Она покачала головой.
— Я думаю, так было всегда, — ответила она. — По крайней мере, с тех пор, как я живу. Однажды я слышала, как старики говорили, что раньше все было лучше, все магические штучки работали, говорили они. Наверное, это шутка, ты же знаешь, какими бывают старики.
— Нет, расскажи мне, как они? — я надавил на нее.
— В основном, мертвы, — сказала она мне без всякого выражения. — Знаешь, когда они старею настолько, что больше не могут работать, не могут даже позаботиться о себе, их приходится выгонять, оставлять собакам.
— Мило, — прокомментировал я. — То же самое касается любого, кто настолько глуп, чтобы заболеть, или родиться?
— Конечно, — без колебаний подтвердила она. — Я делаю все, что в моих силах, чтобы прокормиться. Где я возьму еды, чтобы накормить личинку, которую выбросила какая-то неряшливая самка?
— Хороший вопрос, — согласился я. — Где ты достаешь себе еду?
— Не пытайтесь совать нос в мои дела, мистер, — резко отчитала она меня. — У каждого где-то есть свои запасы. Слышала, что даже в этом магазине когда-то были хорошие товары. — Она посмотрела на то, что осталось от аккуратного магазинчика Боба. — А как насчет тебя, парень? Что ты здесь делаешь? Банни и остальные услышали стрельбу над штаб-квартирой, увидели огни и подумали, что кто-нибудь может пройти этим путем. Поэтому старину Уолта и Пошляка выставили здесь. Мы с Пиком подошли, когда услышали звук близкой стрельбы. Думаю, нам лучше поторопиться. — Она резко сменила тему. — Лучше убраться отсюда подальше. Банни находить трупы своих солдат. — Она кивнула в сторону, где неопрятной кучей лежали Уолт и Пошляк.
— Уолт не умер, — сказала я ей.
— Почему нет? — в ее голосе звучало отвращение. — Ты приберегаешь его для особого случая или как?
— В этом не было необходимости. Он обездвижен. Этого достаточно.
— Значит, он будет лежать там и умирать с голоду, если собаки не найдут его первыми, — подумала она. Она бросила на меня настороженный взгляд. Стало уже достаточно светло, чтобы видеть.
— Ты права насчет того, что надо убраться отсюда. Ничто из того, что я слышал об этом Банни, не вызывает у меня желания встретиться с ним в невыгодном положении.
— Не знаю, где это “невыгодное”, — проворчала она, — но мы можем спрятаться вон за тем растением. — Она мотнула растрепанной головой, указывая на запад. Я изо всех сил старался уловить связь между дикой местностью, в которой я стоял, и видом, открывающимся с шоссе 39. Я вспомнил новый сборочный завод в той стороне, одно из японо-американских совместных предприятий, которое должно было создать в Джаспертоне две тысячи новых рабочих мест. Теперь в той стороне не было никаких огней.
— Что там? — спросил я ее. Она скривила лицо и ответила: — Всякая всячина. Еды нет, зато много металла. Эй, парень, ты откуда? Ты один из тех, кто летает на самолетах над Ланстером?
Я покачал головой.
— Не обращай внимания, адмирал, это долгая история.
— Я так и подумала, — объяснила она. — Ты выглядишь так, будто тебя хорошо кормили и все такое. Только у одного из этих парней обычно нет огнестрельного оружия и они не бывают одни.
Я махнул рукой.
— Раньше здесь были фермы, аккуратные, как письменный стол. Раньше работали все механизмы: автомобили и электроприборы. Люди жили в красивых домах и держали собак в качестве домашних любимцев. Что случилось?
Она присела на корточки, и настала ее очередь покачать головой.
— До моего рождения, — равнодушно проворчала она. — Слышала рассказы о том, как все должно быть. Потом что-то пошло не так. Не знаю, что именно. — Она огляделась, словно в поисках подсказки, которую раньше не замечала. — Я была в городе вон там. — Она кивнула в сторону Джаспертона. — Интересно, почему люди жили так близко друг к другу и без решеток на окнах. Видела все эти атомобили. Кажется, почти в каждом доме такой был. Уродливые штуки. Интересно, для чего они? Слышала, что они используются для передвижения, и люди могут на них садиться и кататься, видела, как они сидят внутри некоторых из них. Не верю в эту чушь. И почему их так много?
— Земля была дорогой, — сказал я ей. — Поэтому строители втиснули на принадлежащую им землю столько домов, сколько смогли. Людям нужны были машины, чтобы добираться на работу, в магазин, навещать друзей, ходить на выставки или просто кататься за город.
— О, ты меня дурачишь, Незнакомец. Я многого не знаю, но ты говоришь, что земля принадлежала людям, как будто это было что-то, что они создали или украли? Это довольно глупо, парень. И я никогда не видела останков лошадей, так как же ездили эти машины? Ты же не хочешь сказать, что они были живыми и могли передвигаться самостоятельно?
— У них есть двигатели, — сказал я без особого энтузиазма. — Как у Банни Бриггса, только больше.
Она поднялась на ноги.
— Знаешь, ты ужасный лжец. Я не тупая, просто невежественная. Не может такая огромная куча мусора никуда ехать.
— А как насчет колес? — предложил я. — Судя по колесам, они должны были двигаться.
— Да ведь трое мужчин едва ли смогут толкать один атмобил! Колеса спущены с нижней стороны. Передвигать их нелегко. Ты когда-нибудь пробовал управлять такой машиной, парень?
— Они развивали скорость около ста миль в час. Это, конечно, было в те времена, когда дороги были хорошими. — Я кивнул в сторону изрытого выбоинами шоссе, едва видневшегося сквозь высокие сорняки.
— Ты имеешь в виду полосу? — спросила она. — Что значит ‘хороший’?
— Они назывались дорогами, — сказал я ей. — А хорошая дорога - это ровная, без выбоин и трещин. На большинстве из них были установлены фонари и нарисованные линии, чтобы вы не выбивались из своей полосы движения, а рядом с ними - информационные знаки. Там были заправочные станции, мотели и рестораны, когда это было необходимо. Одна из наших лучших вещей. Никогда раньше и никогда больше у человечества не будет подобной системы. — Я ощутил, как начинаю читать нравоучения. — Они пролегали прямо через пустыни и горы, через болота и реки, соединяя каждый город с каждым другим.
— Не-а. — Она отмахнулась от моей лекции. — Никто не стал бы тратить столько времени на то, что не нужно.
— Ими часто пользовались.
— В любом случае, это было бы невозможно, — продолжила она, игнорируя меня. — Ты когда-нибудь трогал, насколько жестка эта полоса? Ни за что на свете никто не сможет сложить все эти твердые штуки в такой последовательности.
— Люди их построили!
— Хватит издеваться надо мной, Незнакомец. Я родилась не позавчера.
Я пытался определить ее диалект, но безуспешно. Он был чисто американским, но, похоже, представлял собой смесь сельского и городского говора с некоторыми ее собственными вкраплениями.
— Где ты родилась, адмирал? — спросил я.
Она махнула рукой.
— Там, конечно, — отрезала она тоном, в котором слышалось недоверие к хитрым незнакомцам.
— Что означает “там” в данном контексте? — Я надавил на нее.
— Поселение, — проворчала она. — Вряд ли я могла родиться где-то еще. Там находится приют.
— Я не знал.
— Ты многого не знаешь, — проворчала она. — Не могу тебя понять, Незнакомец. Не убил старину Уолта и Хики и даже не Пика. Забавно. Меня тоже не убил, — пришло ей в голову. — Чего ты ждешь от меня? Тебе не нужно мое тело, — признала она, оценивающе оглядывая себя. — Никогда не была хорошенькой. Теперь я старая, и даже не торгую товарами. Зачем ты хочешь сохранить мне жизнь?
— Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я тебя пристрелил, — предположил я.
— Черт возьми, нет, Незнакомец. Во мне еще много жизни. И знаю я тоже много. Я нужна тебе, парень, вот почему ты меня еще не прикончил. — Она посмотрела на меня, как мне показалось, с надеждой.
Я улыбнулся ей совершенно спонтанно. На мгновение она улыбнулась в ответ, но затем улыбка исчезла.
— Гримасничанье ничего не изменит, — резко отчитала она меня.
— А что изменит? — хотел я знать. — Ты прокралась сюда, чтобы убить меня, согласно твоей собственной истории, — заметил я. — Я не дал тебе шанса, и мы поговорили. Что мы будем делать дальше? Куда пойдем?
Она выглядела озадаченной и почесала зад, словно в подтверждение своих слов, затем на мгновение задумалась.
— Насчет этих полосок: куда все эти люди ехали, а? — Теперь она казалась самодовольной, как будто заработала очко.
— На работу, — сказал я, — домой, в отпуск, в гости, развозить товары, а иногда просто подышать свежим воздухом.
Она сомневалась.
— Дома полно работы. Что это за “опук”, о котором ты говорил?
— Отпуск. Каникулы. Это время, когда ты отрываешься от своей обычной работы, чтобы сменить обстановку, заняться чем-нибудь интересным.
— Зачем кого-то убивать только для того, чтобы сменить обстановку, как ты сказал? — тут же спросила она меня. — И что это за “интересное”?
Я попытался ей объяснить.
— Это все, что тебе нравится, от чего ты получаешь удовольствие; что-то, что тебе нравится делать ради самого себя.
— Ох... — Она кивнула. — Все равно что застрелить вон тех старину Уолта и Пошляка из огнестрельного оружия.
— Я такого не говорил, — повторил я. — Иди посмотри, Уолт не умер, а размозжил голову Пошляку.
Она поднялась.
— Ладно, Незнакомец, — устало произнесла она. — Думаю, ты это имел в виду. Но я могу это сделать, если ты не сможешь.
— Что сделать? — спросил я без необходимости.
— Убить мать. — Она констатировала очевидное.
— Зачем?
— Из-за того “веселья”, о котором ты говорил, — нетерпеливо сказала она мне.
— Нет, — сказал я.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Послушай, парень, я не собираюсь, чтобы старина Уолт вернулся и набросился на меня в темноте. Если он не умер, то слышал все, что я тебе говорила.
— Почему ты, а не я?
— Теперь, когда они знают, что ты слишком напуган, чтобы сделать это, им, так или иначе, будет на тебя наплевать, — серьезно сообщила она мне.