друг другу бутылку, и почему-то молчали – вымотались, не хотелось выдумывать темы для разговора. А потом и вовсе уселись на песок, чтобы слушать не друг друга, а шум прибоя. Всю одежду надо будет вернуть спонсорам, вот пусть они потом из нее песчинки и вытряхивают.
И все же я вспомнила об обязанностях и нащупала в клатче телефон.
– Не надо, – Слава сразу понял, что я собираюсь делать.
Я виновато улыбнулась:
– Просто сниму нас вместе – скажу, что вышли на ночную прогулку. Потом в стриме прокручу. Еще как-то эту чертову пенку для волос не помешает вставить – мне платят за каждое упоминание.
– Не надо, не обесценивай, – попросил он и снова уставился на море.
Я оставила сотовый в покое. Он прав в том, что любой потрясающий момент можно испортить подобной работой. Настраиваешь ракурс – и вот ты уже не погружаешься в роскошную атмосферу, не прислушиваешься к морю, не ловишь кожей ветерок, а вспоминаешь о выражении лица. Я положила подбородок на руки, сложенные на коленях, забыла о том, что ссутулилась – и в этом как раз была моя победа. Глянец и фантики кажутся безобидными, но если подумать глубже, то они не оборачивают настоящие чувства, а заменяют их. Разве человек вспомнит о фото, если в какой-то момент безгранично счастлив? И когда ему по-настоящему грустно – в последнюю очередь он будет прикидывать, какая у него «рабочая сторона» и как отчетливее продемонстрировать скатывающуюся слезу. То есть он либо чувствует на сто процентов, либо создает эфир.
Слава улегся на спину, подложив под голову руку. Я посмотрела на него сверху и грустно улыбнулась. Шампанское делало свое дело – оно превращало меня в сентиментальную дурочку:
– Слава, а может, нам пора уехать? Соберем завтра утром вещи и вернемся домой. Сегодня на вечеринке мы даже подойти к своим не могли – боялись, что из этого раздуют новый шум. Ведь ты скучаешь по ней, по той московской Тоне Лаптевой? А я тоже давно не видела своего любимого московского Эдика Миклюка. Дойдет до того, что я уже и тебя ревновать начну к Тоне – так сильно мы с тобой сблизились, или мне просто положено кого-то ревновать к Тоне.
Он молча покосился на меня и решил вообще ничего не отвечать. Но я ведь уже пришла в то самое настроение, когда обязательно надо обменяться душевными порывами.
– Что молчишь? – Я потыкала пальцем ему в бок. – Летишь со мной домой или остаешься?
– Оба остаемся, – наконец-то соизволил он выразить мнение. – Потому что у меня другой план. Давай победим в шоу. Или этот эксперимент уже не нужен? Ты ведь понимаешь, что если мы выиграем, то Эд и Тоня нам никогда этого не простят?
Я громко рассмеялась:
– Мы не выиграем – в каких-то турах скачем туда-сюда, но до первого места нам как до луны пешком. Тем более до полной победы!
– А ты представь, Свет. Гипотетически, – зачем-то настаивал он.
Тут и представлять ничего не нужно:
– Конечно, им это не понравится! А как отнесся бы ты, если бы кто-то отнял важный успех в твоей работе?
– Просто в дальнейшем старался бы сделать лучше. В этом и разница – мой единичный провал не означает, что заработкам и личному росту конец. А у них вполне такое может быть: один раз оступятся, один раз не в строчку слово ляпнут, один раз продуют каким-то лохам-новичкам – и это мгновенно отразится на их гонорарах. Поэтому они зубами в каждое достижение вгрызаются, копят регалии на случай ошибки.
– Ну это логично! – я всплеснула руками. – Сам же прекрасно их ситуацию описал. Знаю, что ты все еще немного злишься на Тоню, но это глупо. Любовь не пропадает после первого разочарования!
Он слегка прищурил глаза, но оттого его взгляд стал слишком серьезным и пронзительным:
– Свет, а я когда-то говорил, что люблю Тоню?
Ну он совсем что-то расклеился. Аж накричать на него захотелось:
– Вы встречались два года – ты чего сейчас начинаешь все усложнять?
Слава мягко улыбнулся:
– Люди встречаются не всегда из-за любви до гробовой доски. Они могут нравиться друг другу, трахаться, проводить вместе время и узнавать. Я как раз ничего не усложняю, у меня довольно простая ситуация: поначалу Тоня мне зверски нравилась, казалось, что лучше и красивее девушки просто не существует. Сейчас вижу, что нравилась мне предыдущая версия Тони. Ничего сложного.
У меня от подобного откровения в горле пересохло. Я развернулась всем телом к нему, готовая лупить кулаками:
– Ты собрался с ней расстаться? Из-за того, что она думает о своей карьере? Или потому что она один раз чушь ляпнула?! А тебе напомнить, что именно она уговорила тебя сюда приехать?
– Не она – ты, – поправил он. – То есть и Тоня уговаривала, и Дмитрий Алексеевич ныл, но поехал я из-за тебя. Для тебя и Эда это было по-настоящему важно, у вас обоих глаза от надежды горели, и я решил, что не переломлюсь. Но раз мы тут, то давай теперь выиграем? До сих пор мы пахали на минималках, нас по умолчанию устраивало предпоследнее место, ты сама об этом знаешь.
– Да мы не выиграем! – я уже почти кричала, настолько абсурдно звучали его слова.
– «Мы вылетим после первого тура», – процитировал он. – Ведь так все сначала считали? У нас фанатов сравнительно мало, но уже в несколько тысяч раз больше, чем было. Если поставим цель, то даже Маргариту Ивановну обойдем, а она с мужем здесь самые сильные игроки.
Я открыла рот для возмущений, но решила согласиться, чтобы закрыть тему:
– Хорошо. Возьмем первое место, потешим самолюбие.
Он же просто напился, вот и строит грандиозные планы – со многими под алкоголь такое случается. Нам с ним выиграть и невозможно, и – что важнее – незачем. В очередной раз позориться на стримах, чтобы увеличить количество подписчиков? Да, можно, но смысл? Я отмахнулась и улеглась рядом, тем заканчивая спор. Надеюсь, к утру он отойдет и подумает еще раз по поводу Тони. Но даже если они расстанутся, то это никоим боком меня не касается.
Однако подумав тщательнее, я изменила точку зрения. Как же не касается, если Тоня сейчас любит Славу? Не о ее разбитом сердце идет речь, а о моем. Ведь если она вдруг перестанет любить Славу, то не переключится ли на ближайшую кандидатуру? В верности Эдика я не сомневаюсь – все-таки с первого класса за одной партой сидели – но черт его знает, существует ли оборона, способная устоять против атаки лощеной Илоны Ласковой?
Я подала руку в сторону, чтобы снова ткнуть его в бок.
– Слав, пожалуйста, не бросай Тоню, ладно? Потому что она может начать реабилитацию с моего Эдика. Совет вам да любовь, от чистого сердца!
Он ушел от ответа:
– У нас еще осталось шампанское? Кажется, тебе пора заткнуть рот.
– Да у меня и так уже звезды в паутинки сворачиваются, – призналась я, заново погружаясь в созерцание неба. – И танцевать охота.
Слава благородно разрешил:
– Иди танцуй. Обещаю не подглядывать.
Решение было принято вместо меня. Туристы из другой отельной группы вывалили на пляж, но, кажется, с собой прихватили и местных. Те разместились на берегу и застучали в барабаны – красиво, слаженно и ритмично. Не музыка в привычном смысле этого слова, однако на песке лежать дальше уже не получилось. Я поскакала к ним, чтобы тоже прыгать, как древний шаман, и радостно размахивать руками. Туристы перекрикивались по-немецки, я ни слова не понимала, но меня приняли в круг, как самую зажигательную танцоршу. Есть все-таки язык общения, изобретенный намного раньше словесности.
Слава обещание нарушил: он сел, скрестив ноги, и присматривал, кабы я чего лишнего не учудила. Дикие танцы под барабаны с выкидыванием коленей и радостными воплями его должны были смешить. Но он просто смотрел на меня и почему-то даже не улыбался.
Полная немка хлопнула меня по спине и поинтересовалась:
– Руссиш?
И как догадалась? Не иначе, по запаху. Но она тут же показала мне вздернутый большой палец – то ли цвет волос ей понравился, то ли мои далеко не танцевальные, но задорные судороги. А потом почему-то и Славе тот же жест продемонстрировала. Он просто ей кивнул с серьезным видом, как будто они какие-то деловые российско-немецкие переговоры провели.
В бунгало возвращались, когда уже рассвело. А я все никак не могла угомониться:
– Как жаль, что ты совсем не любишь танцевать! Не представляешь, насколько это здорово. – Я раскинула руки и снова покружилась. – Как будто летишь! И без разницы, как выглядишь со стороны.
– Со стороны это выглядело чудовищно, – прокомментировал Слава.
Я засмеялась, протянула руку и растрепала ему волосы. Не, ну а чего он ходит весь такой из себя аккуратный, как будто не провел рядом со мной бессонную ночь? Слава не отшатнулся, а замер. Но я тотчас потеряла к нему интерес, поскольку мы остановились как раз в центре нашего пирса.
– А может, к Эду и Тоньке заглянем? – предложила я, указывая на их жилище. – Сейчас точно все спят, даже съемочная группа!
– Это, как и танцы, без меня, – бессердечно выдал он и пошагал дальше.
Догнала его в два прыжка, чтобы уточнить:
– Ну почему? – спросила и сама же придумала ужасающий вариант: – А вдруг мы их застанем спящими в обнимку?! Черт… То есть Слава! Я обязана проверить!
Но он лишь устало зевал:
– Даже если застанешь их в такой позе, это ничего не докажет. Сколько раз ты забиралась на меня, пока я не психанул?
– Действительно… – припомнила я и все же поплелась за ним следом. – Постой-ка, на твоем языке это называлось «психанул»?
Слава больше ничего не говорил, не ждал меня и не оборачивался, просто шагал дальше. И правда, мы тоже во сне немного блудили, но это ничего не означало! Хотя один малюсенький эпизод все же случился, мы очень старались о нем не вспоминать. А сейчас почему-то лицо начало гореть, и я запоздало смутилась, поскольку впервые издалека затронула все-таки эту тему. Настолько стыдные вещи правильнее вообще из памяти стереть.
Глава 12
Полосу препятствий построили грандиозную, даже тонны грязи откуда-то добыли, чтобы некоторые этапы усложнить. Всю эту территорию и профессионалам пройти будет сложно, и уже задолго до начала можно было прикинуть фаворитов: первые строчки на этот раз распределят между собой спортсмены, остальным лишь бы живыми добраться. Перед началом все разбрелись, чтобы сделать записи для своих подписчиков. Я тоже потратила на это несколько минут: