Тоц оказался не просто толстым, как рассказывала о нем Эри, нет. Он был огромен, и напоминал кита, выброшенного на берег приливной волной. Однако это не мешало ему двигаться удивительно плавно и грациозно — даже простейшие действия, например, взять кувшин, и налить себе в кружку вина, выглядели в его исполнении как нечто изысканное. Как хорошая актерская игра или танец.
— Слушай, успокойся, и объясни толком, — приказал Таенн. Тоц в этот момент примерился налить себе третий стакан вина, но Таенн перехватил его руку. — Какие первые и вторые? О чем ты вообще?
— Эти вот, — ткнул в Ита и Скрипача толстым пальцем Тоц. — Я уже понял. Это те самые, первые. Которые из моря были. Которых прямо там он собирался…
— Утопить? Или застрелить? — спросил Скрипач. — С какой радости вообще это нужно было делать, и о каких вторых речь?
Тоц вздохнул. Крякнул. Высвободил руку, всё-таки налил себе вина, и залпом выпил.
— Вы вот чего. Вы мне сперва скажите, вы правда… убивать сюда явились? — вдруг спросил он.
— Что за чушь? — изумился Ит. — Кого убивать? Мы? Зачем? Тоц, мы никого не убивали, и не собираемся. Мы пилоты вообще-то, машины наши сейчас в гавани стоят, можешь посмотреть. Мы просто тут… в некотором смысле живем, если угодно. Как и все остальные. Расскажи, пожалуйста, всё по порядку.
— Как остальные? — прищурился Тоц. — Ой ли. А вот пророчества говорили совсем другое. Да и он тоже.
— Рассказывай, — приказал Орес.
Ри, которого Тоц почему-то упорно называл «он», приходил в общей сложности больше двух десятков раз. Да, тот полет тоже учтен, если нужна точность, то можно посмотреть его, Тоца, календарь. Там все встречи указаны. Первая, кстати, произошла тут, вот прямо тут, в этом самом пабе, и Тоца эта встреча поразила до глубины души.
— И чем же? — с интересом спросил Скрипач.
— Он умел видеть…
Этот самый «он» пришел под вечер, за пару часов до закрытия (на ночь паб закрывали, разумеется), полюбовался на здешнюю карту, украшенную бисером, а потом подсел к Тоцу, выпить и поболтать. Тоц подумал, что к нему, местной звезде, лучшему летчику этой части Берега, пришел пообщаться очередной поклонник, коих в здешних краях имелось немало. Однако в этот раз Тоц ошибся.
Этот человек… он был не поклонник, он… Нет, сперва ничего не произошло, но потом этот человек начал рассказывать — про него самого, Тоца. И вовсе не о полетах, а о том, кем был Тоц до того, как попал сюда. Он начал говорить о музыке.
— А при чем тут музыка? — удивился Орес.
А при том, что, с высокой долей вероятности, Тоц в той, реальной жизни, был музыкантом. Точнее, пианистом. Тончайшим, невероятным, уникальным — именно поэтому он так удивительно точно может чувствовать малейшие движения и настроения своей рыбы по имени Маури, именно в этом заключается причина того, что Тоц лучше всех слышит малейшие изменения в тоне ветра, и прочее, прочее, прочее… Тоц тогда просто оторопел. Потому что в доме его, в дальней комнате, скрытый от посторонних глаз, стоял прекрасный концертный рояль, на котором он, Тоц, иногда играл — руки помнили музыку — но никогда и никому не говорил об этом. Это было его тайной, и сейчас некто, тот самый невероятный «он» рассказывал Тоцу о нем же самом, да такое, что…
— Что ты обалдел, — подсказал Таенн. — И, видать, было от чего, так?
— Так, — кивнул Тоц.
Он говорил, что Тоц действительно был музыкантом. Очень известным. Что писал музыку сам, что играл с оркестрами, ездил по разным странам, был невероятно популярным.
— То есть он тебе, грубо говоря, льстил. И восхищался, по всей видимости, — уточнил Таенн. — Ну, доброе слово и кошке приятно. А дальше?
— А всё, в первый раз это было всё. Ну, он еще сказал, что рад знакомству, и восхищен… ну… эээ… — Тоц замялся. — Да! Да, я был очень рад в тот момент, и я гордился тем, что…
— Можешь не продолжать, — покивал Скрипач. — Лихо он себе обеспечил каботажные рейсы в этом районе. Да еще и с лучшим летчиком. Всей платы — разговор на полтора часа. Он ведь летал с тобой потом, верно?
Тоц кивнул.
— Что еще он тебе натрепал? — строго спросил Таенн.
— Пророчества. Мы с ним летали в разные места, и я тоже брал пророчества.
— В лабиринтах? — уточнил Таенн.
— Да.
— И что там было?
— Ты же знаешь, что говорить нельзя, — возразил Тоц. — Не сбудется.
— Это я тебе сам скажу — не сбудется. Уже не сбылось, — разозлился Таенн. — Слушай, Тоц, давай конкретнее, — приказал он. — Нам еще дальше лететь.
— Не приказывай мне, Пропащий, — Тоц рассердился. — Я вообще не понимаю, зачем сейчас отвечаю на твои вопросы.
— Видимо, из-за нас, — подсказал Скрипач. — Потому что мы, как выяснилось, кого-то собирались убивать, и вообще, какие-то то ли первые, то ли вторые. Кстати, Тоц, ты его часто возил не только вдоль берега, а подальше? Только честно.
— Бывало, — Тоц отвернулся. — Несколько раз возил.
— В Золотую бухту, в том числе, — подсказал Таенн. Тоц мрачно кивнул.
— Ну, возил. И что с того?
— Хорошо, мы поняли, — Ит вздохнул. — Теперь давай про первых и вторых.
— Ну, как сказать… он, как я понял, ищет таких же, как вы, только не вас, — немного неуверенно произнес Тоц.
— Зачем? — требовательно спросил Таенн.
— Пророчество ему было. Что они… ну и вы, получается… опасны. Что вы… ну или они, я не понял… угрожаете всей ткани Бытия. И что надо отправить вас в Забвение, чтобы спасти и живущих, и спящих, и реальность, и Берег.
— Обалдеть, — покачал головой Скрипач. — Во мы какие, а я-то и не знал даже. И в чём конкретно заключается опасность?
— Вы можете убить всю ткань Бытия, — повторил Тоц. — Он сказал… он сказал, что когда-то дружил с вами, и что ему жаль, что приходится так поступать, но иногда надо жертвовать малым, чтобы уберечь большое.
— То есть он тебе угрожал. Вот ими, — Таенн кивнул в сторону Ита и Скрипача. — И ты ему поверил. Почему?
— Ему нельзя не верить, — покачал головой Тоц. — Ты Пропащий, Таенн, и, боюсь, ты не способен ни понять, ни увидеть.
— Увидеть — что? — резко спросил Орес.
— Свет, — Тоц улыбнулся. — Я ведь действительно музыкант, Пропащие. И я прекрасно умею слышат и ощущать ложь, это, поверьте, гораздо проще, чем слышать движения того же ветра. Они не лгал ни единым словом. И он сам верил в то, что говорил. Да и пророчества, они, знаете ли, не могут врать.
— Врать не могут, а вот лукавить — запросто, — заметил Таенн.
— Нет, — покачал головой Тоц. — Я сейчас вижу, что вы, например, не врете. Но… Не врать — это одно. А не знать — это другое. Скажу вам больше: если он еще раз попросит меня о помощи, я помогу. Он не просто так здесь. Он не просто так ищет. И он знает правду.
— Можно еще раз уточнить? — спросил Ит. Тоц улыбнулся, и снова кивнул. — Он ищет таких же, как мы, но не нас. Вторых нас. Так он сказал?
— Верно, — подтвердил Тоц. — Именно так.
— И он хочет… их уничтожить? — предположил Скрипач.
— Опять же верно. Сказал в последний раз, что вас трогать даже необходимости нет, если убрать их, вы пропадете сами.
Глава 12 (часть 2)
— Круто, — восхищенно констатировал Скрипач, когда они шли обратно к морю. — Сколько всего получается. И пророчества, и ткань бытия, и вторые мы, и еще дохренища черти чего, причем пафосного до икоты, и благолепного до мурашек. Мне кажется, гений свихнулся, ну и…
— Подожди, — попросил Ит. Всю дорогу он молчал, напряженно о чем-то размышляя. — Пытаюсь перевести это всё с пафосного на человеческий. У него, выходит, какая-то новая картина мира, и мы, по какой-то неведомой причине, в нее не вписываемся. Причем это момент принципиальный. Про нас. Иначе не было бы ни такого флота, ни этих блужданий по Берегу в поисках неведомо кого. Мы — здесь, он знает об этом, он знает, где мы. Но он перебросил силы с нас на… на кого? Даже не знаю, что сказать. И что подумать. Рыжий, я не понимаю.
— Никто не понимает, — поддержал Таенн. — Я так и вообще запутался напрочь. Ну, хоть один момент выяснили: Ри тут рыскает, чтобы найти вторых вас, и кокнуть. Хоть какая-то информация, и то хлеб.
— С маслом, — подсказал Скрипач. — Панкеатитчик проголодался. Сейчас в самолете перекусишь, я тебе там положил кое-чего. Ит, слушай, такой вопрос. Что Тоц мог перевести для себя как «ткань бытия», как думаешь?
— О ткани пока думать рано, — покачал головой Ит. — Я думаю о вторых нас. Это, по всей видимости, наша предыдущая инкарнация. То, что круг получается не совсем возвратный, мы уже поняли, Эри нам сумела это доказать, верно?
— Верно, — кивнул Скрипач. — Он ищет предыдущую инкарнацию — здесь? Прежних нас?
— Их, — поправил Ит. — Он ищет их.
— Чушь, — тут же отрезал Скрипач. — В коридоре, в доме Эри, другие пары были ее спящими, и они…
— Её спящими были вообще все, — возразил Ит. — Если ты помнишь, она говорила о бесконечном коридоре, и что она сумела заглянуть лишь в еще одну комнату, в которой действительно были… ну, понятно, кто. А дальше…
— Как же мне не хватает Берты, — вздохнул Скрипач. — Она бы тут же перевела это всё на математический язык, и нормально бы сумела объяснить. В том числе и этот коридор, и комнаты, и прочее.
— Я, конечно, не Берта, но тут объяснять особенно нечего. Есть некое уравнение. И гений хочет его изменить, убрав из этого уравнения нас, — дернул плечом Ит. — Теперь это уже никаких сомнений не вызывает. Но Тоц упомянул ткань бытия, так что, боюсь, гений сумел рассчитать и понять что-то такое, о чем мы пока не знаем. И сделал соответствующие выводы. И знаешь, что самое паршивое в этом всём?
— Что же?
— Да то, что он может оказаться прав, — Ит покачал головой. — Ты помнишь, чтобы он хоть раз в чем-то ошибался?
— Нет, — Скрипач помрачнел. — Не помню. Действительно, про это я как-то не подумал.
— Знаете, чего? — Таенн остановился. — А ну-ка подобрали сопли, оба. Не ошибается он, как же. Все ошибаются. Вообще все. И нет никакой гарантии того, что в этот раз он не совершил действительно фатальную ошибку. Так что соберитесь, напрягитесь, и давайте уже это как-то разруливать. Сейчас мы куда?