Тот же слушать их не стал и захохотал — и в тот миг Денницей стал! Так личину скинул он, ведь то был не Дон! Не воззрел он на рыданье, жалобное причитанье, Бора он колол копьём, Мося ударял мечом.
Их тела на холм бросал, сам — темницу отворял.
— Выходи-ка ты из тьмы, Ламья-драконица! Чтобы кровушки напиться, чтоб отныне мне служить и Аргаста погубить! Быть мне князем над князьями, королём над королями!
Выходила Ламья, изрыгая пламя. И отправилась к Аргасту из своей темницы, чтобы насмерть биться.
И Аргаст сразился с ней в царстве Нави. Бил её, Драконом став Троеглавым. И Всевышнего молил, так Его просил:
— Погуби Денницу! Покарай убийцу!
И свершились чудеса, и разверзлись небеса. И явилась сила Сварбгова — на конях крылатых Сварожичи. Прилетел Семаргл сын Сварожич, следом всё небесное воинство.
Вышний повелел Землю резать, повелел её сотрясать, чтоб Денницу тем покарать! И они подрезали Землю, и Земля вся с кровью смешалась, и ущелье в ней отверзалось. И семь гор тогда сотряслись, в море волнышки разошлись.
Тут Денница-бог содрогнулся, наказанию ужаснулся, ведь пред ним путь в Пекло открылся, — и сквозь Землю он провалился.
А тела Мося и Святибора на холме Боровицком остались лежать, не желали их погребать. Братья те как будто бы спали, их тела нетленными стали. И лежали так триста лет — порчи же по-прежнему нет.
Их ни зверь и ни птица не тронули, и ни зимнее помрачение, и ни солнечное попечение.
А как триста лет миновало, встало там святое знамение.
Столп явился красный и огненный, от Земли до самого Неба. И к столпу тому соезжались сорок грозных князей со князевичем, также сорок царей со царевичем, также сорок волхвов ото всех родов.
И они Святибора и Мося под святым холмом погребали, страстотерпцев тех величали.
Славили и князя Аргаста, также всех погибших напрасно. Поминали и Сурову Ламию, проклинали все и Денницу, сына Месяца с Зареницей. Поминали и Перуницу.
Также Вышнего прославляли и хвалы Ему воздавали!
МАЙЯ ЗЛАТОГОРКА И ДАЖЬБОГПЕРВЫЙ КЛУБОККРЫШНИЙ — СЫН ЗЛАТЫ МАЙИ
— Расскажи, Алконост, птица светлая, нам о Крышне, рождённом Майей, что предтечей был — Коляды, сына Майюшки Златогорки, также Буса из рода Яров!
— Той великой тайны я не утаю, — вес, что ведаю, пропою…
Над небесным садом Ирийским вились голубь со голубицей. Как у голубя сизокрылого — золотом сияет головушка, у голубушки — златы пёрышки.
То не птицы кружились в небе, то не голуби в небе вились, это Правь возносилась к Сварге, птица Матерь Сва — ко Сварогу.
Кто сиять заставил Сварога? Кто его побудил наслаждаться? Отчего золотое семя из небесной выси излилось? То Любовь его распалила, Явь возвысилася над Навью, разродилася в Яви — Правь.
Кто тот Сын, что явился в Прави? Сын, воздвигнувший в Яви с Навью два великих имя Сварога? Кто возвысил и третье имя во Сварожьей небесной выси?
Это Вышень — Всевышний Боже. Тот, что Солнцем сияет в Сварге, что, родившись, шагнул три раза — широко чрез простор Вселенной. Это Юноша — Сын Закона, Явь, и Навь, и Правь перешедший. Тот, в следах чьих — источник мёда, в высшем следе — сияет Сурья. Тот, следы чьи соединяют триедино Землю и Небо…
Шли-брели по миру волшебники, говорили:
— Хотим достигнуть — мы убежища бога Вышня! Где пьют Сурью мужи святые, что Всевышнего прославляют. Ищем мы святую обитель, где река молочная плещет, из сосцов Земун изливаясь. Где Всевышнего след сверкает Ясным Солнцем в пречистой Сварге.
— Славьте Вышня, рождённого Правью! Обладающего высшей силой! Вышня, долю дающего в Прави! Во небесном саде Ирийском отверзающего врата!
— Боже наш, Боже! Боже — пречистый, пречистый — пресветлый, пресветлый — премудрый, премудрый — наш Боже! Боже наш — Вышень! Вышень — заоблачный, непостижимый!
Как у быстрой речки Смородинки, у самой горы Алатырской распустился чудесный сад.
В том саду деревья златые, и трава там мягкая, шёлковая, и на каждой травинке по ленточке, в каждом цветике по жемчужинке.
В том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые. В тех хоромах стоит кроватка. Та кроватушка золочёная, ножки у кроватки — точёные. На кроваточке посыпала Злата Майюшка молодая.
Вот слетел со небесной выси к Злате Майюшке голубь сизый. То не голубь пал к голубице — это Вышень вошёл в светлицу. К Злате Майюшке — сам Всевышний.
Злата Майя под ним смлевает — Вышень Сына тут зачевает…
Потрудилась Злата Майя… Слава Майе, слава Вышню! Потрудилась, потужилась и родила бога Крышня! Сына Вышня бога Крышня!
Сына Вышня родила Майя — бога Крышня, что силой Прави держит Солнце и светлый Месяц, звёзды частые рассыпает по хрустальному небосводу.
Засияло на небе Солнце:
— Слава Вышню и богу Крышню!
Звёзды с Месяцем заплясали и цветами мир забросали:
— Слава Вышню и богу Крышню!
Заиграли долины, горы, расплескалось синее море:
— Слава Вышню и богу Крышню!
Звери во лесах заревели, рыбы во морях заплескали:
— Слава Вышню и богу Крышню!
И запели люди по всей Земле:
— Слава Вышню и богу Крышню! Хайэ! Хвала! Слава!
И Сварог — царь небесный — услышал, что родила Майя младенца, молодого Вышнего Крышня. Он послал Огнебога Семаргла, дабы тот ему поклонился.
Вот сошёл Семаргл с небосвода, полетел к Смородине-речке, ко великой горе Алатырской. Видит он — в долине у речушки распустился чудесный сад, в том саду поднялись хоромы — крутоверхие, златоглавые, в тех хоромушках — Злата Майя, на руках она держит Крышня.
А лицо его — Солнце Ясное, а в затылке сияет Месяц, а во лбу его — звёзды частые. Крышень держит в руках Книгу Звёздную — Книгу Ясную, Злату Книгу Вед.
Ко великой горе Алатырской собиралися-соезжалися — сорок грозных царей со царевичем, с ними сорок князей со князевичем, также сорок волхвов ото всех родов. Они видели Огнебога — как в хоромушки Златы Майи он с небес опускался птицей, а в хоромах — видели Солнце.
И тогда Семаргл Сварожич по горе Алатырской ударил. Он ударил златой секирой — и Алатырь озолотил. И раскрылась в нём Злата Крыница, истекла водица студёная. И ту воду пила Злата Майя, пил ту воду младенец Крышень, и пила её Злата Книга.
И та Книга учила сорок царей, и учила она также сорок князей, и учила волхвов многомудрых:
— В молодого бога уверуйте! В молодого Вышнего Крышня! Он сошёл с небес, он пройдёт по Земле и учить будет Вере Вед!
… Далеко за речкой Смородиной, во Хвангурских Чёрных горах ввысь вознёсся замок Кащея. Он костями людскими подперт, человеческой кровью крашен. Вкруг чертога Кащея — железный тын. И на каждом столбочке — череп, каждый череп огнём пылает.
Как влетел в тот замок Трехглавый Змей, обернулся в Кащеюшку Виеча. Тут Кащей огонь разжигает и приносит страшную жертву, о судьбе своей вопрошает:
— Быть ли мне Властителем Мира?
Отвечает ему Недоля:
— Будешь ты Владыкою Мира, но — на краткий срок, не навеки. Знай, родился сын Бога Вышня! От него тебе будет гибель и великое посрамленье!
В гнев пришёл Кащеюшка Виевич, обернулся Вороном Чёрным — полетел над Сырой Землёю, и лишились люди покоя… Он на птиц посмотрел — птицы смолкли в лесах, над травой пролетел — и засохла трава. На скотину взглянул — повалилась скотина, на деревья — засохли деревья.
И разинул клюв Чёрный Ворон от земли до самого неба — проглотил с конем бога Крышня. Стал тут Крышень жечь глотку бога, бил горящей её головнею — не сдержал его Чёрный Вран.
Обернулся тогда он Змеем и обвил молодого Крышня. Стал сжимать он чёрные кольца — и потрясся небесный свод. Стал расти в чёрных кольцах Крышень — не сдержать его Чернобогу! Разрастался он целый год — и колечки все разорвал.
И сказал тогда Чёрный бог:
— Ты меня осилил сегодня. Явь восстала над Тьмой и Навью. Но придёт и Чёрное Время! И поднимется Чёрный Ворон, и завоет Волк, и родится Змей. И отвергнут все люди Бога, и забудут Вышня и Крышня! Ты стрелою будешь обвенчан, Смерть — Женою младою примешь. И восстанет над Явью — Навь.
И пропел в ответ Вышний Крышень:
— Надо мною взовьётся Ворон, но добычи он не добьётся! Обвенчаюсь со Смертью злой и опять вернусь Колядой! Следом — Бусом из рода Яров!
… За полями широкими Бармы, за лесами дремучими Сивы, да за Дыевыми горами, да за реченьками бурливыми есть Священный Край сына Вышня.
В той земле, что Крышню подвластна, не заходит Солнце полгода, а зайдёт — так спит по полгода. В том блаженном северном крае слышны песни — там вечный праздник, там текут молочные реки и впадают в Белое море.
Как во том Окияне-море подымались из волн три острова. Первый остров — Фаворский Белый, следом — Тульский и Алатырский.
Тот священный остров Фаворский недоступен даже для мысли, не подвластен ничьим веленьям. Он покрыт садами чудесными, там цветут левкои и розы. И по тем цветущим садам ходят-бродят дивные звери, там поют ирийские птицы.
И по острову по Фаворскому там гуляет сам Вышний Крышень. У него-то, у светлоокого, золотом сияет головушка. Он поёт, играет на дудочке — на волшебной той самогудочке.
Прилетают, услышав песню, к Крышню в сад Гамаюн и Финист. Прилетает и Алконост, а за ней прилетает Сирин, следом — все ирийские птицы. Оперенье у птиц тех разное. И одни пёрышки золотые, а другие перья — багряные, третьи — синие и зелёные. Прилетают и белы голуби — оперенье у них, как снег.
И щебечут птицы ирийские. И поют одни громким голосом, а другие щебечут тихо, третьи — тонко, иные — нежно, и поют они так согласно, как никто вовеки не слышал…
Как по морюшку, по Волынскому, расстилалися всё туманушки. С-под туманов над синим морем то не Зорюшка занималась, то не Солнышко поднималось — там ходила Рада по бережку, дочь Волыни и Солнца Красного.