонь, отражение которого играло в их широко распахнутых глазах.

По мере того, как на лес опускался сумрак, пламя костров становилось все ярче, и его гипнотическое воздействие заставило львов выйти из зарослей. Припав к земле, они начали медленно подкрадываться к трепещущему живому огню, за стеной которого пряталась добыча — верблюды, ослы, козы.

Люди, стоявшие в кольце костров, напряженно следили за манипуляциями хищников. Те уже почти достигли границы освещенной огнем площади. Остановившийся вожак широко разинул пасть и оглушительно зарычал. Когда же, как отзвук его рыка, послышалось угрожающее ворчание павиана, стало ясно, что неподалеку затаились не только львы, но и опасные гигантские обезьяны.

Впервые за время экспедиции люди ощутили настоящий ужас: их отряд, состоявший из пятнадцати негров и семерых белых, среди которых угадывалась одна женщина, только сейчас столкнулся с подлинным проявлением первобытной действительности. Мужчины непроизвольно сдернули с плеч карабины.

— Не стреляйте! — Властный голос высокого белокурого человека, явного предводителя команды, остановил готовые прозвучать выстрелы. — Вряд ли львы, а тем более павианы, окажутся способными броситься в огонь, какой бы соблазнительной ни казалась им добыча.

Львиное рычание и изготовившиеся к прыжку мускулистые тела, казалось, опровергали его слова.

— Как знать, — глядя на готовых к нападению хищников, с сомнением произнес рослый молодой человек, темноволосый и сероглазый, явно принадлежавший к иной, чем предводитель, расе. — В этом затерянном мире нравы хищников могут сильно отличаться от привычных норм. Поэтому лучше приготовиться к защите.

Этот быстрый диалог состоялся между Гертоном Айронкастлем и виконтом де Мара, оказавшимися здесь — один, чтобы помочь другу, другой — в надежде разбогатеть.

В их разговор вмешался Сид Гютри, рыжеволосый и синеглазый исполин. Он решительно заявил:

— Я поддерживаю Филиппа. Дюжина карабинов и пулемет «максим» — лучший довод для любого зверья!

Теперь ближе к кострам подобрались и павианы, внимательно следившие за действиями как двуногих существ, так и прайда, самцы которого все более входили в раж, наполняя лес яростным рычанием.

Тем временем негры, полностью согласные с мнением Сида, вытащили из вьюков оружие и установили на небольшом возвышении пулемет. Сид Гютри зарядил разрывными пулями свое огромное ружье, годившееся для охоты на слонов, и указал Филиппу, какого льва тот должен взять на прицел. Теперь, когда ужас от угрозы неожиданного нападения прошел, мужчины испытывали лишь волнение, естественное перед лицом опасности.

Внимательно следя за поведением выбранной им цели, де Мара задумчиво проговорил:

— Наши медведи и волки — жалкие остатки минувшей эпохи мамонтов и саблезубых тигров. Здесь же мы, пожалуй, значительно ближе к тем древним временам, когда вооруженные дубинами первобытные люди искали защиту от кровожадных хищников за пламенем костров. У нас хотя бы не дубины, а кое-что посерьезнее. Но только представьте себе ту пору, когда человек даже не умел добывать огонь! И, тем не менее, он оказался сильнее самого сильного зверя. Теперь я готов снять шляпу перед нашими пращурами!

Айронкастль кивнул.

— Да, эти мускулистые и ловкие создания заставляли трепетать львов, — согласился он и неожиданно признался: — Наше время кажется мне пресным. Люди как-то измельчали, враждуя между собой из-за амбиций правителей. А я предпочел бы древние времена, когда тяжело добытая победа над смертельной опасностью вызывала чувство подлинного триумфа.

— Только поэтому? — чуть насмешливо спросил молчавший до сих пор сэр Джордж Фаргейм, несколько похожий на своего великого соотечественника, Шелли.

Айронкастль усмехнулся.

— Нет, конечно, — ответил он. — Я тоскую по тому времени, когда люди могли испытывать радость, еще не ведая бремени расплаты. Они не обладали способностью заранее оценивать последствия своих поступков и, следовательно, не отравляли себе жизнь.

— К жизни надо относиться проще, а не думать, что же такое нам заготовила судьба, — возразил Сид. — Зачем терзаться заранее? Тем более, что сильный человек вполне может изменить предопределение рока.

Разговор не мешал Гертону пристально следить за происходившим, и поэтому он первый заметил, как от семейства павианов отделился один из детенышей, вероятно, самый любопытный. К несчастью, это увидел и самец прайда: гигантским прыжком он преодолел расстояние до молодой обезьяны и прижал лапой к земле извивавшееся тельце. В ту же секунду на льва с хриплым ревом ринулся старый павиан. К его рыку присоединился высокий женский голос:

— Спасите малыша! — кричала Мьюриэл, не в силах вынести гибель детеныша.

— Ему больше ничего не угрожает, — успокоил ее Филипп.

Действительно, лев уже выпустил из лап свою добычу и изготовился к встрече с павианом; этим воспользовалась одна из самок обезьяннего семейства, тут же утащившая пострадавшего детеныша в заросли.

Между тем разъяренный павиан напал на льва и сдавил длинными черными руками шею хищника. Тот, не в состоянии дотянуться пастью до обезьяны, принялся отбиваться могучими лапами, нанося глубокие раны изогнутыми как ятаганы когтями. Не обращая внимания на потоки крови, павиан старался вывернуть голову льва, чтобы сломать шейные позвонки, одновременно пытаясь добраться до горла врага своими жуткими клыками.

Огромные звери раскачивались из стороны в сторону, не размыкая своих чудовищных объятий. Жуткое зрелище пугало и завораживало одновременно — вероятно, именно с таким чувством смотрели древние римляне на бои гладиаторов. Похоже, страшный бой загипнотизировал и животных: они застыли неподвижными изваяниями, глядя, как их вожаки уничтожали друг друга.

Но схватка не могла продолжаться вечно. Звери слабели. Лев уже с трудом противился удушающей хватке павиана и удары его лап становились все менее точными. Истекавшему кровью павиану также не удавалось открутить голову мощному льву, но в последнем усилии четырехрукий гигант, наконец, перегрыз глотку хищника, и алая струя, хлынувшая из прокушенной артерии, обагрила землю.

Лапы льва конвульсивно дернулись, черные руки павиана разжались — оба исполина рухнули оземь, подняв мутное облако пепла, и замерли неподвижными глыбами поверженной плоти.

Тогда глаза хищников, потерявших своего вожака, вновь обратились в сторону людей: казалось, они намеревались доделать то, что замыслил глава их прайда. В их взглядах Сиду почудилась смертельная угроза, и он, не мешкая ни секунды, выхватил из костра пылавшую ветвь и метнул ее в сторону львов.

Его примеру последовали негры. Огненные стрелы полетели в хищников, и те — сначала медленно, а потом все быстрее — устремились в спасительные глубины леса.

Гютри облегченно рассмеялся. Гертон, потрясенный, как и все, зрелищем битвы, проговорил:

— На миг мне показалось, что со львом сражается не павиан, а прачеловек, древний обитатель доисторического леса. По-видимому, подобные бои часто оканчивались для него гибелью. Очень жаль, что и наш дальний предок — павиан — пал, хотя и одолел хищника.

— Но он жив, отец! — радостно воскликнула Мьюриэл. — Мне показалось, что он шевельнулся.

— Может быть, взглянем? — предложил сэр Джордж.

Кивнув, Гютри взял поудобнее свое гигантское ружье и шагнул за линию костров. Следом за ним, вытаскивая из костра пылавшие ветки, отправились и остальные.

После бегства львов, самки павиана подошли к поверженному главе семьи и теперь печальной группой сидели возле него. Даже малыши притихли, подавленные молчанием матерей, и только один, помятый лапами льва, тихонько поскуливал. Увидев приближавшихся людей, обезьяны отошли под прикрытие деревьев.

— Пожалуй, ему уже не требуется помощь, — проговорил Сид, взглянув на распростертое тело обезьяны, голова которой упиралась в бок поверженного льва с окровавленной гривой и остекленевшими желтыми глазами.

Вынув из кармана зеркальце, Гертон приложил его к носу павиана — стекло слегка затуманилось.

— Подумать только, он все еще жив! — удивленно воскликнул Айронкастль. — И это после такой потери крови! Удивительно живучая зверюга.

— А нельзя ли ему чем-нибудь помочь? — нерешительно спросила у отца Мьюриэл.

— Посмотрим, что тут можно сделать, — ответил тот и приказал неграм отнести животное внутрь огненного кольца.

Четверо негров взвалили мощного павиана на носилки и понесли к лагерю — вслед процессии прозвучал печальный вой самок.

— Бедняги, — вздохнула девушка.

Услышавший ее Филипп проговорил:

— Если их повелитель умрет, что весьма вероятно, они найдут себе другого покровителя: новая семья охотно примет осиротевших. Звери живут сегодняшним днем, так что не печальтесь: они вскоре забудут о своем горе.

Между тем, Айронкастль, осмотрев и обработав раны животного, удивленно проговорил:

— Этот мощный организм может и выжить. Большая потеря крови, конечно, но ни один орган серьезно не задет.

— Но за ним нужен уход хотя бы на то время, пока он нуждается в перевязках, — решительно заявила Мьюризл.

— Конечно, поможем ему, — согласился Айронкастль, — но все же не ценой нашей безопасности. В сущности, главное сделано — мы остановили кровотечение, все остальное лишь дело времени и жизнестойкости обезьяны. От врачевания павиана Гертона отвлек испуганный вскрик одного из негров: старый Курам, глава негритянской части отряда, дрожавшей рукой указывал на северный конец пала.

— Что случилось? — спросил Гютри.

— О-о! Там коренастые! — в ужасе прошептал негр.

Все стали напряженно всматриваться во тьму за линией костров. Виконт де Мара оглядел выжженное пространство в бинокль, снабженный устройством ночного видения, но тоже ничего не заметил. Тогда взгляды белых вновь устремились на негра.

— Они там, среди папоротников, — твердил свое старый африканец. — Это хитрые и коварные лесные люди. Они опаснее самых опасных зверей!

— А ведь там действительно кто-то есть! — воскликнул сэр Джордж, заметивший на миг мелькнувший неясный силуэт.

Мужчины обернулись на его возглас, но уже не увидели ничего: черная стена леса поглотила странное существо.

— Неужели ты считаешь, Курам, что они по-настоящему опасны? — спросил старика скептически настроенный Сид. — У них наверняка даже оружия нет.

— Зато есть отравленные стрелы, острые каменные топоры и копья, которыми они умело пользуются. Коренастые расставляют тайные ловушки, а там, где нельзя победить хитростью, одолевают количеством. Их несметно много, они чудовищно кровожадны и… — Старик передернул плечами от ужаса и отвращения. Подчиняясь требовательному взгляду

Айронкастля, он шепотом добавил:

— Они пожирают пленных, господин.

— Кое с кем мы уже столкнулись, — заметил Сид, кивнув в сторону недавнего поля битвы. — Для полноты картины нам не хватало только каннибалов.

Кучку пришельцев отделяла от враждебного мира только живая стена огня. Пламя трепетало, трещали обращавшиеся в пепел ветви, искры взвивались к ночному небу, словно стремясь превратиться в сверкающие крупинки звезд. Но за гулом огня явственно слышались шумы леса: отдаленный звериный вой, шелест крон на гигантских стволах, загадочный шепот и какое-то полубеззвучное шевеление в густом подлеске.

ГЛАВА 2Хищные гориллы

По легенде, бытующей среди соплеменников Курама, прародителем коренастых являлась мерзкая тварь, рожденная в результате противоестественного кровосмешения духа дождя и духа черных гнилых болот.

По мнению Курама, коренастые, скорее всего, не люди или же не совсем люди. Их горящие во тьме изумрудные немигающие глаза ночью видят так же хорошо, как и днем. Большую часть их тела покрывает волосяной покров, напоминающий шерсть гиены, причем лохмы на голове несколько длиннее. Плоское темное лицо не имеет носа: его заменяют две дырки над прямым клыкастым ртом. Приземистое тело с непомерно широкой грудью опирается на короткие тумбоподобные ноги, а мускулистые руки настолько сильны, что с легкостью переламывают стволы деревьев.

Эти существа всеядны. Они практически не пользуются ни огнем, ни металлом, изготавливая оружие из камня и дерева. Живут коренастые большими кланами, в которых насчитывается до сотни воинов. Они не занимаются даже примитивными ремеслами: их ремесло — война. Именно набеги, а не дары леса или охота на зверей, дают им основную пищу. Каннибализм же толкает аборигенов на непрерывные истребительные войны между кланами и племенами, а это быстро уменьшает численность коренастых. В прежние времена, как гласит легенда, их было значительно больше.

Далее Курам рассказал, что племена коренастых отличаются друг от друга. Так, живущие на севере — рыжеволосы, южные племена покрыты черной шерстью, а кожа западных аборигенов так мертвенно бледна, что их голубоватые лица выглядят еще страшнее, чем темные морды северных или южных чудовищ.

— А тебе доводилось встречаться с кем-нибудь из них? — поинтересовался Филипп, когда Курам закончил свой рассказ.

Курам взглянул на него печальными глазами и кивнул.

— В юности я попал в плен к рыжим. Они неожиданно захватили наш поселок и убили почти всех жителей. Остальных связали лианами и вместе с мертвыми уволокли глубоко в лес, где было их логово. Чудовища так радовались предстоящему пиршеству, что ухитрились проглядеть опасность: на них напало племя синерожих с запада. Мне под шумок удалось высвободиться от лиан, и я буквально чудом сумел выбраться из леса на равнину.

Курам надолго замолчал, погрузившись, вероятно, в воспоминания о прожитых годах, а Гертон с тревогой посмотрел на склоненную головку дочери, сожалея о том, что позволил ей уговорить себя. Похоже, подобные мысли одолевали и Филиппа де Мара: с озабоченным видом он тоже поглядывал на Мьюриэл. Лишь философски настроенного сэра Фаргейма, фаталиста по натуре, не устрашил жуткий рассказ Курама, да Сид Гютри, привыкший полагаться прежде всего на свою силу, презрительно усмехнулся, взглянув на сбившихся в кучку, явно испуганных негров.

— Что это вы все приуныли? — насмешливо поинтересовался Сид. — Мы все прекрасно владеем оружием — даже Мьюриэл. Дальность выстрелов наших ружей в двадцать раз превышает протяженность полета стрелы. Да один пулемет способен в считанные минуты смести полчища врагов. Курам поведал страшную сказочку, по обычаю рассказчика сгустив краски, а вы и носы повесили! Еще о каких-то мифических коренастых задумываться! Это пусть у них голова болит!

— Вы недооцениваете их, господин, — возразил Курам. — Если они захотят, то могут стать невидимыми. Мы даже не успеем понять, с какой стороны нас настигнет смерть.

— К нашим кострам нельзя подобраться незамеченными, — стоял на своем Сид. — Кругом выжженная земля с незначительными кустиками травы и папоротников. А до леса не так уж и близко.

В этот момент длинная тонкая стрела с тихим свистом пролетела над огнем и вонзилась в одну из коз. Айронкастль приказал всем немедленно укрыться за вьюками с поклажей, и люди, выполнив приказ, стали пристально вглядываться во тьму. Но даже бинокль Филиппа позволил разглядеть лишь семью покалеченного павиана, по-прежнему сидевшую у кромки леса. Негры принялись вполголоса молиться, а виконт де Мара поинтересовался у Курама:

— Что вокруг кажется тебе наиболее подозрительным?

— Пожалуй, вот эти заросли папоротника, господин, — махнул рукой старик.

Филипп несколькими быстрыми выстрелами накрыл подозрительное место. В ответ послышался хриплый крик, затем шелест травы и все смолкло. Через некоторое время раздались громкие угрожающие вопли — казалось, они слышались со всех сторон.

— Мы окружены, господа, — спокойно констатировал Айронкастль. — Надо бы разбить палатки — они вполне способны защитить нас от стрел — но, встав в полный рост, мы окажемся в положении живых мишеней. Ваши предложения.

Громкий голос рыжеволосого гиганта перекрыл даже вновь раздавшиеся вопли коренастых:

— Я предвидел подобную опасность, — сказал Сид Гютри, — и поэтому выписал из Нью-Йорка несколько накидок с рукавами-перчатками и наголовниками, закрывающими не только голову, но и лицо: там предусмотрены специальные прозрачные вставки. Длинные полы накидок прикрывают ноги. По-моему, удобно и необременительно. Для изготовления использован специальный материал, способный надежно противостоять стрелам.

Он указал, какой вьюк следует распаковать, и несколько минут спустя фигуры в фантастических серебристых балахонах уже принялись устаналивать палатки. По-видимому, действия внутри огненного кольца несколько обескуражили осаждавших. Во всяком случае, вопли затихли, и обустройство лагеря прошло без осложнений.

Члены экспедиции собрались в самой большой палатке. Курам принес убившую козочку стрелу, и Айронкастль, выяснив, что ее гранитный наконечник не отравлен, приказал приготовить на ужин козье рагу. Пока готовился ужин, состоялся «военный совет», на котором Филипп де Мара предложил обезопасить лагерь, уничтожив вокруг — до линии деревьев — всю травянистую растительность. Гертон согласился с этим предложением: именно благодаря папоротникам коренастым удалось подобраться так близко к кольцу костров.

— Кроме того, — добавил он, — надо подумать и о скоте. С близкого расстояния коренастые смогут уничтожить у нас всю живность: уж верблюдов-то мы точно не сумеем спрятать в палатке!

Неожиданно вновь подал голос великий молчальник сэр Джордж Фаргейм:

— Я думал о негритянской легенде Курама — и вот до чего додумался, — слегка улыбнулся он. — Если судить по посланию Дарнлея, эволюция этой части Земли пошла совершенно иным путем. В теории развития человека указывается некая утраченная ступень, позволившая от человекообразной обезьяны шагнуть к первобытному человеку. Здесь же, похоже, эволюционировали гориллы, превратившись, вследствие плотоядного образа жизни, в так называемых коренастых — существ с более высокой степенью интеллекта, чем обычные гориллы, но с замашками хищников. Таким образом, мы вправе считать местных аборигенов хищными гориллами, тем более опасными, чем выше уровень развития их разума. Думаю, это следует принять за рабочую гипотезу, которая должна предостеречь всех нас от опрометчивых поступков.

Внимательно выслушав ученого, члены экспедиции посуровели и решили перед проведением операции «расчистка» еще раз проверить прочность материала накидок. Уверенный в неуязвимости своего приобретения, Сид Гютри повесил накидку в центре палатки, отошел ко входу и с силой метнул стрелу аборигенов.

— Что скажете? — торжествующе спросил он у столпившихся возле накидки коллег. — Видите, даже следа не осталась!

— Верно! — согласился Филипп, придирчиво разглядывавший материал на просвет. — Даже ни намека на прокол.

Только чуть заметная вмятинка. Значит, людям обеспечена некоторая защита.

Наскоро поужинав вкусным блюдом из козлятины, мужчины надели накидки и, выйдя наружу, обсудили, что необходимо вырубить. Сид Гютри, посоветовавшись с Курамом, указал на высокие пучки травы, заросли папоротников и находившийся неподалеку полусгоревший пень.

Айронкастль в защитном костюме встал в центре лагеря, чтобы наблюдать в бинокль за окрестностями. Он приказал вооруженным неграм расположиться в укрытиях по периметру освещенного круга, чтобы быть готовыми отразить атаку с любого направления. Остальные члены экспедиции — в том числе и доверенные слуги Гертона Патрик Джефферсон и Дик Нетингейл — вышли за кольцо костров. Мьюриэл рвалась отправиться с ними, но отец едва ли не силой заставил ее остаться в лагере и велел обходить костры, подбрасывая в них заготовленное засветло топливо.

— Похоже, что возле семейства павианов чужаков нет, иначе они давно бы скрылись, — заметил Филипп, указывая на обезьян. — Давайте прежде всего расчистим другую сторону, а потом вернемся сюда.

Ночь, казавшаяся непроглядной из-за огня костров, на деле оказалась достаточно светлой: багровая луна озаряла тревожным светом черную полосу пепелища и глухую стену леса.

— Удивительно, что нападавшие ограничились только одной стрелой, — сказал Сид.

— Эти чудовища умеют выжидать, — проговорил Курам. — Сейчас они станут приглядываться к нам, поскольку поняли, каким опасным оружием мы владеем. Но коренастые никогда не отступают. Их упрямство не знает предела: они всегда будут там, где мы.

— Не проще ли оставить нас в покое? — воскликнул Сид.

— Уж если они напали на нас, значит не успокоятся, пока не победят. А цена победы не имеет для них значения. Наверное, хотят убедить самих себя, что они сильнее всех…

— Подумать только, обезьяны — и такие амбиции! — рассмеялся Сид, принимаясь за пень.

Теперь каждый трудился над своей кочкой или кустом. Постепенно открытое ровное пространство расширялось. Наконец все перешли на ту часть коридора, где — возле деревьев — укрылись самки с детенышами.

— Они не нападут на нас? — спросил Фаргейма Патрик Джефферсон.

Сэр Джордж кинул взгляд на обезьян и уверенно проговорил:

— Нет. Видите, только две самки следят за нами, остальные животные спят. Если бы они чувствовали угрозу, то вели бы себя иначе. Они понимают, что мы не враги, поскольку не убили старого павиана. Кстати, из своего укрытия они хорошо его видят. Вскоре все пространство вокруг костров оказалось расчищенным, и фигуры в фантастических накидках собрались возле остатков папоротниковых зарослей, по которым стрелял Филипп.

— Куда же все-таки подевался раненый? — удивился тот, озираясь по сторонам. — Я не слышал, чтобы кто-то поспешил к ему на помощь.

— По-моему, вон там что-то похожее на канаву, — заметил Сид. — Заглянем?

Все гурьбой отправились к странной выемке. Там, на дне неглубокого рва, действительно лежала неподвижная фигура.

При свете луны путешественники смогли хорошо рассмотреть распростертого аборигена. Тот мощным торсом и темным лицом больше всего действительно напоминал гориллу. Рыжая шерсть покрывала голову и щеки, квадратная челюсть упиралась в грудь, сильные мускулистые руки сейчас безвольно лежали на земле, конвульсивно сжимая стрелы. Рядом валялся лук. Из-за пояса набедренной повязки, которой служила необработанная шкура какого-то зверя, торчали каменные топор и нож.

Судя по подтекам крови, пули Филиппа попали ему прямо в грудь. Но звук хриплого прерывистого дыхания свидетельствовал о том, что жизнь все еще теплится в этом гориллоподобном теле.

— Надо прикончить его, — сказал Курам, и в звуках его обычно спокойного голоса почудился отзвук застарелой ненависти.

— Ну нет! — решительно заявил Сид. — Мы заберем его в заложники. Он наклонился к аборигену, ухватил его за плечи и выволок из рва.

В тот же момент в пришельцев полетели стрелы, причем две из них, ударившись о накидки Курама и Гюрти, упали на землю, не причинив людям никакого вреда. Сид рассмеялся, а Курам обернулся к лесу и жестами объяснил невидимым врагам бессмысленность их стараний.

— Пожалуй, гориллы прячутся вон в том кустарнике, — сказал сэр Джордж, указывая на невысокие заросли примерно в шестидесяти ярдах от канавы. — Будем что-нибудь предпринимать?

— Обязательно! — воскликнул Сид Гютри. — Только страх может заставить их держаться от нас подальше. А для этого стоит еще раз продемонстрировать силу нашего оружия.

— У меня это, кажется, входит в привычку, — заявил Филипп и быстро обстрелял подозрительный кустарник. Вой боли указал, что стрелок не промахнулся.

— Жаль все-таки беднягу, — вздохнул Филипп, опуская карабин.

— Его сородичи вряд ли огорчатся: если ты убил этого метателя стрел, то им обеспечен сытный ужин, — мрачно усмехнулся Сид, Курам кивком подтвердил его слова. — А теперь пора возвращаться — дядя Гертон наверняка всполошился, услышав выстрелы.

Подхватив пленного, все вскоре вновь оказались внутри огненного кольца, и Сид уложил раненого неподалеку от бесчувственного павиана.

Гертон, выслушав рассказ о приключениях отряда, осмотрел раны гориллы, обработал их и наложил повязку. Вероятно, обезболивающие средства помогли — раненый вскоре перестал стонать. При ярком свете костров Курам еще раз с содроганием взглянул на коренастого и проговорил, обращаясь к Айронкастлю:

— Все-таки, господин, его лучше было бы прикончить на месте, а не тащить в лагерь. — Он посмотрел на безмолвный лес и покачал головой. — Неизвестно, что теперь предпримут коренастые…

— На ночь мы его свяжем, а там решим, что делать, — постарался успокоить старика Сид. Но тот, по-прежнему покачивая головой и неодобрительно цокая языком, отправился к лежавшим в засаде неграм, чтобы установить очередность дозоров на предстоявшую ночь.

Постепенно все разошлись по палаткам. Снаружи остались только Мьюриэл и Филипп. Девушка задумчиво смотрела в звездное небо, где ярко светился Орион, созвездие родной земли, и незнакомый ей Южный Крест, символ того неведомого мира, который окружал лагерь.

Глядя на золотоволосую красавицу, виконт де Мара постоянно возвращался мыслями к опасностям, подстерегавшим экспедицию. Но меньше всего тревожила его собственная судьба: он терзался от беспокойства за сидевшую подле него девушку, чья участь — в случае провала всей затеи — могла оказаться неизмеримо ужаснее, чем у любого из мужчин.

Он клял себя за то, что не выступил против ее участия в экспедиции, а — более того — радовался возможности ежедневно видеть ее рядом.

Он мечтал покорить сердце Мьюриэл, совершая у нее на глазах бесчисленные подвиги — и вот чем обернулись его эгоистические мечты!

Девушка перевела взгляд на семейство павианов, подобравшихся почти вплотную к кострам, и спросила:

— Чем бы помочь этим бедолагам?

— Мы уже помогли им своим присутствием, — ответил Филипп. — Они боятся хищных горилл, а в нас видят защитников, иначе павианы не стали бы подходить так близко к огню.

— Но ведь те их не трогают, хотя эта семейка для них прекрасная добыча, — возразила девушка.

Филипп пожал плечами.

— Вероятно, гориллам хватило дохлого льва: они каким-то образом ухитрились утащить тушу. Да еще, возможно, берегут стрелы… — Он замолчал, не договорив.

— Ну да, для нас, — закончила его мысль Мьюриэл.

В тоне ее голоса Филипп не уловил ни тени страха: подобно первобытным существам девушка принимала действительность такой, как она есть. Филипп подумал, что, вероятно, это последняя ночь, которую он может провести возле прекрасной девы, наслаждаясь ее поэтическим очарованием, трагически острым после гнетущих событий этого дня. Он постарался навеки запечатлеть в душе звездное небо, мерцающий свет костра и волшебное существо, словно сошедшее в мир из древних легенд.

ГЛАВА 3Поиски воды

На рассвете Гертон сменил очередного дежурного и вместе с тремя неграми приступил к охране лагеря.

В этот предрассветный час лес жил своей привычной жизнью: тьма укрывала разворачивавшиеся под его сенью драмы, но доносившиеся до людей звуки говорили о том, что пора торжества смерти все еще продолжается. Рычание охотников и жалобные вопли добычи, топот погони и хруст перегрызаемых костей вызывали невольное содрогание перед жутким ликом первобытного мира, где гибель многих питает жизнь меньшинства, созданного для убийства.

Внимая этой какофонии, Гертон думал о том, как странно распорядился Создатель, сотворив одних тварей на потребу другим, наделив при этом несчастных известным очарованием и способностью осознавать свою участь. Как жестока судьба к своим творениям…

На постепенно светлевшем небе резче обозначилась верхняя кромка лесной стены, душераздирающие звуки утихли, и наступила благостная тишина, заполненная невыразимо прекрасными ароматами. В них ощущалась свежесть водного источника, сладость музыки, терпкость прекрасного женского тела. Временами эти фимиамы налетали со скоростью охотившегося льва, а затем ускользали, как исчезавшая в траве змея…

Чем ярче становился рассвет, тем все более тяжелая тревога одолевала Айронкастлем: он не мог понять, какая сила заставила его согласиться на участие дочери в этом диком предприятии.

«Вот уж точно, если Бог захочет наказать, то он прежде всего отнимет разум», — под бременем запоздалого раскаяния думал несчастный отец. Вероятно, он не мог огорчить отказом свою последнюю отраду — любимую дочь — в память о сыновьях, погибших у берегов Испании при взрыве эсминца «Гремящий». Именно поэтому в своих блужданиях по миру он всегда брал, к ее радости, и Мьюриэл: суеверный отец боялся хотя бы ненадолго оставить ее без своего присмотра.

Испарения леса породили туман. Он пополз от деревьев, исказил очертания предметов и накрыл призрачной пеленой след былого пожарища, превратив выжженный коридор в белую реку.

Теперь гориллы могли бы беспрепятственно подобраться к лагерю… Переведя взгляд на спокойно спящих павианов, Гертон решил, что это случится не сейчас. И тем не менее, он с болью подумал, что станется с Мьюриэл, если чудовищные твари схватят ее.

Стайка шакалов протрусила мимо костров. В свете огня мелькнули любопытные глаза, черные косы и острые уши зверей, так похожих обликом на обычных собак. Гертон с удивлением обнаружил, что испытывает к ним нечто вроде симпатии. Невесело усмехнувшись, он подумал, что даже львы кажутся ему теперь вполне безобидными зверями после того, как он познакомился с теми, в кого превратились здесь обычные гориллы.

С первыми лучами солнца туман растаял, одновременно ушла из леса и тишина: радостный свет поведал миллионам существ, уцелевшим в круговерти рока, что они живы и могут радоваться новому дню. Вспомнив свои ночные страхи, Гертон усмехнулся, чувствуя как вновь возрождается к борьбе его душа, вынул из кармана томик Библии, свой талисман и опору, и раскрыл его наудачу.

33. «И превратит Он реки в пустыни, и иссякнут источники;

34. И бесплодной станет земля, носящая злых.

35. А пустыни превратит Он в водное пространство и иссохшую землю в источники.

36. И поселит Он там тех, кто алкал и жаждал».

Гертон произнес простые слова молитвы, призывая божью благодать на своих близких, и закрыл томик: реалистический подход к жизни не мешал ему быть в меру религиозным и в то же время полностью полагаться на достижения науки.

Его продолжали одолевать мысли о судьбе экспедиции: постоянная угроза гибели людей и животных от отравленных стрел горилл ставила на ней крест. Гертон решил, что против яда стоит попробовать прижигание — вот только на ком?

Невеселые мысли Айронкастля прервало прикосновение ласковых рук: сзади к нему неслышно подошла Мьюриэл. Он оглянулся. Лагерь уже не казался безлюдным: негры начали кормить животных, белые участники похода, позевывая, выбирались из палаток.

Гертон поцеловал дочь в лоб и тихо произнес:

— Мне очень жаль, девочка, что я не оставил тебя дома.

Она рассмеялась.

— Конечно, там не такая экзотика, но кто даст гарантии, что дома безопасно? Всякое ведь может случиться! Ну-ка, посмотрим. — Она взяла из рук отца Библию и, также как он открыв ее наугад, прочла: — «…и освободит тебя из охотничьих капканов и от злой смерти избавит тебя». — Видишь, как оптимистично звучит?

— Верно, сестренка! — одобрил ее слова басовитый голос Сида. — Поскольку никто и нигде не застрахован от неприятностей, это не повод отказаться от приключений! Что может произойти дома? Ну поезд сойдет с рельсов, ну у самолета при посадке не выскочит шасси, ну кто-то чем-то отравится — все кончается обычными житейскими неприятностями, и все! Привычная рутина и никакой фантазии.

— А что ты скажешь о политических переворотах? — включился в игру подошедший Филипп.

— Или о землетрясениях? — подал голос сэр Джордж.

— Все это мелочи! — решительно заявил рыжеволосый гигант. — Уж такого, — он широким жестом обвел окружающий пейзаж, — вы не увидите нигде. Так что — да здравствует риск!

Оптимизм Сида, казалось, окончательно прогнал ночные страхи. Порадовавшись в душе тому, что экспедиция в лице Гютри обрела не только мощного бойца, но и генератор бодрости, Гертон предложил сначала позавтракать, а уж потом ввязываться в новые приключения. Все согласились с его предложением и направились в общую палатку, где расторопный Курам уже распорядился накрыть стол.

Как только господа вошли, два негра внесли копченую буйволятину, ветчину, открыли жестянки с аппетитно пахнувшим паштетом и подали кофе с вареньем и сухариками.

— Как там наши пациенты? — принимаясь за еду, спросил старика Айронкастль.

— Павиан все еще без сознания, а лесной человек уже пришел в себя, господин. Когда мои люди кормили его, он им чуть руки не отгрыз, — неодобрительно добавил Курам.

Сидя за столом возле Мьюриэл, Филипп усиленно ухаживал за девушкой, подавая то ломтики ветчины, то сухарики. Сам он не мог есть — романтические чувства переполняли его, в памяти всплывали строки лирических стихов.

— Что же вы не едите? — удивленно спросила Мьюриэл, указав на его пустую тарелку.

Смущенно улыбнувшись, молодой человек принялся за завтрак, даже не замечая вкуса пищи.

Когда с едой было покончено и негры убрали со стола, нетерпеливый Гютри первым взял слово.

— Наш лагерь сейчас практически неуязвим, — начал Сид. — Дозорные вовремя успеют заметить появление горилл и отразить нападение. Но для костров необходимо топливо, а животным — вода. Она, судя по обилию живности, где-то неподалеку. Это первые две проблемы, которые следует решать немедленно. Гертон кивком поддержал мнение Сида, но де Мара удивленно пожал плечами.

— Этот лагерь — временное прибежище, — сказал он. — Мы пришли сюда не для того, чтобы торчать на одном месте. Не разумнее ли продолжить путь в глубь страны?

— Надо сначала проверить, можем ли мы беспрепятственно выйти за пределы стоянки. Защитных костюмов на всех не хватит, а скот и вовсе незащищен. Для решения проблемы выживаемости требуется время, а значит, топливо и вода, — пояснил Гертон.

— Но если мы застрянем здесь, к каннибалам может подойти подкрепление, и против безмерных орд не поможет и наше оружие, — возразил виконт.

Айронкастль взглянул на Курама и спросил:

— Такое может случиться?

— Вряд ли, господин, — ответил старик. — Рыжие лесные люди живут обособленно. Я могу припомнить только один случай объединения кланов, когда на них напали синерожие. Но сейчас коренастые видят в нас свою личную добычу, которой вряд ли захотят поделиться с другими.

— А вот когда наш караван двинется в путь, появится опасность такого объединения: гориллы побоятся лишиться всего и могут предпочесть получить хотя бы часть, — задумчиво проговорил Гертон. — Значит, лагерь пока сохраним. Как ваше мнение, господа?

Все согласились с предложением Айронкастля, признав, что вылазка все же неизбежна.

За кольцом погасших костров и голым пространством расчищенной земли вновь начиналась путаница трав, папоротников, обугленных пней и низкорослого кустарника — удобное укрытие для врага. И, тем не менее, для поисковой группы, главой которой единогласно выбрали Сида, это был более безопасный путь, чем лесная чаща.

— На время нашего отсутствия лагерь необходимо тщательно охранять, — сказал Гютри. — Лучше всего с пулеметом управляетесь вы, дядя Гертон. Вам в помощь останутся Патрик Джефферсон и большинство негров. Мьюриэл тоже останется здесь, — предвидя возражения девушки, он погрозил ей пальцем. — Остальные пойдут со мной: это сэр Джордж, Филипп, Дик Нетингейл и Курам с двумя неграми. Жаль, что нельзя взять еще и верблюда, но мы и на себе притащим достаточно воды, — улыбнулся в заключение Сид.

Предложения Гютри признали разумным и приступили к снаряжению отряда.

Тщательно выбрали вооружение. Сид взял свое гигантское ружье, пару пистолетов и топор. Филипп и сэр Джордж вооружились подобным же образом, закинув, правда, за плечи обычные карабины. Дик Нетингейл дополнительно прихватил тяжелый обоюдоострый нож, напоминавший, скорее, короткий меч гладиатора, а к карабинам негров Курам добавил еще какие-то веревочные снасти и другие загадочные орудия, присущие черным охотникам.

Сид, придирчиво оглядев свое воинство, остался доволен: вооруженные «до зубов» призраки в серебристых накидках производили устрашающее впечатление даже на своих коллег по экспедиции.

— В путь! — проговорил Гютри, и отряд вышел из лагеря.

Небольшую колонну возглавлял многоопытный Курам.

Следом за ним шел виконт де Мара, обладавший удивительной меткостью и необычайно тонким слухом прирожденного охотника. По обе стороны от него — и несколько поодаль — беззвучно скользили фигуры негров, а позади, попирая сильными ногами переплетение трав и бурелома, уверенно вышагивал Сид Гютри. И, наконец, арьергард составляли сэр Джордж и Дик.

Весь путь по проложенному огнем коридору прошел без приключений. Наконец, когда перед путешественниками воздвиглась стена деревьев, старый следопыт принялся отыскивать звериную тропу, которая могла бы вывести к водопою. Когда отряд втянулся под своды леса, обеспокоенный чем-то Курам внезапно остановился и предостерегающе поднял руку.

— Вы слышите? — негромко окликнул товарищей Филипп.

Люди замерли. Среди привычного шороха леса они явно расслышали негромкие звуки чьих-то удалявшихся шагов. Через некоторое время такие же звуки послышались позади них. Затем все стихло. Но стоило лишь отряду двинуться дальше, как легкое потрескивание и шелест листвы подсказали людям, что их явно преследуют. Сид приказал остановиться — загадочные шаги постепенно затихли вдали.

— Это коренастые, — прошептал Курам.

— Но они, похоже, ушли, — тоже шепотом проговорил Сид.

— Нет, я слышу шорох тел: они прячутся за стволами, — возразил старик.

Один из негров припал ухом к земле, а затем поднял голову и кивнул. Но и Филипп тоже расслышал присутствие врага.

— Пожалуй, и впереди много горилл, — сказал он.

— Да, — подтвердил Курам. — Коренастые окружили нас: они прекрасно знают, что мы ищем воду. И она где-то рядом, господин, — уверенно добавил он.

Сид приказал идти дальше. Незримое присутствие соглядатаев действовало на нервы: гориллы не нападали, но и не уходили. Они просто замкнули горстку людей в живое кольцо, скрупулезно повторяя путь их следования. Это молчаливое преследование пробрало даже Сида, и он в сердцах погрозил невидимому противнику своим устрашающим ружьем.

Наконец, за стеной деревьев засеребрилась вода. Раздвинув ветви кустов, люди оказались на берегу лесного озера, поды которого причудливо украшали цветы, напоминавшие исполинские кувшинки. Неожиданное появление серебристых фигур спугнуло стайку птиц, а антилопа гну оторвалась от воды, удивленно взглянув на странных пришельцев: их необычный вид не встревожил это осторожное животное, опасавшееся иных охотников.

Очертания озерных берегов терялись в мерцавшей светотени: они словно растворялись в бликах, игравших на воде и прибрежных травах, придавая картине характер тревожной фантастической неопределенности. Неожиданная красота этого места на миг заставила людей забыть о реальной угрозе, таившейся за деревьями покинутой ими чащи.

ГЛАВА 4Нападение

Из-за зеленой стены по-прежнему не раздавалось ни звука. Решив больше не медлить, отряд двинулся к воде, пользуясь широкой тропой, оставленной крупными животными. Курам указал на следы слонов, носорогов, буйволов, львов и кабанов. Когда призрачные фигуры пришли в движение, антилопа величественно удалилась в чащу, предоставив людям свой излюбленный водопой. Всем страшно хотелось пить — сказывалось волнение и непривычно плотная одежда. Негры опустились на колени у самого уреза и, склонясь к воде, принялись жадно поглощать ее, удивляя белых навыками, скорее присущими животным. Участники экспедиции, испорченные благами цивилизации, зачерпнув воду фляжками, добавили в нее по нескольку капель коньяка — для дезинфекции — и с наслаждением тоже утолили жажду.

— Теперь наполним бурдюки! — решительно проговорил Сид, но его слова потонули в невероятном шуме.

Лесная чаща наполнилась ритмичным топотом ног и угрожающим воем множества глоток, временами переходившим в отвратительный хрип. Вряд ли подобные звуки можно было назвать пением, но в них улавливалась некая примитивная мелодия.

— Вероятно, это какой-то боевой ритуал! — воскликнул Филипп. — Сейчас они пойдут в атаку!

— Их никак не меньше сотни, — с дрожью в голосе проговорил Курам. От страха лица негров приобрели свинцовый оттенок, и они крепче сжали карабины.

Повернувшись к лесу, люди встали сомкнутым полукругом, готовые отразить нападение. В центре высилась гигантская фигура Сида, нацелившего свое слоновье ружье на линию кустов.

Внезапно вой стих, и в наступившей тишине послышался свист стрел. Пришельцев осыпала туча отравленных жал, но все они, не причиняя людям никакого вреда, с шелестом осыпались на землю, отскакивая от защитных костюмов.

— Без этих накидок мы немедленно погибли бы, — проговорил Сид.

— Надо воспользоваться неразумной расточительностью горилл, — невозмутимо заметил сэр Джордж, подбирая валявшиеся вокруг него стрелы. — Для них-то они наверняка смертельны.

Пока негры собирали стрелы, четверо белых внимательно следили за кустами. Там опять все замерло — эта зловещая тишина напоминала затишье перед бурей.

— Теперь им ничего не остается, как всем скопом полезть под пули, — мрачно усмехнулся Сид.

— Но чего же они ждут? — нетерпеливо воскликнул Филипп.

— Действие яда проявляется не сразу, — пояснил Курам. — От попадания стрелы до смерти жертвы проходит время, достаточное для того, чтобы сделать тысячу шагов. Вот они и смотрят, когда мы все тут попадаем.

Прошло несколько томительных минут. Мир по-прежнему жил своей жизнью. Где-то вдали перекликались попугаи, в кронах деревьев верещали обезьяны, позади тихо плескались воды поэтического лесного озера. А горстка людей ждала жестокого нападения горилл-каннибалов, и исход этой битвы никто не решился бы предсказать заранее.

Наконец, тишину взорвал неистовый вой, и из-за кустов выскочили две группы лесных жителей — примерно по тридцать воинов в каждой. Их размалеванные краской темные лица в ореоле рыжих волос, разинутые клыкастые пасти, вскинутые вверх руки, сжимавшие копья, дубины и топоры из нефрита, свидетельствовали о беспощадности коренастых.

— Огонь! — подал команду Фаргейм и выстрелил первым.

Даже неумелый стрелок не смог бы промахнуться, настолько плотной оказалась толпа нападавших. Вскоре уже несколько горилл корчились под ногами сородичей, а когда заговорило жуткое ружье Сида, земля покрылась клочьями окровавленной плоти. С ревом ужаса оставшиеся в живых каннибалы исчезли за кустами.

Но не успели люди порадоваться победе, как на них напал еще один отряд горилл, скрытно подобравшийся со стороны озера. Они внезапно выскочили из зарослей тростника и обрушились на оборонявшихся с тыла. Первой жертвой атаки оказался Курам, поверженный на землю ударом дубины.

Еще один негр упал под ноги паре раскрашенных суриком образин, так и не успев пустить в ход оружие. Такая же участь ожидала бы и Филиппа, не отскочи он от лезших на него чудовищ. Этот прыжок позволил ему перехватить карабин, и раскаленный свинец прервал существование ещё двух образин. Третьего из нападавших виконт столкнул в озеро мощным ударом ноги.

Расправившись с нападавшими, Филипп огляделся, чтобы оценить положение. Он увидел, как Сид оторвал от земли одного каннибала и мощным движением метнул эту живую дубину в кучу наседавших на него горилл. На месте остались троица чудовищ со свернутыми шеями, остальные с визгом разбежались. Сэр Джордж также уже успел «успокоить» своего противника прикладом карабина, и теперь с поля боя удирали последние уцелевшие гориллы.

Подставив ногу одному из беглецов, Фаргейм спокойно связал его и пояснил удивленному Сиду:

— Надо взять несколько чудовищ в плен, чтобы обеспечить себя на всякий случай заложниками.

Филипп и Дик Нетингейл помчались вдогонку за отступавшими в панике врагами и схватили еще двух горилл. Сид тем временем вытащил из кармана куртки свисток и трижды подул в него. Пронзительные звуки вспугнули птиц даже на другом берегу озера: их небольшая стайка стремительно унеслась прочь.

Удовлетворенный произведенным эффектом, Гютри пояснил свои действия:

— Я обещал дяде Гертону, что подам троекратный сигнал, если наша вылазка закончится благополучно. Боюсь, правда, что услышав выстрелы, все в лагере переполошились и уже приготовились к бою. А как там наши пострадавшие?

Оба негра уже пришли в себя, и теперь сэр Джордж придирчиво осмотрел их. Он обнаружил огромную шишку на голове старика, а молодой негр отделался вывихом плеча, который сэр Джордж тут же и вправил.

— Поболит, конечно, — сочувственно заметил он, — но главное, что оба остались живы. Идти сможете?

Курам простонал что-то утвердительное, а его товарищ бодро поднялся на ноги, выражая готовность к немедленному действию.

Сбежавшие в заросли гориллы больше не подавали признаков жизни, и люди смогли, наконец, набрать в бурдюки воду. Затем Сид построил пленных цепочкой и связал их за талии длинной веревкой, концы которой отдал одному из негров и Филиппу де Мара.

— Держите этих тварей покрепче, — сказал он и распутал пленным ноги. — Используем их вместо верблюда: пусть несут в лагерь воду.

На пленников взвалили по два бурдюка, еще один прихватил сэр Джордж и процессия, охраняемая ружьем Сида, двинулась в обратный путь.

Между тем в лагере уже начали беспокоиться. После стрельбы и условленных свистков прошло довольно много времени, по поисковый отряд все не появлялся. Айронкастль уже собрался идти на разведку, когда, рассматривая в бинокль дальние подходы к лагерю, обнаружил движущиеся фигурки людей.

Его удивление от возросшей численности отряда вскоре разъяснилось: Сид Гютри предъявил ему пленников и рассказал о том, что произошло. Айронкастль выразил всем свое восхищение и заботливо осмотрел пострадавших. Негры, польщенные вниманием этого важного господина, не жаловались на боль, а только счастливо улыбались.

Когда к вернувшимся из похода подошла Мьюриэл, пленные повели себя довольно странно: они вдруг бухнулись на колени и ткнулись лбами в землю, вытянув перед собой руки. Удивленная и даже несколько испуганная девушка обошла их стороной и укрылась от непрошеного внимания за спиной Филиппа. Курам приказал немедленно увести пленных к их раненому соотечественнику и выставить усиленную охрану. Когда негры ушли, Мьюриэл спросила молодого человека:

— Много их было?

Филипп замялся, и вместо него ответил Сид:

— Не меньше шестидесяти напали со стороны леса, да еще с десяток зашли нам в тыл. Если это все воины клана, нам нечего бояться.

— В нападении участвовали не все, — возразил Курам.

— Верно, — обернулся к нему Филипп. — Мне тоже показалось, что в лесу еще кто-то скрывался.

Фаргейм подтвердил его догадку, сказав:

— Там стоял резерв. Когда старейшины поняли, что силой нас не взять, они решили не губить остальных воинов и позволили нам беспрепятственно уйти.

— Как ты полагаешь, сколько у них воинов? — спросил Айронкастль старого негра.

— Три раза по десять ладоней, — уверенно ответил Курам.

— Значит, сто пятьдесят, — задумчиво проговорил Гертон. — Порядочно.

— Они больше не станут нападать открыто, господин, а постараются подготовить для нас ловушку. Они поняли силу нашего оружия и бессилие своих стрел. Но лесные люди ни за что не откажутся от добычи: они станут ждать, когда придет их час.

Тихие слова старого негра заставили путешественников ощутить всю безысходность своего положения. Добровольно покинувшие родину, они внезапно оказались во власти законов первобытного мира, жестокого, беспощадного и изощренно коварного. И олицетворением этого мира стали для них лесные чудовища — разумные гориллы, этакие Monkey Sapiens, которые, несмотря на высокий интеллект, навсегда останутся только животными.

От печальных мыслей людей отвлек вопрос виконта.

— Как там наш павиан? — спросил он у Гертона.

— К сожалению, все еще без сознания, — ответил Айронкастль. — Я надеялся поставить его на ноги до похода. Но, кажется, придется брать животное с собой — в дикой природе он погибнет. И его больше не ждут. — Он указал на кусты, где обычно сидело семейство обезьян. — Вероятно, они потеряли надежду и ушли.

Вечером в общей палатке речь зашла о пленных.

— Эволюция не сделала этих горилл более приятными, — заявил сэр Джордж. — Пожалуй, они утратили непосредственность животных и стали неизмеримо прочнее. Этот их взгляд…

— До сих пор я никогда не считал горилл безобразными, — заметил Филипп. — А здесь какая-то помесь гиены и носорога!

— Я согласен с сэром Джорджем, — сказал Гертон. — Взгляд их действительно выдает порочность и подлость натуры. Я видел подобное выражение у отбросов общества. Но здесь оно многократно усилено.

— Мне казалось, что выражение глаз всех хищников одинаково. Например, у тех же львов или пантер, разве не так? — спросила Мьюриэл.

— Те не злы, — возразил Гертон. — Обычных хищников можно было бы назвать простодушно кровожадными. Злоба чужда животным, она достигает своего апогея лишь в человеческом обществе. И по выражению лиц наших пленников я отнес бы их к самым злейшим из людей, у которых злодушие, как антипод добродушию, подавляет все иные чувства.

ГЛАВА 5Питон и кабан

Несколько дней ушло на подготовку к походу. Прежде всего Айронкастль хотел проверить свою идею о результативности прижигания ран. Он провел эксперимент над пойманной неграми антилопой и убедился, что немедленная обработка раны, нанесенной отравленной стрелой, уничтожает действие яда.

— Великолепно! — воскликнул Гютри, присутствовавший при опытах. — А теперь надо уколоть одного из пленных: они все-таки физиологически ближе к нам, чем антилопы.

— Это не гуманно! — возмутился Айронкастль. — А если они погибнут?

— Вот это я и проверю, — мстительно заявил Сид, прекрасно помня яростное нападение человекообразных. — Если это чудовище уцелеет, тем лучше: значит, не только животные, но и мы сможем защититься от яда. Вы же прекрасно знаете, дядя Гертон, что накидок на всех не хватает, а путь предстоит долгий и опасный.

Внутренне согласный с доводами племянника, Айронкастль отправился с ним в палатку, где содержались пленные. Сид взял с собой пару стрел, при виде которых по телам горилл пробежала дрожь.

Рыжеволосый гигант подошел к самому кряжистому из них, крепко ухватил его за плечо и резким движением вонзил каменный наконечник в предплечье лесного человека. Тот выдержал укол без видимого страха — только жестокие глаза сверкнули смертельной ненавистью.

— Ваш пациент готов, — усмехнулся Сид и чуть отклонился в сторону, по-прежнему сжимая плечо гориллы. — Приступайте к его исцелению!

Айронкастль прижег рану. Охранявшие пленников негры с интересом следили за происходившим. «Экспериментаторы» отошли к выходу из палатки, продолжая наблюдать за «подопытным кроликом». Когда в течение получаса ничего не случилось, они покинули «тюрьму», и Сид подвел итог:

— Согласитесь, дядя Гертон, что порой просто необходимо поступать не очень-то гуманно. Хотя, как сказать: этот эксперимент не только не повредил каннибалу, но, возможно, в будущем спасет и людей.

Между тем в лагере тщательно готовились к трудному пути. По утрам команда водовозов, состоявшая из двух негров с парой верблюдов и одного вооруженного белого, отправлялась к озеру: запасали живительную влагу. На случай нападения накрывали животных попонами из толстого палаточного холста. Но, как и предсказывал Курам, гориллы не подавали признаков жизни.

Всех четвероногих усиленно подкармливали лакомым кормом, чтобы у них хватило сил для предстоявших переходов. Упаковывали многочисленный скарб, тщательно записывая содержимое каждого вьюка.

К концу четвертого дня, когда лагерь уже практически был свернут, виконт де Мара, долго прислушиваясь к шуму леса, проговорил, обращаясь к Кураму:

— Такое впечатление, что кровожадные твари ушли, наконец, отсюда.

— Это обманчивое впечатление, господин, — возразил старый следопыт. — Они повсюду, но на таком расстоянии, чтобы их не могли ни услышать, ни почуять.

Выход назначили на следующее утро. Пленных решили вести цепочкой, однажды уже успешно примененной Сидом Гютри, а раненого в первом бою — так же как и уже пришедшего в себя, но еще очень слабого павиана — устроить на верблюде в перекинутых через его спину люльках.

Пленные гориллы по-прежнему никак не реагировали на любые попытки объясниться с ними. Неподвижные каменные лица несколько менялись лишь при виде двух человек: могучий Сид вызывал на них неподдельный ужас, а красавица Мьюриэл — чуть ли не молитвенный экстаз.

Павиан заметно выделял среди всех людей Гертона Айронкастля: вероятно, даже в полубреду он понимал, что тот лечит и кормит его. Доброжелательное отношение павиана к людям лишь подчеркивало неимоверную злобу кровожадных горилл, что подтверждало выводы сэра Джорджа о странных путях эволюции последних.

— Пожалуй, его можно приручить, — наблюдая за павианом, которого нарекли Сильвиусом, говорил ученый. — Он вполне способен контактировать с нами, чего не скажешь об этих чудовищах.

Наконец экспедиция тронулась в путь.

Теперь караван шел через лес. Высокие деревья создавали приятный сумрак, а недостаток света мешал развитию мощного подлеска — с его колючими кустами и перепутанными стеблями. Это обстоятельство позволяло обозревать довольно обширное пространство и не создавало затруднений при движении.

— В этом лесу уютно, — заметил Сид, шагавший во главе отряда вместе с сэром Джорджем и Курамом. — Странно, что здесь так мало людей.

— Им мешают коренастые, — проворчал Курам.

— Похоже на то, — согласился Фаргейм. — По пути до старого пожарища мы повстречали несколько разновидностей негритянских племен, что заставляет думать о многочисленности темнокожих жителей страны. А тут такое безлюдье.

Сэр Джордж и Гютри познакомились только в Африке, где известный ученый, о котором восторженно отзывался

Айронкастль, примкнул к экспедиции. Они очень скоро почувствовали взаимную симпатию, хотя по жизненному опыту, по взглядам на науку и религию и даже по темпераменту являли полную противоположность друг другу.

Импульсивный и порывистый, Сид восхищался хладнокровием своего старшего товарища, способного в минуты смертельной опасности не терять головы, проявляя тонкий расчет и несгибаемость воли. Он мог часами слушать рассказы о его богатой приключениями жизни, впитывая словно губка все, чем готов был поделиться ученый с молодым неофитом,

Фаргейма привлекали в Сиде его природный ум, практическая сметка и неустрашимость — странное сочетание трезвого рационализма и безудержной удали. Сэра Джорджа поражало внутреннее чутье Сида, позволявшее давать точную оценку людям и явлениям. Он восхищался открытой добру душой и рыцарственной верностью этого великана, будто сошедшего со страниц романов Вальтера Скотта.

Вот и теперь, шагая впереди отряда в полную опасностей неизвестность, они с удовольствием вели беседу обо всем на свете, не переставая зорко ловить любое колебание в глубинах леса.

Караван двигался уже два дня. Тишину леса нарушали лишь крики попугаев, да шелест травы под легкими копытцами косуль. Путешественники не видели никаких признаков человекообразных — Фаргейм и Гютри решили, что гориллы, наконец, отстали. Даже Курам больше не ощущал их постоянного присутствия.

К полудню третьего дня деревья расступились, и взорам отряда предстала саванна, где островки деревьев и величественные баобабы чередовались с покрытыми травой лугами. Она занимала всю юго-восточную часть видимого пространства, в то время как на западе по-прежнему высилась темная стена леса, лишь кое-где прочерченная узкими полосами просек.

Посовещавшись, путешественники решили идти вдоль кромки леса, поскольку с первых же шагов они почувствовали под ногами зыбкое колебание грунта: саванна встретила непрошеных гостей зыбким болотом.

Его поверхность заманчиво зеленела, словно приглашая к отдыху на мягкой траве, но высившиеся тут и там стебли папируса, увенчанные зонтиками соцветий, и удивительно красивые чаши кувшинок свидетельствовали о том, что под зеленым покровом таятся вязкие глубины. Чуть дальше просматривалась и открытая вода.

— Пожалуй, стоит отдохнуть здесь, на ветерке, — предложил Сид. — Да и перекусить не мешает.

Пока негры под предводительством Курама устраивали под огромным баобабом временный лагерь, Мьюриэл, сэр Джордж, Сид и Филипп отправились обследовать болотистые берега. Девушку заворожил вид порхавших бабочек с невероятно большими радужными крыльями, и она остановилась у кромки воды, рассматривая их легкий хоровод. На стеблях и листьях водных растений сверкали, словно ожившие драгоценные камни, разноцветные мелкие насекомые. Привлеченные их игрой, из воды высовывали головы черные рыбы, а шлепавшиеся в болото лягушки вспугивали их, поднимая в воздух водяную пыль, сияющей радугой оседавшую затем на траву.

Ничто, казалось, не могло нарушить идиллию летнего полдня. Мьюриэл на миг забыла, в каком опасном мире она находится, и поэтому беззвучное появление из воды мерзкого чудовища заставило ее окаменеть от страха и отвращения.

Все то омерзительное, что виделось ей в дождевом черве, пиявке или гусенице, воплотилось в этом гигантском змее, с плоской головой и покрытом чешуей стволоподобным телом, внезапно поднявшимся вверх среди стеблей лотоса. Немигающие глаза уставились на девушку, и змея стала стремительно приближаться к ней, свиваясь на берегу гигантскими кольцами.

Еще никогда Мьюриэл не испытывала подобного ужаса. Ей почудилось, что по ее жилам вместо горячей крови вдруг заструилась ледяная вода, голова закружилась, крик не смог пробиться сквозь стиснутое судорогой горло. Это чуждое существо не шло ни в какое сравнение с любым теплокровным хищником, даже с гориллами. Тех она могла понять, а этого — нет. Гипнотический взгляд чудовища лишал ее воли и сил, его мощь устрашала и подавляла.

Девушка упала на землю, и тут же ее обвили упругие кольца. Голова питона оказалась напротив лица Мьюриэл, и та поняла, что в глаза ей заглянула сама смерть…

Сэр Джордж и Филипп шагали по краю болота. Из-под ног то и дело выпрыгивали какие-то мелкие существа, в прибрежном кустарнике слышался шум убегавших лап, а на воде то и дело появлялись круги.

— Потрясающая жизненная активность! — восхитился ученый. — И страшное количество насекомых. Думается, здесь много пока неизвестных видов.

— Уж куда больше, — воскликнул Филипп. — От них и так деваться некуда. Не кажется ли вам, что они вскоре станут хозяевами мира?

Заглядевшись на какую-то букашку, Филипп остановился и внезапно услышал хриплый крик Фаргейма. Виконт бросился ему на помощь и на миг окаменел: огромный питон сжимал своими кольцами Мьюриэл. Из чешуйчатой спирали виднелась только голова девушки — с рассыпавшимися по плечам золотыми локонами и закрытыми глазами. Мертвенная синева уже разливалась по прекрасному лицу.

Филипп инстинктивно схватился за карабин, но сэр Джордж остановил его, воскликнув:

— Нет! Только нож!

Он стремительно бросился к питону и мощным ударом ножа отсек ему голову. Обезглавленное чудовище по-прежне-му сдавливало свою жертву, и теперь уже два лезвия принялись кромсать гигантское тело змеи. Вскоре девушку освободили от смертельных объятий, и через некоторое время она очнулась.

Взглянув с содроганием на разрубленное чудовище, она прошептала:

— Только не говорите об этом отцу!

— Конечно. Зачем огорчать Гертона, раз уж все позади, — ответил сэр Джордж. — Мы можете идти?

Вместо ответа девушка легко поднялась на ноги и тихо рассмеялась:

— Какое счастье, что вы подоспели вовремя! Смерть вообще отвратительна, но такая…

Она оперлась о руку сэра Джорджа, признательно улыбнулась Филиппу, и все трое направились к лагерю.

Тем временем Гютри огибал болото со стороны леса. Его поразила мощь кишевшей в воде и иле жизни. Одни создания нарождались, другие гибли, становясь жертвами третьих, те в свою очередь питали еще чью-то ненасытную утробу и вновь нарождались… полчища за полчищами.

— Воистину вода — источник всего живого, — покачав головой, проворчал Сид. — Глубины мирового океана переполнены жизнью. Там налицо весь перечень флоры и фауны, разве что птиц нет. Хотя их с успехом заменяют летучие рыбы. Взять хотя бы Саргассово море, где едва не застрял наш корабль. Его можно назвать супом — так много в нем гущи!

Поймав себя на том, что всю эту тираду он выпалил вслух, нелепо размахивая при этом руками, Сид громко рассмеялся. Словно ему в ответ из ближайших зарослей камыша послышалось хрюканье. Ветер внезапно качнул упругие стебли, и в образовавшемся просвете Сид явственно увидел фантастическое животное, напоминавшее обычного кабана, но вдвое крупнее него, с лобастой головой, массивным вытянутым рылом, «украшенным» безобразными наростами, и с изогнутыми клыками. Картину дополняла длинная грива, протянувшаяся вдоль спины животного.

Сид опознал в этом страшилище кабана-бородавочника, только достигшего в местном климате гигантских размеров.

Молодой человек смутно помнил, что обычные бородавочники — животные осторожные, не склонные к агрессии, предпочитающие обходить стороной своих исконных врагов, львов и леопардов. Но кто знает, как изменился нрав этих существ: если судить по гориллам, то и бородавочник мог оказаться опасными.

Он решил присмотреться к животному, отметив, что, при необходимости, подобная туша вполне сгодилась бы, чтобы накормить весь отряд.

Между тем, кабан уже вышел из зарослей и, продолжая хрюкать, уставился на пришельца яростно сверкавшими глазками. Похоже, он опасался, что странное двуногое существо собирается напасть на него.

Гютри не рискнул отступать: зверь мог предположить, что противник испуган — и броситься на него. Но Сид не хотел и убивать этого сильного самца, еще способного умножить стадо. Подобно Теодору Рузвельту, он считал, что следует сохранять породистых животных, будь они красивы или чудовищны, если только они обладают большой силой, живостью и умением выживать.

Пока он размышлял, со стороны болота появилась подмога в виде десятка великолепных, грозных животных: по-видимо-му, их привлекло хрюканье гигантского бородавочника.

Некоторое время помедлив, они, наклонив головы, двинулись на Сида, с каждым шагом набирая скорость. Когда стадо оказалось подле него, он резко отскочил влево. Набравшие скорость массивные животные пронеслись мимо, только первый самец круто повернул в его сторону. Не ожидая нападения, Сид даже не вытащил нож. Он просто огрел кулаком обнаглевшую свинью, вмазав ей между ушами. Кабан покачнулся и отступил, но затем вновь кинулся к обидчику. Удар острых клыков мог бы сильно покалечить Сида, но он снова отскочил, схватив мчавшегося мимо кабана за длинную ногу. Следующим движением он швырнул бородавочника в сторону болота и, услышав, как тот шмякнулся в грязь, а затем пошлепал прочь, радостно рассмеялся. Битва окончилась победой человека, и теперь человек ликовал, лишний раз убедившись, что может — даже безоружным — противостоять этому дикому миру.

ГЛАВА 6Львиная пещера

С каждым шагом идти по лесу становилось все трудней: мощный подлесок и тесно сдвинувшиеся стволы низкорослых деревьев мешали продвижению каравана. На последнем привале решили выбираться на открытые пространства саванны.

Теперь болота сменились сухим красноземом, в трещинах которого прятались голубые ящерицы и лиловые змеи. Несколько раз путешественники замечали пробегавших вдали страусов, да какие-то птицы парили в бескрайнем бледно-голубом небе. Часто хилые травы уступали место безжизненным обнаженным выступам скальных пород. Выветрившиеся от времени камни рассыпались под ногами, заставляя спотыкаться и людей, и животных.

Наконец на горизонте показалась цепь невысоких гор. Усталые путники с трудом дотащились до благостной тени и без сил опустились на каменистые отвалы. Немного передохнув, неутомимый Гютри вскарабкался вверх, и его радостный вопль сообщил путешественникам, что они добрались до озера.

Его воды, простиравшиеся от густых лесов на западе до восточных степей, захватывали также области саванн и полупустынь. Поэтому на водопоях здесь наверняка встречались животные, принадлежавшие различным экосистемам.

В зеркало огромного природного водоема не раз смотрели страусы и жирафы, кабаны и носороги, гиппопотамы и верблюды, леопарды, пантеры, шакалы, гиены и волки. Не обходили его стороной и антилопы, зебры, павианы, мандрилы, мартышки, гориллы. Наверняка бывали здесь и гиганты животного мира слоны, а также буйволы и многочисленные птицы — орлы, коршуны, цапли, ибисы, журавли, фламинго, не говоря уж об обитателях влажных мест питонах и крокодилах.

Когда караван оказался на берегу озера, даже хладнокровный сэр Джордж не смог сдержать своего восхищения.

— Ничего не скажешь — это подлинное убежище, созданное для всех животных Ноева ковчега! — проговорил он. — Сколько тысячелетий существовало это озеро, сколько поколений бесчисленного количества животных видело оно! Жаль, что с приходом цивилизации этому первобытному миру грозит уничтожение.

— Бог не допустит этого! — воскликнул Айронкастль.

— Почему же? — возразил Фаргейм. — Разве не сказано в Писании: «…наполняйте землю и владычествуйте над птицами небесными и рыбами морскими, и над всякими зверями и гадами, ползающими по земле». Это ведь настоящее руководство к действию!

— Но там не написано: «Истребляйте!»— поддержал дядю Сид Гютри.

— Да, такого слова нет. Но «владычествовать» в понимании человека и есть «истреблять». Чем еще занимается человечество, как не истребляет все — без пощады, без милосердия? Не может человек царить над божьими творениями, ведь он и сам всего лишь одно из них. Он не обладает мудростью и провидением Создателя. Поэтому каждый новый шаг ведет его к собственной гибели — к вырождению или превращению в такое же чудовище, как хищные гориллы. Смерть цивилизации — только дело времени, Сид. Но к той поре многие и многие твари уже погибнут от руки человека, а восстановить жизнь смогут лишь божественные силы. И тогда дикая природа вновь возродится. Вот только появится ли новый Адам?

— Вы, Джордж, нарисовали слишком мрачную картину, — отозвался Гютри. — Человек создан для того, чтобы стать орудием цивилизации. А коль скоро это так, прогресс неизбежен, даже если при этом природа и лишится ряда своих представителей. Правда, если люди неразумно использовали свое предназначение, я не стану возражать против того, чтобы звери взяли реванш!

Спорщики рассмеялись и, пожав друг другу руки, снова стали наблюдать за активной жизнью первобытного озера.

Вот с деревьев грациозно спрыгнула стайка обезьян и, не страшась горбатых гну, принялись визжать и хлопать ладонями по воде. Мимо шумной компании важно прошагали три страуса, направляясь к привычным просторам саванны. Громко выдувая воздух сквозь расширенные ноздри, притопал к воде чем-то недовольный носорог, заставив осторожных антилоп отойти подальше. Вдалеке виднелись и другие животные, привлеченные свежестью живительной влаги. Среди них возвышались пятнистые шеи жирафов, увенчанные продолговатыми головами с изящными рожками.

— Какая все-таки неразрешимая загадка. — Сэр Джордж недоуменно пожал плечами. — Чем объяснить такое многообразие форм?

— В этом наверняка заложен какой-то смысл, ведь дело не только в эстетике, — задумчиво проговорил Гертон.

— Да уж, я не назвал бы подобного урода образцом красоты, — рассмеялся Сид, указывая на безобразного гиппопотама. — А вот почему они такие, надо бы спросить у них, я думаю. Но поскольку они не ответят нам, то я хочу спросить у вас — с надеждой получить ответ — где мы устроим лагерь?

Ответа, однако, не последовало: внимание всех приковало величественное зрелище идущих к водопою слонов. Они шли к воде от дальней кромки леса, и земля вздрагивала от мощных ударов ног, поднимавших при каждом шаге облака пыли. Уши животных, словно парившие над ними, казались ловившими ветер парусами, мотавшиеся хоботы напоминали извивавшихся питонов, а изогнутые бивни блестели подобно ятаганам сказочных великанов. Увидев приближение гигантов, звери отступили прочь, предоставив слонам безраздельно завладеть озером.

Вода забурлила. Взрослые слоны сосредоточенно принялись утолять жажду, в то время как слонята, размером не меньше куланов, резвились неподалеку, напоминая озорными замашками шаловливых щенков.

— Добродушие этих гигантов под стать их росту, — задумчиво произнес Фаргейм. — Не будь на земле человека, властителем всего живого стал бы слон.

— Ну это как сказать! — не согласился с ним Сид. — Взгляните-ка на носорога — чем не узурпатор! Он и сейчас не очень-то преклоняется перед мощью слона. — Помолчав, он напомнил Айронкастлю об оставшемся без ответа вопросе о лагере.

Оглядывая отроги горной цепи и берега небольшого озера, сэр Джордж отыскал подходящее место.

— Видите, вон там, на границе леса и саванны, защищенное тремя утесами пространство? — показал он. — И вода недалеко, и ветер не станет задувать костры.

Мужчины, внимательно осмотрев в бинокли выбранное Фаргеймом место, согласились с ним, но Сид предложил еще один участок на выбор.

— Взгляните на этот полукруг за стеной кустарника, — сказал он. — Если вы не возражаете, один из нас исследует его, а другой отправится к трем утесам.

Айронкастль нахмурился.

— Бродить в одиночку опасно, господа. Не лучше ли вам пойти вместе? — проговорил он.

— Но, дядя, так мы быстрее разобьем лагерь! — воскликнул Сид. — Чего опасаться? Мы же все время будем на виду.

— Мне тоже не нравятся одиночные вояжи, — задумчиво сказал сэр Джордж, — но и в предложении Сида есть свой резон. Ладно. Решим так. Каждый берет себе кого-то из негров. Остальные останутся с караваном: все-таки здесь много хищников, и наши животные для них весьма лакомая приманка.

Лицо Гертона несколько посветлело.

— Хорошо, — согласился он. — Но чтобы выбор оказался объективным, Сид отправится обследовать место, выбранное вами, сэр Джордж, а вы уж посмотрите поляну среди кустарника. Мы же тут организуем непрерывное наблюдение за вами.

На том и порешили. Вскоре две маленькие группы покинули караван. Сида Гютри сопровождал Курам, прихвативший еще одного негра из своей команды. Отмеченного Фаргеймом места они достигли лишь после получаса быстрой ходьбы. Место, действительно, казалось довольно удобным для лагеря. Два узких скальных выступа образовывали как бы боковые стены довольно обширного зала, открытого со стороны озера. Дальняя стена являлась широким отрогом недавно преодоленной путешественниками горной цепи. На изрезанных временем каменных уступах кое-где росли фиговые пальмы, а темные щели наводили на мысль о гротах и, возможно, даже глубоких пещерах. Гютри предложил своим спутникам обследовать подходы к «залу» и наружные стороны узких утесов-стен, а сам направился в сторону горной цепи.

— Остерегайтесь пещер, господин! — крикнул ему вдогонку Курам.

Гютри, не останавливаясь, махнул рукой и вскоре оказался перед торцовой стеной «зала». Вблизи еще яснее стало видно разрушительное воздействие времени: утес напоминал сосредоточие останков разнообразных архитектурных стилей — от зубчатых башен средневековья до изысканных балконов ренессанса. Темная впадина и в самом деле вела в пещеру. Сид представил себе, какой неприступной крепостью может она стать при умелой обороне: никакое зверье — в том числе и ужасные хищные гориллы — не смогут добраться до людей и животных. Теперь следовало проверить эту мысль.

Вспомнив предостережение Курама, он бесшумно направился к черному провалу. Сид ничуть не боялся непредвиденных встреч: огромная физическая сила, сочетавшаяся с мгновенной реакцией, делала его неуязвимым бойцом. Он всегда выходил победителем из боксерских состязаний, мог на спор поднять лошадь вместе со всадником, а его головокружительные прыжки, которым мог бы позавидовать даже ягуар, помогли отразить недавнее нападение стада бородавочников.

У входа в пещеру Сид немного задержался, чутко прислушиваясь: там царила абсолютная тишина. Он вошел внутрь. Пещера оказалась обширнее, чем он предполагал: свет фонаря помог разглядеть высокий свод, на котором словно груши висели летучие мыши, и стены, изрезанные трещинами — в них устремились юркие змеи, потревоженные вторжением незваного гостя.

В дальнем конце пещеры Гютри заметил несколько отверстий, за которыми, похоже, начинались коридоры, ведущие в сторону горного массива. Он выбрал один из них и стал медленно продвигаться вглубь, однако вскоре проход стал настолько узким, что Сид вынужден был остановиться.

Он направил луч фонаря вперед и обнаружил, что коридор ведет в новую пещеру, разделенную каменными столбами сталагмитов на две части.

В этом сдвоенном помещении, слабо освещенном через трещины в своде, отдыхал львиный прайд. Сердце охотника взыграло при виде двух львиц и трех молодых львов, поднявшихся на лапы при виде непривычно яркого света. Сид разглядел за спинами взрослых обитателей пещеры нескольких львят, продолжавших мирно спать в дальнем от него углу.

Негромкий, но грозный рык заставил его перевести взгляд налево: из-за каменных отвалов ко входу в коридор, где затаился невольный соглядатай, медленно направлялась пара исполинских хозяев подземелья. Ни в одном из американских зоопарков Сид не видел подобных львов: эти гиганты, словно явившиеся из глубин доисторических времен, напоминали, скорее, древних тигро-львов или felti spelaea шелльских раскопок.

«Какая превосходная охота могла бы получиться!» — с сожалением подумал Гютри, торопливо направляясь к выходу из пещеры — прежде всего следовало предупредить Курама о близкой опасности, а затем и остальных членов экспедиции. К сожалению, Фаргейм выбрал неподходящее место для лагеря!

Выскочив наружу, Сид условным свистом приказал неграм остановиться: дальнейшее обследование местности грозило бедой, поскольку выход из львиного логова так и остался неизвестным. Спутники Сида, удалившиеся уже на довольно большое расстояние, услышали сигнал и недоуменно повернулись на звук. Гютри едва ли не бегом устремился к ним и вдруг вновь услышал львиный рык: медленно обогнув левую скалу, на открытое пространство вышла великолепная пара хищников. Возможно, эти звери принадлежали к тому же прайду, который остался за спиной Сида. Они двигались с томной грацией абсолютно уверенных в своей мощи существ, тем более что время охоты еще не наступило. Вид нежданной добычи в такой ранний час удивил льва, но только на миг. Он присел на задние лапы, явно изготовившись к прыжку, а львица припала животом к земле, в жуткой «улыбке» обнажив огромные клыки. Сид вскинул ружье.

Внезапно раздалось рычание и со стороны пещеры. Краем глаза Сид заметил одного из огромных львов, только что появившегося из сумрака оставленного им логова.

— Эй, вы! Прием только в порядке очереди! Прошу по одному! — воскликнул молодой человек, поворачиваясь к первому хищнику: по ленивой позе второго Сид понял, что тот все еще во власти дневных грез.

Между тем, первый лев бросился вперед и в шесть прыжков преодолел пространство, отделявшее его от человека. Выстрел гигантского ружья лишь опалил рыжую шерсть, а пули карабинов и вовсе не попали в цель. В следующий миг мускулистое тело льва обрушилось на охотника. Тот, загородив голову от ощеренной пасти бесполезным теперь ружьем, выхватил из-за пояса нож и вонзил лезвие в грудь хищника. Выстрелы из карабинов прекратились: негры боялись попасть в человека, оказавшегося в смертельных объятиях льва, и теперь с громкими криками мчались к месту схватки.

Между тем перевес был на стороне зверя: нож Сида не попал в сердце льва, и теперь тот, раздирая когтями бок человека, старался ухватить громадной пастью его голову. Лев все больше свирепел — его пьянил запах свежей крови. Однако Сиду удалось чувствительно треснуть хищника прикладом ружья, и когда зверь чуть ослабил хватку, гигант вытащил нож из его тела и ударил вновь, погрузив лезвие по самую рукоятку. На этот раз он не промахнулся…

С трудом выбравшись из-под придавившей его туши, Гютри на миг ощутил себя гладиатором: истекающий кровью боец в окружении свирепых хищников. Это вполне соответствовало действительности — львица уже находилась в каких-нибудь трех шагах от него, а возле пещеры по-прежнему маячил лев-гигант. Голова кружилась от удара о каменистую почву, а ружье и кинжал покоились под павшим львом…

В этот критический момент Сид услышал выстрелы. Львица подпрыгнула и рухнула неподалеку от своего повелителя — это на помощь «гладиатору» явились его друзья, сэр Джордж и Филипп. Они подбежали к скалам одновременно с неграми и, меткими выстрелами уложив львицу, стремительно повернулись к пещере, но… там уже никого не оказалось: по-видимому, лев решил убраться от непривычного шума и гама в тишину уютного логова.

Опять вокруг царил мир и покой, и только трупы хищников свидетельствовали о недавней трагедии.

— Еще немного, и мне привелось бы узнать, что делается на том свете, — с чувством произнес Гютри, пожимая руки своим спасителям.

Вскоре они уже шагали к лагерю, но на полпути их снова остановили — на этот раз отряд, бросившийся на помощь попавшим в беду путешественникам. Сиду вновь пришлось рассказать о неожиданном приключении у скал. Не умолчал он и об игнорированном им предупреждении Курама.

— Похоже, что мы могли бы и опоздать, хотя отправились, как только услышали выстрелы, — покачал головой Гертон, возглавивший спасательный отряд. — Надеюсь, этот случай показал вам, что нельзя действовать в одиночку. Да и советами старших пренебрегать не стоит… — добавил он.

— Что ж, все кончилось хорошо, но Курам видел следы коренастых… — Старик тяжело вздохнул. — Худо, если они расставят нам ловушку.

ГЛАВА 7Незримые преследователи

Силы постепенно возвращались к Сильвиусу. Теперь павиан мог подолгу сидеть возле палатки и внимательно всматриваться в заросли, словно вспоминая прежнее приволье, привычные места и семью. Иногда его брови хмуро наползали на глаза, лоб покрывали борозды морщин — и тогда казалось, что он понимает: прошлое кануло в вечность, и теперь его существование полностью зависит от похожих на горилл существ, которые постоянно заговаривают с ним и дают непривычную, но вкусную пищу. Печальные глаза павиана и его стремление как-то отгородиться от людей выдавали его грусть и настороженность.

Но появление одного из своих тюремщиков он встречал, если и не радостно, то с явным удовольствием. Этим избранником являлся Гертон Айронкастль, благодаря неустанным заботам которого Сильвиус буквально воспрял из мертвых. Похоже, он привязался к своему спасителю подобно бездомной собаке, всегда готовой к обороне, но чутко реагирующей на ласку какой-нибудь доброй души. В присутствии Гертона павиан спокойно относился к присутствию остальных людей и даже улыбался — если можно назвать улыбкой гримасу оттопыренных губ огромной пасти. Когда его любимец уходил, Сильвиус вновь погружался в печальную апатию, из которой его не мог вывести никто другой.

Если павиан еще оставлял людям надежду на некое взаимопонимание в будущем, то с пленными гориллами дела обстояли из рук вон плохо. Они не шли на контакт. В глубине их глаз светилась необузданная вражда. Непроницаемые лица лесных людей постоянно оставались каменно неподвижными, лишь временами озаряясь убийственным отвращении. После эксперимента со стрелой они, похоже, решили, что бледнолицые намерены их отравить, и теперь тщательно обследовали каждый кусочек пищи, внимательно приглядываясь при этом к реакции друг друга на поданную еду.

Появление Мьюриэл по-прежнему вызывало в них молитвенный экстаз: похоже, ее облик соответствовал образу их божества — если у коренастых, конечно, существовали боги! Но эти приступы религиозного экстаза страшили не меньше, чем проявление ненависти: все в этих существах казалось извращенно чудовищным гротеском.

Горилл ни на минуту не оставляла звериная настороженность: напряженные позы пленников напоминали изготовленный к выстрелу лук. Создавалось впечатление, что они всматриваются и вслушиваются в нечто, далекое от понимания людей, но, по-видимому, вполне ощущаемое обитателями древнего леса. А после того, как путешественники, отдохнув после перехода по саванне и битвы со львами, вновь отправились в путь вдоль кромки озера, беспокойство горилл значительно усилилось.

Однажды утром Курам таинственно поманил Гертона и, когда тот подошел, тихо, чтобы его слов не расслышали негры, проговорил:

— Коренастые близко. Они говорят с пленниками, господин.

— Ты слышал ночью какие-нибудь голоса? — обеспокоенно спросил Айронкастль.

— Племя говорит знаками, оставленными на траве, на земле, на деревьях и на воде…

— И ты смог распознать их?

— Старый следопыт видит выкошенную или сплетенную траву, борозды на земле, сорванные с деревьев листья или пучки веток на воде. Эти знаки могли оставить только лесные люди, господин, — уверенно сказал Курам.

— А что они обозначают, ты знаешь?

— Нет, господин! Но я твердо знаю, что замышляется зло. Теперь наши пленники с ними заодно, а это очень опасно. Их надо убить.

— Зачем убивать пленных? — с изумлением спросил Гертон.

— Они помогут своим расставить для нас ловушки, — убежденно проговорил старик.

— Ну что могут сделать связанные да еще и охраняемые гориллы! — воскликнул Айронкастль.

— Даже связанные, они сумеют помочь своим. — Вера Курама во всемогущество лесных людей казалась несгибаемой. — Только пытки могли бы развязать им язык, — не очень уверенно добавил он.

— Ты считаешь, что боль может заставить их выдать замыслы племени? — удивился подошедший Сид. — Они упрямы и терпеливы.

— Может быть, и заговорят… Почему не попробовать? — простодушно спросил Курам. — Но потом все равно убить!

То, что казалось таким естественным для народа Курама, являлось совершенно неприемлемым белым участникам экспедиции. Как только старый следопыт ушел, тягостное молчание прервал Гютри.

— Курам дал весьма разумный совет, — сказал он. — Может быть, так и следовало бы поступить: сначала пытать, а потом убить. Он знает этот мир и его законы гораздо лучше нас.

— Да, мнение старика заслуживает внимания, — задумчиво проговорил Айронкастль. — Это очень смышленый человек. И если он предложил подобный путь, значит, не видит иного выхода из создавшегося положения.

— Но вы ведь не сделаете этого! — с ужасом воскликнула Мьюриэл, обводя взглядом мужчин.

— Видит Бог — нет! — ответил Гертон. — Хотя, находясь среди каннибалов, разумнее было бы принять их правила игры. Они-то уж точно — спят и видят, как расправятся с нами! Но у нас иное представление о мире, и поэтому сейчас необходимо срочно разработать свои меры и защиты, и нападения.

— А как вы отнесетесь к тому, чтобы на хитрость горилл ответить удвоенной хитростью, соединив наш разум со сметкой негров? — спросил Филипп.

Айронкастль поднял брови и пристально посмотрел на молодого француза. Тот пояснил свою мысль:

— Если они переговариваются знаками, значит, их можно исказить, верно?

— Я и сам уже подумывал об этом, — заметил Айронкастль. — На переходах им следует завязывать глаза. Правда, уши не заткнешь…

— Да что с ними церемониться! — воскликнул Сид Гютри. — Мешок на голову, и все!

Мьюриэл огорченно вздохнула, представив унылую цепочку пленных, но Филипп поспешил утешить девушку:

— Это ненадолго. Курам утверждает, что гориллы никогда не выходят за пределы леса дальше, чем на день пути. А лес, в конце концов, не бесконечен.

— Надо послушать мнение Курама, — предложил сэр Джордж.

Когда старого следопыта ознакомили с предложением Филиппа, он сказал, что на первое время это вполне сгодится.

— Мы постараемся отыскивать знаки и портить их, — заверил он Айронкастля. — Но хитрость коренастых неисчерпаема. Они придумают еще что-нибудь. Да вот, господин, взгляните, что я только что нашел.

Он показал перевязанный стебельком травы пучок листьев. Некоторые из них оказались надорванными, в других зияли симметрично проделанные отверстия.

— Я заметил этот знак возле кустов. Вероятно, его изготовил один из пленников. Значит, враги совсем рядом! — В отчаянии Курам сжал ладони и, с мольбой посмотрев на Гертона, прошептал: — Надо убить коренастых, иначе нам не сдобравать. — Но Гертон лишь покачал головой.

Между тем, надзор за пленниками усилился. Весь день они шли с закрытыми лицами, хотя из-за этого караван значительно проигрывал в скорости; ночью их палатку усиленно охраняли — пленные гориллы стали постоянным источником головной боли у всех без исключения.

Со временем люди заметили, как сквозь маску былого бесстрастия начало прорываться пламя надежды, и каннибалы, почувствовав поддержку племени, стали вести себя еще агрессивнее, чаще, чем прежде, проявляя бешеную злобу и ненависть.

Но затем наступил спад: гориллы, казалось, покорились своей участи. При свете костров, на бивуаке, они сидели неподвижно, погруженные в тайные думы.

— По-моему, они к чему-то готовятся, — с подозрением взглянув однажды вечером на словно окаменевшие фигуры, заметил Филипп. — Их поведение неестественно. — Затем спросил Курама: — Они все еще переговариваются со своими?

— Да, господин. И слушают, и отвечают, — серьезно сказал Курам. Увидев недоуменный взгляд Филиппа, он пояснил: — Вой зверей и карканье воронья говорят им о многом. А свои послания они доверяют земле.

— Но вы же уничтожаете все подозрительные знаки!

— А они придумывают новые, господин, — возразил старик. — Лесные люди хитрее нас!

На лагерь опустилась волшебная ночь. Легкий ветерок, разогнавший дневную жару, слегка морщинил зеркало озерной воды, заставляя трепетать отражения непривычных созвездий и яркое пламя костров. Шумы отдаленного леса не нарушали идиллии, и Филиппу казалось, что весь мир — это необъятное небо с сияющим Южным Крестом, вознесшееся над головой и распростертое под ногами, в слегка колеблемой глади озера. Неожиданно возле него, как воплощение сказки, беззвучно появилась Мьюриэл. Она, словно сотканная из огненных и фиолетовых бликов фея, на миг присела возле Филиппа, даже не примяв — как ему показалось — нежных стебельков травы. Его сердце сдавила сладкая мука от осознания того, что эти удивительные мгновения уже принадлежали прошлому.

В попытке удержать их подольше, Филипп заговорил:

— Эта ночь напомнила мне одну из туренских ночей на берегу Луары, но, пожалуй, скорее по контрасту. Там это нечто домашнее, уютное, а здесь такое ощущение, словно участвуешь в процессе мироздания. Прекрасно и жутко одновременно.

— Я согласна с вами, — отозвалась Мьюриэл, вспоминая первобытный ужас, охвативший ее при встрече с питоном. — И мне кажется, мы еще пожалеем о том, что прошло.

— Безусловно! Ведь здесь пред нами раскрылась новая жизнь! И какая могучая!

— Вам не кажется, что все это напоминает Начало, о котором говорит Библия? — спросила она.

Филипп кивнул. Несколько легкомысленный, как и все французы, он уже не раз замечал некую истовость англосаксов в вопросах веры и не хотел неосторожным словом задеть религиозные чувства девушки. Но, тем не менее, он все же решился на признание:

— Однако нашим светочем в этом мире всегда оставались вы. Только ваша несказанная прелесть заставляла нас оставаться людьми, делала наши убогие палатки человеческим жильем, а первобытные костры — домашним очагом. Вы — символ всего прекрасного и радостного в человеке! Вы вселяете в наши сердца веру и дарите нам счастье заботиться о вас.

Эта пылкая тирада, наполненная комплиментами, приятно ласкала самолюбие девушки, но ее сердце не отозвалось на завуалированный страстный призыв Филиппа: время выбора для нее пока не настало. Поэтому, тщательно подбирая слова, Мьюриэл проговорила:

— Не стоит так преувеличивать. Я, пожалуй, только усложняю всем жизнь. Отец прав. И, увы, чаще всего я не утешение, а обуза.

Филипп открыл было рот, чтобы возразить ей, но девушка не дала ему продолжать.

— Хватит на сегодня пышных фраз! — решительно сказала она. — Лучше взгляните, какая кругом красота. — И она тихо запела:

— Плавно, как лебедь по влаге зеркальной, тихо качаясь, плывет наш челнок. Ах, как на сердце легко и спокойно! Нет и следа в нем минувших тревог!

— Мама очень любила петь эту баркароллу… — задумчиво проговорила она.

Внезапно со стороны лагеря послышался какой-то звук. Молодые люди обернулись и увидели одного из пленников, который в этот миг откинул полог палатки, а затем гигантскими прыжками устремился к берегу и с шумом обрушился в воду.

Но не только они оказались свидетелями побега: следом за гориллой уже спешили сэр Джордж и Курам. Филипп и Мьюриэл присоединились к ним. Остановившись у кромки воды, все стали внимательно осматривать озерную гладь, но нигде не приметили и намека на плывущую фигуру.

— Лодки! — послышался голос Гертона.

Две торопливо собранные лодки спустили на воду, и одетые в накидки люди устремились на поиски беглеца. Однако здесь их постигла неудача: пленник либо успел скрыться, либо утонул.

Тем временем Айронкастль и Курам осматривали палатку, в которую пленных помещали на ночь.

— Взгляните, господин! — сказал Курам, указывая на путы, прежде связывавшие гориллу.

— Да, этот хитрец сумел-таки развязать веревку, — недовольно заметил Айронкастль.

— Нет, господин, он ее не развязывал. Его освободило племя, — заявил старик.

— Сказки! — насмешливо воскликнул Гютри.

— Нет, господин. Именно племя раздобыло жгучую воду, способную перегрызть веревки. — Курам пошевелил ногой кольца бесполезных теперь пут.

— Впервые слышу о такой воде! — с тревогой сказал Гертон.

— Она не горит пламенем, но может сжечь траву, дерево, шерсть или кожу. Если коренастые налили этой воды в углубление какого-нибудь камня, она могла помочь пленному.

Тщательно осмотрев землю внутри палатки, путешественники не обнаружили никаких остатков загадочной воды.

— Все это ерунда! Просто веревка оказалась непрочной, — проворчал Сид.

Но Фаргейм, показав ему обуглившийся конец, сказал, нахмурив брови:

— Курам прав — ее действительно сожгли.

— И здесь нет следов открытого огня, — добавил Айронкастль.

— Тогда почему эти злыдни так медлили с освобождением соплеменников? — вскипел Сид.

Курам покачал головой.

— Эту воду трудно отыскать, господин. Можно потратить недели и даже месяцы, прежде чем обнаружится место, где она выходит на поверхность земли.

— Я никогда не слышал, чтобы в природе встречались кислотные источники, — пожал плечами Фаргейм.

— Напрасно мы не взяли с собой собак, — заметил Филипп.

— На доставку натасканных животных ушло бы много времени, — пояснил Гертон. — А его у нас и так почти не осталось.

— Тогда давайте дрессировать шакалов, — усмехнулся Сид. — Чем не сторожевые псы?

— Я бы, скорее, предпочел павиана, — серьезно ответил на шутку племянника Айронкастль. — Похоже, он скверно относится к хищным гориллам, а к нам уже немного привык.

— Господин прав, — поддержал Гертона Курам. — Бессловесный человек — враг лесных людей.

— А как ты считаешь, Курам, его можно выдрессировать?

— Он захочет помочь человеку, который сделал ему добро, — уверенно ответил Курам, словно душа Сильвиуса была для него открытой книгой.

Гертон, всегда прислушивавшийся к мнению старого следопыта, на следующий же день приступил к дрессировке. Во время переходов павиана теперь вели позади горилл, и Айронкастль старался внушить Сильвиусу, что тот должен не спускать с них глаз. На биваках павиан — вместе с вооруженными неграми — сторожил палатку с пленниками, осваивая новое для себя дело. Постепенно он начал понимать, что требовал от него наставник. Сказался ли здесь природный ум павиана или недюжинные таланты дрессировщика, но спустя несколько дней Сильвиус превратился в весьма бдительного стража. Он не только следил за пленниками в пути и на биваке, но и, обходя с дозорными уснувший лагерь, тщательно принюхивался к незнакомым запахам.

Караван по-прежнему двигался вдоль уреза воды. Казалось, огромное озеро — беспредельно, но путешественники в конце концов пришли к выводу, что имеют дело с цепью озер, связанных между собой протоками. Во всяком случае, при таком обилии влаги сам собой решался вопрос о питье, и не так мучила людей и животных дневная жара.

Однажды вечером к сидевшему возле костра Гертону подошел явно взволнованный Курам и негромко сказал:

— Бессловесный человек почуял коренастых — они близко.

— Ты проверил посты?

— Да, господин. Но нападать лесные люди не станут.

— Тогда чего же мы должны опасаться?

— Надо следить за припасами, за пленными и — особенно — за землей!

— За землей? Почему?

— Лесные люди знают пещеры, вырытые их предками… — шепотом проговорил Курам.

Гертон в сопровождении Курама поспешил к Сильвиусу. Тот находился в состоянии крайнего беспокойства — подпрыгивал на месте, крутил головой и негромко, но угрожающе рычал. Стараясь успокоить животное, Гертон ласковым движением пригладил вставшую дыбом гриву и негромко приказал:

— Ищи, Сильвиус!

Павиан тут же направился к западному концу лагеря. Здесь его возбуждение достигло высшей степени и он, подвывая, принялся царапать когтями каменистый грунт.

— Он чует, что коренастые прячутся под землей, — проговорил Курам.

— Значит, наш лагерь расположен над их пещерой? — вспомнив, о чем недавно говорил старик, спросил Айронкастль.

Курам кивнул и, опустившись на землю, приложил ухо к земле.

— Я слышу их! — в волнении сказал он. Угрожающее ворчание Сильвиуса, казалось, подтверждало эти слова.

Неожиданно тишину прорезал пронзительный женский вопль, от которого кровь застыла в жилах Гертона.

— Это Мьюриэл! — воскликнул он и бросился к палатке дочери.

У входа в нее он увидел распростертое на земле тело негра, охранявшего ночной покой девушки. Рывком откинув полог палатки, несчастный отец высветил фонариком опустевшее жилье: Мьюриэл похитили…

ГЛАВА 8Безысходность

Посреди палатки дочери Айронкастль увидел овальное отверстие, прежде прикрываемое глыбой зеленого порфира, валявшейся теперь неподалеку. Вероятно, этим путем и унесли Мьюриэл.

Отправив Курама привести подмогу, Гертон кинулся к дыре и увидел, что от ее края уходят вниз грубо вырубленные в каменной стене ступени. Не долго думая, он стал спускаться во тьму, высвечивая дорогу узким лучом фонарика.

Достигнув дна колодца, Гертон оказался у входа в горизонтальный коридор. Он устремился по высеченному в скале туннелю, но вскоре вынужден был остановиться — обломки рухнувшей кровли полностью перекрыли проход.

Пока Айронкастль в растерянности рассматривал завал, вдали показался свет — расторопный Курам уже привел Филиппа, Гютри и Фаргейма.

— Это они нарочно устроили, мерзавцы! — заскрежетал зубами Сид, пытаясь выворотить из завала каменную глыбу.

— Перестаньте пороть горячку! — остудил его пыл сэр Джордж. — Здесь нужны разумные действия!

Он оглядел поникшие фигуры Айронкастля и Филиппа, покачал головой и обратился к Кураму:

— Вели своей команде принести кирки и лопаты. И распорядись насчет охраны: гориллы могут напасть на лагерь и замуровать нас в подземелье.

Спокойный тон Фаргейма отрезвляюще подействовал на Сида, и он крикнул вдогонку побежавшему выполнять приказание Кураму:

— Пусть Дик и Патрик принесут ручной бур! Он в моем вьюке!

Рассудительный Сид предусмотрел, казалось, все: он прихватил не только уже не раз спасавшие экспедицию накидки, но и хитроумную машину, способную проделывать отверстия в твердых материалах. Для сборки этого устройства и работы с ним вполне хватало двух человек.

Вскоре возле преграды появился не только бур и обслуживавшие его парни: консервативные негры принесли также традиционные землеройные устройства — кирки и лопаты. Однако помощь этой примитивной техники не понадобилась: с помощью огромного механического сверла путь сквозь завал проложили в считанные минуты.

Айронкастль первым устремился в образовавшийся проход. Однако в свете электрических фонарей люди не обнаружили никаких следов ни Мьюриэл, ни похитителей. Неожиданно возникло новое затруднение: довольно широкий коридор заканчивался стеной, в которой зияла лишь узкая щель — в нее смог бы с трудом протиснуться лишь один человек. Преследователи вновь остановились.

— Теперь первым пойду я! — решительно заявил Сид. На возражения Айронкастля он резонно заметил: — Мы не знаем, что за этой дырой. А я смогу и кулаками поработать. Кроме того, только я, Патрик и сэр Джордж успели надеть накидки. Поэтому разумно, чтобы они шли сразу за мной. Вы согласны, сэр Джордж?

Тот кивнул, соглашаясь с доводами Сида, но Гертон все же счел нужным возразить:

— Коридор может оказаться слишком узким для тебя, мой мальчик!

— Что ж, — пожал плечами гигант. — Я тогда лягу, а вы проберетесь по мне. Вот и все.

Сид протиснулся в щель. Все последовали его примеру, и вскоре цепочка людей уже пробиралась по узкому коридору, своды которого с каждым шагом опускались все ниже и ниже. Однако ширина прохода несколько увеличилась, и теперь сэр Джордж и Сид шагали плечом к плечу. Неожиданно

Фаргейм издал хриплое восклицание: за каменный выступ зацепился лоскуток батиста. Айронкастль узнал в нем платочек дочери и судорожно сжал его в руке, не в силах говорить.

— Теперь мы хотя бы знаем, что и в самом деле идем по следу похитителей, — мрачно произнес Гютри и решительно двинулся дальше.

Постепенно глухой мрак подземного коридора сменился слабыми отблесками света, и внезапно перед путниками открылась перспектива освещенного луной озера.

В продолжении нескольких минут люди стояли, пристально осматривая водное пространство, в котором трепетали отражения ярких созвездий южного неба — Сириуса, Ориона, Девы и Южного Креста. Где-то в саванне завывали шакалы, а в прибрежных зарослях трубным гласом перекликались гигантские лягушки — и нигде никаких признаков лесных людей с их добычей…

Внимание сэра Джорджа привлекли три острова, покрытые деревьями. Он указал на них, предположив, что гориллы каким-то образом переправились туда.

Айронкастль и Филипп — в своей скорби и отчаянии — готовы были немедленно вплавь перебраться на острова, лишь бы вырвать несчастную девушку из лап чудовищ, но Фаргейму все же удалось сдержать их безрассудный порыв.

— Сейчас мы ничего не можем сделать! — властно проговорил он. — Для тех, кто, возможно, засел там, мы окажемся лишь удобной мишенью, а наша гибель уничтожит и шансы на спасение Мьюриэл.

Он осмотрел ближний из островов. В сущности, тот представлял собой отвесно вознесшуюся над водой скалу, атака которой — без приспособлений, да еще под градом стрел — казалась настоящим безумием. Здесь же, пока их не обнаружили гориллы, еще оставалась возможность что-то предпринять.

Словно услышав мысли Фаргейма, Гертон печально спросил:

— Вы придумали что-нибудь, сэр Джордж?

Гертон, всегда полагавшийся на собственные силы, теперь как никогда нуждался в поддержке. Прекрасно понимая его состояние, Фаргейм кивнул.

— Да. Надо немедленно вернуться в лагерь, снарядить лодки и обследовать острова. Причем возвращаться следует тем же путем — через туннель, чтобы не нарваться на шнырящих вокруг горилл.

— Правильно! — одобрил это решение Сид. — Идите, я прикрою отряд.

— Нет! — возразил сэр Джордж. — На этот раз позади пойду я: я мельче вас, мой друг, и в узкой части коридора мне легче изготовиться к отражению атаки.

В любой трагической ситуации всегда находится место юмору. Объяснение Фаргейма вызвало слабую улыбку даже у Филиппа, и отряд, не нарушив тишины ночного озера, вновь исчез в подземном коридоре.

Дойдя до устройства, продырявившего завал, англичанин сказал Сиду, который тут же принялся разбирать бур:

— Как удачно получилось, что эти твари перекрыли коридор только в одном месте. Нам ни за что не удалось бы протащить ваше гигантское сверло через ту щель и обнаружить выход к озеру!

Выбравшись наружу, сэр Джордж выслушал сообщение дозорных о том, что за последнее время гориллы ничем не проявили своей активности, и приказал собрать лодку. Хладнокровие Фаргейма благотворно сказалось на убитых горем Гертоне и Филиппе, и теперь те активно включились в подготовку экспедиции на острова.

Через полчаса все было готово к походу. В поисковую группу вошли сам Айронкастль, Сид Гютри, Филипп и четверо негров, включая Курама. Роль сторожевого пса и ищейки возлагалась на Сильвиуса. Остальные — во главе с сэром Джорджем — должны были обеспечить наблюдение за озером, чтобы, при необходимости, помочь экспедиции. С этой целью решили собрать и вторую лодку.

Перед тем, как отправиться к берегу, Айронкастль с павианом на веревке обошел лагерь. Сильвиус нигде не учуял горилл — его привлек только вход в подземелье. Похоже, людей не подстерегала засада.

Когда лодку спустили на воду и все разместились в ней, сэр Джордж посоветовал поискать на островах более удобные места для швартовки, чем отвесная скала первого из них. Он резонно предположил, что где-то у горилл наверняка имелись тайные гавани: вряд ли они стали бы поднимать девушку по вертикальной стене.

— В путь! приказал Сид, с молчаливого согласия остальных взявший бразды правления на себя. — Не поминайте нас лихом и держитесь: ведь ждать известий труднее, чем действовать!

Мотор тихо заурчал, и лодка, плавно набирая ход, устремилась к островам. Филипп невольно вспомнил пение Мьюриэл: как быстро безмятежность сменилась горем и тревогой!

Добравшись до первого из островов и оставив двух негров стеречь суденышко, путники направились в глубину зарослей. Впереди вприпрыжку бежал Сильвиус, временами оглядываясь на людей. Внезапно он остановился и зарычал.

— Он учуял следы горилл! — взволнованно сказал Айронкастль и, погладив павиана, коротко приказал ему: — Ищи!

Тот рванулся вперед, вспугивая птиц и разную мелкую наземную тварь: казалось, к нему вернулись забытые повадки дикого зверя — настолько грациозными стали вдруг движения ловкого тела.

— Он вновь почувствовал себя свободным обитателем леса! — воскликнул Сид. — Вот заберется на дерево — и прощай наш сторожевой пес!

Но павиан, не обращая внимания на уютные заросли, продолжал продираться сквозь кусты, пока не оказался вновь на берегу озера. Здесь, на другом конце островка, тоже находилась небольшая бухта.

Что-то блеснуло в лунном свете. Филипп наклонился и поднял черепаховую шпильку Мьюриэл.

Сдержав стон, Айронкастль приказал Сильвиусу продолжать поиск, но павиан лишь тихо рычал, глядя на серебрившуюся воду.

— Похоже, именно отсюда эти твари отплыли куда-то. Надо обследовать и другие острова, — сказал Сид и условным свистом дал понять оставшимся в лодке неграм, куда следует привести ее.

Поисковая группа обследовала еще несколько островков, но нигде больше не обнаружила никаких следов пребывания горилл.

Гертон, поверивший было в то, что сумеет отыскать дочь, вновь погрузился в море отчаяния. Оставалось лишь молиться…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА IЖивущие на деревьях

Баобаб, на котором сейчас стоял У амба, Голубой Орел, являлся его резиденцией. В ветвях огромного дерева прятались три шалаша, предназначенные семье старого вождя: его женам, дочерям и сыновьям. И хотя курчавые волосы негра кое-где сменили черный цвет на ослепительную белизну, никто бы не посмел усомниться в его смелости, хитрости и мощи.

С огромной высоты дерева открывался великолепный вид на саванну, с растущими там делебами, масличными пальмами, думами, панданусами, драконниками, вперемежку с фиговыми пальмами и нардами. В море трав и рощиц баобабы высились словно скалистые острова на глади океана. Уже многие века на широко простертых ветвях этих гигантов строили свои шалаши Гура-Занка, Сыновья Звезд. Их конусообразные жилища служили прекрасной защитой и от солнечного жара, и от всепроникающих ливней.

Уамба являлся вождем племени, в которое входили пять кланов — свыше пятисот воинов, вооруженных нефритовыми топорами, дубинами и стрелами. На Востоке и в Долине Мертвых обитали и другие племена, которые постоянно враждовали друг с другом и с родом Голубого Орла, и только угроза нападения лесных людей могла на время объединить обитателей саванны.

Сейчас У амба пребывал в прекрасном настроении: его воины только что одержали блестящую победу над кланами Красного Носорога и Черного Льва, захватив более сотни пленников, мужчин, женщин и детей. Теперь Сыновья Звезд готовились к пиршествам, которые продлятся до новолуния. Всех, захваченных в плен, загнали в озеро и привязали так, чтобы над поверхностью торчали только их головы: тела, размоченные в воде, станут гораздо нежнее и вкуснее к тому времени, как подойдет их черед стать пищей победителей.

С высоты своего баобаба Уамба видел огни костров, разведенных на Большой Просеке. Когда огонь разгорится, Голубой Орел произнесет слова, способные вдохновить его род и умилостивить высшие силы, таящиеся в земле, в воде, в ветре и солнечном свете. Он знает заветные слова — и потому он вождь!

Вся жизнь Гура-Занка подчинена этим неведомым силам. Низшие из них — хотя и невидимые, но похожие своими замашками на людей — самые безобидные: с ними всегда можно договориться. Другие подобны громадным растениям — они страшны и непредсказуемы, однако столкновения с ними можно избежать. Но самые могущественные из сил не имеют ни форм, ни границ. Они нигде — и везде. Их голос — это вой урагана, грохот грома и сверкание небесного огня. Их кара — мор, пожар и наводнение. Уамба еще раз окинул взглядом саванну и издал боевой клич, который заставил всех Сыновей Звезд обратить свои лица к вождю.

— Избранный народ! — громовым голосом начал свою речь Голубой Орел. — Ваш вождь Уамба повелевает вам выступить против нового врага! От каждого десятка воинов пойдет один. Надо обыскать все прилегающие пределы и выйти к озеру. Несколько восходов назад там остановился караван верблюдов, ослов и коз. Его привели неведомые нам люди призраки, хотя среди погонщиков есть и подобные нам. Берегитесь призраков! У них белесые лица и волосы, а их оружие изрыгает огонь. Надо узнать, что привело их к границе наших земель. Пусть Сыновья Звезд окружат их. Во главе вашего отряда встанет Балуама, а с рассветом уйдут еще триста воинов. Их поведу я, Голубой Орел! Вместе мы истребим призраков или заключим с ними союз, если найдем это выгодным для нас. Я кончил.

Вскоре отряд Балуамы покинул поселение. Когда последний из воинов исчез за кустами, Уамба сказал:

— Долг превыше всего, но священна и победа!

Он сделал знак, и Хегума, Звонкий Рог, возвестил воем своего оглушительного инструмента общий сбор всех кланов. Убедившись, что племя собралось на Большой Просеке, Уамба возвестил свою волю.

— Слушайте, Гура-Занка, властители бескрайней саванны и глубоких озер. Когда Сыновья Красного Носорога и Черного Льва попытались уничтожить нас, мы раскроили их безмозглые черепа, выпустили кишки и разрезали жилы, залив все кругом рекой крови. Мы взяли в плен много мужчин, женщин и детей. И теперь двадцать из них готовы для великого жертвоприношения…

В ответ на слова Уамбы раздалось рычание сотен глоток. В неписаный военный кодекс входило обязательное пожирание пленных, хотя в дни мира племена ограничивались привычной людям пищей — плодами и трофеями охоты. Каннибальство являлось непременным ритуалом завершения войны, и никто из Гура-Занка никогда не нарушил бы этот обычай, страшась гнева высших сил.

— Зажечь жертвенный огонь! — приказал Голубой Орел, и тотчас в центре просеки вознесся к темнеющему небу столб пламени, в клочья разорвав сумрак надвигавшейся ночи и притушив свет уже горевших костров.

Толпа Гура-Занка с горящими факелами в руках устремилась к берегу озера. Увидев приближение огненной реки, пленные поняли, что настал час их кончины, и, вероятно, каждый из них пожалел, что смерть на поле брани обошла его стороной.

— Сыновья Красного Носорога и Черного Льва! — торжественно начал Уамба, выступив вперед. — Человек рождается, чтобы умереть! Одни умирают бесславно, жизнь других оказывается искупительной жертвой. Вы славно сражались во имя своих племен, но военная удача изменчива. Сейчас она на нашей стороне, и поэтому вы скоро встретитесь со своими предками. Так повелевает закон и воля высших сил!

Пленников вытащили из воды, понесли к центральному костру и уложили возле огня. Теперь, по обычаю, следовало их накормить: трапеза побежденных священна так же, как и пир победителей. Уамба подал знак, и в круг света вступили женщины, несшие пироги с просом. Сыновья Черного Льва и Красного Носорога приступили к последней в своей жизни еде…

Тем временем в круг вышли музыканты. Их лица покрывал красный узор, а в руках они держали высушенные плоды драконника и тростниковые флейты.

Под ритмичный стук погремушек и завывание флейт начался ритуальный танец. Сначала толпа медленно, как бы нехотя, заколебалась, приспосабливаясь к ритму.

Люди покачивались, стоя на месте, но постепенно к извивам корпуса присоединились взмахи рук. Ритм примитивных барабанов ускорился, движения тел стали более резкими, люди принялись притопывать ногами. Вой флейт хлестал по толпе словно кнутом, взбесившиеся погремушки перешли на бешеный перестук, и внезапно толпа сорвалась с места, и вокруг жертвенного костра закружилась безумная карусель.

Уамба бесстрастно глядел на впавших в экстаз Гура-Занка, но когда безумство достигло того предела, за которым уже грезилось убийство, он громовым криком остановил буйство толпы.

В наступившей тишине все отчетливо услышали хлопок ладоней вождя, и двадцать воинов, вооруженных зелеными жертвенными ножами, подступили к пленникам — каждый к предназначенной для него жертве.

Не обращая внимания на слабое сопротивление и умоляющие вопли, они схватили несчастных за волосы и, рывком поставив их на ноги, высоко занесли ножи.

Голубой Орел поднял руку, нефритовые ножи вонзились в плоть, и красные ручьи устремились в подставленные женщинами чаши.

Затем воины оттолкнули от себя обескровленные тела, и те упали на раскаленные угли жертвенного костра. Через некоторое время воздух наполнился запахом изжарившейся плоти, и Гура-Занка завершили ритуал победы каннибальским пиршеством.

Затем Голубой Орел отдал приказ: в час, когда звезды погаснут во всех четырех сторонах небосвода, триста воинов Гура-Занка должны собраться под баобабом вождя, чтобы выступить в поход против людей-призраков.

ГЛАВА 2В багровом пламени зари

Наступила, как обычно бывает перед рассветом, самая глухая часть ночи. В такую пору Курам предпочитал сам проверять посты и обходить линию костров. С тех пор, как лесные люди похитили Мьюриэл, он больше не улавливал их присутствия вблизи лагеря. Это радовало старого негра. Он даже не осознавал, насколько эгоистичны его чувства: в понимании Курама любая человеческая жизнь, а уж тем более жизнь женщины, стоила недорого. Но сейчас беспокойство опытного следопыта вновь возросло, поскольку Гумра, самый чуткий из его помощников, заметил неподалеку от лагеря какое-то подозрительное движение.

Послав Гумру и двух других негров на разведку, Курам спрашивал себя, не стоит ли разбудить господина. Сейчас вместе с ним дежурил Патрик Джефферсон, но, всецело полагаясь на него в бою, Курам не слишком доверял уму этого белого человека.

Прежде чем что-либо предпринять, он решил дождаться возвращения Гумры, тем более что лагерь, расположенный теперь на берегу озера, в небольшой выемке, защищенной насыпью и окруженной кострами, был неплохо подготовлен к бою. При первом же сигнале тревоги заработает страшный пулемет, а негры и белые займут свои огневые точки, сосредоточенные со стороны саванны, поскольку с тыла бивуак защищала естественная преграда — озеро.

Южный Крест уже передвинулся к северу, когда наконец, показались знакомые силуэты, и Гумра бесшумно возник в свете костра. Он присел возле Курама и сказал:

— В той стороне, где садится солнце, и там, где блестят Семь Звезд, Гумра видел людей.

— Их много?

— Больше чем нас. Но вряд ли они нападут на лагерь до рассвета: они выставили посты и спят.

— Спят? — удивился Курам.

— Наверное, они ждут подкрепления, иначе бы напали на нас врасплох, ночью.

Курам согласился с доводами разведчика: если неизвестные люди спали, значит, намеренно пропустили удобное для нападения время. В этот предрассветный час на землю опустилась тишина: утихли все живые существа — одни, насытив себя охотой, другие навечно; звезды мерцали с черного неба, которое еще не тронула заря; даже вездесущий шакал не выдавал своего присутствия воем. Но Курам чувствовал, что эта тишина таила в себе не ожидание благостного рассвета, а угрозу.

Он поправил огонь и пошел к часовым.

— Что нового? — спросил Патрик, стоявший в дозоре у южной границы лагеря.

— Нас подстерегают люди, — ответил Курам.

— Те, кого ты называешь коренастыми?

— Нет, они пришли из саванны.

— Они хотят напасть? — с надеждой спросил ирландец: даже в неверном свете костра было заметно, как засверкали его синие глаза от предвкушения битвы.

Курам пожал плечами.

— Конечно, если почувствуют себя достаточно сильными. Для того и пришли.

— Тем хуже для них! — проворчал Патрик.

Курам взглянул на небо. Звезды уже утратили свой победный блеск, готовясь уступить место более роскошному светилу. Старому негру внезапно показалось, что он напрасно теряет время: необходимо срочно рассказать о незваных пришельцах Айронкастлю. Господин наверняка не одобрит легкомыслие Патрика!

Подойдя к палатке начальника экспедиции, он поднял полог и тихо окликнул Гертона. Тот немедленно откликнулся: со времени исчезновения дочери Айронкастль почти вовсе утратил сон.

— Что случилось, Курам? — спросил он, выходя из палатки.

В этом вопросе прозвучала смутная надежда на чудо: а вдруг появилась какая-то весть о Мьюриэл? Несколько дней, прошедших в бесплодных попытках отыскать похищенную дочь, неузнаваемо изменили Айронкастля. Щеки ввалились, глаза утратили блеск, тяжкий груз вины ссутулил спину. Он считал себя чуть ли не убийцей Мьюриэл, терзаясь запоздалыми сожалениями о том, что не оставил ее на попечение тети Ребекки.

— Лагерь окружен, господин, — тихо проговорил Курам.

— Снова коренастые? — удивился Айронкастль.

— На этот раз обитатели саванны. Они вроде нас. Мы их называем людьми с деревьев.

— И много их?

— Они прячутся, и Гумра не смог их сосчитать.

Гертон в раздумье потупился, а затем сказал:

— Ты говоришь, они темнокожие, как и все негры. Я предпочел бы видеть в них союзников, а не врагов!

— Очень разумно, господин, — одобрил Курам. — Я смог бы объясниться жестами, но они наверняка пришли воевать и проткнут стрелой всякого, кто захочет подойти к ним.

Наступила долгая пауза. Первым заговорил Курам:

— И все-таки, когда рассветет, я попробую…

— Я не хочу, чтобы ты подвергал свою жизнь опасности, — решительно проговорил Айронкастль.

Старик усмехнулся.

— Кураму тоже не нравится помирать. Но, думаю, темнокожего они не тронут. Ждать осталось недолго…

Небо на востоке посветлело — того гляди, взойдет солнце. Гертон уже привык к удивительно коротким сумеркам: тьма почти мгновенно сменялась ярким сиянием дня, а затем снова обрушивалась на землю, игнорируя плавный переход от одного времени суток к другому.

Он обошел лагерь и проверил пулемет, подумав, что при сложившихся обстоятельствах им не помешал бы еще один. Затем оглядел спокойное озеро, поросшую травой степь с раскиданными тут и там рощицами, полосу леса вдали и горестно подумал, как обманчива и коварна призрачная красота этого мира.

Он посмотрел, как вставало солнце, и вдруг почувствовал, что вместе с пробуждением природы в его истерзанной душе проклюнулись слабые ростки надежды. Но искаженный испарениями дымно-кровавый лик светила вновь вернул его к удручающей действительности.

Тоскливые размышления прервал подошедший Курам.

— Позвать их, господин? — спросил он, показав Гертону старинную флейту, сделанную из ствола молодого папируса.

Айронкастлю уже приходилось видеть подобные инструменты: они позволяли «выдуть» только простейшую мелодию, но зато приятного тембра и — самое главное — разносившуюся на весьма большое расстояние.

— Хорошо, — обреченно согласился Гертон.

Курам, сделав знак Гумре следовать за собой, вышел из лагеря в промежуток между двумя кострами.

Негры беспрепятственно углубились в саванну шагов на двести и остановились. Теперь от ближайших кустов их отделяло расстояние, чуть большее полета копья. Курам поднес к губам свою флейту, и в напряженной тишине зазвучала примитивная мелодия, словно рожденная этим первобытным миром.

Когда в воздухе растворился последний звук, старый негр громко заговорил:

— Люди этого лагеря хотят заключить союз со своими братьями! Выходите к нам с открытым сердцем, как вышли к вам мы!

Курам не думал, что люди с деревьев поймут его слова, но они наверняка услышат в них доброжелательность и искренность. Да и вид двух безоружных людей должен настроить пришельцев на мирный лад. Однако саванна ответила на призыв лишь безмолвием.

Старый негр немного подождал, а затем снова раздался его голос:

— Мы знаем, что вы здесь. Гумра, Орлиный Глаз, видел вас там, где садится солнце, и под Семью Звездами. Так почему вы молчите?

Кустарник по-прежнему не подавал признаков жизни, но Гумра уловил где-то в его глубине чуть слышный треск ломавшихся веток.

— Похоже, к засаде присоединились другие воины, — шепнул он Кураму.

Тот еще больше возвысил голос, и теперь в его словах слышалась жесткие ноты:

— Но на угрозу мы ответим угрозой! Не думайте, что своим количеством вы сможете запугать нас. Оружие белых страшнее урагана, беспощаднее пожирающего саванну огня! — Затем Курам несколько сбавил тон, вернув словам прежнюю кротость: — Но мы вышли к вам как друзья. Если вожди захотят вступить в союз с нами, добро пожаловать в наш лагерь!

Внезапно кусты распахнулись, и перед «парламентерами» оказался могучий негр с гневно горящими янтарными глазами. Одной рукой он сжимал копье, а в другой, высоко поднятой над курчавой головой, красовалась огромная дубина. Он заговорил, и его громовой голос отчетливо услышали даже в лагере:

— Я, Уамба, Голубой Орел, не допущу чужаков на земли, которыми Сыновья Звезды владеют с рождения мира!

Чтобы все могли понять его, Уамба сопровождал слова выразительными жестами, но Фаргейм уловил в незнакомой речи сходство с одним из африканских наречий и смог перевести гневную тираду вождя.

Между тем Курам предпринял еще одну попытку добиться мирного исхода: вероятно, он тоже понял речи чернокожего великана.

— Не надо битвы! Люди лагеря непобедимы! — гордо сказал старик.

В ответ Уамма, Голубой Орел, высокомерно рассмеялся. По его сигналу повсюду возникли воины Гура-Занка: они появились из-за кустов, из зарослей папоротника, из высокой травы, рослые и сильные, с улыбкой собственного превосходства на лоснящихся лицах. Хагума, Звонкий Рог, протрубил сигнал, и воинство Уамбы ответило на него оглушительным ревом, угрожающе потрясая дубинами и копьями.

Глядя с высоты своего роста на оробевших, как ему показалось, парламентеров, он объявил свою волю:

— Мы захватим лагерь, заберем животных и сокровища, а людей отправим на жертвенный костер! Посмотри, старик! На каждого из ваших приходится десяток Гура-Занка, и никто не в состоянии победить Сыновей Звезд.

Но Курам показал, что и он не робкого десятка. Он обвел широким жестом стоявших перед ним воинов, а затем, выразительно указав пальцев вниз, заявил:

— Люди с деревьев умрут, как насекомые, которые по вечерам роятся над водами озера…

Уамба презрительно отвернулся от него и что-то приказал Хегуме. Тот вновь затрубил в рог, и воины Гура-Занка построились в четыре колонны, по пятьдесят человек в каждой.

Но Курам не сдавался. Он обратился к вождю, взывая к его разуму:

— Остановись! Еще есть время заключить союз!

Но Уамба остался глух к его словам. И он, и его воины, вдохновленные недавней военной удачей, жаждали победы и над кучкой пришельцев, укрывшихся за возвышением.

— Уходи! — велел он Кураму. — Мы скоро встретимся!

Под улюлюканье Сыновей Звезды Курам и Гумра поспешили к лагерю. Следом за ними двинулись колонны Гура-Занка, но осажденные были уже готовы отразить нападение.

На холме, возле пулемета, залегли Айронкастль и один из негров. В центре оборонительной линии Сид приладил свое гигантское ружье. На флангах командовали Филипп и сэр Джордж, а остальные стрелки рассыпались по подковообразной насыпи, готовые открыть огонь по первому же сигналу.

— Вождя не убивать! — предупредил Айронкастль, все еще надеясь на заключение мира.

Вновь послышались звуки рога, и колонны свирепых дикарей ринулись к лагерю, черными реками обтекая его со всех сторон.

— Огонь! — скомандовал Айронкастль.

Пулемет, поворачиваясь на турели, перекрывал огнем подступы к лагерю по всему периметру. Ружье, способное своими разрывными пулями уложить и слона, изрыгало смерть, в клочья разрывая плоть. Дружные залпы на флангах свидетельствовали о слаженной работе Фаргейма и де Мара.

Результат получился ужасающий. Не менее пяти десятков воинов полегли на дальних подступах к лагерю, однако остальные, не понимая грозивший им опасности, продолжали упорно стремиться вперед, покрывая своими телами еще не видевшую такого побоища землю.

Однако зрелище искромсанных слоновьим ружьем тел вызвал, наконец, панику — осаждающие отступили, увлекая за собой тех, кто еще не попал под пулеметную мясорубку. Сыновья Звезды отхлынули черной волной, но звук рога вновь призвал их на штурм.

Навстречу бегущим двинулся отряд под командой самого Голубого Орла. Его осуждающий взгляд заставил отступивших вновь сомкнуть ряды и присоединиться к отборному воинству вождя.

Гертон с сожалением смотрел на рослых, молодых, сильных мужчин, которым суждено сейчас превратиться в прах из-за упрямства их предводителя, и очередь его пулемета взрыла пыль перед идущими — как последнее предупреждение им.

Однако это не остановило наступавших. Тогда Айронкастль установил прицел выше, и первый ряд воинов упал на землю, словно скошенный невидимым серпом. Ужас перед непонятной смертью, казалось, отрезвил остальных. Одни рухнули на колени и воздели руки к безмятежным небесам, другие отпрянули, затравленно озираясь по сторонам, третьи обратились в бегство, стараясь укрыться в спасительных зарослях кустарника.

Отряд Уамбы стремительно редел. И вот наконец он остался один, отделенный от лагеря грудой искалеченных тел воинов его племени. Смерть царила в его душе. Мощь его рода оказалась бессильной перед таинственными возможностями горстки людей-призраков: впервые в жизни он ощутил себя жалким шакалом перед царем саванны, львом. Его гордость потонула в океане безграничного унижения, перечеркнувшего легендарные подвиги непобедимых предков, да и само его существование.

Он отшвырнул прочь копье и, подняв дубину, закричал:

— Уамба заслужил смерть! Но он хочет умереть в честном бою! Кто придет и убьет меня?

Люди с высоты насыпи смотрели на поле битвы, усыпанное павшими, среди которых возвышался могучий негр, желавший кровью смыть нестерпимый позор поражения.

— Я доставлю ему это утешение! — решительно сказал Гютри, после того, как Фаргейм перевел слова Уамбы.

Рыжеволосый гигант схватил топор, валявшийся возле кострища, перепрыгнул через кучу еще не остывших углей и устремился к Голубому Орлу. Тот никогда прежде не видел подобного великана, и облик этого бледнолицего на миг ошеломил Уамбу. Но он тут же радостно рассмеялся — предстоял славный бой, в котором даже смерть может стать подвигом.

Но высшие силы сегодня отвернулись от вождя Гура-Занка. Его дубина, удары которой не раз раскалывали головы врагов племени, словно гнилые орехи, оказалась бессильной перед топором в руках гиганта. Уамба даже не успел сообразить, какой же камень привязан к топорищу, как тот вонзился в твердое дерево дубины, выбив ее из рук Голубого Орла.

Обезоруженный и ошеломленный, Уамба ждал рокового удара, но рыжеволосый только рассмеялся ему в лицо и вдруг, неожиданно ухватив негра за пояс, рывком взвалил его на плечо и в несколько прыжков оказался на насыпи.

По саванне прокатился оглушительный стон — это Гура-Занка оплакивали своего вождя, которого забрали к себе жуткие призраки, изрыгавшие огонь.

Сид между тем поставил своего пленника на землю и обратился к Айронкастлю:

— Дядя, вы, кажется, хотели поговорить с этим верзилой? Так получите его — прямо с доставкой на дом!

Уамба впервые оказался перед существами, не похожими ни на его народ, ни на лесных людей. Уперев руки в бока и широко разинув рты, они оглушительно хохотали. Голубой Орел затравленно смотрел на них, ощущая, как леденеет от ужаса тело. Охвативший его страх ничем не напоминал те чувства, которые испытывает человек перед лицом смерти: подобное внутреннее трепетание вызывал, скорее, вид урагана, перед грозной мощью которого безоружна любая смертная тварь.

Да и чем иным, как не промыслом высших сил, можно было бы объяснить гибель сотни воинов Гура-Занка, в то время как из этих существ не пострадал ни один, хотя в них летели стрелы и копья, от которых всегда гибли и люди, и звери.

Чтобы не видеть бесцветных лиц победителей, Уамба перевел взгляд на озерную гладь, но даже она казалась теперь враждебной. Из оцепенения его вывел спокойный голос, старавшийся правильно произносить слова на языке Гура-Занка. Он обернулся на звук, и увидел старого негра, который прежде уже говорил с ним.

Подкрепляя слова жестами, Курам спрашивал Уамбу, готов ли тот — в обмен на жизнь вождя и воинов племени — отказаться от враждебных замыслов и стать другом пришедших с севера людей?

Глубокое удивление охватило Уамбу. Его мировоззрение, основанное на личном опыте и опиравшееся на опыт предков, заключалось в том, что всем сущим правит сила. Слабого ждет лишь жертвенный костер… Но опыт подсказывал ему и другое. Эти странные пришельцы, несмотря на свое жуткое оружие, почему-то не хотят уничтожать людей саванны. Более того, они зачем-то ищут в них союзников. Уамба не мог объяснить их поведения, и от этого неожиданно испытал невероятное, всепоглощающее любопытство! В его мире случилось нечто невиданное, и ему дарована возможность самому испытать удивительное и непостижимое!

Он посмотрел на Курама, на Айронкастля и перевел взгляд на великана, притащившего его в лагерь, словно малого ребенка. Чем рисковал он, вождь Гура-Занка, соглашаясь на предложение бледнолицых? Ничем. Уамба мысленно пожал плечами. А что получал взамен? Жизнь! Свою и воинов! Гибель сотни человек он рассматривал как весьма умеренную плату за это — другие кровожадные племена уничтожили бы его род полностью.

Уамба, Голубой Орел, посмотрел в синие, как небо саванны, глаза гиганта и медленно кивнул.

ГЛАВА 3Непримиримые враги

После заключения договора с Уамбой Айронкастль перенес лагерь в саванну. Экспедиция расположилась неподалеку от баобабов племени Гура-Занка, на берегу речки, впадавшей в систему озер. Помня воинственный характер новых соседей, путешественники держались настороженно, по-прежнему выставляя усиленные караулы и постоянно поддерживая пламя костров.

Однако Сыновья Звезд, похоже, больше не проявляли стремления уничтожить пришельцев, а, напротив того, пытались всячески угодить им. К любопытству постоянно бродивших вокруг лагеря Гура-Занка явно примешивался мистический ужас перед могущественными незнакомцами, смягченный, однако, благодарностью за то, что подобные существа не отправили их на жертвенный костер.

Особым вниманием туземцев пользовался Сид Гютри. Куда бы он ни направлялся, его всюду сопровождала свита поклонников и поклонниц, завороженных огромным ростом и доброжелательным нравом великана. Они видели в нем земное воплощение тех неведомых сил, которые управляли их судьбой.

Вскоре это восхищение распространилось и на Айронкастля, который под руководством сэра Джорджа довольно сносно освоил примитивный язык Гура-Занка.

После того, как Гертон понял, что теперь может обходиться без посредников, он решил побеседовать с Уамбой о том деле, которое и заставило его заключить союз со свирепым племенем людоедов. В сущности, Айронкастль хотел использовать их в борьбе против еще более отвратительных каннибалов, укравших его сокровище — его Мьюриэл.

Из рассказов Курама и наблюдений Фаргейма он уже знал, что Сыновья Звезд и лесные люди — вековечные враги. Из рода в род передавались увлекательные легенды о битвах, поражениях и победах, о хитроумии Гура-Занка и коварстве коренастых, но молодежь уже не встречала их в этих местах. Поэтому сообщение о появлении в приозерных лесах хищных горилл вызвало у вождя племени неподдельную ярость.

Наблюдая за беснованием Уамбы, Гертон понял, что этот неистребимый инстинкт послужит надежным фундаментом их союза, а чтобы еще больше подстегнуть ненависть Голубого Орла, он решил — в качестве доказательства своих слов — показать ему пленных горилл.

При виде ненавистных врагов Уамба схватился за дубину, но бдительный Курам остановил его порыв. Яростно сверкнув глазами, Голубой Орел гневно повернулся к Гертону, но тот охладил его пыл спокойным вопросом:

— Ты сумеешь говорить с ними?

Вождь вновь повернулся к пленникам, на лицах которых — словно в зеркале — отразилась сжигавшая Уамбу ненависть, и сказал, что понимает их рычание.

— Тогда спроси, какова судьба девушки, которую похитили их сородичи? — через силу проговорил Айронкастль.

Как только до пленников дошел смысл слов Уамбы, с их отвратительных лиц исчезло выражение ненависти, глаза засияли, словно они узрели нечто невыразимо прекрасное. Когда же Голубой Орел, выразительно покачивая дубиной, снова повторил свой вопрос, пленные вновь застыли в каменном безразличии, а затем один из них что-то нехотя прорычал. Чтобы расшифровать эти звуки потребовались усилия не только Уамбы, но также Курама и Фаргейма. В результате получилось нечто совершенно невероятное, заставившее слушателей если и не разинуть рот, то уж во всяком случае — вытаращить глаза.

— Никто и никогда не увидит больше девушку с волосами, сотканными из света, — заявило чудовище. — Лесная дева вернулась в пещеры своего народа, как было обещано в древних преданиях.

— Спроси, где прячется их племя? — взволнованно сказал Уамбе Айронкастль.

— Они повсюду, — невозмутимо ответил лесной человек и замолчал, не обращая больше внимания на окружающих.

В палатке воцарилось тишина. Если судить по тому, что удалось узнать, Мьюриэл все еще жива: вряд ли кто из горилл осмелился убить ее, а тем более — надругаться над божеством. По-видимому, эти чудовища выкрали девушку именно потому, что увидели в ней воплощение смутных видений прошлого.

Тягостное молчание прервал громовой голос Голубого Орла.

— Пусть не говорят! — прорычал он, яростно плюнув в сторону пленников. — Гура-Занка сумеют сами отыскать, где скрываются подлые орды!

Предложение Курама пытать пленных отвергли все, даже Уамба: он заявил, что боль не развяжет языки лесных людей.

— Тогда их нужно убить! — с горячностью воскликнул Курам. — Они продолжают вредить нам. С заткнутыми ртами, связанные по рукам и ногам, они все равно общаются со своими. Именно благодаря пленникам коренастые похитили дочь господина, да и теперь не отстают от нас! Выход один — убить!

— И съесть! — поддержал его Уамба.

Айронкастль укоризненно посмотрел на них: эта парочка прекрасно спелась, подумалось ему. Но вслух он сказал:

— У нас не принято убивать безоружных, Уамба, а тем более есть их. Но, кажется, ты можешь найти лесных людей?

— Найти и истребить! — пророкотал непримиримый вождь Гура-Занка.

— Что же сделает Уамба, чтобы отыскать коренастых? — спросил Гертон.

— Шаманы спросят совета у неба, земли и ветра. Воины Гура-Занка обшарят лес, берега озер и тайные пещеры лесных людей, — ответил Голубой Орел. — Никто не скроется от зорких глаз Сыновей Звезд.

— Если великий вождь обнаружит их, он получит в подарок вот этот карабин — оружие, изрыгающее смерть, — серьезно пообещал Айронкастль.

Янтарные глаза огромного негра засверкали, словно звезда Альдебаран, и он стремительно покинул палатку.

Вскоре послышался заунывный вой — это Хегума, Звонкий Рог, сзывал воинов. Выйдя из палатки, Айронкастль увидел, как на Большой Просеке собралась толпа Гура-Занка, а затем растеклась тонкими ручейками, растворившись среди трав и деревьев саванны. Сыновья Звезд ушли на разведку.

Первые сведения появились еще до наступления ночи. Гура-Занка узнали, что лесные люди бродят неподалеку, но, в основном, таятся в подземельях. Еще в древние времена предки горилл обнаружили подземные галереи и соединили их в общую цепь, протянувшуюся вдоль озер. Это случилось в ту пору, когда Сыновья Звезд еще не обосновались в Трехлесье. Но с приходом Гура-Занка началась многовековая борьба за господство над этой территорией, которая в результате завершилась изгнанием горилл. Именно поэтому возвращение лесных людей так возмутило Уамбу.

Теперь он загорелся мыслью о новой победе, и это сближало дикарей с намерениями белых путешественников. Курам отправился разведать, что творится у соседей, и, вернувшись, доложил Айронкастлю, что кланы готовятся к битве. Когда на небе засияли звезды, в круг костров вступил Уамба. Он подошел к Гертону и торжественно возвестил:

— Когда в саванне умолкнут шакалы, Гура-Занка пойдут в бой. Они победят! Не захочет ли белый вождь разделить с ними сладость победы?

Но пока Айронкастль придумывал фразу поцветистее, на Большой Просеке раздались крики десятков глоток. Шум постепенно приближался, и вот возле костров появился отряд Гура-Занка, окруживший две приземистые фигуры. Гертон сразу опознал в них горилл.

На лице Голубого Орла появилась свирепая улыбка.

— Отведать перед битвой сердце врага — прекрасная примета! — прорычал он.

Гертон содрогнулся.

— Но они пленники! — воскликнул он.

— Пленники должны быть съедены! Такова воля земли, воды и предков.

Айронкастль перевел слова черного вождя Сиду. Тот только пожал плечами.

— Нельзя вмешиваться в обычаи дикарей, — негромко сказал он и взглянул на Филиппа и сэра Джорджа. Те чуть заметно кивнули.

Уамба тем временем отдал приказ, и гориллы упали, сраженные дубинами Гура-Занка. Вождь удовлетворенно взглянул на упавшие тела, а затем повернулся к Гертону:

— После вымачивания в озере они стали бы вкуснее, но тебе это не понравилось бы. Съедим и так.

— Подумать только! Этот дикарь проявляет трогательное внимание, — с удивлением заметил Сид, услышав перевод.

Ослепительно белые зубы сверкнули на черном лице вождя, словно его повеселило удивление Сида. Затем Уамба задал тот самый вопрос, ради ответа на который он и пришел в лагерь:

— Поддержит ли воинов Гура-Занка громовое оружие людей-призраков? Что скажет вождь?

Айронкастль отвел друзей несколько в сторону, чтобы посовещаться.

— Слишком рискованно давать в руки дикарей наши карабины, — решительно заявил сэр Джордж. — Это слишком рискованно!

— Что вы имеете в виду? — спросил Сид.

— Получив его, они могут избавиться и от нас, — пояснил слова Фаргейма Гертон. — Но, думается, до этого не дойдет.

— Господин прав, — подтвердил мнение Айронкастля Курам. — Они будут верны своему слову. А если мы поможем им победить коренастых, союз только укрепится.

— Тогда вот что, — немного подумав, сказал Гертон. — Часть наших людей останется охранять лагерь, а остальные пойдут с Гура-Занка. Все согласны?

В ответ раздался одобрительный гул голосов.

— Тогда нужно набрать добровольцев.

Сражаться с ненавистными гориллами захотели все. После недолгого совещания остановились на кандидатурах Филиппа, Дика и Патрика, а Сид выбрал себя сам.

— Уамба явился именно для того, чтобы уговорить меня пойти с ними. Я же для них — как талисман, — смеясь, пояснил он.

Для усиления отряда Айронкастль дополнил его еще десятью неграми — с учетом напросившегося в экспедицию Курама. Когда о результатах совещания сообщили Уамбе, тот едва не подпрыгнул от радости. Обернувшись к почтительно дожидавшимся своего вождя воинам, он оглушительно завопил:

— Огневолосый призрак идет с нами!

Бурные возгласы всеобщего восторга поддержал Хегума, Звонкий Рог, выдув из своего чудовищного инструмента нечто, напомнившее Филиппу лихой канкан.

ГЛАВА 4Сражение на озере

В задачу группы Филиппа, в которую вошли Дик Нетингейл и шестеро негров, входило обследование северо-западного берега озера и островов. Им помогала сотня воинов Гура-Занка, прекрасно разбиравшихся в особенностях ландшафта. Но Филипп больше полагался на таланты прирожденного следопыта Гумры, острый слух и зоркий глаз которого не раз оказывали неоценимую пользу экспедиции. Никто не мог лучше него распознавать шумы и определять их природу, стоило ему лишь приложить чуткое ухо к земле. По неясным шорохам и слабым колебаниям почвы он узнавал крадущиеся шаги пантеры и шакала, галоп кем-то вспугнутых жирафов, пробежку страусов или дробный перестук кабаньего стада. Даже шелест змеиных тел где-то в глубинах трав не оставался без внимания негра. Гумра всегда успевал предупредить путешественников о приближении незваных гостей задолго до их появления.

Воинами Гура-Занка командовал один из сыновей Голубого Орла, Варсма, прозванный Ловким Питоном за способность подолгу находиться в воде и умение беззвучно подползать к любому зверю.

Выйдя еще до восхода луны, отряд двигался вдоль озера, тщательно следуя изгибам его береговой линии. Словно бесплотные тени скользили чернокожие воины в слабом мерцании звезд, почти сливаясь с чернотой ночи. Время от времени Гумра ложился, вслушиваясь в звуки земли, да к Варсме беззвучно приближался кто-нибудь из воинов. Однако прошел уже час, но никто так и не обнаружил следов лесных людей. По-видимому, пленные как-то исхитрились сообщить своим о планах бледнолицых, и гориллы теперь затаились в тайных убежищах.

Филипп тоже внимательно ловил шорохи африканской ночи, различая даже легкую вибрацию листьев. Но, в отличие от Гумры, он не мог точно назвать источника звуков — тонкий слух европейца явно уступал изощренному слуху коренного африканца.

Возле Филиппа послышалось негромкое бормотание: это, не выдержав бесцельного лазанья по кустам, разворчался Дик Нетингейл.

— Что за дурацкая затея драться впотьмах! Здесь не то что гориллу — баобаба и то не увидишь, пока не набьешь шишку на лбу!

Филипп остановил его:

— Лучше помолчать!

— Да кто меня услышит? — возмутился шепотом Дик. — Разве через этот частокол проходят звуки? — И он указал на плотное кольцо негров, сомкнувшееся вокруг участников экспедиции Айронкастля.

Эскорт ненавязчиво двигался в отдалении, ни на минуту, однако, не выпуская их из оцепления, и Филипп невольно содрогнулся, вспомнив, как когда-то шагал по лесу в незримом окружении горилл. Правда, охрана, организованная Варсмой, была оправданной: Гура-Занка берегли своих союзников, как арсенал драгоценного оружия, способного привести к быстрой победе.

— И все-таки лучше помолчать, — заметил Филипп. — Это мы ничего не видим ночью, а дикарям, как известно, тьма не помеха. И, будь уверен, уж если они куда-то идут, то имеют на это свой резон!

Дик смирился с неизбежностью и замолчал, а воины Гура-Занка продолжали систематически прочесывать прибрежную полосу. По жестам и движению тел Гумра понял, что именно надеются отыскать дикари, и сам стал прислушиваться не столько к наземным звукам, сколько к отзвукам в глубинах земли.

А жизнь шла своим чередом. Из саванны доносился вой шакалов, грозное рычание хищников или жалобные завывания загнанной твари. В прибрежных тростниках и на листьях кувшинок надрывались лягушки, временами слышался громкий всплеск воды, вряд ли вызванный прыжками рыб. Окружавший мир страшил, и перед его тайнами хозяин земли, человек, ощущал себя малой пушинкой, которую в любой момент может унести прочь дыхание неизвестности.

Однако сердце Филиппа болезненно колотилось о ребра не от страха: его мысли занимала лишь Мьюриэл, только ее видел он в темном зеркале воды, в туманностях звезд. Этот поход через ночь обострил его чувства — все его существо сжигала любовь, нестерпимая боль потери и… надежда обретения.

Печальные и сладостные мечты прервали слова Дика:

— А вот, наконец, и луна! — Он ткнул в сторону озера.

Филипп увидел, как красным цветком из воды поднимается ущербное ночное светило. На воде заиграли отблески света, постепенно слившиеся — под заунывный хор лягушек — в сияющую реку.

Внезапно авангард Гура-Занка остановился, и над озером пронесся неистовый военный клич. В свете луны замелькали камни, запущенные сильными руками негров в заросли кустов. В ответ оттуда ударил не менее плотный каменный град, и, разбиваясь друг о друга, «снаряды» превращались в сверкающие осколки, острые иглы которых осыпались на землю.

— Ага! Так вот они где! — громко завопил уставший от неопределенности Дик, готовый немедленно ринуться в свалку.

Однако «обмен любезностями» вскоре прекратился. Как ни страшны казались зазубренные обломки скал, они никому не причинили вреда — слишком большое расстояние отделяло враждующие стороны. Воины Гура-Занка показали гориллам, что раскрыли их замыслы, и теперь затаились, выжидая ответных действий противника.

Теперь все решала выдержка. Те, у кого раньше сдадут нервы, первыми попадут под отравленные стрелы, и Гура-Занка пытались выманить горилл из их укрытия, поддерживая напряжение оглушительными воинственными криками. Но коренастые отзывались лишь злобным рычанием множества глоток и не торопились нападать на отряд Варсмы.

И те, и другие понимали, что пустыми криками дело не закончится — слишком далеко в глубь веков уходила взаимная ненависть их племен. Более эмоциональные воины Гура-Занка давно бы ввязались в драку, но их сдерживал численный перевес горилл, их более удобная позиция под прибрежными скалами и отличные пути к отступлению — разведчики донесли Варсме о спрятанных в тростнике лодках. Поэтому они выжидали, взвинчивая себя и противника лишь жутким воем.

— Эдак они могут орать хоть месяц! — ворчал Дик Нетингейл. — А у самих, небось, поджилки трясутся!

— Вряд ли, — возразил Филипп, — Это весьма воинственное племя. Скорее всего, Варсма что-то затевает.

Филиппу и самому не терпелось добраться до ненавистных горилл. Он еще раз проверил позицию своего маленького отряда. Стрелки расположились за небольшим холмиком, откуда хорошо просматривались кусты, где укрылись лесные люди. Оперев на земляной вал, словно на бруствер окопа, дула своих карабинов, они изготовились к прицельному огню, нетерпеливо ожидая команды виконта.

— Долго еще эти дикари собираются валяться на травке? — возмутился Дик.

Словно услышав его, небольшая группа Гура-Занка двинулась к берегу. Они потрясали дубинами и орали что-то, явно обидное для коренастых, сопровождая крики оскорбительными жестами. В ответ на их демарш из кустов вновь полетели камни. Сыновья Звезды тут же остановились, чтобы не попасть под опасные снаряды, а затем, повинуясь чуть слышной команде Варсмы, отступили. Филипп понял, что Ловкий Питон старался выманить горилл из укрытия, демонстрируя малочисленность отряда преследователей.

— Внимание! — скомандовал Филипп. — Приготовиться к отражению атаки!

— Да не вылезут они! — заметил Дик, но все же чуть изменил придел. — Сидят в своих норах, как кролики, да исподтишка воруют женщин, гады!

Немного потоптавшись в отдалении, словно бы совещаясь, Гура-Занка вновь двинулись к скале, где засели гориллы, но на этот раз по несколько удаленной от них узкой тропе. Отряд растянулся в цепочку и представлял теперь прекрасный объект для нападения, тем более что численность горилл явно превышала жалкую кучку нахалов, продолжавших выкрикивать оскорбления. Гориллы время от времени швыряли в направлении обидчиков камни и злобно рычали, но по-прежнему не вступали в бой.

Пока авангард Гура-Занка демонстрировал намерение окружить коренастых, Филипп понял причину пассивности горилл: вдали на озерной глади показалась флотилия челноков. Быстро приблизившись к берегу, лодки исчезли за скалистым выступом.

— Прибыло подкрепление! — усмехнулся Дик. — Вот теперь дело пойдет!

Положение смельчаков Гура-Занка стало крайне опасным, но Варсма не успел подать им сигнал к отступлению: из кустов со страшным ревом выскочили лесные люди — никак не меньше сотни приземистых мускулистых тел. Они мгновенно разделились на два отряда, причем один устремился на цепочку темнокожих воинов, а второй стремительно начал обтекать их сбоку, чтобы никто не смог убежать.

— Огонь по флангу! — скомандовал Филипп.

Залп, произведенный из страшного оружия, ошеломил наступавших: благодаря предосторожности Варсмы — этому пресловутому «кольцу» — разведчики горилл не обнаружили среди Гура-Занка присутствия бледнолицых. И теперь, мгновенно потеряв несколько соплеменников, они остолбенели от ужаса, снова — как некогда на обгорелой пустоши — оказавшись под молниями пришельцев.

Этих мгновений растерянности хватило для того, чтобы авангард Сыновей Звезд кинулся на вековечных противников, пустив в ход дубины. Тем временем подоспела основная масса Гура-Занка, и свирепые дикари с воплями ринулась на горилл. Выстрелы продолжали косить чудовищ. Панический ужас охватил их, превратив в легкую добычу для воинов

Варсмы. Уцелевшие хищники поспешно скрывались в кустах, а отставших преследовали и добивали дубинами.

Когда в пылу погони Сыновья Звезд выскочили на берег, они увидели, как заполненные гориллами челноки поспешно покидали негостеприимный берег. Похоже, Гура-Занка уничтожили лишь часть подкрепления, и большинство горилл, чьи трупы валялись теперь в прибрежных кустах, входили прежде в следовавший за экспедицией Айронкастля отряд. Но досталось и их подмоге: под берегом качалась на воде дюжина оставленных при поспешном бегстве лодок. Варсма решил не допустить нечисти угнездиться на островах, куда сейчас держали путь гориллы, и приказал воинам забираться в утлые суденышки.

В один из челноков сели Филипп, Дик Нетингейл, Гумра и его товарищи. На берегу остался небольшой отряд Гура-Занка, в задачу которого входило сторожить раненых и пленных горилл.

ГЛАВА 5Подземные лабиринты

Филипп успел увидеть, как лодки горилл вошли в тень, отбрасываемую на воду северным островом. Когда Гура-Занка добрались до него и отыскали удобную бухту, в ней оказалась только пара челноков: по-видимому, остальные лодки уже покинули ее или вовсе не останавливались тут. Филипп и Варсма, посовещавшись с помощью жестов и способного ученика Курама, Гумры, решили все же осмотреть окрестности и в том случае, если поисковая группа не обнаружит ничего подозрительного, вернуться назад.

Прежде чем двинуться в глубь острова, Филипп решил взглянуть на него с вершины скалы из красного гранита, которая возвышалась неподалеку от бухты. Ловко взобравшись на нее, француз увидел на другом конце почти лишенного растительности острова конус явно вулканического происхождения. На всем пространстве от красной скалы до вулкана громоздились каменные отвалы с редкими чахлыми кустиками, за которыми мог бы укрыться разве что кролик — унылый мертвый ландшафт, словно попавший сюда совсем из другого мира.

Спустившись вниз, Филипп подошел к Варсме, чтобы сказать, что искать здесь что-либо не имеет смысла, но тот о чем-то оживленно разговаривал с пожилым негром, который при молодом сыне Голубого Орла исполнял, по-видимому, роль советника. Затем Варсма повернулся к союзникам и показал на скалу, только что оставленную французом.

— Они скрылись там! — уверенно проговорил он.

— Но здесь негде спрятаться! — возразил Филипп.

— Они под землей, — пояснил Варсма, и пожилой негр несколько раз кивнул.

Под землей! Филиппа словно ударило током. Один из пленных тоже говорил о подземельях, когда Уамба пытался узнать у него о Мьюриэл! А вдруг?..

— Откуда он может знать об этом? — взволнованно спросил Филипп.

Трудности с переводом раздражали нетерпеливого француза, но когда старый воин понял, чего добивается человек-призрак, он с достоинством ответил:

— Гура-Занка знают приметы.

Варсма сделал знак, и все гурьбой устремились к скале. Затем Сыновья Звезд рассыпались широким фронтом, зорко всматриваясь в грунт. Команда Филиппа следовала за ними, взяв карабины наизготовку. Постепенно все собрались возле каменной глыбы и принялись осматривать ее. Неожиданно один из воинов издал победный крик и указал на выступ в красном граните, отдаленно напоминавший полумесяц. От него вверх и вниз змеилась едва приметная трещина. Негр уперся ногами в землю и могучим плечом навалился на выступ — трещина стала расширяться. Несколько Гура-Занка уцепились пальцами за ее края — и глазам людей открылся черный провал, ведущий в глубины земли.

— Они там! — торжественно сказал старый воин, указывая рукой на дыру.

Де Мара и Нетингейл переглянулись.

— Что станут делать Гура-Занка? — спросил Филипп у Варсмы.

Из объяснений Ловкого Питона Филипп понял, что тот намерен спуститься вниз, взяв с собой людей-призраков.

— Он хочет, чтоб мы шли впереди, господин, — пояснил Гумра. — Гура-Занка считают нас неуязвимыми.

— Пожалуй, он прав! — усмехнулся Дик, одернув свою накидку и погладив ремень карабина.

— Просто им спокойнее под защитой наших стволов. — Губы Филиппа искривила насмешливая улыбка. — Но сейчас мы и сами заинтересованы как можно скорее добраться до потайных убежищ горилл, и поэтому чересчур осторожные туземцы станут только помехой для нас. Пусть идут позади, прикрывая тыл.

Филипп немного лукавил: ему мерещился печальный взгляд Мьюриэл, и перед ним победа над гориллами отступала на второй план.

Он оглядел свой отряд.

Дика не тревожили потаенные мысли — отважный и бесстрашный, он безоглядно рвался в бой с нечистью. Те же чувства испытывали и товарищи Гумры. Они не сомневались, что и на этот раз, как уже бывало неоднократно, все завершится успешно. Возможно, они тоже подумали о золотоволосой дочери господина, которого искренне уважали. Как бы то ни было, вся команда Филиппа решила принять участие в подземной экспедиции.

Варсма разделил воинов Гура-Занка на три отряда. Один должен был охранять гавань с лодками, другой — патрулировать остров, а третий, под командой самого Ловкого Питона, отправлялся обследовать пещеры.

Спуск под землю оказался довольно крутым, но достаточно удобным — без глубоких выбоин или каменных завалов. Электрический фонарь Филиппа, отбрасывая во тьме фиолетовый конус, высвечивал грубо обтесанные своды, покрытые пятнами лишайников. Наклонный колодец вскоре перешел в почти горизонтальный коридор с иссеченным трещинами полом. Когда весь отряд оказался внизу, воины Гура-Занка принялись прослушивать и осматривать стены и пол коридора, однако тишину подземелья не нарушал ни единый звук. Гумра, активно участвовавший в разведке, подошел к виконту и выразительно покачал головой.

— Говори, — приказал Филипп.

— Это путь коренастых, — уверенно ответил следопыт. — Но сейчас их не слышно. Они ушли или затаились в засаде.

Филипп направил в глубь коридора свет фонаря, и фиолетовый луч, не встретив преграды, затерялся где-то в черных глубинах. Повернувшись к Варсме, француз сказал:

— Идем дальше!

Варсма кивнул и приказал двум опытным разведчикам встать во главе отряда. Те, выставив вперед легкие щиты, изготовленные из шкуры антилопы, медленно двинулись во тьму, остальные, стараясь не шуметь, последовали за ними. Факелы решили не зажигать, чтобы не привлечь врага запахом дыма, поэтому только лампа бледнолицых по-прежнему освещала путь.

Неожиданно впереди заиграли сполохи света, и путешественники в невольном восхищении застыли на пороге шестиугольного зала, стены и свод которого казались выполненными из хрустальных блоков. Многократно отраженный этими естественными зеркалами свет фонаря разорвал вековую тьму подземного грота, и Филипп увидел, что его стены прорезаны узкими щелями, за которыми угадывались новые коридоры.

Он насчитал с десяток таких входов и с беспокойством взглянул на Варсму. Тот спросил о чем-то своего пожилого советника и, удовлетворенный ответом, кивнул. Затем с помощью Гумры рассказал Филиппу, что его предкам известны подобные пещеры, предназначенные для мерзостных ритуалов коренастых. По-видимому, они попали в одну из них. По знаку Варсмы воины Гура-Занка заняли посты возле каждой щели, по-прежнему чутко вслушиваясь в тишину.

— Что будем делать? — спросил Филипп, обращаясь к Нетингейлу, но не успел тот и рта раскрыть, как сам же и ответил на этот вопрос: — Придется обследовать каждый туннель.

— Но это очень опасно, господин! — воскликнул Гумра. — Там могут скрываться хитроумные ловушки, расставленные коренастыми на наземных зверей и людей!

Виконт пожал плечами.

— Возвращаться не менее опасно, чем идти вперед, — усмехнулся он. — Как знать, какие ловушки уже ждут нас на обратном пути? Поэтому пусть Гура-Занка стерегут этот зал. С ними останутся трое наших стрелков и ты, Дик.

— Я предпочел бы идти с вами! — возразил Нетингейл.

— Мне будет спокойнее, зная, что ты держишь здесь оборону, парень. Без наших карабинов Гура-Занка могут дрогнуть. Но ты ведь не дашь им уйти?

— Пусть только попробуют! А если сунутся поганые макаки, я переколочу все их хваленые зеркала, да и гадкие рожи в придачу, — похлопав по прикладу карабина, угрожающе проворчал Дик.

Филипп объяснил свой план Варсме, и тот, одобрив намерения людей-призраков, предложил в помощь двух искусных и отважных разведчиков.

Маленький отряд начал осматривать коридоры. Первые два заканчивались тупиками, в которых воины Гура-Занка не обнаружили никаких тайных лазов. Третий привел команду Филиппа в небольшой грот, сталактиты и сталагмиты которого делали его похожим на модель какого-то доисторического храма. Простукивание глухих стен этой пещеры подтвердило ее изолированность от других подземных залов. Наконец, четвертый вывел отряд в обширную галерею, которой, казалось, не видно конца.

— Гура-Занка чуют коренастых! — взволнованно сказал кто-то из стрелков.

Разведчики Варсмы присели на корточки возле стены, а затем один из них поспешно подошел к Филиппу, протянув руку к фонарю: в электрическом луче его ладонь блеснула, словно покрытая красным лаком.

— Кровь! — воскликнул Гумра.

— Здесь недавно пронесли раненого лесного человека, — пояснил туземец.

Вдоль галереи, ближе к дальней стене, тянулась дорожка кровавых пятен. По направлению и форме капель Филипп понял, что пострадавшего быстро несли к центру острова.

ГЛАВА 6Озеро в глубине земли

Теперь, когда впереди маячила конкретная цель, разведчик Гура-Занка стремительно двигался вперед, стараясь настигнуть врагов своего племени. Маленький отряд поспешал за ним, руководствуясь во мраке лиловатым конусом фонаря. Внезапно людям показалось, что и эта галерея заканчивается тупиком, но, подойдя поближе к возникшей перед ними стене, они обнаружили узкое ответвление. Свернув в него, отряд прошел еще немного и остановился, услышав восклицание аборигена. Вскоре стала ясна и причина остановки: луч фонаря освещал не шероховатый каменный пол, а отражался от ровной блестящей поверхности…

— Вода! — с отчаянием воскликнул Филипп.

Гумра тронул его за руку.

— Челнок, господин.

Пол туннеля уходил в глубины подземного озера; низкий свод, нависший над ним, в свете фонаря искрился всеми цветами радуги, и черная вода повторяла эту игру красок. Филипп не смог разглядеть дальнюю границу озера, на вертикальных стенах пещеры он не заметил и намека на карниз — значит, следовало использовать утлую лодочку, обнаруженную Гумрой.

Но что означал привязанный к камню челнок? Зачем гориллы оставили его здесь? Может быть, это предсказанная следопытом ловушка? Даже если и так, он все равно не остановится на полпути — Филипп чувствовал, что должен пройти этот путь, даже если в конце его ждет гибель.

Однако у остальных должна быть свобода выбора, и Филипп обратился к своим товарищам, чтобы услышать их мнение о дальнейшем пути.

— Это верная смерть, — сказал Гумра. Остальные промолчали.

— Хорошо, я поеду один, — сказал француз. — Возвращайтесь в зеркальную пещеру, к Нетингейлу, и ждите вестей.

Ответом послужил недовольный ропот. И снова от имени стрелков высказался Гумра:

— Мы идем с тобой, господин.

Филипп облегченно вздохнул и приказал воинам Гура-Занка возвращаться к своим: даже четыре человека казались слишком большой нагрузкой для утлого челнока горилл. Сыновья Звезд нехотя отправились в обратный путь — ведь теперь их больше не защищало оружие людей-призраков.

Тем временем один из стрелков подтянул лодку к туннелю и стал тщательно осматривать ее. Не обнаружив повреждений, он придержал ее за борт, пока маленький отряд размещался в неустойчивой посудине. Оттолкнув челнок от скалы, он последним вскочил в него, и поход по подземному озеру начался. Негры почти беззвучно опускали в воду корявые весла, и челнок медленно двинулся вперед — по световой дорожке, проложенной фонарем Филиппа.

Виконту показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они достигли берега озера. Обшарив каменную стену световым лучом, Филипп обнаружил темное отверстие у самой воды и приказал направить лодку к нему. Черный провал оказался входом в туннель, еще более узкий чем тот, который искатели приключений оставили далеко позади.

Прежде чем войти в него, Филипп остановился. Если во тьме их ожидала засада, шансов выжить почти не оставалось. Какое-то время людей могли спасать непроницаемые для стрел накидки, да залпы из четырех карабинов. Но количество пуль не беспредельно, и даже под огнем толпа горилл легко одолеет четверых безумцев.

Он взглянул на Гумру, приникшего ухом к каменной стене, и увидел, как тот отрицательно покачал головой — это означало, что разведчик не слышит посторонних звуков. Жестом приказав взять оружие наизготовку, Филипп шагнул в туннель.

Извилистый коридор постепенно превратился в узкий лаз, сквозь который с трудом протискивались люди. Иногда свод опускался едва ли не до пола, и тогда приходилось становиться на четвереньки, чтобы преодолеть очередной изгиб странного пути. Наконец, каменная щель расширилась настолько, что Гумра смог обогнать Филиппа, и, пока уставшие путешественники присели отдохнуть, снова послушал, о чем говорят камни.

Тонкий слух следопыта расслышал какой-то шелест, и он подал условный знак, означавший «Внимание!». Филипп выключил фонарь и стал вглядываться во тьму. Когда глаза освоились с мраком подземелья, он заметил в гранитной стене, напротив которой отряд сделал привал, едва заметное свечение.

Беззвучно подкравшись к источнику света, француз увидел овальное отверстие величиной с ладонь. Забравшись на выступ стены, Филипп заглянул в него — и мгновенно забыл о тяготах пути, о смертельной опасности, о терзаниях горестных дней!

Его взгляду открылась небольшая пещера, чуть осененная отблесками лунного света. В центре почти круглой площадки стоял грубо вырубленный из камня трон, покрытый звериными шкурами.

Но взгляд Филиппа приковали не роскошные меха, а хрупкая женская фигурка, застывшая в трагической позе печали и безысходности.

— Мьюриэл… — чуть слышно выдохнул он, а затем негромко позвал девушку: — Мьюриэл!

Она спрыгнула с трона и кинулась к отдушине, откуда раздался зов.

— Кто здесь? — тихо спросила она, еще не веря, что услышанный звук — не слуховая галлюцинация.

— Это я, Филипп!

Силы оставили Мьюриэл, и она со стоном опустилась на каменный пол.

— Что с вами? Отзовитесь! Как мне помочь вам? — взволнованно проговорил Филипп, стараясь увидеть ее. Но узкое отверстие, пробитое в толще гранита не позволило французу разглядеть девушку.

Из пещеры вновь послышался голос узницы:

— Простите минутную слабость — это от счастья! Я так надеялась, что вы в конце концов найдете меня! И почти не верила…

— Мы все это время искали вас, Мьюриэл! — горячо возразил Филипп. — Мы не могли оставить вас в лапах омерзительных хищников! Как вы только все это пережили!

Раздался негромкий смешок, и девушка сказала:

— Эти существа, похоже, считают, что я божество, и постоянно приносят к подножию трона цветы и фрукты. Меня постоянно стерегут шаманы племени — они регулярно появляются здесь и обнюхивают все закоулки. Во время ритуальных молений, эти образины скачут вокруг трона и что-то верещат. И смешно, и страшно… Но как экспедиция? Как отец?

— Целы и невредимы. В этом вы скоро убедитесь сами. Я приложу все силы, чтобы вызволить вас! — пылко заверил ее виконт.

— Будьте предельно осторожны! — взволнованно сказала девушка. — Я поняла, что гориллы намерены расправиться с караваном! Прав был Курам — они мстительны и упорны. Предупредите об опасности отца.

— Конечно. Но сначала я спасу вас! — сжимая кулаки, заявил де Мара.

— Вы не сумеете это сделать! Сюда можно войти только по потайному ходу, а его день и ночь стерегут эти чудовища. Я удивлена, как они до сих пор не обнаружили вас! Уходите! Дорога каждая минута!

— Но этот грот наверняка сообщается с поверхностью, иначе откуда бы попадал в него свет луны? — допытывался Филипп.

— В своде прорезаны узкие щели. Похоже, я нахожусь в воронке уснувшего вулкана, закрытой сверху куполом… Погодите-ка! Я вспомнила… Кажется, все пещеры горилл так или иначе соединены между собой… А сейчас уходите! Слышите? Это они!

Ее слова заглушил скрежет трущихся камней, а затем послышался басовитый рык горилл. Филипп увидел, как чудовища подхватили девушку и исчезли с такой скоростью, что он не успел даже прицелиться. Из грота больше не доносилось ни единого звука.

Только теперь Филипп обратил внимание на своих спутников — они стояли возле гранитной стены, и Гумра, приложив к ней ухо, старался расслышать, что творится в глубине лабиринта. Затем он посмотрел на предводителя маленького отряда и сказал:

— Они далеко ушли. Куда-то вниз. Рядом коренастых нет.

По-видимому та щель, через которую добралась до грота команда Филиппа, не охранялась. Вероятно, гориллы считали ее слишком узкой и оттого недоступной. Только такими соображениями можно было объяснить странную везучесть людей.

— Ты уверен? — спросил Филипп. Гумра кивнул. — Ну тогда в путь! Мы находимся недалеко от вершины. Надо найти выход наружу.

Вскоре путники почувствовали, что коридор стал круто подниматься вверх, а потом впереди появились переливы лунного света. Люди протиснулись сквозь узкий лаз и оказались на дне неглубокого кратера: под ним, вероятно, и находился грот узницы. Цепляясь за выступы камней, они добрались до гребня, и Филипп осторожно высунул голову над каменной грядой. В тот же миг он выскочил наружу и вскинул карабин: по озерной глади двигался челнок, неведомо куда увозивший Мьюриэл.

— Цельтесь вернее, чтобы не попасть в девушку! — крикнул француз стрелкам, спуская курок.

Прогремели еще три выстрела, и убитые гребцы вывалились из лодки. В живых осталось только одно чудовище, но его длинные лапы вцепились в девушку, не позволяя ей прыгнуть в воду. Однако перед лицом смертельной опасности это хрупкое создание проявило недюжинные силы. Отчаянно завизжав, Мьюриэл вывернулась из цепких объятий и отпихнула от себя охранника, чем и воспользовался Филипп, разрядив в гориллу свой карабин.

Негры криками приветствовали его меткость, и вся четверка стала торопливо спускаться к воде.

Мьюриэл тем временем подобрала весла и направила челнок к берегу. Похоже, бухту больше никто не охранял: скорее всего, гориллы явились сюда только за тем, чтобы увезти свою святыню.

Лодка причалила к берегу, и молодые люди схватили друг друга в объятия. Негры принялись в восторге скакать вокруг них: гораздо более молодые, чем Курам, они еще не прониклись его жизненным цинизмом и поэтому искренне радовались освобождению девушки.

Смеясь и плача, Мьюриэл воскликнула:

— Какое невероятное счастье снова оказаться среди своих!

Она по очереди оглядела улыбающиеся лица негров, и ее сиявшие, словно звезды, глаза сказали им, как она благодарна этим смельчакам, давшим ей радость освобождения. Обернувшись к Филиппу, девушка спросила:

— Теперь к отцу? — Тот молча кивнул.

Виконт чувствовал себя на седьмом небе — словно горестная ноша, мешавшая даже дышать, скатилась, наконец, с его плеч. Ему казалось, он мог бы взлететь от счастья, но долг призывал его оставаться на земле. Усмехнувшись, Филипп вновь стал командиром отряда в тылу врага, а не беззаботной птахой.

Он уже понял, что в своем подземном путешествии они оказались возле той вулканической горы, которую он заметил с вершины красной скалы.

Снова возвращаться через лабиринт туннелей или пересекать остров по поверхности представлялось небезопасным. Поэтому Филипп выбрал водный путь. Когда нагруженный челнок отчалил, Мьюриэл оглядела пустынный берег и удивленно спросила:

— Куда подевались гориллы? Их было здесь великое множество! Когда шаманы устраивали свои пляски, мои «почитатели» не помещались в гроте! Да и вы смогли проникнуть в подземелье… Чудо какое-то…

— И не чудо вовсе. Мы просто разгромили их, поддержанные воинами Гура-Занка! — с мальчишеской бравадой ответил Филипп.

— Гура-Занка? — недоуменно повторила девушка.

— Это местные жители, с которыми мы заключили союз против горилл. Правда, много хищных тварей успело удрать на лодках. Так что, думается, впереди нас ждут новые столкновения.

— А мой отец? Он тоже сражается с гориллами? — тревожно спросила Мьюриэл.

— Нет, он держит оборону лагеря, поскольку действия дикарей все-таки непредсказуемы. В разведку к югу ушли Сид и сэр Джордж, а с нами — Дик Нетингейл: он со своей командой ждет сведений в подземелье. Поэтому мы сначала заберем их, а потом отправимся к нашей стоянке.

— Но как они доберутся до берега? Этот челнок и под нами едва не тонет. Не вплавь же!

Филиппа рассмешила ее детская наивность.

— В бухте стоят те суденышки, на которых мы преследовали горилл, — пояснил он, с удовольствием видя, как на бледные щеки девушки вернулся румянец — пусть хотя бы и от смущения.

Мьюриэл махнула рукой.

— Тьма подземелья, кажется, затуманила и мой разум, — с досадой сказала она. — Но, слава Богу, теперь все это позади!

ГЛАВА 7Трудное возвращение

Челнок неторопливо двигался вдоль берега. Его неспешный ход объяснялся не только перегруженностью суденышка, но и стремлением Филиппа держаться в тени острова, чтобы чьи-нибудь зоркие глаза не заметили беглецов. Но, похоже, их не преследовали. Тишину озера нарушали лишь привычные проявления подводной жизни — плеск мелких обитателей да порой мощные удары хвостов более крупных представителей фауны.

Филипп надеялся, что за время их блуждания по подземным лабиринтам на поверхности острова ничего не произошло, и воины Гура-Занка по-прежнему охраняют гавань и патрулируют окрестности красной скалы. Во всяком случае, со стороны суши не раздавалось никаких подозрительных звуков.

Внезапно сидевший впереди Гумра беззвучно указал налево: в лунном свете там отчетливо виднелись лодки горилл, идущие наперерез беглецам. Теперь все решала скорость — кто быстрее доберется до бухты. Если воины Гура-Занка не покинули остров, они наверняка заметили вражескую «эскадру» и приняли меры к отражению атаки. Но если их оттуда выбили гориллы… О такой перспективе Филиппу не хотелось даже думать.

— Греби веселей, ребята! — обратился он к сидевшим на веслах неграм. Но тех и не требовалось торопить: корявые деревяшки горилл гнулись от сильных гребков почувствовавших опасность людей.

Похоже, лесные чудовища заметили, что челнок беглецов увеличил ход, и в свою очередь налегли на весла. Теперь из общей массы лодок вперед вырвались две. Оценив расстояние до поворота в бухту, Филипп понял, что возникла опасность окружения: эти два суденышка отсекут отряд от острова, а тем временем подоспеют и остальные.

Он встал, с трудом удерживая равновесие в неустойчивом челноке, вскинул карабин и тщательно прицелился. Только меткая стрельба могла дать шанс на спасение. Раздался выстрел, и один из гребцов передней лодки рухнул в воду. Гумра разразился радостными криками, его ликование поддержали товарищи — а Филипп тем временем еще раз спустил курок.

Ночная обыденность первобытного мира вмиг исчезла, взорванная выстрелами и воплями негров. В ответ им с берега донесся боевой клич Гура-Занка, и на красной скале возникла высокая фигура Варсмы со вскинутой в приветственном жесте рукой.

Вероятно, гориллы не ожидали такого поворота событий: одно дело — расправиться с кучкой ненавистных пришельцев, и совсем другое — снова сразиться с Сыновьями Звезд, на стороне которых по-прежнему огненное оружие людей-призраков. Мгновенно лодки нападавших развернулись и вскоре исчезли в озерном мареве.

— На этот раз обошлось, — облегченно сказал Филипп, помогая Мьюриэл выбраться из лодки, которую подтянули к берегу руки ликующих Гура-Занка.

Варсма дал сигнал воинам собраться в гавани и отправил небольшой отряд в пещеры — вывести из-под земли остальных Сыновей Звезд и Дика Нетингейла с его командой. Вскоре общую радостную суматоху усилили измаявшиеся от неизвестности подземные стражи.

Филипп кратко поведал Дику о злоключениях в каменном лабиринте и чудесном спасении Мьюриэл. Даже не понимавшие ни слова аборигены молитвенно внимали его речам, неизменно переводя взгляд на прекрасное создание с золотыми волосами. Теперь вера в непобедимость людей-призраков возросла неимоверно: только наделенные высшими силами существа могли бы пройти по страшным пещерам коренастых и вырвать из их лап такую красоту!

Казалось, они могли слушать рассказы Филиппа бесконечно, тем более что Гумра как-то исхитрялся переводить смысл повествования. Но пора было отправляться к своим, и Варсма приказал воинам размещаться в лодках.

Переход через озеро прошел без приключений. Это еще раз подтвердило мнение, что после неудачи дикарям требуется время, прежде чем они предпримут новые шаги. Зато воины Гура-Занка, оставленные Варсмой на берегу, не теряли даром времени: к возвращению отряда все пленные и раненые были уже подготовлены к пути на жертвенный костер.

— Вот уж полакомятся Гура-Занка! — заметил Гумра, увидев пятьдесят понурых фигур.

— Как это все-таки страшно! — вздохнула Мьюриэл.

— Конечно, — согласился Дик. — Но здесь хотя бы все честно, и никто не прикрывается трескучими фразами о пользе цивилизации.

Вскоре воины Варсмы отправились в сторону родных баобабов. Несмотря на победу, порядок следования сохранялся прежним: дозоры впереди и по бокам колонны и движущееся кольцо вокруг людей-призраков. Отличие состояло лишь в веренице связанных между собой пленников. Тех, кто не мог передвигаться самостоятельно, несли на щитах или скрещенных ветвях, как предписывал опыт пращуров.

Филиппу подумалось, что эта древняя земля не раз становилась ареной подобных шествий, только, в зависимости от победителя, менялись толпы взятых в плен врагов да направление движения отрядов — из саванны в лес или из леса в саванну. На миг он почувствовал себя первобытным человеком, добывшим пищу своему племени, и ужаснулся тому, что людоедство, оставаясь по-прежнему неприемлемым для него самого, больше не вызывало отвращения. Еда требовалась каждому существу…

Он шагал, задумчиво поглядывая по сторонам. Но чаще всего взгляд Филиппа с нежностью останавливался на бледном личике Мьюриэл, которая шла рядом, опираясь на его руку. По-видимому, она думала о том же, потому что негромко спросила:

— Что ждет этот странный мир?

— Уничтожение, — хмуро ответил виконт. — Чем выше прогресс, тем больше жертв. За три века человечество стерло с лица земли больше народов и народностей, чем все победители древних и средних веков вместе взятые. В сравнении с нами разрушительная сила римлян кажется детской игрой. Да что говорить! Вспомните хотя бы ту же Австралию или вашу Америку. Колонисты всегда начинали с того, что уничтожали аборигенов! Разве не так? Вот и здесь… И хотя я не могу признаться в любви к туземцам, мне очень жаль, что их ждет та же участь.

— Увы!.. — вздохнула Мьюриэл. Однако печальные мыс ли о будущем отступили перед радостным настоящим, и она поинтересовалась: — До лагеря еще далеко? Мне так хочется поскорее увидеть отца!

— Мы будем там примерно через пару часов, — ответил Филипп.

— А вдруг и туда добрались эти гориллы?

— По-моему, у них не так много сил, чтобы напасть еще и на поселение. Как ты считаешь, Гумра?

— Там все спокойно, господин, — ответил следопыт. — Коренастые не нападают сразу в несколько мест. Они собираются там, где чуют верную добычу. Варсма знал это и устроил ловушку, показав лишь малую часть отряда. А в лагере у старшего господина есть пулемет, поэтому добыть пленных там значительно труднее.

Доводы Гумры успокоили Мьюриэл, и, отвечая на вопросы Филиппа, она стала рассказывать про обычаи обитателей пещер.

Образ жизни горилл мало чем отличался от способа существования других хищников. Как и те, они, насытившись, много спали, но в погоне за добычей проявляли завидную неутомимость. Главное, что отличало их от других хищников, это злоба и ненависть. Они не могли простить людям своего поражения и поэтому никогда не прекращали преследования каравана. Выкрав Мьюриэл, гориллы решили, что силы людей-призраков с потерей их талисмана пойдут на убыль. А чтобы усилить мощь своего племени, шаманы совершали таинственные жертвоприношения.

Для этого выбирали одного из воинов, усыпляли его и вскрывали шейные вены, чтобы собранной кровью напоить вождей. Если воин погибал, устраивалось пиршество для всего клана. В тех же случаях, если жертва не умирала, ей даровали жизнь.

— Счастье, что они не пробовали и меня «угощать» свежей кровью, — содрогнувшись от отвращения, сказала Мьюриэл. — Скорее всего, считали, что божеству чуждо все плотское. — Она грустно рассмеялась. — Хорошо, что в грот натаскали много фруктов. Они и служили мне пищей.

Закатная луна уже висела над горизонтом кроваво-красным шаром, когда вдали, наконец, показались гигантские кроны баобабов. Внезапно движение отряда застопорилось, и к Варсме торопливо подбежали разведчики.

— Что, опять эти мартышки? — воскликнул Дик Нетингейл, давно мечтавший об отдыхе: и он, и его товарищи — не говоря уж о Мьюриэл — едва передвигали ноги.

Гумра, прислушавшись к словам воинов Гура-Занка, сказал Филиппу, что на этот раз дорогу отряду преградили не коренастые, а Гу-Анда, Сыновья Красного Носорога.

— Они узнали, что в отряде Варсмы мало воинов и решили расквитаться за недавнее поражение, — добавил Гумра.

Варсма между тем поднялся на небольшой холм и под прикрытием деревьев принялся осматривать расстилавшееся перед ним пространство. Филипп присоединился к Ловкому Питону и навел бинокль на заросли кустов: там явно ощущалось какое-то движение.

— Гу-Анда не нападут до рассвета, — ответил предводитель на вопросительный взгляд Филиппа и велел своим воинам усилить посты.

— Подумать только! Мало горилл, так теперь дикарям неймется! — возмутился Нетингейл. — Как хотите, а я ложусь спать! Гумра, разбуди меня, как только начнется заварушка.

Настал час, когда лес и саванна затихли. Звери убрались в свои норы, не стало слышно и людей — спрятавшись до поры, они готовились встретить кровавый рассвет.

В отряде де Мара безмятежно спал только Дик. Стрелки, размещенные Филиппом на невысоком бугре, с которого хорошо просматривалась местность, намечали ориентиры для ведения огня, чтобы перекрыть возможное направление атаки Гу-Анда. Убедившись, что все готово к предстоявшему сражению, молодой человек спустился вниз и присел на траву возле Мьюриэл. Она слабо улыбнулась своему спасителю и чуть слышно проговорила:

— Как ужасно, что красота мира не вселяет мир в души людей. Пожалуй, только в ожидании смерти мы понимаем, как прекрасна жизнь. Но, увы! Когда проходит этот миг озарения, все начинается сызнова. Однако я надеюсь, что, пережив все тяготы пути, мы станем мудрее и человечнее.

Филипп ошеломленно посмотрел на девушку: какая сила духа, какое мужество жили в этом хрупком создании! Именно такие качества и помогли ей не погибнуть от отчаяния в пещерах обезьян и не впасть в панику теперь — перед лицом новой опасности. Некоторое время молодые люди смотрели на величественный купол неба, бархатную черноту которого подчеркивали яркие созвездия, и молчание не казалась им тягостным. Да и что могут добавить слова к диалогу двух юных сердец?

Небо на востоке посветлело, а затем отгорела и короткая тропическая заря. С первыми лучами солнца Дик Нетингейл встрепенулся и чуть хрипловатым голосом деловито спросил:

— Уже полезли?

— Нет! — откликнулся Гумра. — Но они подобрались вплотную к нашим позициям.

— Не знаешь, их много? — поинтересовался Филипп.

— Если я правильно понял, то не меньше двух сотен.

— И как, интересно, Варсма их сосчитал? Да еще ночью. — Дик насмешливо хмыкнул.

— Скорее всего, Гура-Занка их не считали вовсе, а просто из общего числа туземцев племени Красного Носорога вычли погибших в прошлом бою и пленных, — предположил Филипп.

— Приличный перевес, — проворчал Дик. — У Варсмы всего сотня воинов.

— Наш отряд, господин, тоже стоит сотни Гура-Занка, — уверенно возразил Гумра, погладив приклад карабина.

— Ну, значит, силы равные. Так что и беспокоиться не стоит! — рассмеялся Филипп, а Дик поддержал командира энергичным кивком.

— Неизвестно только — пойдут ли Гу-Анда в открытый бой или станут нападать из засады, когда мы отправимся в путь, — сказал осторожный Гумра. — Эти Сыновья Носорога такие же коварные, как и коренастые!

Низкое еще солнце заливало красным светом саванну, прогоняя ночной туман. Филипп и Варсма в сопровождении Гумры и двух воинов Гура-Занка поднялись на холм, но как ни вглядывались они в туманные дали, их зоркие глаза не углядели примет вражеского отряда. Наконец на поросший кустами бугор, расположенный в трехстах ярдах от наблюдательного пункта Гура-Занка, поднялись два высоких негра. Их далеко разносившиеся в тишине грубые голоса и вскинутые вверх копья красноречиво говорили о намерениях Сыновей Красного Носорога.

— Этот тип, кажется, угрожает нам! — возмутился Дик. — Пожалуй, стоит его пугнуть за нахальство!

— Это вождь Гу-Анда, — сказал Гумра. — Если его убить, остальные отступят — они же еще не знакомы с огненным оружием бледнолицых.

Филипп не хотел убивать этого человека, но не возражал и против демонстрации силы. Он решил прострелить плечо не в меру разоравшегося дикаря, но сначала следовало предупредить Варсму.

Тот мог подумать, что выстрел, не уничтоживший врага, является ошибкой стрелка, а молодой француз не хотел, чтобы его обвинили в неточности.

Гумра с готовностью согласился все объяснить Ловкому Питону.

Варсма с интересом выслушал перевод и удивленно взглянул на Филиппа, но, когда тот кивком подтвердил слова Гумры, зычно крикнул врагам:

— Берегитесь союзников Гура-Занка! Сейчас удар молнии поразит вождя вашего племени в плечо! Смотрите и ужасайтесь!

В ответ послышался издевательский смех. Вождь Гу-Анда чувствовал себя в полной безопасности: ни одна стрела не может преодолеть расстояние в четыреста шагов!

Филипп спустил курок. Рослый негр покачнулся и выронил копье. Рука бессильно повисла вдоль тела.

— Огненные стрелы бьют без промаха! — снова закричал Варсма. — Но воины Гу-Анда сохранят жизнь, если уйдут с земли Гура-Занка!

Бугор опустел. Сыновья Красного Носорога больше не подавали признаков жизни. Наконец послышался переливчатый свист, прокатившийся от озера до далеких баобабов. Разведчики донесли Варсме, что передовой отряд Гу-Анда отступил.

Ловкий Питон приказал начать движение вперед, и воины Гура-Занка медленно тронулись в путь.

— А если это ловушка? — тихо, чтобы не слышала Мьюриэл, спросил у Гумры Филипп.

— Варсма разослал разведчиков во всех направлениях. При малейшей опасности отряд остановится и займет оборону, — ответил Гумра.

Тем временем к стрелкам подошел конвой, и Филипп дал сигнал к походу, приказав держать карабины наизготовку. Всеми нервами он ощущал грозную опасность, таившуюся — как ему казалось — повсюду.

Он не боялся за себя, но теперь возле него была Мьюриэл, и страх потерять ее снова заставлял трепетать все его существо.

Несколько раз колонна останавливалась. Гумра, бегавший разузнать, что творится впереди, приносил неутешительные новости.

— Воины Гу-Анда все еще там, — докладывал он Филиппу. — Они идут медленно, словно чего-то ждут.

Примерно через час пути люди поняли, что именно задумали Сыновья Красного Носорога.

Пока колонна Гура-Занка шла следом за отступавшим отрядом Гу-Анда, их основные силы, проделав обходной маневр, оказались в тылу отряда Варсмы. Но тем не менее они не торопились атаковать взятых в кольцо Сыновей Звезды, и странное шествие продолжало неторопливо двигаться в сторону баобабов.

Вдруг впереди послышались истошные вопли. Колонна остановилась.

— Атака! — воскликнул Дик Нетингейл, приготовившись стрелять.

Внезапно крики смолкли, и в наступившей тишине отчетливо послышался звук рога. Теперь закричали воины Гура-Занка, в дикой радости ударяя пятками о землю.

— Да что случилось? — воскликнул Филипп, видя как Варсма ликует вместе со всеми.

— Это же трубит Хегума, Звонкий Рог! — закричал в восторге Гумра. — К нам идет спасение!

Филипп подпрыгнул и, уцепившись за сук ближайшего дерева, влез на него. С высоты он увидел, как в саванну, словно вспугнутые воробьи, врассыпную убегают воины Гу-Анда, а от огромных баобабов движется к ним колонна во главе с Уамбой, Голубым Орлом. Плечом к плечу с ним шли Айронкастль, сэр Джордж и великан Гютри с его неизменным огромным ружьем.

Мьюриэл громко вскрикнула и с распростертыми руками полетела навстречу.

ГЛАВА 8Смерть и жизнь

Волна радости смыла усталость, и воссоединившиеся путешественники засыпали друг друга вопросами. И, конечно, прежде всего все хотели услышать повесть о спасении Мьюриэл.

Филипп принялся рассказывать о приключениях своего отряда, в то время как сияющие негры, возглавляемые Ку-рамом, расставляли на столе нехитрое походное угощение. Описание битвы, погони и мрачного подземелья горилл не оставило равнодушным даже сэра Джорджа. Что же касается Сида, то тот и не пытался скрыть свою зависть. Выслушав повествование Филиппа, он — в ответ на его вопрос о результатах их экспедиции — уныло ответил:

— А нам и рассказывать-то нечего. Подумаешь! Распугали стаю шакалов, да немного повздорили со львами.

Все рассмеялись — и громче всех Сид.

— А теперь, друзья, отдыхать! — решительно проговорил Айронкастль, когда с едой было покончено. — Не знаю, как вы, а я, пожалуй, впервые за эти дни и в самом деле усну, хоть и день на дворе!

Весело переговариваясь, путники разошлись по палаткам, и лагерь погрузился в сон, который берегли неусыпные стражи Курама.

Когда тени баобабов простерлись едва ли не до самого горизонта, Гура-Занка собрались на Большой Просеке для ночного пира. Два жертвенных кургана, сложенных из сухих ветвей, уже возвышались посреди круга, образованного сторожевыми кострами. Два десятка лесных людей и столько же Гу-Анда с утра вымачивались в озере, чтобы их тела стали нежными и вкусными.

Наступил день высочайшего торжества. За короткое время Гура-Занка одержали победу над Сыновьями Красного Носорога и Черного Льва, а также одолели своих вековечных врагов — коренастых, властителей леса, пещер и подземелий.

Тщательно проверив, все ли готово к пиршеству, Голубой Орел направился к лагерю людей-призраков. Здесь тоже горели костры, зажженные для того, чтобы отпугнуть полную опасностей тьму. Голубой Орел подошел к тому из них, возле которого восседали бледнолицые вожди, и, полюбовавшись на великана Гютри, обратился к Айронкастлю, подкрепляя свои слова выразительными жестами:

— Эта ночь станет самой славной ночью в жизни Гура-Занка с тех пор, как Заума овладел лесом… Двадцать самых сильных из лесных людей и двадцать самых отважных из племени Гу-Анда отдадут силу и отвагу воинам Гура-Занка. Уамба хотел бы поделиться этими качествами с великими вождями-призраками, которые своей властью над смертью приблизили великую победу его племени. Уамба, Голубой Орел, приглашает вождя Мудрости, вождя-Великана и вождей, посылающих огонь дальше голоса Звучного Рога, принять участие в празднестве.

Мысленно содрогнувшись от отвращения, Гертон спокойно ответил:

— Люди моего племени не едят человечьего мяса, а наши шаманы запрещают даже присутствовать при этом зрелище.

Удивление Голубого Орла, казалось, не имело границ. Зачем отказываться от приумножения своих сил таким простым и доступным способом? Вероятно, именно поэтому у людей-призраков нездоровые бледные лица. Однако в силе им, конечно, не откажешь! Полный благодарности за помощь со стороны союзников, он решил, что обычаи их племени следует уважать, и сказал, быть может, с тайной иронией:

— В таком случае Уамба пришлет своим друзьям антилоп и вепрей.

Айронкастль поблагодарил Голубого Орла, и тот величественно удалился.

Мьюриэл сидела на берегу реки и наслаждалась видом струившихся вод, переливчатым светом луны, шелестом листьев — всем тем, чего лишила ее давящая каменная пещера. Филипп отошел от костра и теперь любовался волшебным созданием с сотканными из солнечных и лунных лучей волосами. Ему все еще не верилось, что он смог отыскать в лабиринтах горилл этот цветок и спасти его от страшной участи увядания. Сейчас девушка напоминала ему нимф или ундин, выплывавших из таинственных озер севера, чтобы понежиться в лунном свете.

Неловкое движение выдало его присутствие. Девушка повернула на звук голову, и взгляды молодых людей встретились. Филипп вышел из укрытия и присел возле Мьюриэл. Он хотел произнести слова признания, но сумел лишь пробормотать:

— Вы, наверное, уже догадались… Без вас в моей жизни больше не будет света…

— Вы спасли мне жизнь… — прошептала она и умолкла.

Филипп с тревогой ждал продолжения, но девушка молчала, опустив голову.

— Значит, вот как, — горестно сказал он. — Если бы я не оказался там… Ну да, чувство благодарности…

— О нет, Филипп, нет! — воскликнула Мьюриэл. — Конечно здорово, что именно вы спасли меня! Прекрасный рыцарь на белом коне, как и полагается в романах. Но не это главное. Главное в том, что я… — Она подняла на него свой лучистый взгляд.

Филипп потонул в море ее синих глаз. Ему показалось, что все в этом мире происходит впервые — река, казалось, течет из того сказочного сада, где протекали первые реки, и деревья только появились на земле, и сама земля совсем недавно возникла из вод.

Их оцепенелость прервали шаги Гертона Айронкастля. Заметив волнение молодых людей, он присел возле Филиппа и, обняв его за плечи, улыбнулся дочери и проговорил:

— Ты вытянул счастливый билет, сын мой! В ее чистом сердце живет верность и преданность, а сила духа сравнима разве что с ее всепоглощающей нежностью! Она очень похожа на свою мать…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 1Синяя саванна

— Какая удивительная степь! — воскликнул Гютри.

Экспедиция медленно двигалась по саванне, покрытой травой всех оттенков синей части спектра — от фиолетового до голубого. Высокая и густая, она сопровождала проходивший караван нежным звоном, смутно напоминавшим звук, который издает скрипка, если случайно коснуться ее струн. Изредка путникам встречались рощицы пальм с листвой тоже необычного цвета — индиго или аметиста. От всего этого синего великолепия поднимался в небо желтый туман, временами застилая солнце.

— Мы вступили в мир, где царят растения, — сообщил Айронкастль, оглядывая эту фантастическую равнину.

Он приказал не давать животным свободно пастись, но его предупреждение, в сущности, не имело смысла: верблюды, козы и ослы с отвращением игнорировали голубоватые злаки и фиолетовый клевер. Сильвиус же проявлял явные признаки тревоги, беспокойно крутя головой. Волнение павиана передалось и людям, и они напряженно всматривались в затянутые желтым маревом дали.

— Животные подохнут от голода! — ворчал сэр Джордж.

— На наш переход им должно хватить корма, — возразил Гертон, указывая на вьюки, висящие на боках верблюдов и ослов.

— Да, вы предусмотрительны, дядя, но этого запаса хватит самое большее на вечернюю и утреннюю кормежку, — поддержал опасения Фаргейма Сид.

— Эти животные привычны к пустыне, поэтому могут обходиться без пищи несколько дней. Правда, я надеюсь, что этого и не потребуется, — ответил Айронкастль, но чувствовалось, что слова Сида посеяли сомнения в его душе.

Подул ветерок, и под его порывами усилилась музыка трав, словно струнная группа невидимого оркестра начала настраивать свои инструменты.

— Можно подумать, что мы в зале филармонии! — воскликнула Мьюриэл.

— Да, только в концерте примут участие кикиморы и лешие, — уточнил виконт.

Когда караван проходил мимо пальмовых островков, звуки становились более громкими и насыщенными, словно к голосам скрипок и арф присоединялся орган.

Временами синий ковер трав прерывался небольшими участками голой земли. На этой красной с металлическим отливом каменистой почве не рос даже мох.

Постепенно путники стали знакомиться и с живностью этих мест. Первыми к ним слетелись огромные мухи. Отвратительные рыжеватые насекомые размером с синицу следовали за караваном, издавая низкое гудение, похожее на жужжание майских жуков.

Люди с ужасом отмахивались от несносных тварей, но вскоре выяснилось, что они безопасны для каравана: их интересовала совсем другая добыча. Мьюриэл заметила, что на стебельках трав покачиваются маленькие — не больше осы — птички. С резким свистом они то выпархивали из травянистых зарослей, то мгновенно исчезали в спасительной тени разнотравья. Именно эти пичужки и были предметом охоты чудовищных мух.

— Это ужасно! — воскликнула Мюриэль, увидев, как насекомое ловко схватило птичку.

Сид захохотал.

— А мне думается, сестренка, это даже справедливо! — сквозь смех проговорил он. — Подумай сама. С сотворения мира птицы глотают мух! А теперь настал их черед. Кстати, от этой рокировки и нам спокойнее: представь, что сделалось бы с караваном, будь эти чудовища еще и ядовиты, как муха це-це!

Равнина между тем все тянулась и тянулась, великолепная и страшная.

— Как долго нам предстоит терпеть голод и жажду? — поинтересовался сэр Джордж.

— Наш путь должна пересечь река, текущая с востока на запад, — ответил Гертон. — Я думаю, мы достигнем ее через сутки. Вода у нас пока еще есть…

Среди дня караван остановился для отдыха на одной из каменистых красных полос, лишенных растительности. Рассматривая выбранное им для стоянки место, Айронкастль сказал:

— Здесь мы, пожалуй, не нарушим покоя этого таинственного мира, да и сами окажемся в сравнительной безопасности.

Солнце скрылось за плотными облаками, так что палатки решили не ставить, расположившись на открытом воздухе. Бесконечная синяя равнина в дымке желтого тумана вызывала безотчетную тревогу даже у неунывающего Сида. Когда подали еду, он снова поднял уже затронутую тему:

— Если не отыскать пригодных для пищи животных растений, то экспедиции придет конец. Мне даже кажется, дядя Гертон, что наше положение сейчас гораздо опаснее, чем в лесах, подвластных гориллам.

— Успокойся! Наверняка здесь растут какие-то виды красных и зеленых растений, иначе здесь не существовала бы жизнь, — ответил Айронкастль. — К сожалению, у нас не так много времени на их поиски…

— И пока что наши верблюды, ослы и козы не могут сорвать ни одного стебелька с этого громадного пастбища, — покачал головой Гютри.

От унылой беседы их оторвал испуганный вопль Мьюриэл.

— Ой! Что это? — Девушка в ужасе показывала на странное существо, пялившее на путешественников неподвижные золотистые глаза.

Оно напоминало жабу, правда, величиной с кошку и, так же как и она, покрытое шерстью.

На макушке плоской головы ярко сверкал третий глаз, в отличие от своих двух собратьев стремительно оглядывавший окружающее пространство, вращаясь словно сигнальный маячок.

— Ну не чудо ли? — воскликнул Филипп.

— Известно, что у современных земноводных обнаружены зачатки третьего глаза, так что их предки, вероятно, успешно пользовались этим дополнительным органом зрения, — произнес Гертон. — Но мы уже встретили так много необычного, что стоит ли удивляться лишнему глазу этого чудовища?

Жаба, словно поняв, что интерес к ней утрачен — разве что Мьюриэл все еще кривила губы от отвращения — взвилась в воздух и, описав огромную дугу, исчезла в расселине камня.

— А вот это действительно заслуживает внимания, — проследив за ее полетом, заметил сэр Джордж. — Вероятно, где-то под землей есть вода, хотя, возможно, и сильно засоленная. Во всяком случае, этим можно объяснить синий цвет растений и то, что наши животные не хотят лакомиться травкой.

С писком пролетали мимо маленькие птички. Одна из них села неподалеку от Мьюриэл. Привлеченная странным видом непривычных предметов, она не заметила, как возле нее оказалась гигантская муха. Бросившись на пичужку, она схватила ее, но крик девушки заставил насекомое выпустить добычу.

Мьюриэл осторожно подняла безжизненное тельце. Оперение крохотной птички сияло переливчатой красотой заката, золотистым блеском берилловых облаков, всеми оттенками пурпура, сверканием аметиста и топаза. Поникшая головка, покрытая красными с малахитовыми точками перышками, казалась созданной из какого-то неведомого драгоценного вещества.

— Разве могут самые искусные вышивальщицы, мастера акварели или ювелиры создать такой цветовой шедевр на столь крошечном пространстве! — воскликнула восхищенная девушка. Она бережно завернула в лоскуток погибшую птичку и спрятала ее в углублении под камнем.

— А вот жестокая природа допускает, чтобы подобный шедевр жрали мухи, — проворчал Нетингейл.

Весь этот день караван продолжал двигаться на юго-запад. Бесконечная равнина, подобная синему океану, окутанному золотистыми и янтарными туманами, тянулась вдаль, сопровождая каждый шаг людей и животных звуками нечеловеческого оркестра.

— Сколько это может продолжаться! — возмутился Сид. — Мне на всю жизнь опротивел синий цвет, и буквально тошнит от этого занудного пиликанья.

— Очень утомительные цвета! — поддержал сэр Джордж. — Следовало бы надеть желтые или оранжевые очки.

— А ведь у меня мелькала такая мысль, — с раскаянием проговорил Гертон Айронкастль. — Если бы хоть кто-то из нас носил очки, я бы, возможно, вспомнил о защитных светофильтрах. А так в нашей компании нет ни близоруких, ни дальнозорких.

— И ни одного с гиперметропией или астигматизмом. Даже дальтоника — и того нет, — усмехнувшись, продолжил перечень Сид.

Приближался вечер. На островке красной земли, готовясь к ночлегу, раскинули палатки.

— Хоть на красном глаза немного отдохнут, — сказал Филипп, разглядывая каменистый грунт: как и на предыдущем участке, он был испещрен трещинами.

— Так что же с рекой? — спросил сэр Джордж. — Конца этой равнины даже не предвидится, а завтра вечером наши меха опустеют.

— Да и животных мы сможем напоить только один раз и то в уменьшенном количестве, — добавил Гютри.

— Бог милостив! — вздохнул Айронкастль. — Наверняка подземные воды где-то недалеко. Взгляните! — Он указал на двух жабоподобных чудовищ, выглянувших из каменной щели.

От резкого движения Филиппа, поспешившего обследовать расселину, жабы мгновенно исчезли. Де Мара удрученно покачал головой.

— Возможно, вода и близко, но сюда сможет пролезть разве что шакал или эти трехглазые волосатики!

— И уж, конечно, не я! — рассмеялся великан Сид, пытаясь сунуть сапог в щель, где скрылись «трехглазые волосатики», как окрестил гигантских жаб француз.

Казалось, ничто не могло смутить этих мужественных людей — ни страшное отсутствие воды, ни гнетущая атмосфера сине-желтого пространства. Наслаждаясь отдыхом, они не теряли присутствия духа, чего нельзя было сказать о неграх: соплеменники Курама испытывали настоящий страх.

После ужина Филипп и Мьюриэл уединились на краю лагеря. В янтарном тумане всходила сказочная луна, похожая на медную, позолоченную медаль. Желтый лунный свет преобразил травы, и теперь саванна утратила противоестественную синеву, превратившись в бескрайние зеленые просторы.

— Как все-таки здорово, что нам удалось заглянуть в этот странный мир, — сказала Мьюриэл. — Пожалуй, самое страшное осталось позади, в тех каменных лабиринтах.

— Дай-то Бог! — с некоторым сомнением отозвался Филипп. — Но было бы куда спокойнее, если бы вы как можно скорее оказались в привычном окружении… в безопасности.

— Безопасности не существует, — задумчиво проговорила девушка. — Люди — слабые и беззащитные создания, полностью зависящие от прихоти судьбы. Какой-нибудь пустяк может стать фатальным для человека, одолевшего льва.

— Да вы фаталистка, — улыбнулся Филипп.

— Нет, я сторонница активного действия, способного изменить судьбу, — возразила Мьюриэл. — Но высшие силы часто оказываются могущественнее намерений людей… И тогда их спасает вера…

ГЛАВА 2Животворная вода

— Животные хотят пить, — проговорил Сид. — Я тоже.

Утром путешественники разделили между собой последние глотки и продолжали идти все по той же безграничной равнине среди фиолетовых злаков, голубых деревьев и ярко-красных полос земли.

Пустыня не выпускала их, как свою добычу, и солнце, одолев облака, бросало жгучие лучи, иссушавшие кровь в жилах людей. Жужжание громадных мух напоминало им завывания вражеских бомбардировщиков, а в музыке трав слышался то погребальный колокольный перезвон, то тревожные звуки набата.

— Я думал, что река находится гораздо ближе, — признался Айронкастль.

— Но вы по-прежнему утверждаете, что она и в самом деле существует? — поинтересовался сэр Джордж.

— Конечно, — ответил руководитель экспедиции. — Мне достаточно подробно описали ее.

Осмотрев горизонт в подзорную трубу, Фаргейм сказал:

— Только степь — и больше ничего!

Путников окружало ровное море трав. Давно исчезли небольшие рощицы, дарившие отдых от палящих лучей солнца. Вокруг — только трава, высокая и прочная словно жесть.

— Может быть, имелась в виду подземная река? — спросил Филипп. — Хорошо бы покопать…

— Мы потеряли бы слишком много времени, — возразил Гертон. — Потерпите еще несколько часов.

— За этим дело не станет. Не беспокойтесь, дядя Гертон, — усмехнулся Сид. — Вот только я забыл, сколько дней можно выдержать без питья?

На его вопрос ответил сэр Джордж:

— Верблюды, например, могут обходиться без воды дней пять, иногда — даже больше. А человек — два-три дня… Смотря по темпераменту и состоянию атмосферы.

— Как, однако, выгодно быть верблюдом! — воскликнул неунывающий Сид. — А так только пару дней! Да еще эта страшная сушь! Меня можно скоро использовать как наждачную бумагу — такой жесткой становится кожа.

Но как бы ни бодрились люди, тревога постепенно охватывала караван. Закатное солнце пылало словно расплавленное золото, но туманное марево, поднимавшееся над землей, постепенно превратило его в огромный апельсин.

Животные с трудом преодолевали путаницу разнотравья, козы жалобно блеяли. Угрюмый вид негров свидетельствовал о том, что их вера во всемогущество белых подвергается серьезному испытанию. Отсутствие обещанной воды угнетало психику не только потому, что грозило мучительной смертью, но и потому, что свидетельствовало о бессилии господина.

Гертон позвал Курама.

— Что говорят люди? — спросил он.

— Они боятся, господин… Это страна Смерти. Животным здесь нечего пить и нечего есть…

— Постарайся убедить своих соплеменников, что пока нет причин для страха. Вода обязательно будет, я обещаю.

Печальные глаза старого негра старались, казалось, проникнуть в самую душу господина.

— Нам долго идти? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Да, но скоро все смогут отдохнуть возле реки, — твердо сказал Айронкастль, не отводя взгляда от вопрошающих глаз старого следопыта.

Вздохнув, Курам отправился убеждать негров еще немного потерпеть.

С последними лучами затянутого туманом солнца караван остановился на ночлег. Каменистая красная почва, испещренная складками и трещинами, по-прежнему привлекала к себе гигантских жаб.

— Эти твари вряд ли могут обходиться без воды, — заметила Мьюриэл, переставшая, наконец, вскрикивать при появлении волосатых чудовищ.

— Наверняка под землей имеется вода! — согласился сэр Джордж.

— Давайте-ка поищем! — предложил Сид.

Мужчины обследовали все трещины, но даже если жабы

и появлялись из мокрых глубин, на раскаленных камнях не оставалось и следа влаги.

— Пожалуй, стоит покопать, — произнес Филипп.

— Прекрасно, — согласился Сид. — Ты поищи подходящий участок, а я соберу бур.

Вскоре у подножья каменистого бугра, где стояли палатки, появилась довольно глубокая яма. Влажные стены колодца говорили об имевшемся где-то источнике, но до водоносного слоя землекопы так и не смогли добраться. Более того — жаркий воздух саванны вскоре поглотил и эти жалкие капли, полностью высушив яму.

— Очень странно! — покачал головой Филипп. — Похоже, вода просачивается откуда-то…

— Пожалуй, стоит сделать несколько канав в разных направлениях: авось наткнемся на что-нибудь помокрее, — предложил Сид и принялся за работу.

Но и это не дало положительных результатов.

— Грустно! — заключил Сид. — От работы еще больше захотелось пить!

Убрав инструменты, путешественники разошлись по палаткам, но вряд ли кто из них спал в эту ночь. Задолго до зари — пока раскаленная атмосфера еще не принялась высасывать из людей остатки влаги — караван уже снова был готов отправиться в путь.

Перед тем, как дать команду двигаться, Айронкастль обратился к людям:

— Я убежден, что река действительно где-то неподалеку. Только ее полноводный поток способен так пропитать влагой почву. — Он указал в сторону ямы. — Не будем же медлить!

— Предлагаю отправить двух человек на разведку, — сказал сэр Джордж.

— Очень дельная мысль, — одобрил предложение друга Айронкастль. — Кого пошлем?

— Сэра Джорджа и меня! — вызвался всегда готовый к активным действиям Сид Гютри.

Айронкастль с сомнением взглянул на гиганта и возразил:

— Нет. Лучше с сэром Джорджем отправиться Филипп.

— Почему? — не сдержал разочарования Сид.

— Посуди сам! Разведчики поедут на верблюдах, но животные так ослабели, что ни одно из них не поднимет тебя, дорогой мой! — улыбнулся Гертон.

Курам выбрал самых проворных верблюдов, перегрузив на них опустевшие меха для воды.

— Положитесь на их чутье, — напутствовал отъезжавших Курам. — Они сами выведут вас к реке точно так, как находят путь к оазисам в пустыне.

Спустя несколько минут сэр Джордж и Филипп покинули караван. Верблюды бежали ровной рысцой, словно понимая важность возложенной на них миссии.

Луна катилась к закату, утрачивая постепенно свой блеск. Она словно передала эстафету звездам, которые становились все ярче по мере того, как тускнел лунный свет. Странные звуки поющих трав, казалось, оплакивали уходившее светило, посылая вдогонку печальные аккорды вместе с загадочным свечением, исходившим от колеблющейся поверхности саванны.

— Мы попали точно в какой-то иной мир с неведомыми людям законами! — негромко проговорил сэр Джордж. — Словно здесь нет прошлого и никогда не возникнет будущее…

— Да, нереальный и жуткий мир, — согласился Филипп и обернулся назад, чтобы вид бредущего следом каравана помог ему избавиться от призрачного наваждения. Но и позади все уже затянул предрассветный туман.

Луна тем временем приняла медный оттенок, забрезжила почти неприметная заря, и солнечный костер вновь заполыхал над равниной.

Путники жадно вглядывались в горизонт. Ничего. Ничего, кроме того же безграничного океана трав — голубых, фиолетовых, синих.

— Ужасно! — сказал сэр Джордж. — Какой-то абсурд! Если есть трава, значит есть и жизнь! А тут словно бесплодная пустыня!

Жажда нестерпимо мучила обоих, все увеличиваясь по мере того, как усиливался солнечный жар. Они выдерживали направление на юго-запад, как советовал Гертон. Похоже, против этого не возражали и верблюды.

Жажда! Она иссушила гортань, и даже дыхание царапало горло, вызывая острую боль. В пекле струившегося марева Филиппу мерещились каскады падающей воды, струи фонтанов, манящие глубины…

Он даже прошептал вслух:

— Родники… Реки… Озера…

Услышав слова француза, сэр Джордж с грустной усмешкой вздохнул:

— А я больше всего мечтаю о хорошем кабачке с холодным элем!

Верблюды несколько сбавили прыть.

— Только бы они выдержали! — забеспокоился Филипп.

— Выдержат! — уверенно проговорил Фаргейм. — Они прекрасно понимают, что мы ищем воду… И, возможно, даже чуют ее. Помните, что говорил Курам?

Теперь к солнечному жару добавились отвратительные мухи: они яростно жужжали и вились вокруг людей и животных.

— Счастье, что они нас не жалят! — отмахиваясь от мерзких приставучих тварей, заметил Филипп.

— Я подозреваю, что мы — как пришельцы из другого мира — ядовиты для них, — предположил невозмутимый англичанин.

— Тогда какой толк от кружения над нами?

— Извечный мушиный инстинкт, — пожав плечами, усмехнулся сэр Джордж.

Опять наступило молчание, которое нарушал только негромкий перезвон трав. Начали попадаться небольшие рощицы пальм. Путники с надеждой переглянулись. Сэр Джордж вновь поднес к глазам бинокль, но тут же опустил его, печально покачав головой.

— Как-то там наши? — проговорил Филипп.

— Худо им, — вздохнул Фаргейм. — Наверняка тяжелее, чем нам: мы едем верхом, а они плетутся пешком. Правда, если станет совсем невмоготу, Айронкастль распорядится заколоть двух-трех коз или верблюда. Правда, это отвратительно — пить кровь, но зато ее так много! — Сглотнув слюну, он искоса взглянул на своего верблюда.

Уроженец страны с влажным климатом, сэр Джордж страдал от жажды еще больше, чем Филипп, хотя и старался сохранять знаменитую британскую невозмутимость.

Каждое слово давалось с невероятным трудом, и путники замолчали. Мысли едва ворочались в отяжелевших головах, формулируя одно-единственное всепоглощающее желание — пить!

Внезапно один из верблюдов, подняв усталую голову, как-то странно, нелепо рявкнул. Его товарищ протяжно зафыркал. Животные остановились, вертя головами, а затем резко рванули с места.

— Что это с ними? Может, почуяли хищников? — предположил Филипп.

Глаза сэра Джорджа ярко вспыхнули.

— Неужели?.. — чуть слышно прошептал он.

Равнина стала заметно подниматься, и вдруг на вершине далекого холма явно обозначилась зеленая полоска. Еще не веря глазам, всадники схватились за бинокли. Нет, это не мираж! Вершину холма покрывала привычная людям зеленая трава и невысокий — тоже с зелеными листьями — кустарник! Они приближались к той границе, за которой кончался измучивший их сине-фиолетовый мир.

Теперь верблюды, вытянув шеи, неслись вскачь. Не снижая темпа, они взбежали на холм, и окрестности огласились хриплым криком восторга, вырвавшимся из груди Филиппа:

— Вода! Вода!

У подножия холма текла широкая медлительная полноводная река. В ее спокойных водах отражалось сияющее небо, синеву которого оттеняла зелень прибрежных трав и деревьев. Но люди не могли — да и не хотели пока! — любоваться чудесной картиной: их верблюды, подгоняемые гиканьем седоков, стрелой летели к животворной воде.

Через пять минут путники оказались у самой воды, к струям которой тут же припали измученные жаждой животные. Люди спрыгнули на берег и, погрузив в поток свои кружки, смогли, наконец, вдосталь напиться.

— Как неосторожно! — вдруг спохватился сэр Джордж, утирая рот.

— Зато как вкусно! — возразил Филипп, но англичанин уже протянул ему сероватую обеззараживающую таблетку.

Сунув себе в рот такое же снадобье, сэр Джордж едва не подавился от изумления. Протянув руку по направлению к островку, находившемуся ярдах в двадцати от берега, он воскликнул:

— Что это?

На островок выползало невероятное существо. Своими громадными длинными челюстями, чудовищными зубами, короткими лапами и мускулистым хвостом оно напоминало бы крупных крокодилов древнего Египта, если бы тело не покрывала густая шерсть, а глаза не сверкали бы желтым, как у пантеры, огнем. Мало того! На макушке странного крокодила сиял фосфорическим светом третий глаз, явно направленный на людей.

— Ну и ну! — воскликнул Филипп. — Пожалуй, даже во времена господства динозавров не существовала подобная жуть!

— Как знать, — уже оправившись от шока, проговорил англичанин. — Мы слишком мало знаем о юности нашей планеты. Даже в современном мире невероятно много белых пятен, так что уж говорить о древних временах!

Чудовище продолжало наблюдать за верблюдами и людьми, и сэр Джордж скинул с плеча ремень карабина, чтобы приготовить оружие к бою. Его примеру последовал и француз. Но тут что-то заставило волосатого крокодила отвести от них взгляд, а немного погодя люди услышали легкий перестук копыт. Они обернулись на звук, стараясь не выпускать из поля зрения и крокодила, и увидели голубую антилопу, которая неслась вдоль берега, то и дело оскальзываясь на мокрых камнях. За ней бесшумными тридцатифутовыми прыжками гналась гигантская кошка, не уступавшая в размерах крупному манчжурскому тигру. Ее желтоватый с розовыми пятнами мех блестел в солнечных лучах словно драгоценный шелк.

— Этот зверь очень похож на леопарда! — пробормотал сэр Джордж.

Волосатый крокодил между тем скрылся под водой, а антилопа — и вслед за ней леопард — повернули к мысу, на котором стояли путешественники. Повинуясь торопливому знаку сэра Джорджа, взявшего карабин наизготовку, Филипп поспешно отступил к холму, оттянув от воды верблюдов.

Судя по всему, антилопа собиралась переплыть на остров, но у самой воды она вдруг застыла на месте: на берег, раскрыв зубастую пасть, выползал чудовищный крокодил. Воспользовавшись остановкой беглянки, леопард настиг ее и одним ударом мускулистой лапы повалил на землю.

Словно загипнотизированные, сэр Джордж и Филипп не могли отвести глаз от разворачивавшейся перед ними первобытной трагедии, испытывая острое любопытство, родственное тому, что собирало когда-то римлян к аренам цирка.

Леопард, придерживая лапой трепещущую жертву, следил за пресмыкающимся, готовый к немедленному отпору. Но волосатый крокодил оказался куда проворнее своих покрытых панцирем современников: он стремительно бросился вперед и мгновенно придавил массивным телом желтую кошку. Однако его короткие лапы не могли удержать одновременно и леопарда, и его жертву — извивающийся хищник вывернулся из-под крокодила и пустился наутек. А тот, даже не обернувшись в его сторону, принялся с жадностью пожирать добычу леопарда, заливая землю кровью несчастного существа.

Увлеченные необыкновенным зрелищем, путешественники едва не пропустили непосредственно им угрожавшую опасность. Леопард, недовольный сорвавшейся охотой, решил, по-видимому, отведать верблюжатинки, и теперь стремительно мчался к новой цели.

— Я беру на мушку голову! — спокойно проговорил англичанин.

— Пожалуй, и моя пуля по той же цели не будет лишней! — заявил француз.

Что-то в позах людей испугало гигантскую кошку — то ли непривычные силуэты, то ли опасные запахи. А может быть, просто отсутствие у пришельцев страха. Во всяком случае, прыжки зверя стали короче, а затем леопард остановился и, после некоторого колебания, отправился в саванну за более привычной добычей.

ГЛАВА 3В тисках жажды

Никогда еще экспедиция не подходила так близко к порогу смерти. Если прежде всегда существовала возможность хоть кому-то выжить, то теперь ужасный исход грозил всем без исключения. Караван медленно брел на юго-запад, сопровождаемый перезвоном растений. Время от времени в музыку трав вплеталось то блеяние козы, то хрипение ослов, то резкий рев верблюда. Громадные мухи продолжали донимать и людей, и животных…

Негры больше не охраняли караван: они плелись тесной группой, по временам окидывая саванну бессмысленными взглядами, и в пустоте ничего не выражавших глаз явно угадывалось безумие.

Вскоре, пообщавшись с соплеменниками, это подтвердил и Курам.

— Плохо дело, господин! — сказал он Айронкастлю. — Некоторые повредились рассудком! Пока их удается сдерживать, но долго ли…

Гертон взглянул на сумрачных людей. Белые тоже страдали невыносимо, но они знали, ради чего терпели лишения, а вот негры…

С трудом преодолев резкую боль в горле, Гертон хрипло проговорил:

— Скажи им, чтобы подождали еще час! Если ничего не произойдет, мы пожертвуем верблюдом.

Курам поспешил сообщить своим обещание господина, и поскольку надежда на спасение обрела конкретную форму, люди воспряли духом.

Гертон беспокойно всматривался в горизонт… Где же разведчики? Достигли ли они реки или заблудились в бескрайнем желтом мареве, оказавшись в плену миражей? Может, пали верблюды?..

— Какая гадость! — внезапно выругался Сид. — Меня замучили галлюцинации! Я не только слышу шум воды — я вижу эту проклятую реку! Но час я, пожалуй, выдержу… — Он вытащил часы и попытался сконцентрировать на стрелках блуждающий взгляд. — Подумаешь, только один круг…

Гертон обернулся к дочери — та, похоже, несколько меньше, чем другие, страдала от жажды. Девушка поняла взгляд отца и прошептала:

— Не беспокойся за меня. Я смогу выдержать и больше часа, если это понадобится.

Она справлялась с собственными страданиями, беспокоясь о других. И больше всего — о Филиппе де Мара. Ей казалось, что он пропал навсегда, растворился в раскаленном воздухе таинственной и враждебной земли, но — как и все романтически настроенные девушки — надеялась, что ее любовь поможет ее рыцарю вернуться с победой.

Прошел еще один томительный час. Жестокий свет терзал глаза и людей, и животных нестерпимым жаром, словно они двигались сквозь огромную раскаленную печь…

Один из негров повалился на землю, испуская жалобные вопли. Другой принялся размахивать ножом, словно отбиваясь от наседавших врагов… С каждой минутой напряжение усиливалось.

И снова Гертон бросал отчаянные взгляды на горизонт… Ничего! Одни только голубые и фиолетовые травы, да гигантские мухи, да нестерпимый перезвон колоколов. Неужели это конец? Взглянув на Мьюриэл, он едва не застонал от боли, подумав, что только безумец мог подвергать опасности жизнь собственной дочери.

Вдали появилась рощица пальм, но Айронкастль прекрасно понимал, что лишившиеся сил люди не смогут дойти до их спасительной тени, и приказал разбить лагерь.

— Через десять минут мы зарежем верблюда, — обещал он.

В слабой прохладе под пологами палаток уложили ослабевших, а среди оставшихся Курам выбрал самых опытных охотников — им предстояло не только убить верблюда, но и собрать кровь, не уронив ни капли. Теперь от их сноровки зависела жизнь каравана. Сознавая всю значимость предстоявшей работы, два негра, вооруженные острыми ножами, решительно выступили вперед.

— Погодите! — внезапно воскликнул Курам.

Он опустился на колени, припав ухом к земле. К нему тотчас же присоединился и Гумра.

— Я слышу топот, — подняв голову, сказал старый следопыт.

Гумра кивнул и добавил:

— Топот крупных животных. По-моему, это верблюды…

Все слушали, затаив дыханье. Замерли возле обреченного

на убой животного и выбранные Курамом негры. Айронкастль сказал им:

— Не торопитесь! Сначала мы разберемся, что это за топот. — Он посмотрел на Гумру. — Ну, что?

— Топот приближается, господин…

— А вдруг это не верблюды, а кабаны? — с сомнением проговорил один из негров.

— Нет, это верблюды, — решительно возразил Курам. — Они бегут с юго-запада.

Старый негр указал на поднимавшийся вдалеке небольшой холм, загораживавший подступы к лагерю.

— Вот что, — сказал Сид. — Я поеду туда и подам вам знак, подняв руки, если это Филипп и сэр Джордж. Уж на такое-то расстояние меня даже ослабевшее животное довезет!

Он оседлал одного из верблюдов, и тот медленно двинулся к холму. Вдогонку поспешили и наиболее нетерпеливые из негров: безысходность сменилась надеждой, и у людей вновь появились силы.

Оставшиеся в лагере с замиранием сердца им вслед. Вот Гютри достиг подошвы холма. Цепочка людей, возглавляемая всадником, принялась без особых усилий взбираться по пологому склону.

Четверо белых ждали. С каждым биением пульса отчаяние сменялось надеждой, надежда — отчаянием. Еще несколько шагов. Негры уже наверху. Вот они принялись прыгать, махать руками, но пока нельзя разобрать, радость это или разочарование. Наконец Гютри поднял руки.

— Это они! — закричал Гертон, увидев в бинокль смеющееся лицо Сида. — Вода!.. Они нашли воду!

На его крик из палаток вылезли даже самые слабые. И теперь все люди устремились к холму, где по-прежнему скакали в восторге ушедшие с Сидом негры.

Через несколько минут Гертон уже достиг подножия холма. Дик и Патрик, поддерживая внезапно ослабевшую Мьюриэл, помогли ей тоже подняться на вершину. С возвышенности открывался превосходный вид на саванну, по звенящим травам которой бежали рысью два верблюда. В бинокль уже ясно можно было различить фигуры Филиппа и сэра Джорджа, а также наполненные бурдюки, бившие кораблей пустыни по округлым бокам.

Теперь никто даже не вспомнил о зловещем призраке ужасной смерти — люди, оглашая просторы саванны ликующими воплями, вприпрыжку бежали с холма навстречу тем, кто мог снова возродить их к жизни.

Первым их достиг Гютри, обогнав своих пеших попутчиков.

— Неужели и вправду вода? — закричал он.

— Конечно, — невозмутимо ответил сэр Джордж, протягивая ему флягу. — Ее там целая река, как и предсказывал Айронкастль.

Вскоре к Сиду присоединились и остальные. После того, как люди напились, толпа, радостно гомоня, двинулась в обратный путь. Сид, памятуя об ослабевших неграх и о страдавших от жажды животных, пересел на верблюда сэра Джорджа и поспешил к лагерю, в то время как путешественники неторопливо пошли за ним, повествуя о своих многочисленных приключениях.

Сэр Джордж красочно описал великолепную реку, кратко упомянув о животном мире этого места. Филипп изредка дополнял его повествование, ведя в поводу своего скакуна, на котором теперь восседала разрумянившаяся Мьюриэл.

Слушая своего друга, Айронкастль безмерно радовался тому, что его расчеты — пусть и с опозданием — все же оправдались. Он не выказал особого удивления сообщенным фактам, поскольку и так ожидал нечто подобное.

— Семуэл Дарнлей довольно подробно описал мне все это, — пояснил он и, невольно вздохнув, добавил: — Вот только с расстоянием ошибся… Ну да ладно! Теперь, поскольку люди и животные немного восстановили силы, мы двинемся в путь, и уже этой ночью караван сделает привал на берегу большой реки.

ГЛАВА 4Лагерь у реки

Поздно ночью караван достиг реки, и путники установили палатки примерно в тысяче ярдах от уреза берега. С трех сторон этого каменистого участка возвышались скалы, образуя естественные стены. Открытая в сторону реки площадка позволяла наблюдать за жизнью этого нового для путешественников мира.

Прежде всего путники зажгли сторожевые костры. Их пламя трепетало на покрытых мхом каменных стенах, широким потоком выливаясь из распахнутых «дверей» на прибрежную равнину.

Вскоре поперек этой полосы стали сновать разнообразные звери, на миг останавливаясь на освещенном пространстве, чтобы тут же раствориться во мраке.

Появлялись и исчезали то жабы и громадные волосатые рептилии, то шакалы и приплясывающие гиены, то ощетинившиеся кабаны и быстроногие антилопы. Протопал мимо и розовый гиппопотам, хотя Мьюриэл решила, что он все-таки серый, и это пламя костра окрасило его шкуру в такой изящный цвет.

Внезапно вдали остановился лев. Некоторое время он разглядывал лагерь, а затем принялся бродить неподалеку, то и дело возникая в световом потоке.

Такое обилие хищников заставило людей проверить оружие, тем более что вьючные животные и козы начали проявлять признаки беспокойства.

— Странный какой-то лев, — заметил Сид. — У него шерсть как у лисы.

— И какая-то странная походка! — прибавил Филипп.

— Пожалуй, он помельче давешнего леопарда, — сказал сэр Джордж, проверяя прицел карабина.

— Но и ласковой кошечкой его не назовешь, — проворчал Филипп.

Вскоре лев скрылся, уступив место трем громадным чудовищам.

— Какие неприятные создания! — сказал Гертон со смесью страха и любопытства, получив возможность рассмотреть, наконец, волосатого крокодила, способного отбить добычу у леопарда.

— Глядя на это чудовище можно себе представить Зверя из Апокалипсиса! — произнес Филипп, указывая на крупного двенадцатиярдового крокодила, едва ли уступавшего своим весом носорогу.

— И при такой массе он невероятно проворен, — добавил сэр Джордж. — Но, похоже, предпочитает идти напролом.

— В добрый час! — буркнул Сид, поглаживая приклад своего гигантского ружья. — Превосходный экземпляр для охотничьей коллекции.

Исполинская рептилия издала странный хлюпающий вой, словно заработал мощный насос: повернув рыло в сторону животных, она с наслаждением втягивала в себя резкий запах верблюдов и коз.

— Что ж, мы богатый склад провизии, — проговорил Айронкастль. — А что, если это чудовище рискнет пробраться сюда?

Тем временем возле лагеря появлялись все новые представители местной фауны, с явным намерением расположиться здесь надолго. Несомненно, их привлекли незнакомые запахи. Гертон разглядел в копошившихся телах шакалов, гиен, гепарда, пантеру; вновь появился своей крадущейся поступью лев, а на косогоре возникли изящные силуэты двух леопардов… К хищникам добавились какие-то обезьяны, огромные жабы, удивительной красоты змеи, а среди вспугнутых ярким светом птиц Гертон заметил крупных летучих мышей. В темноте разноцветными огнями сияли глаза еще каких-то зверей, напоминая свет внезапно опустившихся к самой земле звезд.

Такое обилие враждебных человеку хищников встревожило людей. Они невольно подумали о своих приятелях Гура-Занка: что стали бы делать те, окажись в этом неуютном мире без мощного оружия белых? В сложившихся обстоятельствах только меткие карабины сэра Джорджа и Филиппа, слоновье ружье Сида и пулемет Айронкастля могли спасти караван от нашествия ступивших на тропу войны чудовищ.

Осмотрев все увеличивающиеся ряды звериного войска, Сид невольно воскликнул:

— Вот уж воистину видение святого Иоанна Богослова на острове Патмос!

Похоже, исполинскому крокодилу надоело наслаждаться исключительно запахом: он задумал перейти к решительным действиям. Похоже, рептилия не боялась огня! Она двинулась прямо на костры, отыскала между ними просвет и… преодолев защитный барьер, оказалась на территории лагеря, возле временного загона для скота. Глядя, как едва заметно напряглись мощные лапы волосатого крокодила, сэр Джордж понял, что гигантское тело сейчас взовьется вверх и обрушится всей тяжестью на одного из верблюдов. Ужас овладел спутанными животными — сродни той неуправляемой панике, что заставляет метаться по саванне обезумевшие стада. Паре верблюдов удалось порвать путы, и они ринулись прочь от выхода из лагеря — к дальним каменным стенам. Негры бросились следом, пытаясь поймать и успокоить животных.

Паника в лагере на миг остановила рептилию и позволила людям принять единственно правильное решение.

— Мне удобнее прицелиться в правый глаз, — проговорил Филипп, обращаясь к сэру Джорджу и вскидывая карабин.

— Ладно, тогда я — в левый, — спокойно согласился англичанин.

Прогремели два выстрела. Волосатый крокодил огласил окрестности чудовищным ревом и закрутился на месте. Третья пуля, попав в верхний глаз, окончательно ослепила рептилию.

Негры тем временем догнали и вновь спутали убежавших верблюдов, а затем кинулись помогать остальным участникам экспедиции, которые, тыкая горящими сучьями в обезумевшего крокодила, выгоняли его за линию костров. Там на беспомощное чудовище мгновенно накинулась стая хищников, разрывая его на куски… Вскоре рычание зверей, отбивавших друг у друга угощение, затихло вдали… И под куполом ночного неба, украшенного крупными мерцающими звездами, вновь воцарилась тишина.

— Все-таки человек — самый страшный зверь! — философски заметил Сид.

ГЛАВА 5Одна — среди враждебной ночи

В продолжение двух дней путешественники продвигались вперед без особых помех. Каждое утро Айронкастль тщательно определял положение каравана и намечал дальнейший путь, руководствуясь указаниями Семуэла Дарнлея. Местность по-прежнему удивляла обилием необычайных животных. К тем, кого заметили люди перед сражением с волосатой рептилией, добавились непомерно высокие жирафы, слоны с двумя парами бивней, крупные ползучие рыбы, а к великанским мухам присоединились не менее ужасные пауки и жуки величиной с голубя. Но больше всего поражали растения. Время от времени среди приятной для глаз зелени еще встречались островки изрядно надоевших голубых и фиолетовых кустов и трав, но по мере продвижения к юго-западу повсюду стали главенствовать мимозы. Их разнообразие казалось бесконечным — от мелких растений, похожих на обычную европейскую стыдливую мимозу, до крупных деревьев, подобных березе, ясеню или буку. Но подчас попадались и колоссальные экземпляры, превосходившие по высоте ствола и мощи кроны калифорнийскую секвойю.

Впервые увидев этих гигантов, Гертон предупредил своих спутников:

— Будьте крайне осторожными — это страшные растения.

Сиду Гютри не терпелось исследовать их, чтобы на деле проверить слова Айронкастля, но корпоративные интересы заставляли его подчиняться дисциплине, тем более что он высоко ценил мнение главы экспедиции. Однако теперь молодой человек стал более внимательно приглядываться к необычным растениям и заметил, что любое прикосновение — как бы велика или мала ни была мимоза — вызывало у них «хватательный рефлекс». Листья, словно пальцы, мгновенно сжимались в кулак, издавая резкие звенящие звуки, отдаленно напоминавшие лязг захлопнувшегося капкана.

— А что в них опасного? — допытывался Сид. — Они действуют как росянка или у них ядовитые шипы?

— Мне кажется, им хватило бы и шипов, — задумчиво ответил Гертон. — Уколы мимоз весьма болезненны, при этом яд действует на нервную систему, вызывая галлюцинации… Взгляни-ка, наши животные старательно обходят их стороной. Как и в случае с синей травой, они чуют опасность.

— Но что же делать, если их заросли перегородят нам дорогу?

— Пока мимозы, похоже, этого не хотят, везде оставляя для нас проходы, — загадочно ответил Айронкастль, вновь погружаясь в изучение послания Дарнлея, затем едва слышно прошептал: — Но почему?

Впервые за все время пути на небо надвинулись клубящиеся черные тучи, сделав совершенно невыносимой и без того гнетущую жару. Всполохи огня предвещали грозу.

— Славная погодка! — заметил сэр Джордж, довольно потирая руки.

Вихри, заставлявшие стремительно вращаться тучи, достигли наконец поверхности земли, и под воющий аккомпанемент ветра чудовищная молния на миг соединила возмущенные небеса и волнующийся океан трав. Чуть позже огненные змеи принялись хлестать землю гремящими бичами, словно наказывая ее за непослушание, а затем — как избавление от мук — ее омыли потоки животворной воды.

С первыми ударами грома Айронкастль приказал ставить палатки, но вихри трепали полотнища, не позволяя тщательно натянуть их. Хлопающий тент, защищая испуганных животных от ливня, усиливал панику, вызванную налетевшей грозой, и негры с трудом удерживали рвущийся с привязи скот.

— Ах, как я люблю грозу! — воскликнул Гютри, вдыхая влажный воздух. — Мне кажется, она удесятеряет силы.

— Но она сеет и смерть, — возразил его извечный оппонент сэр Джордж.

— Смерть везде, — пожал плечами Сид. — Надо знать, что выбрать.

— Мы не выбираем. Выбирают нас, — заметил англичанин.

Чудовищная гроза ввергла в панику и диких животных. В отсветах молний промчались, вытянув шеи, жирафы; на мгновенье мелькнули утесообразные, лоснящиеся от воды спины слонов; с громким топотом исчез вдали носорог; с визгом выскочила из кустов кабанья семейка и вслед за легконогими антилопами помчалась мимо растерянно сидевшего льва, как будто не замечая его.

— Похоже, сейчас нет ни дичи, ни охотника! — сказал Филипп, указывая на эту сценку стоявшей возле него Мьюриэл.

Постепенно гроза пошла на убыль. Черные тучи исчезли так же стремительно, как и появились. И вот опять на безоблачном небе безраздельно царило солнце. С уходом грозовых облаков растворилась в раскаленном воздухе и прохлада: от влажной земли поднимался густой пар, затрудняя дыхание.

— Чудовищное светило! — проворчал Сид.

— Но без него не было бы жизни! — возразил, усмехнувшись, Фаргейм.

— А сейчас оно убивает жизнь, которая во мне и так едва теплится! — не унимался Гютри.

— Можно отправиться в путь! — негромко приказал Гертон.

Похоже, насыщенная испарениями атмосфера давила и на него: голос звучал глухо, движения казались скованными.

— У меня словно туман перед глазами, — удивленно проговорил Сид. — И я почему-то здорово устал!

— Верно, — подтвердил сэр Джордж. — И это удивительно, ведь мы только что отдыхали.

Филипп кивнул, соглашаясь с друзьями: его буквально пригибало к земле.

Люди с трудом взвалили на верблюдов тюки с поклажей, и караван возобновил движение, но путешественники едва волочили ноги, а животные задыхались.

— Ничего не понимаю, — сказал Сид, с удивлением оглядывая почти не сдвигавшихся с места людей.

Он взглянул на часы: с того момента, как караван отправился в путь, прошло уже полчаса, но они отошли от места стоянки едва на четыреста ярдов! И самое удивительное — мимозы лезли из-под земли словно грибы после дождя! Вскоре они уже стояли перед путешественниками сплошной стеной. Малейшее прикосновение к стеблям растений ощущалось как удар ледяного тока. При этом ветви начинали угрожающе извиваться, словно змеи на голове Медузы Горгоны.

— Да что же это такое! — вяло возмутился Сид. — У меня на ногах словно свинцовые гири! Взгляните в записки Дарнлея, дядя Гертон, может быть, там есть упоминание о подобном явлении? Похоже, вся беда в этих пакостных растениях. — Он вяло ткнул пальцем в стену мимоз и тут же, чертыхнувшись, отдернул руку. — Это какой-то гипноз? Они хотят, чтобы мы оцепенели?

— Я бы так не сказал, — не менее вяло, чем племянник, проговорил Айронкастль. — Голова работает совершенно нормально — никаких галлюцинаций. А ощущение такое, будто тебя придавливает к земле…

— Да, — согласился сэр Джордж, — именно так. Ничего не меняется, кроме невыносимой тяжести.

— Еще немного, и меня размажет по земле! — попытался усмехнуться Сид. — Это действительно проделки мимоз, да?

— Думаю, так и есть, — с трудом вымолвил Гертон. — Мы в их царстве, и здесь все зависит от них. Вот только как понять, что они хотят от нас?..

— А вы обратили внимание, что после грозы исчезли все животные? — тревожно спросил Филипп.

Француз оказался прав: вокруг больше не было ни зверей, ни птиц, ни рептилий. Исчезли даже мухи, что в обычных условиях только порадовало бы. Но сейчас…

С каждым шагом тяжесть увеличивалась, и первыми остановились верблюды. Взревев, они опустились на землю, и вскоре их примеру последовали ослы. Только козы — как самые легкие из животных — продолжали упорно переставлять ноги.

— Господи, что же с нами будет? — прошептал Гертон, бессильно падая на траву возле уже неподвижно лежавшего там Сида.

Неподалеку виднелись черные тела негров, а белые участники экспедиции едва ли не ползком дотащились до Айронкастля и замерли возле стены мимоз.

Дольше всех сопротивлялась нараставшему давлению Мьюриэл: она усмехнулась, мысленно сравнив себя с козами, имевшими самый малый вес по сравнению с другими животными. Обойдя упавших мужчин, девушка устроила их поудобнее, получив взамен улыбки благодарности, и присела возле Филиппа.

— Может быть, растения хотят что-то сообщить нам? — с трудом проговорил он. — Или мы чем-то опасны для них? Как их понять?

Таинственный страх витал вокруг людей. Вдали, за стеной вставших перед караваном растений, поднимался лес гигантских мимоз. Возможно, они населили этот мир еще в доисторические времена, и лишь спустя тысячелетия на земле появился первый человек.

— Уж не эти ли гиганты остановили нас? — произнес Гертон. — Как жаль, что мы не поняли сигнал и не изменили маршрут…

Но это были напрасные сожаления — оставалось положиться на судьбу и ждать… чего?..

Близился вечер, красный и зловещий. С неслыханными усилиями Мьюриэл добралась до провизии и достала копченое мясо, сухари и воду. Но никто не притронулся к еде — все следили за уходившим солнцем. Настала ночь, озаряемая лишь розовым серпом луны… Где-то очень далеко завывали шакалы.

Мысль о полной беззащитности каравана заставила сэра Джорджа приподнять голову с земли. С трудом осмотрев окрестности, он убедился, что вокруг по-прежнему нет ничего живого — ни в траве, ни на берегу, ни возле дальнего леса.

Постепенно усталость взяла верх над всеми ощущениями и всякой мыслью. И когда луна склонилась к горизонту, обездвиженные чуждой волей люди и животные уснули под мерцавшим пологом неба…

Неожиданно Мьюриэл проснулась. Луна скрылась за горизонтом, и лежавших освещал лишь слабый свет звезд. Недавняя апатия сменилась невероятным возбуждением, требовавшим немедленного действия. Девушка легко вскочила на ноги и поспешно оглядела спутников — те по-прежнему неподвижно покоились в объятиях трав и, если бы не едва заметное дыхание, можно было бы подумать, что они спят вечным сном.

Мьюриэл попыталась растолкать отца, затем Филиппа — но ее попытки остались без ответа. Она внезапно ощутила себя одной из тех женщин, которые в ночи шли на поле жестокой битвы, чтобы отыскать среди павших оставшихся в живых воинов и спасти их. И теперь, безотчетно побуждаемая этим извечным женским инстинктом спасения кем-то рожденной жизни, она двинулась прочь от лежавших людей, чтобы как можно скорее привести к ним помощь.

Этот порыв исключал всякую логику. Девушка даже не пыталась рассуждать, прислушиваясь лишь к голосу души, звавшему ее в путь. Отметая все сомнения, она тряхнула головой, подняла брошенный кем-то карабин, сунула за пояс нож и, отыскав на небе Южный Крест, решительно зашагала навстречу неизвестности — в ту сторону, где экспедиция надеялась отыскать Семуэла Дарнлея.

С первых же шагов Мьюриэл вновь ощутила все ту же удручающую усталость, нараставшую по мере ее приближения к гигантским мимозам. Временами она останавливалась, прислоняясь тяжелой словно гранитная глыба головой к стволам растений, испытывая смутное удивление от того, что не чувствует их ожогов. Подчас ноги переставали ей повиноваться, и тогда девушка продвигалась вперед ползком, опасаясь только одного — как бы за густыми кронами не потерять свой маяк, созвездие Южного Креста.

Ее поддерживала надежда, что через некоторое время она покинет опасное пространство. Однако Мьюриэл упустила из вида, что за пределами воздействия ауры мимоз она вновь окажется в мире хищников… Но пока что ни одно живое существо не появлялось на безграничной равнине.

Постепенно Мьюриэл удалялась от леса гигантских мимоз. Пройдя еще примерно милю, она вдруг ощутила необыкновенную легкость движений — ей захотелось запеть и запрыгать от радости освобождения!

Но девушка лишь ускорила шаг, стараясь уйти как можно дальше от зловещих растений.

Вскоре, однако, радость пошла на убыль. Ночь наполнилась тревожными звуками, в которых обостренное страхом воображение угадывало крадущиеся шаги хищников, свист крыльев ночных птиц, шорохи извивавшихся в траве змей… Всюду кишела неуловимая, тревожная жизнь, смысл которой заключался в сохранении призрачного равновесия между упорным размножением и яростным истреблением.

Ужасная симфония единения жизни и смерти не заставила Мьюриэл обратиться в бегство — она лишь крепче сжала приклад карабина и поудобнее передвинула рукоятку ножа. В смутном свете звезд девушка видела движущиеся тени, а взгляд, брошенный назад, показал, что теперь у нее появилась и «свита». В некотором отдалении за ней с осторожной дерзостью следовали шакалы, по-видимому, инстинктивно ощущая слабость преследуемой добычи.

Усилием воли подавив накатывавший ужас, Мьюриэл продолжала идти, твердо зная, что падение или паническое бегство только ускорят кровавую развязку.

Приближался рассвет. В очередной раз взглянув через плечо, она увидела, что шакалы исчезли. Это встревожило девушку: стая мелких хищников могла отступить лишь перед более грозным охотником. Оглядевшись по сторонам, она заметила чью-то удлиненную тень, скользившую среди высоких трав. Мьюриэл замерла на месте, не отводя взгляда от страшного призрака. Хищник тоже остановился, и теперь из травы на девушку смотрели беспощадные глаза, сверкавшие словно два изумруда… Казалось, в них сконцентрировалась вся безмерная жестокость вселенной…

Единственной защитой затерянной в странном мире девушки был только Создатель всего сущего, и она обратилась к Нему со страстной молитвой. Поручив себя Богу, Мьюриэл чуть поправила прицел и стала ждать.

Но медлил и хищник. Он привык нападать на добычу врасплох, не давая той возможности защищаться. И теперь взгляд человека, устремленный на него, смущал и сдерживал его порыв. Но преодолев себя, он начал медленно двигаться вперед, переливаясь гибким телом словно огромная вытянутая капля черной ртути.

ГЛАВА 6Зеленые существа

Айронкастль очнулся, когда первые лучи поднимавшегося из-за горизонта солнца коснулись его лица. Он с трудом разлепил тяжелые веки и в тумане, еще застилавшем глаза, увидел странные фигуры, бродившие между все еще спавшими людьми и животными. Даже чуткий Сильвестр не подавал голоса.

В первый момент эти существа напомнили Айронкастлю гигантских рыб, почему-то вставших на хвосты, но приглядевшись, он понял, что ошибся. Единственное, что роднило пришельцев с рыбами, была полупрозрачная чешуя, не слишком плотно прилегавшая к покрытому зеленой шерстью телу. Округлое туловище опиралось на пару мощных волосатых ног, стопы которых напомнили Гертону ласты. Две длинные верхние конечности — по одной с каждой стороны тела — не имели ладоней и заканчивались четырьмя изогнутыми когтями.

Но больше всего поражала голова пришельца. Цилиндрической формы с конусообразным навершием малахитовой шерсти, она втыкалась в туловище без какого-либо намека на шею. Плоское лицо не имело никаких выступов: вместо носа зияли расположенные треугольником дыры, тонкогубый рот тоже имел форму треугольника, а глаза, утопавшие в глубоких впадинах с зазубренными краями, посверкивали оттуда красными, желтыми или оранжевыми искрами.

Попытавшись подняться на ноги, Айронкастль обнаружил, что крепко связан гибкими и прочными лианами. Такие же путы оказались на всех участниках экспедиции. Скорее всего, только от действия мимозного дурмана Гертон не испугался, а принялся копаться в памяти, вспоминая заметки Семуэла Дарнлея. Он понял, что именно этих существ исследователь называл высшим продуктом эволюции в этой части земного шара.

Прежде всего, он решил вызвать пришельцев на разговор.

— Что вам от нас надо? — строго спросил незваных гостей руководитель экспедиции.

Существа остановились, уставившись на человека провалами глазниц, а затем раздалось нечто, напомнившие Гертону звуки духовых инструментов — от флейты пикколо до гудения тромбона. И тогда он заметил еще одну особенность странных лиц: при звукоизвлечении они растягивались и сжимались, словно кто-то невидимый использовал их головы как мехи аккордеона, нажимая на лады возле несуществующих ушей.

От шума проснулся Филипп, затем сэр Джордж и Гютри. Послышалось полусонное бормотание Дика и Патрика, тут же перешедшее в удивленные возгласы.

— Это что за наваждение? — пробормотал Сид, уверенный что все еще находится под действием ужасных мимоз. Однако вскоре понял, что это не галлюцинация, и попытался освободиться. Если бы не экстренное вмешательство десятка зеленых существ, ему это, несомненно, удалось бы.

— Откуда взялась подобная нечисть, дядя Гертон? — перестав отбиваться, возмутился он. — Глядя на них, я с нежностью вспоминаю горилл!

Все примолкли и теперь ждали объяснений начальника экспедиции.

— Это местные аборигены — нелюди, исполняющие здесь роль людей. Они связали нас сонных, и теперь мы вынуждены выполнять их требования, — пожав плечами, промолвил Гертон, а потом добавил: — До поры до времени.

Издали доносились испуганные вопли негров и крики животных. Громче всех надрывался павиан: вероятно, вид зеленых уродов потряс Сильвестра никак не меньше, чем великана Сида.

Только сейчас путешественники увидели, что среди участников экспедиции отсутствует Мьюриэл. Что случилось с девушкой?.. Мрачный ужас объял всех… ужас и отчаяние от собственного бессилия…

Тем временем стало очевидным, что аборигены намерены куда-то отвезти пленников. Они подняли верблюдов и принялись методично привязывать к ним спеленутых людей, проявляя небывалую ловкость когтей-пальцев. Сэр Джордж, внимательно следивший за их действиями, обнаружил, что и среди вьюков не видит Мьюриэл. Он поделился этим открытием с Айронкастлем.

— Может быть, ей удалось убежать? — одновременно с надеждой и ужасом за судьбу дочери пробормотал тот.

— Время покажет, — философски заметил англичанин. — Во всяком случае, счастье, что ее здесь нет.

Пока не настала его очередь, Фаргейм продолжал наблюдать за погрузкой, остановив брань Сида очередным замечанием:

— А умеют ли эти рыбы обращаться с неизвестными им животными?

Словно в ответ на его слова, аборигены развязали пятерых негров — в том числе Курама, безошибочно определив в нем главу чернокожих, — и жестами указали на скот и связанных людей.

Курам тут же поспешил к Айронкастлю.

— Должен ли я выполнять их требования, господин?

— Конечно, — не колеблясь, ответил тот. — Ты и твои люди, получив свободу перемещения, сможете оказать помощь остальным. Мы не знаем намерений этих существ, и поэтому желательно хотя бы выиграть время.

Когда все было готово, караван двинулся в путь. Курам шел впереди, ведя в поводу головного верблюда, другие негры следили за остальными животными. Целая толпа чешуйчатых аборигенов окружила пленных: сэр Джордж насчитал не менее пяти десятков по сторонам каравана, штук двадцать — впереди, и еще около сорока похитителей замыкало шествие.

Фаргейм установил, что захватившие их существа явно обладали разумом, хорошей дисциплиной и развитой речью: отдавая приказы, их предводитель — самый мощный и, пожалуй, самый зеленый из них — ограничивался разными оттенками свистящих звуков. Лишь обращаясь к Кураму он прибегал к жестикуляции. Умение зеленых анализировать сказалось и в том, что они развязали только чернокожих, считая, по-видимому, белых людей более опасными для себя.

Долгое время караван под охраной аборигенов двигался вдоль опушки леса огромных мимоз. Затем ядовитые гиганты уступили место небольшим сосновым борам, чередовавшимся с открытыми пространствами, занятыми папоротниками и ядовито-зелеными мхами. Но рыбоподобные существа и не думали останавливаться.

— Куда это, интересно, они нас тащат? — воскликнул Гютри, давно справившийся со своими эмоциями и следивший за незнакомой дорогой, стараясь запомнить ориентиры.

— Скорее всего, к своим логовам, — невозмутимо ответил англичанин. — Во всяком случае, теперь они держатся значительно уверенней, а не огибают каждый куст.

— Они перестали бояться, потому что здесь нет мимоз, — послышался голос Айронкастля. — Взгляните! Если не считать примитивных голосеменных и покрытосеменных деревьев, все растения в этой местности относятся к мхам, плаунам, хвощам и папоротникам. Весьма примечательно… — Похоже, любознательность ученого несколько приглушила скорбь отца.

— Лично я предпочел бы ромашки — на них хотя бы можно погадать, какая судьба нас ждет! — проворчал Сид.

— Прежде всего, эти существа не убили ни нас, ни наш скот, хотя и имели такую возможность, — рассудительно проговорил сэр Джордж. — Похоже, они собираются сохранить нам жизнь.

— Только вопрос — с какой целью? Судя по их рожам, они вряд ли отличаются человеколюбием. Разве что — в гастрономическом смысле! Даже эти симпатяги Гура-Занка и то оказались людоедами! — продолжал бушевать великан Гютри.

Ландшафт между тем снова изменился. Мох почти вытеснил траву, и его длинные космы опутывали ноги животных, мешая идти. Сосны превратились в низкорослый кустарник, зато папоротники безмерно увеличились, и их древовидные стволы создавали прекрасное укрытие для крупных голенастых птиц с неопрятным оперением. Эти нелетающие представители фауны выискивали в бородах мха огромных рыжих червей и с клекотом убегали в заросли папоротников при приближении каравана.

Айронкастль вполне разделял опасения Сида в отношении похитителей. Он ничуть не сомневался в их разумности, но все больше терял надежду договориться с ними — эти зеленые рыбовидные существа казались не менее чуждыми людям, чем выходцы из иной галактики.

Вооружение аборигенов выглядело весьма странно: каждый имел каменное с винтообразной насечкой копье, напоминавшее гигантский рог легендарного единорога, полукруглый деревянный щит и кожаный мешок с шипастыми камнями, похожими по форме на морского ежа. Со способом их употребления исследователи ознакомились наглядно, когда из зарослей папоротников неожиданно выскочило стадо кабанов. Ловко брошенные «ежи» свалили трех животных, но — судя по чудовищным судорогам — те погибли не от полученных ран, а от яда, которым были смазаны шипы этих метательных снарядов.

— Видите, насколько смышлены эти существа? — сказал сэр Джордж Сиду. — Может быть, их можно считать людьми? — Чего только не делает эволюция! — с отвращением проговорил гигант. — Сначала она подсовывает нам разумных горилл, но те и у нас числятся в человекообразных, а теперь еще и этих! Как их назвать? Разумными рыбами, что ли? Уж на людей-то они точно не тянут!

После полудня вожак чешуйчатых дал сигнал остановиться в густой тени высоких, как платаны, папоротников. Вскоре к связанным пленникам подошел Курам.

— Ты понимаешь их речь? — поинтересовался у следопыта Айронкастль.

— Нет, господин, — ответил старик. — Но они умеют говорить жестами, и сейчас отправили меня, чтобы накормить вас.

С помощью своих четырех помощников Курам проворно оделил путешественников едой и, прежде чем перейти к связанным соотечественникам, шепнул Гертону, еле шевеля посеревшими губами:

— Мы во власти дьявола… Я боюсь их, господин…

Остановка была недолгой. После того, как негры, закончив с людьми, накормили и напоили скот, караван снова пустился в путь.

Вскоре пейзаж еще раз переменился — вереница животных со своим живым грузом и зеленые фигуры похитителей вступили в угрюмое ущелье, по обеим сторонам которого высились красные, как свежая кровь, отвесные стены.

Только к вечеру стены узкого каньона раздвинулись, и караван оказался в обширной котловине, расположенной среди мрачных красных скал.

— Кажется, мы у цели, — проговорил Сид. — Вот только я не вижу никаких признаков жилья.

— Наверное, они обитают в пещерах, — предположил сэр Джордж.

Караван остановился, и вскоре его окружила многочисленная толпа чешуйчатых чудовищ, появившихся на резкий свист вожака.

Повинуясь команде, они принялись разгружать верблюдов, сваливая в общую кучу поклажу и укладывая рядком связанных пленников.

Затем зеленые существа принесли хворост, сложили неподалеку от людей костер и, опрыскав дрова какой-то желтоватой жидкостью, подожгли их.

— А они еще и огонь умеют добывать… — уныло проговорил Сид.

— Друзья мои! Я не думал, что дело дойдет до такого изуверства! — воскликнул Айронкастль. — Прошу простить меня за то, что я втравил вас в это предприятие!

— Мы — мужчины, и умеем нести ответственность за свои поступки, — ответил за всех сэр Джордж.

Тем временем молчаливые чудовища удалились, уводя с собой скот и павиана. Пламя костра разгоралось все сильнее, и его желтоватый дым наполнил воздух восхитительным ароматом. Следя за поднимавшимися вверх полупрозрачными завитками, Филипп с отчаянием думал о самых дорогих для него существах — Мюриэль и Монике.

— Кажется, нас пока не собираются жарить, — заметил Фаргейм. — Хотя к смерти все же не мешает приготовиться.

— Что ж, остается только молитва, — скорбно проговорил Айронкастль.

Похоже, дьявольские отродья оставили пленников без присмотра: при свете угасавшего дня они принялись исполнять какой-то ритуальный танец под аккомпанемент ритмичного пронзительного свиста. Глядя на это зрелище, гигант Сид выругался и решительно произнес:

— Эти мерзавцы отобрали оружие, но у нас же остались зубы! Надо перегрызть лианы, пока они там пляшут!

Сэр Джордж с интересом взглянул на друга и попытался поближе придвинулся к нему, чтобы облегчить «процесс пе-регрызания». Но и этого им было не дано: клубы пряно пахнувшего дыма окутали людей, погрузив их в наркотический сон…

ГЛАВА 7Цель достигнута

Не спуская глаз с приближавшегося зверя, Мьюриэл все же заметила поодаль еще несколько пар светящихся точек: похоже, шакалы, уступили поле боя сильнейшему, все же надеялись кое-что урвать и себе.

Прислушиваясь к своим ощущением, девушка поняла, что испытывает не столько страх, сколько бесконечную печаль и какую-то горькую покорность. Вероятно, то же чувствовал первобытный человек, принимая жестокость мира, как некую данность: накануне повезло ему, а сегодня он сам становится добычей. Таковы законы бытия — и он не сетует. Мьюриэл даже не вспомнила, что существует иная жизнь, где люди — высший продукт эволюции — давно научились использовать все блага природы в личных целях, подчинив своей воле животный и растительный мир. Теперь, лишенная защитной скорлупы цивилизации, она сама участвовала в спектакле, где ведущие партии исполняли жизнь и смерть.

Между тем хищник, верный своим привычкам, решил избавиться от неприятного взгляда и обойти добычу сзади. Но следом за ним повернулась и Мьюриэл, подумав, что стая шакалов, оставшаяся за спиной, не посмеет первой напасть на нее, опасаясь мести черной твари. Однако в своем желании непременно выиграть схватку, зверь подошел слишком близко к девушке, и та решила больше не выжидать…

Оба выстрела попали точно в цель, но, даже раненый, зверь прыгнул на девушку и мощным ударом лап опрокинул ее. Она почувствовала смрадное дыхание хищника возле самого лица…

Внезапно над равниной прозвучал чудовищный раскатистый вой, переходивший от невероятно низких утробных звуков к пронзительному визгу. В тот же миг черный хищник отпрянул от своей жертвы и растворился в предрассветном тумане. Девушка с трудом поднялась на ноги — и чуть снова не упала от ужаса! К ней неторопливо приближались два чудовищных зверя, размером с крупных ньюфаундлендов. Их тела покрывала сверкавшая чешуя, напомнившая Мьюриэл стальную кольчугу. Ее звенья, подобно шлему, наползали на огромные львиные головы с широко разинутыми пастями, являвшими миру невероятного размера клыки и красные языки, с которых капала слюна.

Ошеломленная девушка бессильно опустила руки. На миг ей показалось, что своим сопротивлением она лишь вызывает появление все новых, еще более жутких, чудовищ — от шакалов и пантеры до этих чешуйчатых львов, возникших словно из мифов с крылатыми быками или единорогами. Мысленно она одобрила поспешное бегство пантеры: девушка и сама убежала бы от этих исчадий ада, да ноги отказывались повиноваться… Мьюриэл приготовилась к страшному концу…

Но нападения не последовало.

Добежав до девушки, сказочные собакольвы остановились. Загипнотизированная видом этих зверей, Мьюриэл не сразу заметила, что следом за ними шли трое негров. Появление людей оказалось столь неожиданным, что в первый момент она приняла их за видение, вызванное страхом. Затем девушка решила, что это посланные на ее поиски чернокожие из команды Курама — и ужас сменился бурной радостью. Но Мьюриэл снова ошиблась: вооруженные карабинами, статные молодые негры явно не относились к экспедиции ее отца. Об этом свидетельствовал их необычный наряд, состоявший из плоских широкополых шляп и длинных — до колен — юбок, изготовленных из матового материала, напоминавшего тонкий фаянс. На широком кожаном поясе у каждого незнакомца висели топор и нож.

Увидев, что девушка их заметила, они дружно заулыбались, и один из них крикнул:

— Не пугайтесь! Мы — друзья!

Услышав английскую речь, Мьюриэл расплакалась. Но к тому времени, как неожиданные спасители оказались подле нее, она уже справилась с волнением.

— По-моему, вы американка, — сказал один из них.

Мьюриэл кивнула. Он улыбнулся ее удивлению и пояснил:

— Я тоже из Америки.

На секунду она опешила — и вдруг словно молния сверкнула догадка.

— Вы из команды Семуэла Дарнлея! — воскликнула Мьюриэл.

— Это наш господин, — с гордостью подтвердил чернокожий гигант.

Девушка всплеснула руками.

— Его-то и разыскивает наша экспедиция!

— Я так и подумал, — воскликнул негр, смеясь и хлопая в ладоши. — Пойдемте, мисс. Мы проводим вас к нему.

— Это далеко?

— Примерно часа два ходьбы. Не беспокойтесь! Он ждет вас. — Мьюриэл изумленно посмотрела на говорившего. Тот снова рассмеялся. — Вы ведь мисс Айронкастль, не так ли? Господин предположил, что вы примете участие в экспедиции, и, как видите, не ошибся.

Мьюриэл без колебаний последовала за своими провожатыми, и — словно прекрасно выдрессированные собаки — за ними потрусили ужасные чешуйчатые звери.

Негры повели ее живописной саванной, в которой баобабы и рощицы финиковых пальм чередовались с крупными мимозами. Даже мимо этих одиночных деревьев люди проходили с невероятной предосторожностью.

Примерно через час вдали показалась река, и путники пошли вдоль берега, пока не достигли переправы, образованной цепью громадных валунов, словно пунктиром соединивших оба берега. Собакольвы с легкостью перемахнули на другую сторону реки и, высунув языки, подождали, пока негры, поддерживая девушку на мокрых камнях, не присоединились к ним.

— Уже близко, — подбадривали они спотыкавшуюся о корни растений Мьюриэл.

Вскоре растительность поредела, и взору путников открылась каменистое пространство, окаймленное стеной красных скал.

Окрестности огласились чудовищным ревом собакольвов, в котором на этот раз слышались радостные нотки: навстречу путникам двигался высокий загорелый человек со светлыми — цвета спелой пшеницы — бородой и волосами.

Окинув девушку взглядом лазоревых глаз, он изумленно воскликнул:

— Мисс Айронкастль!

— Мистер Дарнлей, — выдохнула в ответ Мьюриэл.

От охватившего волнения она едва не лишилась чувств. Сильные руки Семуэла Дарнлея подхватили ее, не давая упасть, а затем девушка услышала его тревожный голос:

— Почему вы одна? А где Гертон?

— Он там… возле леса гигантских мимоз… — сквозь рыдания с трудом проговорила Мьюриэл. — Всю экспедицию… усыпили испарения… Они не могут двигаться…

Дарнлей нахмурился и покачал головой.

— По воле случая вы оказались в местности, на которую наложен запрет.

— Кем? — спросила Мьюриэл.

— Мимозами, конечно, — с неудовольствием проговорил Дарнлей. — Следует признавать их власть и подчиняться их решениям — таковы здесь правила игры…

Казалось, уже ничто не могло удивить Мьюриэл, но внезапно ледяные тиски ужаса сжали сердце девушки: к ним приближались чудовища, словно сошедшие с полотен Босха…

Покрытые зеленой шерстью, выглядывавшей из-под рыбьей чешуи, эти существа с плоскими безносыми мордами вызывали мысли о кругах ада, описанных Данте.

Если собакольвы — при всей своей неординарной внешности — были все же не лишены некой притягательной симпатичности, эти жуткие персоналии вызывали омерзение и брезгливую оторопь.

— Это разумные существа, возникшие здесь в результате эволюции, — проговорил Дарнлей в ответ на взгляд своей молодой гостьи. — Местные условия существования выделили для этой цели не приматов, а некую другую ветвь, и поэтому высшие существа затерянного мира не имеют ничего общего с людьми. Но не бойтесь — они мои союзники, вполне надежные, не способные на измену. Опасаться следует только тех, с кем я пока еще не смог договориться. Однако надо прежде всего подумать об Айронкастле и его друзьях, — прервал свою лекцию Семуэл. — Немедленно отправляемся на поиски экспедиции!

Он отдал приказания чернокожим, а затем переговорил с зелеными существами, объясняясь с ними с помощью жестов и разнообразного посвистывания.

Спустя несколько минут поисковый отряд, состоявший из негров с карабинами и чешуйчатых чудовищ, вооруженных винтоподобными копьями и полукруглыми щитами, был готов отправиться в путь.

Уступив мольбам Мьюриэл, Дарнлей включил в отряд и ее: конечно, с помощью указаний девушки отыскать место стоянки экспедиции представлялось более надежным.

— И не волнуйтесь так, мисс Айронкастль! — убеждал ее исследователь. — Поверьте, мимозы никогда не убивают, сон не вызывает неприятных последствий, даже если длится несколько суток.

— Но на беззащитных людей могли напасть хищники! — возразила Мьюриэл.

Дарнлей успокоил девушку:

— Если люди спят, значит аура мимоз не исчезла, а в зону ее действия животные не заходят. Вы это сами наблюдали. Как только растения отпустят своих пленников, те мгновенно проснутся и смогут дать отпор любым хищникам. — На мгновение ученый задумался, а потом добавил: — Их излучения не действуют на чешуйчатых аборигенов. Правда, почти все окрестные племена — мои союзники.

— А те, с кем вы еще не заключили союз?.. — взволнованно спросила Мюриэль.

Дарнлей нахмурился.

— В сущности, у всех аборигенов одинаковые обычаи. Здесь обитают две расы чешуйчатых существ, при этом представители малочисленной — наиболее агрессивны. Но я убежден, что мы найдем караван целым и невредимым. Гарантией этому служит быстрота. Поэтому следует торопиться!

Отряд и так шел довольно быстро: зеленые чудовища, несмотря на тумбоподобные ноги, двигались удивительно проворно, не отставая от бегущих впереди собакольвов.

Вероятно, проводники выбрали более короткий путь к лесу мимоз, указанному Мьюриэл, поскольку девушка не узнавала пейзажей.

Она решила уточнить свои соображения у Дарнлея, и тот ответил, что в здешней местности есть несколько таких лесов, однако экспедиция Айронкастля попала в ловушку у ближайшего.

— Проникать в них одинаково опасно? — спросила она.

— Прямой опасности не существует, если не ломать веток и не топтать молодую поросль, — ответил Дарнлей. — Ну и, конечно, не попадать в запретные зоны.

— А как распознавать запреты?

— Если знать, чего ожидать, это несложно, дитя мое, — по-отечески мягко усмехнулся ученый. — Прежде всего, скованность движений. Другой признак — безотчетный ужас. А иногда — приступ лихорадки. Эти признаки возрастают по мере приближения к запретной зоне, поэтому остается или переждать период воздействия, или обойти опасное место. Иногда случается, что упрямца просто отбрасывает назад.

— Существуют ли постоянные границы этих зон?

— Нет. Они подвижны и могут возникнуть везде. Но есть поступки, которых всегда надо избегать. Вы скоро узнаете, в чем они состоят.

Похоже, отряд уже приближался к цели своего похода: Мьюриэл узнала пригорок, где на нее напал черный хищник. Других ориентиров она не помнила, но украшенные кольчугами животные уверенно вели отряд по ее следам. Наконец они достигли места невольной остановки экспедиции: примятая трава ясно указывала, где упали люди и животные. Однако ни тех ни других здесь не оказалось.

Негры, собакольвы и аборигены принялись тщательно исследовать место стоянки, постепенно расширяя круг поисков. Наконец один из чернокожих издал торжествующий вопль, тотчас же поддержанный остальными.

— Господин, мы нашли следы ног, — доложил он Дарнлею.

На лице ученого отразилась тревога.

— И следы борьбы?.. — взволнованно спросил он.

— Ни одного, господин.

Негр явно о чем-то умалчивал, нерешительно переводя взгляд с Дарнлея на Мьюриэл.

— Да говори же! — взмолилась она наконец.

Дарнлей кивнул, прекрасно понимая, что если не рассказать о том, что здесь произошло, девушка заподозрит самое худшее.

— Всех взяли в плен, — проговорил следопыт. — И людей, и животных. Они не боролись, потому что спали… или только что проснулись…

— Кто захватил караван?

— Зеленые слуги дьявола, — ответил негр, казалось бы привычный к виду аборигенов.

Нечто, прозвучавшее в его словах, заставило Мьюриэл содрогнуться от страха. Семуэл увидел, как губы девушки побелели, а синеву глаз заплеснул ужас.

— Не думаю, что их убьют! — торопливо сказал он. — Во всяком случае, не сразу… — пробормотал он едва слышно. — Но нельзя терять время! В путь!

Немного передохнув и подкрепившись, люди устремились вслед за ушедшими вперед местными существами, которым, казалось, была неведома усталость.

Отряд уверенно шел вперед, словно похитители и пленники маячили перед глазами собакольвов. Они миновали лес гигантских мимоз, царство мхов и папоротников и оказались перед входом в узкое ущелье, стиснутое стенами из красного камня.

В течение всего пути Дарнлей не проронил ни слова.

Обследовав окрестности красного коридора, отряд осторожно углубился в скалы.

Часто останавливаясь, люди приникали к каменным стенам, прислушиваясь к малейшим шорохам, а аборигены замирали на месте, улавливая движение воздушных потоков. Едва заметные сигналы служили разрешением к дальнейшему движению, а затем — новая остановка.

— Вы думаете, мы уже подходим? — робко осведомилась Мьюриэл.

— Как знать, — пожал плечами Дарнлей. — Похитители опередили нас на несколько часов. Мы сможем догнать их до сумерек, если они остановятся.

— А если не остановятся?

— Здесь не так уж много мест, где могут обитать аборигены, и это ущелье, похоже, ведет к их логовам.

— И вы надеетесь освободить отца и всех остальных? — с невольным трепетом спросила Мьюриэл.

— Да, — решительно проговорил Дарнлей.

Видя, что девушка вновь борется со слезами, он решил пояснить, на чем основана его уверенность:

— Скорее всего, их похитило племя Красной Поляны. В него входит около полутора сотен воинов. Нас здесь только сорок, но я послал за подкреплением. Не беспокойтесь и сохраняйте мужество.

Отряд продолжал двигаться по каньону. Вдруг один из аборигенов тихо свистнул.

— Пришло подкрепление, — перевел его сигнал Дарнлей.

— Вы считаете, что без боя не обойтись? — в смятении прошептала Мьюриэл.

— Подготовимся на всякий случай и к этому, — сказал ученый. — Но обитателям Красной Поляны известно, что мы вооружены гораздо лучше их. — Но у них в руках все оружие экспедиции!

— Они не умеют обращаться с ним, а Гертон вряд ли станет их обучать, — рассмеялся Семуэл.

Отряд подвигался вперед со все возраставшей предосторожностью.

Впереди шла команда разведчиков, состоявшая из негров, собакольвов и нескольких аборигенов.

За пару часов до сумерек отряд — по сигналу разведчиков — остановился, и передовая группа присоединилась к главным силам. Дарнлей выслушал сообщение разведки и подошел к Мьюриэл.

— Вашу экспедицию действительно захватило племя Красной Поляны, — серьезно проговорил он. — Сейчас наше преимущество только во внезапности нападения, потому что свое жилье и семьи аборигены станут отчаянно защищать! Негры считают, что они не подозревают о преследовании, и этим следует воспользоваться. Приготовимся к встрече с похитителями!

Он вынул из кармана фляжку, отвинтил крышку и, налив в нее несколько капель, протянул Мьюриэл.

— Выпейте. Это противоядие.

Мьюриэл, не колеблясь, проглотила безвкусную жидкость, Дарнлей тоже пригубил из фляжки. Девушка заметила, что их примеру последовали все участники отряда: даже на красные языки собакольвов капнули того же загадочного снадобья.

— А теперь в путь! — скомандовал Дарнлей, когда процедура закончилась.

Отряд снова пустился в дорогу — на этот раз двигались быстро, хотя и старались перемещаться бесшумно.

Дарнлей негромко рассказывал Мьюриэл о местных особенностях:

— Аборигены обладают способностями воздействовать на другие живые существа, подчиняя их своей воле с помощью некоторых растений. Их сжигают, обкуривая жертву дымом, или изготавливают отвары и опаивают. Все в таком роде. Секреты тщательно сохраняются внутри каждого племени и передаются из поколения в поколение. Но, естественно, существуют и меры противодействия, за которыми охотятся соседние племена — и небезуспешно! Племя Красной Поляны применяет, например, обкуривание жертв, и сейчас мы приняли лекарство от наркотического сна, обезвредив тем самым их главное оружие.

— Далеко еще? — спросила Мьюриэл.

— Не больше полутора миль, — ответил Дарнлей и дал сигнал остановиться.

Люди и их союзники собрались на короткое совещание. Вскоре Мьюриэл заметила, как от основной массы отделилась большая группа зеленых существ: они, ловко взобравшись вверх по отвесным стенам ущелья, исчезли за гребнем скал.

Отряд тем временем возобновил движение, и Дарнлей вновь присоединился к девушке.

— Ну, теперь остается только положиться на судьбу. Будем надеяться, что она окажется благосклонной к нам, — заметил ученый. На вопрос Мьюриэл, куда отправились чешуйчатые создания, Дарнлей сказал: — Аборигены прекрасные скалолазы. Я поручил им окружить Красную Поляну и подать сигнал, как только они это сделают.

Приказав своим помощникам охранять девушку, Дарнлей поспешил в голову отряда.

Примерно через полчаса раздался долгожданный сигнал, и тотчас быстрый шаг превратился в стремительный бег: наступавшие, не заботясь больше о скрытности движения, изо всех сил помчались вперед.

Мьюриэл не отставала от бежавших и одной из первых оказалась на обширном пространстве, окутанном полупрозрачными клубами ароматного дыма.

Толпа бесновавшихся обитателей Красной Поляны скакала в бешеном плясе вокруг костра, возле которого лежали связанные лианами люди — белые и чернокожие.

— Отец! — воскликнула Мьюриэл и шепотом добавила: — Филипп!..

В тот момент, когда отряд Дарнлея перекрыл выход из ущелья, на скалах возникли фигуры его союзников, и со всех сторон в пляшущих с шипением полетели огненные шары, распространяя вокруг густой зеленый дым.

Его темные спирали, вплетаясь в полупрозрачные волны, заставили неистовую толпу замедлить прыжки и вращения.

Теперь Мьюриэл смогла разглядеть неоднородность пляшущих: более крупные являлись, скорее всего, самцами; те, что поменьше, с безобразными мешками отвислой кожи на животе, лишенном чешуи — самками, а самые маленькие создания, покрытые только светло-зеленым пушком — детенышами.

В какой-то момент самцы, по-видимому, осознали опасность и попытались организовать отпор нападавшим, но, наглотавшись отравы, содержавшейся в зеленом дыму, качались и едва не падали.

Следивший за их манипуляциями, Дарнлей удовлетворенно сказал:

— Через несколько минут они уже не смогут сопротивляться! Кажется, все обошлось без напрасных жертв.

Так и случилось. Сначала зелеными комочками на каменистую почву прилегли дети, а затем вся поляна покрылась упавшими аборигенами: благостный сон притушил и ритуальное беснование, и вспыхнувшую при появлении чужаков ярость.

— Какое счастье, что мы успели вовремя! — облегченно воскликнул Дарнлей.

— А как же отец и его друзья? — слабо простонала Мьюриэл.

— Ничего страшного! — успокоил ее ученый. — Они смогли бы проснуться и сами, но мы не станем рисковать: вдруг наиболее крепкие похитители сумеют очнуться раньше времени. Я разработал весьма мощный антидот, несколько капель которого по воздействию не уступают внутривенной инъекции. Вы сейчас это увидите — прошу вас на время стать моей ассистенткой.

Мьюриэл мгновенно оказалась возле отца. Дарнлей извлек из кармана еще одну фляжку и, показав девушке, как безболезненно раздвинуть губы спящего, капнул ему в рот немного своего снадобья.

— Слизистая оболочка немедленно усвоит лекарство, и человек проснется, — пояснил он.

Затем импровизированная бригада скорой помощи обошла всех участников экспедиции, а негры разрезали на них путы.

Мьюриэл с замиранием сердца ждала результата.

Первым очнулся Айронкастль, затем сэр Джордж и Филипп. Неопределенный взгляд туманных глаз говорил о том, что они еще не осознают происходящее. Наконец взгляд Гертона стал осмысленным, и в нем сверкнула радость: отчаявшийся человек увидел утраченную дочь и пропавшего друга.

— Откуда вы взялись? — воскликнул он и тут же опечалился: — Вы тоже попали в плен?..

— Напротив! Все освобождены! — ответил Дарнлей, помогая ему встать.

Филипп от полноты чувств схватил Мьюриэл за руки и, смеясь, закружил ее по поляне. Люди приходили в себя и, радостно благодаря избавителей, с ужасом поглядывали на зеленые тела, лежавшие на земле, словно поваленные ураганом деревья.

Последним очнулся великан Гютри. Видимо даже в наркотическом сне он мечтал расправиться с чешуйчатыми чудовищами, поэтому — еще не вполне придя в себя — он бросился на ненавистных похитителей с намерением немедленно придушить их. Общий смех остановил его порыв. Сид поднял голову и огляделся: напротив него в обнимку стояли Айронкастль и белокурый незнакомец.

— Позвольте, Семуэл, представить вам моего племянника, Сида Гютри! — несколько церемонно проговорил Гертон.

— Так вы и есть знаменитый Семуэл Дарнлей? — воскликнул Сид, пожимая руку ученого.

— Да, — ответил за друга Айронкастль. — И он спас нас от ужасной участи…

— А что ожидало нас в этом логове? — осведомился сэр Джордж. — Смерть на костре?

Дарнлей улыбнулся:

— Нет, они не едят жареного. После ритуальных танцев они утолили бы голод и жажду, отведав вашей крови, господа. Местным формам жизни смерть от этого не грозит — их организм приспособлен к быстрому восстановлению кровопотери. А вам, конечно, было бы несдобровать…

— Какая гадость! — скривился от отвращения Сид. — Местная эволюция породила вурдалаков!

— Ну что вы! Просто очень крупных пиявок! — рассмеялся Дарнлей.

ЭПИЛОГ

Таинственная страна Семуэла Дарнлея

— Какой великолепный вкус у этой рыбы. Она напоминает мне форель! — сказал Сид, накладывая на тарелку еще один кусок.

— Мне кажется, ее все-таки правильнее сравнить с чебаком, — заметил Дарнлей. — Правда, ни в одной из известных мне классификаций этой замечательной рыбе до сих пор не отводится места.

— Чего не скажешь о моем желудке: в нем я отведу ей весьма почетное место! — усмехнулся Сид.

Гранитный зал, в котором завтракали собеседники, являлся, по существу, обычной пещерой, которой изобретательность Дарнлея и его команды придала определенный комфорт.

В зале имелась необходимая для столовой мебель, изящные светильники, а сидения простых стульев облагораживало мягкое покрытие.

Теперь, с приходом каравана, «пиршественный зал» обзавелся и полным столовым сервизом — выполненная Гертоном просьба Семуэла.

Сквозь прорубленные во внешней стене пещеры узкие окна виднелся окружающий пейзаж — группы сосен и папоротников, причудливо разбросанные по красной каменистой земле, кое-где украшенной бородами мха.

Хорошо выспавшиеся в наркотическом сне верблюды к середине ночи уже домчали путешественников от Красной Поляны до лагеря ученого, и несколько часов беззаботного отдыха возродили их оптимизм и слегка потускневшее было остроумие.

— Я смотрю — здесь нет мимоз, — сказал Гертон.

— Да, эта природа напоминает мне родину, с ее скромными растениями, которые ничего не замышляют против человека, — ответил Дарнлей. — Лидерские замашки здесь начинаются с сосудосеменных и достигают апогея у мимоз.

Следом за рыбой на столе появилось жаркое из антилопы, и Сид положил себе в тарелку внушительный шмат мяса.

— Неужели представители местной фауны не выработали защитных мер против растений? — удивился сэр Джордж.

— Единственная защитная мера — как можно дальше обходить аристократов растительного царства, — усмехнулся Дарнлей. — Самые разные виды голосеменных, покрытосеменных и тайнобрачных представителей флоры совершенно безвредны, неприятности начинаются с односеменных, а затем опасность постепенно возрастает, принимая просто патологические размеры у мимоз. Кстати, я так и не понял пока, почему подобные способности выработались именно у них, а не у других разновидностей сростнолепестных. — Дарнлей пожал плечами. — Эта местность — сплошная загадка! Ну, например, по всем законам природы низшие растения при таком раскладе должны бы погибнуть. Но это не так — они процветают, занимая почти такое же пространство, как и «избранники судьбы». И здесь, мне кажется, я нащупал причину подобного явления. Дело в том, что высшие растения быстро истощают землю — вы сами видели, какие это гиганты! — а низшие продуктами своей жизнедеятельности обогащают ее. Смешанные леса нередко говорят о частичном истощении земли: мимозам достаточно той подкормки, которую обеспечивают растущие вместе с ними простейшие виды. С обедненных почв мимозы уходят, захватывая участки, где произрастали только примитивные растения, предоставляя последним восстанавливать «съеденную» землю.

— За эту идею с радостью ухватились бы те сочинители, которые воспевают существующую в природе гармонию, — заметил Филипп.

— И в данном случае попали бы в яблочко, — согласился Дарнлей.

— Ах, какая умилительная картина! — съехидничал Сид, удовлетворенно отодвигая от себя тарелку. — А вот как складываются отношения тех, кто имеет корни, с теми, кто умеет бегать? Ну, хотя бы с этими «крупными пиявками», которые чуть не полакомились нами? — В местностях, занятых простейшими растениями, их существование складывается по привычной для нас схеме. Разумные существа этого мира, при желании, могли бы даже обрабатывать землю. Только у них другие склонности, о чем напомнил наш юный друг. Правда, над этими гипотетическими полями всегда висела бы угроза захвата: удобренная почва весьма притягательна для мимоз. Кроме того, не возбраняется и посещение опасных территорий, где местные аборигены находят съедобные плоды и растения для своих ритуальных потребностей. Там же могут безопасно пастись и различные травоядные животные. Однако, когда по каким-то причинам та или иная местность становится запретной, всех заблаговременно предупреждают об опасности: меняется привычный вкус плодов, побегов и трав, становятся ощутимо болезненными прикосновения ветвей, возникает даже физическая преграда. И если живые существа не понимают этих сигналов, их останавливают, погружая в сон. Мне непонятны законы возникновения и пропадания опасных периодов. Возможно, это меры, принимаемые высшими растениями для того, чтобы не вытаптывали травяной покров, не срывали полезные мимозам растения, не утрамбовывали копытами рыхлую землю возле стволов. Да тысячи причин! Но, как бы то ни было, жизнь животных здесь менее подвержена опасности, чем там, где царит человек. Здесь все подчинено целесообразности, а не безответственному уничтожению.

— Человеку непривычно подчиняться законам, которые диктует не он, — задумчиво проговорил сэр Джордж. — И мы оказались слишком тупыми, чтобы понять чуждую и непреклонную волю.

— И учтите вот еще что, — сказал Дарнлей. — Мимозы великолепно умеют координировать свои силы. Ни одно отдельно взятое растение не смогло бы остановить вереницу людей и животных, подобную вашему каравану. Это удалось сделать объединенными усилиями всех особей, вставших стеной — не только в прямом, но и в переносном смысле — на защиту своих интересов. Кроме того, мне известен случай, когда мимозы помогли растущим по соседству магнолиевым, которым угрожала опасность быть вытоптанными слонами. Каким-то образом они снабдили растения своей способностью создания защитной ауры, и слоны, проспав несколько часов, забыли о своих намерениях и удалились восвояси.

Дружный смех гостей явился достойной наградой хозяину за забавный рассказ.

— В своем послании, — сказал Айронкастль, когда смех утих, — вы написали, что не знаете, являются ли поступки растений проявлением интеллекта. За последнее время не появились ли новые доводы в пользу той или иной точки зрения?

Дарнлей пожал плечами.

— Пожалуй, я затруднился назвать эти растения разумными, — сказал ученый. — Конечно, в их поступках имеется известная логика, но логика, четко отвечающая сложившимся обстоятельствам и всегда адекватная опасности. Никаких вариаций — все вполне конкретно и определенно.

— Тогда это инстинктивные действия? — допытывался Гертон.

— Инстинкт в нашем понимании — это набор раз и навсегда установившихся реакций на определенный ряд явлений. Здесь же все гораздо сложнее, — возразил Дарнлей. — Высшие растения реагируют на любые проявления опасности, в чем бы они ни заключались. Для них не существует неожиданностей, при которых инстинкты пасуют или оказываются неэффективными. Поверьте, реакция растений настолько непредсказуема и разнообразна, что заставляет думать об их интеллекте… Это явление не поддается классификации.

— Вы действительно убеждены в том, что высшим растениям здесь отводится доминирующая роль над прочими проявлениями жизни? — спросил сэр Джордж.

— Да. В этом мире все приспособлено к потребностям господствующих растений. Любое противодействие оказывается тщетным. Я, во всяком случае, не обнаружил способов сопротивления.

— А если здесь появятся люди, вооруженные всеми достижениями науки?..

— Растения смогут избежать даже уничтожения, — убежденно ответил Дарнлей. — Мне думается, даже атомная катастрофа, убийственная для всего живого, заставит их лишь уйти глубоко в недра земли, чтобы потом возродиться из пепла. Хотя само царство высших растений не проявляет разрушительной тенденции, соблюдая некое равновесие интересов всех порожденных природой видов жизни.

— Может быть, именно поэтому здесь так много удивительных созданий, — проговорил Филипп.

— Весьма вероятно, — согласился исследователь. — В каком еще месте вы увидели бы рептилий, достигших уровня млекопитающих? Или удивительных собакольвов? А странные существа, занявшие здесь нишу человека? Они разумны, имеют развитую систему общения, и более приспособлены к жизни, чем человек. Чего, например, стоит донашивание детенышей в сумках наподобие тех, что имеют двуутробные животные Австралии, или прекрасно защищающий тело покров из шерсти и чешуи, а практически безотходный вид питания? — Увидев, как передернулся Сид, Дарнлей рассмеялся, а затем продолжил: — Их речь значительно богаче людской. Они великолепно объясняются посредством свистящих модуляций, в которые входит повышение и понижение тона, сочетание определенных нот, изменения темпа и длительности звучания разнообразных переходов. Число комбинаций, которыми они располагают, по правде сказать, бесконечно и наверняка превосходит сочетания наших слогов. Они совершенно не реагируют на пластическую красоту: особи противоположного пола очаровывают друг друга не формами Адониса или Венеры, а звучностью и богатством голоса.

— Значит, при выборе партнера первое место отводится музыке? — удивленно спросил Айронкастль. — Похоже, этот мир помешан на звуках! Достаточно вспомнить эту синюю саванну…

— Верно, — кивнул Семуэл. — Но эта музыка не для наших ушей. Ее красоты и ритмический рисунок недоступны нам. Я пытался отыскать в речи аборигенов что-либо, похожее на мелодию или гармонический лад, присущие тому, что считаем музыкой мы, но потерпел поражение… Если коснуться их общественного развития, то здесь они остановилось на стадии племени, в которое входят несколько кланов. Жилищами им служат вырубленные в скалах пещеры, которые они выстилают специальной материей, очень похожей на мягкий фетр. Для его выработки требуются какие-то минералы, но что именно, я не определил: это, как и изготовление ядов, является секретом племени. Вооружение аборигенов вы уже видели, сторожевых «собак» тоже, а вот отсутствие какого-либо транспорта меня удивляет до сих пор: здесь предпочитают ходить пешком.

— А как вы с ними общаетесь? — спросил сэр Джордж.

— С помощью жестов, — ответил ученый. — И, кроме того, они каким-то загадочным образом угадывают мысли, если те относятся к конкретным категориям. Я внес усовершенствования в словарь знаков, предназначенных для глухих, исключив из него обозначения букв и обогатив обобщенными понятиями. Они прекрасно усвоили мои уроки, так что проблемы с общением исчезли.

— Аборигены не угрожают вам? — В словах Гертона прозвучала искренняя забота о друге.

— Нет, конечно, — улыбнулся тот. — Мы здесь в полной безопасности. Преступления, ложь, убийства и прочие прелести — это порождения цивилизации. А здесь не нарушают принятых обязательств, свято верят в честность и честь.

— В таком случае, они лучше нас! — вздохнул Гютри.

— В моральном смысле — безусловно. Как и сама природа, в которой непреложным законом является истребление лишь в силу необходимости. Даже в нашем привычном мире хищники не убивают ради удовлетворения инстинкта убийства, а здесь большинство и вовсе предпочитает не убивать жертву, а лишь частично обескровить ее, оставив в живых.

На мгновение над столом повисло молчание. Негры подали на десерт какие-то неведомые плоды размером с апельсин, а вкусом напоминавшие землянику.

— Вы не чувствовали себя здесь несчастным? — негромко спросил Филипп.

— Противоядием от подобных мыслей всегда являлось сжигавшее меня любопытство. Я не удовлетворил еще эту страсть, и поэтому вряд ли покину эту землю. Особенно теперь. — Он положил руку на плечо Айронкастля. — Вы, дорогой друг, ценой многих лишений обеспечили меня всем необходимым на многие годы, даже транспортом. — Он кивнул на окно, за которым виднелся пасшийся неподалеку скот.

Гертон вздохнул: он прекрасно понимал бродягу Семуэла Дарнлея, и сейчас остро завидовал ему.

Но вид своих молодых спутников, особенно Мьюриэл и Филиппа, вернул его мечты на грешную землю: тех манили другие горизонты.

Словно прочитав его мысли, Дарнлей сказал:

— Вам все равно придется задержаться здесь на четыре месяца: начинается сезон дождей. За это время вы сможете провести ряд исследований. — Взглянув на разом посветлевшее лицо Айронкастля, он оглядел остальных гостей и сказал: — У меня и для вас имеется сюрприз. Я, словно Гарун Аль-Рашид, хочу наградить вас за рыцарскую преданность, бескорыстие и беззаветную отвагу.

Неожиданные слова заставили всех отставить в сторону чашки с кофе и воззриться на хозяина гостеприимного дома. А тот, довольный произведенным эффектом, продолжил:

— Эта красная земля невероятно богата залежами золота и россыпями драгоценных камней. Вы покинете затерянный мир богатыми и независимыми. И, узнав вас, я твердо уверен, что вы не употребите во зло полученные сокровища.

Отчаянный Сид тут же представил себе, в какие уголки мира он сможет теперь отправиться. Фаргейма давно тяготила мысль о разрушавшихся родовых замках, на реставрацию которых никак не хватало средств. Филипп представил себе Мьюриэл и Монику во всем блеске светской жизни и облегченно вздохнул, мысленно простившись с делами о запутанном наследстве.

— Сейчас я покажу вам, что можно добыть в этой земле, — проговорил Дарнлей и приказал одному из негров принести голубые шкатулки.

— А вид богатства не совратит этого малого? — спросил Сид.

— Нет. Дарни — он родом из Флориды — вполне доволен своей судьбой и прекрасно знает, что станет весьма обеспеченным человеком, если мы когда-нибудь вернемся в Америку. Вскоре Дарни поставил на стол перед Дарнлеем довольно объемистые шкатулки.

Тот небрежно отпер их, и взглядам присутствующих предстали бесчисленные алмазы, сапфиры, изумруды и золотые самородки. Они не поражали воображение ослепительным сверканием граней: необработанные камни выглядели просто кусками гальки, выброшенной океаном на каменистый пляж. Но изощренный взгляд Фаргейма разглядел за их невзрачным видом огромную ценность собранной Дарнлеем коллекции.

— Итак, каждый получит по заслугам и распорядится богатством в соответствии со своими склонностями, — подвел черту сэр Джордж.

Айронкастль и Дарнлей смотрели на камни с искренним равнодушием.

Жозеф Анри Рони-старший