Переведя заторможенный взгляд на Эдика, я удивилась – он задумчиво улыбался. А мне стало страшно до озноба. Не решил бы он, что на фоне такого фанатского настроения будет легче разорвать несуществующие отношения. Я кивнула в сторону двери в ванную комнату, приглашая его для срочного разговора. И было крайне не по себе – я обязана сказать, но никак не могла придумать, какими словами. Он сразу понял и отправился за мной, но остановился, чтобы ответить на телефонный звонок.
– Что? – это единственное, что он произнес. Потом послушал ответ собеседника, отключил вызов и нервно откинул смартфон на кровать.
Но я его лицо знала как свое – и сейчас была уверена, что случилось нечто ужасное. Поскольку сам Эдик застыл в оцепенении, я за руку затащила его в ванную комнату, схватила за плечи и немного встряхнула:
– Проблемы дома? Бабуля в порядке? Родители?!
– Да… Нет, не дома, – наконец-то отозвался он. – Киношники не стали меня дожидаться, я потерял роль…
Мое облегчение нельзя было выразить словами – как здорово, что ничего страшного! Но Эдик новость воспринял близко к сердцу. Он посмотрел на меня больными глазами и объяснил подробнее:
– Агентство не смогло договориться о переносе съемок. Те просто подписали договор с Максимовым.
– Максимовым? – я переспросила, не сразу вспомнив, о ком идет речь.
– Да. Он вылетел из этого шоу незадолго до вашего возвращения… – Эдик выглядел все более раздавленным. – Мы должны были вернуться раньше, график уже обговорили… – Он вдруг вскинулся и закричал: – Все из-за этой суки! Это Тоньке взбрендило поменять планы, а пострадал я! В чем агентство виновато, если киношники просто не захотели ждать?! Мы должны были просто вернуться раньше!
Он заорал громко, стукнул по полке, снеся на пол пластиковые баночки. Я налетела на него сзади, обняла и постаралась успокоить:
– Эдик, камеры громкие звуки запишут, не надо, не кричи.
Кое-как усадила его на пол и принялась гладить по голове. А он обмяк, закрыв ладонями лицо.
– У тебя же много предложений – выберешь другое, – утешала я.
– Ты не понимаешь, – он почти по-детски хныкал, а худые плечи продолжали опускаться. – Эта роль была моей – лучшее, на что я вообще мог рассчитывать. После нее я уже считался бы не просто смазливым лицом… После таких фильмов входят в историю… И все из-за этой гадюки. Хоть ты сейчас рядом, была бы она – прибил бы точно…
Что мне оставалось, кроме как обнять его покрепче? Я не стала говорить вслух, что если бы в блокбастере нужен был именно он, то несколько дней уж точно подождали бы. Эдик – талантливый актер, но далеко не в каждом проекте можно раскрыть свой талант на сто процентов. И мне было отчаянно жаль, что он по несчастливому совпадению упустил такой огромный шанс проявить себя. Я просто шептала ему, какой он хороший и что даже в реалити-шоу не потерял лицо, показал себя только с лучших сторон, а значит, у него еще будет много возможностей. Напомнила, как разревелась в третьем классе, когда он играл на школьной сцене Пьеро – уже тогда он умел цеплять зрителя за самую душу, хотя в ту пору был толстоморденьким и неказистым.
Эдик успокоился не сразу, но после моих увещеваний наконец-то поднял раскрасневшиеся глаза и выдавил улыбку:
– Надо найти патчи, а то завтра буду опухшим. Ладно, Свет, ты права. Я просто выберу другую роль – и исполню ее так, что получу еще сотню предложений. А пока давай выиграем это реалити-шоу – гадюка не получит победу после того, что устроила.
Я кивнула. Что угодно, лишь бы не плакал. И патчи под глаза ему сама приклеивала – возможно, это тоже пустят в эфир в качестве подтверждения очков романтики.
Утром Эдик выглядел огурцом, а мы следовали организаторской программе. Купались, катались на катамаранах, устроили пикник на пляже. Слава с Тонькой неподалеку делали то же самое, принужденные к той же программе. Вечером для нас организовали волейбол два на два. Победили Слава с Тоней, но, к счастью, эти очки в общем зачете все равно не учитывались.
Эдик бесконечно прикасался ко мне, обнимал и говорил ласковые слова. Он настроился побеждать, а я просто затаилась и ему не мешала. Но под взглядом Славы на жарком солнце становилось холодно и хотелось с головой зарыться в песок, дабы согреться. Возможно в отместку, он не слишком активно отвергал поползновения Тоньки, хотя границы переходить ей больше не позволял. Они действительно оказались в заведомо проигрышном положении, и красавица захлебывалась тихой яростью.
Хотя Слава, надо признать, очень старался. Он даже выдавил:
– Илона, тебе очень идет этот… купальник. – И почему-то сразу после покосился на мое полупрозрачное парео.
Я хмыкнула. На самом-то деле за такое можно сразу сто очков начислить – это же Слава с его беспрецедентным вакуумом красноречия! Но Тоня смогла только болезненно улыбнуться в ответ. Она чувствовала, как проигрывала с разгромным счетом. И половина суток, что оставалась впереди, положение вряд ли спасет.
Ночью для нас организовали вечеринку на пляже: музыка, закуски, даже зону барбекю обустроили с большим грилем. И в покое не оставляли. Ведущая была настырной и постоянно нас донимала:
– Вячеслав, не слишком ли ты холоден со своей дамой? Разве не хочешь победить?
Он ответил сухо:
– Я люблю другую девушку и не могу притворяться, что это не так.
– Но таковы условия! – женщина все еще пыталась его подзадорить. – Или ты не можешь дождаться, когда вы с Ланой снова будете вместе? Обрати внимание, что твой соперник ни в чем себе не отказывает – они воркуют как голубки!
Эдик в самом деле как раз в этот момент пытался накормить меня какой-то сладостью, как если бы у меня руки отсохли. Он то ли не замечал моих попыток отстраниться, то ли делал вид, что не замечает. Мы и так побеждали, зачем еще такие нежности, которые зрители просто не поймут?
К концу вечеринки Эдик решил одним весомым штрихом констатировать победу. Взял меня за запястье, подвел прямо к камере и торжественно произнес:
– Лана, кажется, моя симпатия к тебе уже выходит за рамки дружеской.
– Ого! – тут же вклинилась противная ведущая. – Эд, ты сейчас роль играешь или искренне признаешься?
Напряглись все, включая меня. Менеджеры его агентства, наблюдавшие за съемкой издали, нервно замахали руками – мол, не заявляй ничего лишнего, сначала пусть маркетологи рассчитают следующий шаг. Эд уже настроился выдать что-то такое, после чего шутками не отделаешься, но рефлексы дрессированной собаки возобладали – и он замялся, соображая, стоит ли рискнуть прямо сейчас. И если бы все было по-прежнему, то я бы ему помогла: поднялась бы на цыпочки, обхватила руками за шею и поцеловала, чтобы больше никто не смел называть моего парня чьим-то еще. Однако сейчас ни в коем случае нельзя было допустить его заявления. Но на вопрос ведущей надо было что-то сказать, а то он повис в воздухе. И пока Эдик широко улыбался то мне, то ей, к нам со стороны подошел Слава, притянул меня к себе и ответил за всех нас:
– Сочувствую.
– Что ты делаешь, Вячеслав? – рассмеялась ведущая. – Забыл условия конкурса?
– Идите на юг со своим конкурсом, – монотонно произнес Слава, развернул меня себе и жадно поцеловал.
Ведь он когда-то обещал, что двух дней не выдержит, если нас извне разлучат, так и получилось – он все испортил задолго до окончания вторых суток. Я по инерции начала отвечать, даже мои руки сразу удобно улеглись на его предплечьях, но опомнилась и нехотя отстранилась. Вот только нежную тоску, что нас постоянно прерывают то люди, то обстоятельства, из взгляда сразу убрать не смогла. Кто-то в толпе зааплодировал:
– Это мои звездулята! Порвут рейтинги в пух и прах!
Несложно было догадаться, кто это там восторженно верещит. Эдик изменился в лице, он широкими глазами смотрел на мое лицо и повторял:
– Что тут происходит? Света, что происходит?! – и тихо выругался.
Исполнительный продюсер выскочил вперед и закричал:
– Стоп, камеры! Да убери ты объектив, придурок! – наорав на персонал, взялся за действующих лиц, то есть за нас: – Вы что тут устраиваете, идиоты? Опять нецензурщину запикивать? Достали! Модестин, ты же профи, тебя в твоем тупом агентстве еще не научили базар фильтровать?! А Вдовину вообще давно пора шею свернуть!
Слава оторвал от моих губ задумчивый взгляд, посмотрел на него и послушно изменил свою реплику:
– Ладно, не идите на юг. Но конкурс ваш надоел. Я подписывался изображать любовь с этой девушкой, а не с той, какую вы мне подсунете.
– Изображать? – заинтересовался Виталий Игнатьевич.
– Подсунете?! – подскочила и Тонька. – Ты совсем страх потерял?! Глаза разуй, на кого ты меня променял – еще локти кусать будешь, скотина!
– Променял? – пытался очнуться Эдик от глубокого транса. – Ну-ка убери свои руки от моей Светки! Свет, ты что творишь? Это же я – это же мы с тобой!
– А я тебе говорила, припадочный! – голосила Тонька. – Да твоя девка сразу на моего Славика глаз положила, поэтому и потащила его на шоу!
У меня кружилась голова от царившего вокруг хаоса. Не так я собиралась сообщить новости, совсем не так. И хоть сама даже слова не произнесла, теперь все зашло куда-то слишком далеко. Эд не мог выбрать, на Тоньку кидаться или на нас, но его остановил вопль Виталия Игнатьевича:
– Вы это засняли?! Какая ревность, какой накал страстей, еще целый сезон можно снимать, чтобы в этом болоте разобраться!
Кто-то боязливо ему ответил:
– Вы же сами приказали остановить съемку…
На этот раз грязно выругался сам исполнительный продюсер. Такую сцену пропустили – потеря потерь. И ему плевать, что звезды от подобного уже никогда не отмоются. Но рядом нарисовался ассистент и снова начал искать выходы:
– Виталий Игнатьевич, вообще-то, это идеальное завершение «Битвы за любовь». В смысле, не весь этот бардак, а его начало. Сделаем вид, что именно этого мы от любящих сердец и ждали. Перемешали их пары, они с трудом подыгрывали, а потом сдались и вернулись к своим. Вдовин вырывает Утянину из рук Модестина и целует. Модестин и Ласкова сразу бросаются в объятия друг друга и сгорают от страсти. Они так сильно любят друг друга, что наплевали на приз. Сейчас реплики перезапишем и итоговую сцену прожекторами сзади подсветим – получится потрясающе.