Больше всего мне понравился выход Маргариты Ивановны с Игорем Александровичем. Я тогда впервые услышала голос известного режиссера, которого на шоу полностью затмевала яркая и шумная жена. Он просто взял ее за руку и спокойно произнес:
– Марго, когда-то я женился на тебе из-за страха за здоровье – побоялся тебе отказать. С тех пор ужас только нарастает. Но почему-то уверен, что в глубокой старости захочу слышать только твой голос. Он у тебя громкий, а слух в те годы может подводить. Все-таки надеюсь, внучка родится похожей на тебя, хотя и сыновья у нас недурственно вышли.
Маргарита шмыгнула носом и чмокнула мужа в губы. Я захлопала в ладоши. Казалось бы, романтики почти не прозвучало, но именно эти двое выглядели самой настоящей семьей – прочным союзом флегматика и холерика, которые точно не разыгрывают любовь для шоу, как многие присутствующие.
Наступила и наша очередь. Камера взяла нас крупным планом и задержалась на Славиных кроссовках – для спонсора этот кадр был важнее тысячи слов. Слава посмотрел мне в глаза и затараторил, пытаясь уложиться в отведенное время:
– Лана, я запал на твою искренность. Ты – не самая талантливая актриса, и это твой главный плюс: я по лицу вижу все твои эмоции, а когда смеешься – я не могу не смеяться в ответ. За любовь не надо биться, не надо друг под друга подстраиваться и чем-то жертвовать – можно просто любить. Наверное.
– Нормально, – одобрил Дмитрий Алексеевич, когда мы вышли из арки. – Не хуже, чем у остальных. Теперь вся надежда на Светкиных однокашников – надеюсь, их запал еще не иссяк.
Победа в этом состязании была за Илоной и Эдом – фанатов их сериала оказалось даже больше, чем я раньше думала. Маргарита и Игорь с небольшим отрывом ушли на вторую строчку. Мы со Славой удовлетворились почетным пятнадцатым местом – тоже неплохо, если учесть, что месяц назад нас вообще никто не знал. Все же наши провалы и шумиха привлекли к нам внимания чуть больше, чем было у молодого блогера с подружкой, вылетевших в тот день. А само признание мы обсуждать не стали – какая разница, что он там говорил, если даже менеджер одобрил? Но все-таки я не могла не думать о том, что Слава и каплю своего честного ко мне отношения смог вставить. Он ведь тоже далеко не самый талантливый актер.
Поскольку бой за безраздельное обладание кроватью был прерван назойливой съемочной группой, мы оба продолжали спать на ней. И я изредка переползала на Славу – то ли во сне путала его со своим парнем, то ли он просто был удобным, чтобы именно по его поверхности распластать конечности. И однажды ночью он вышел из себя – даже у такого терпеливого человека могут сдать нервы.
Перевернул меня резким движением и прижал сверху. Я ойкнула, не сразу проснувшись и сообразив, что происходит.
– Нравится? – злобно зашептал мне кто-то в лицо в темноте. – Нравится, когда на тебя кто-то укладывается?
Я всегда спала в пижаме, а вот Слава оставался в одних коротких шортах. И эта поза, когда ко мне сверху прижимается почти обнаженное мужское тело, со всех сторон казалась двусмысленной. На поставленный вопрос я пока ответить не сумела. Он же, решив, что мне недостаточно воспитательных мероприятий, прижался грудью к моей, осталось только его ногами обвить, чтобы утром уже совсем друг другу в глаза было стыдно посмотреть. Кое-как сосредоточившись, я попросила:
– Отпусти. Больше не буду.
Но он не спешил отстраняться – видимо, раздражение достигло апогея. Я затерлась под ним, пытаясь высвободиться, но от этого Слава почему-то застонал. И вот сейчас уже от сонливости не осталось и следа, как-то все внезапно не в то русло пошло. У меня аж дыхание перехватило. Если продолжу барахтаться, так нам уже и одежда не помешает, чтобы довести дело до конца. Поэтому остановила тело и дернула только головой – в темноте впечаталась носом в его подбородок. Слава застыл, но и я замерла – в моем движении не было даже намека на поцелуй, но прикосновение все-таки случилось. И теперь тяжесть его тела начала восприниматься иначе – уже не хотелось от нее моментально избавиться.
После затянувшейся мучительной паузы я в полумраке рассмотрела, что его лицо приближается. Наверное, мы просто соскучились по своим вторым половинкам, и молодые организмы требовали к себе внимания. Но эту ошибку надо бы обсудить до того, как мы оба на нее согласимся:
– Слав…
– Свет…
Мы произнесли это вместе – и вместе же снова умолкли. А потом я все-таки почувствовала его дыхание на своих губах – и спонтанно сама подалась вверх. Прикосновение было коротким, но оно пронзило все тело жаркой волной. Мы уже однажды целовались – правда, на камеру и под взглядами десятков зрителей. А если бы нас не заставляли? Если бы не было никого и ничего вокруг, кроме уютной темноты? То поцелуй получился бы ласковым или по-звериному сумасшедшим?
Еще одно короткое прикосновение – и я почти застонала от ощущения пустоты, когда Слава и на этот раз поцелуй не углубил. У него губы жесткие – вероятно, он весь такой, но для уверенности необходимо продолжить эксперимент. Третье прикосновение затянулось, пока в атаку не пошел настойчивый язык. Я приоткрыла рот и задохнулась от совершенно новых, неизведанных и острых ощущений. Почувствовала себя слабой перед этим натиском и достаточно смелой, чтобы не отступить. От противоречивости закружилась голова. Все-таки поцелуй выходил не особенно нежным: от первой осторожности оставалось все меньше и меньше. Мамочки, почему крыша отлетает так быстро и со свистом, как будто я до сих пор ни разу по-взрослому не целовалась? В теле нарастают одновременно напряжение и легкость, а волнения с каждым вдохом все больше.
Первым в себя пришел Слава. Он резко разорвал поцелуй и отлетел от меня. Хлопнул по выключателю, зажигая лампу, и, щурясь от яркости, уставился на меня, будто бы до сих пор надеялся на моем месте разглядеть кого-то другого. Я тоже села и натянула одеяло до самой груди, не представляя, какими глазами теперь на него смотреть – виноватыми или озадаченными. К счастью, он первым придумал, что сказать:
– Света, это… Что-то прямо помутилось… извини меня.
Кивнула и нехотя согласилась:
– Знаю. Мы круглыми сутками вместе, а я еще нагло к тебе во сне жмусь. Ты это… тоже извини. Просто забудем?
Он не хотел продолжать это бессмысленное обсуждение. Взял плед и отправился на софу, больше на меня не глядя.
Пару дней после того мы ощущали неловкость, но со временем смогли с ней примириться. Конечно же, Эдику и Тоне о происшествии знать необязательно. Нам и без того было стыдно – оступились, поддались порыву, не сразу сообразили и не моментально взяли себя в руки. Славе, наверное, проще – он вообще все трудности как-то спокойно переваривает. А я себя тихонько продолжала ругать. До той ночи за всю жизнь я ни разу не могла себя упрекнуть в сомнительных мыслях – моя совесть перед Эдиком всегда была кристально чиста. А этот поцелуй будто столько лет идеальных отношений подпортил. Я испытывала стыд даже не за то, что произошло, а что позволила себе при том почувствовать – удовольствие и осознанное желание продолжать. И не получится себя обманывать, притворяясь, что я не знала, что отвечаю на поцелуй Славы, а не Эдика. Мы оба все прекрасно понимали, и нам хотя бы хватило совести не начать это отрицать.
Понятное дело, что такого никогда больше не повторится – мы теперь и за стол садились на почтительном расстоянии, чтобы случайно даже локтями не коснуться. А когда Дмитрий Алексеевич посоветовал перед следующим конкурсом поцеловаться, чтобы подогреть фанатскую базу, хором заорали:
– Нет!
– Ну нет так нет, – удивился менеджер и как-то понимающе усмехнулся, точно все-все про нас знал: – Я смотрю, страсти-то в крайнем бунгало накаляются.
К счастью, пришла пора отвлечься от ерунды и готовиться к следующему соревнованию – интеллектуальному турниру, где надо просто отвечать на вопросы. Для многих участников это стало неожиданностью и вызывало волну возмущения, наподобие: «Зачем хорошему певцу знать, чем синус от косинуса отличается?» Но организаторы, которых с чьей-то легкой руки все звезды начали называть «орками», оставались неумолимы. Хотя на общем собрании заверили, что вопросы будут несложными – почти все из школьной программы. Но зрители любят смеяться над тупостью медийных лиц, поэтому отмена конкурса даже не обсуждалась.
Вопросы всем задавали одни и те же. Нас распределили по шестнадцати кабинкам и провели состязание одновременно – в эфир только будут запускать по очереди. Орки вообще-то не обманули: никто нас сложными теоремами или столицами совсем маленьких государств не валил. А я в школе отличницей была, то есть программа мимо меня не пронеслась – кое-что позабыла, в чем-то не была уверена, но в целом мы справлялись. Слава в гуманитарных науках определенно не блистал, но пару раз здорово выручил нас обоих на темах по физике и математике. После каждого вопроса мы тихо переговаривались, потом я называла выбранный вариант. Верных ответов у нас получилось шестнадцать из двадцати. По-моему, отличный результат, да и Дмитрий Алексеевич сразу после съемки искренне назвал нас «его замечательными умницами».
Смотрели мы этот конкурс втроем. За кого-то болели, а после чьих-то ответов удивленно переглядывались. Уже после третьей пары знали, что наш результат точно не окажется худшим – скорее наоборот, мы наконец-то уверенно прорвемся в пятерку лидеров. После выступления Эда Модестина и Илоны Ласковой погрязли в молчании – скорее в восторженном. Я по меньшей мере пребывала в полном потрясении:
– Ничего себе, вот вам и троечник! Двадцать из двадцати! Эдик, оказывается, историю и географию лучше меня знает. Вот это молодчина!
Слава согласился:
– Он действительно молодец. Похоже, вывез за обоих. Мы как-то с Тоней в путешествие ездили, она на полном серьезе считала, что Австралия – полное название Австрии. А когда после ее первого большого гонорара я пытался объяснить про сложный процент – чуть голову себе об стену не разбил. Она не глупая, но вместо уроков ее мать по кастингам и творческим кружкам таскала.