- Ты находился на борту "Ворги" шестнадцатого сентября 2336 года?
- Цена ответа 10 кр.
Фойл мрачно усмехнулся и выложил деньги.
- Да, синьор.
- Шестнадцатого сентября возле пояса астероидов вы прошли мимо остатков "Номада". "Номад" попросил помощи, а "Ворга" ушёл. Кто отдал приказ?
- Ах, синьор!
- Кто отдал приказ и почему?
- Зачем вам это, синьор?
- Не твоё дело. Называй цену и выкладывай.
- Перед ответом мне надо узнать причину вопроса, синьор. - Йанг-Йовил сально ухмыльнулся. - За свою осторожность я заплачу снижением цены. Почему вас так интересуют "Ворга" и "Номад" и это позорное предательство в космосе? Уж не вы ли, случаем, оказались там брошенным?
"Он не итальянец! Произношение идеальное, но совсем не те обороты. Ни один итальянец не станет так строить предложения." - вмешалась Робин.
Фойл напрягся от этого предупреждения. Зоркие опытные глаза Йанг-Йовила, натренированные улавливать и распознавать малейшие детали, заметили перемену. Йанг-Йовил мгновенно понял, что где-то ошибся, и подал условный знак своей команде.
На Испанской Лестнице вскипела ссора. Через секунду Фойл и Робин оказались в гуще разъярённой, вопящей, дерущейся толпы.
Люди из Разведывательного Тонга были виртуозами подобного обходного манёвра, разработанного чтобы перехитрить джантирующий мир. Их действия рассчитывались на то, чтобы за доли секунды ошеломить любого человека и 'ободрать' его для идентификации. Успех основывался на том простом факте, что между неожиданным нападением и защитной реакцией неминуемо должно пройти время. В течение этого времени Разведывательный Тонг гарантированно предотвращал любые попытки спастись.
В три пятых секунды Фойла отколотили, швырнули на колени, оглушили, бросили на ступени и распластали. Маска была стянута с лица, одежда частично сорвана и он был беспомощным, готовым к насилию идентификационных камер. Затем, впервые в истории тонга, привычный ход событий был нарушен.
Появился человек, поправ ногами распростёртое тело Фойла... гигантский человек с чудовищно татуированным лицом, в дымящейся и горящей одежде. Видение было таким ужасающим, что все застыли. Толпа на Лестнице взвыла:
- Горящий человек! Глядите! Горящий Человек!
- Но это же Фойл... - прошептал Йанг-Йовил.
С четверть минуты видение молча стояло, пылая, дымясь, пепеля взглядом слепых глаз. Потом оно исчезло. Распростёртый на ступенях человек тоже исчез. Он обернулся в размытое пятно действия, молнией заскользил среди толпы, отыскивая и уничтожая камеры, диктофоны, все идентифицирующие устройства. Затем пятно метнулось к девушке в старинном платье, схватило её и исчезло.
Испанская Лестница вновь ожила - мучительно, тягостно, словно приходя в себя после кошмара. Ошеломлённые разведчики собрались вокруг Йанг-Йовила.
- Господи, что это было, Йео?
- Я думаю, что это наш человек, Гулли Фойл. Та же татуировка на лице.
- А горящая одежда!.. Боже всемогущий!
- Как ведьма у столба...
- Но если этот огненный человек - Фойл, на кого, чёрт возьми, мы тратили время?
- Не знаю. Нет ли у Бригады Коммандос разведывательной службы, о существовании которой они не удосужились сообщить?
- При чём тут Коммандос, Йео?
- Не видел, как наш "Ноги-в-руки" ускорился? Он уничтожил все снимки и записи.
- Не могу поверить собственным глазам...
- Всё точно, можешь верить тому, чего не увидел. Это величайший секрет Коммандос. Они разбирают своих людей на винтики, перестраивают и перенастраивают их. Я свяжусь с марсианским штабом и узнаю, не ведут ли они параллельное расследование...
- Разве армия делится с флотом?
- С Разведкой они поделятся. - сердито процедил Йанг-Йовил. - Это дело достаточно серьёзно и без вопросов юрисдикции. Да, и ещё: с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо. Это было непрофессионально и не было необходимым.
Йанг-Йовил на минуту замолчал, впервые не замечая многозначительных взглядов вокруг.
- Надо выяснить, кто она, - добавил он задумчиво.
- Если она тоже перестроена, это будет действительно любопытно, Йео, - произнёс нарочито бесстрастный мягкий голос. - Ромео и Коммандос.
Йанг-Йовил покраснел.
- Ну, хорошо, - выпалил он. - Меня насквозь видно.
- Ты просто повторяешься, Йео. Все твои увлечения начинаются одинаково: "с той девушкой вовсе не обязательно было обходиться грубо..." А затем - Долли Квакер, Джин Вебстер, Гуин Роже, Марион...
- Пожалуйста, без имён! - перебил другой голос. - Разве Ромео делится с Джульеттой?...
- Завтра все отправитесь чистить нужники, - сказал Йанг-Йовил. - Будь я проклят, если снесу такое непристойное ослушание... Нет, не завтра - как только мы закончим с этим делом. - Его ястребиное лицо помрачнело. - Боже, что за содом! Кто когда-нибудь сможет забыть Фойла, торчащего здесь, как пылающая головня? Но где он? Чего он хочет? Что всё это значит?
Глава 11
Дворец Престейна в Центральном парке сверкал яркими новогодними огнями. Очаровательные древние электрические лампы с остроконечными верхушками и изогнутыми нитями накаливания разливали жёлтый свет. По особому случаю был удалён противоджантный лабиринт и распахнуты огромные двери. Прихожую дома от непрошеных взглядов закрывал разукрашенный драгоценными каменьями экран, установленный сразу за дверями.
Зеваки гулом и криками встречали появление знаменитых и почти знаменитых представителей кланов и семей. Те прибывали на автомобилях, на носилках, в каретах - любым приличествующим способом передвижения. Престейн из Престейнов лично стоял у входа, серо-стальной, неотразимый, с улыбкой василиска на лице, и встречал общество у порога своего открытого дома. Едва одна знаменитость скрывалась за экраном, как другая, ещё более прославленная, появлялась в ещё более диковинном экипаже.
Кола приехали в разукрашенной повозке. Семейство Эссо (шесть сыновей, три дочери) - блеснули грейхаундовским автобусом со стеклянным верхом. Буквально по пятам явились Грейхаунды (в эдиссоновском электромобиле), что послужило предметом шуток и смеха. Но когда из багги, заправленной бензином "эссо", вылез Эдиссон из Уэстингхауза, завершив тем самым круг, смех на ступенях перешёл в безудержный хохот.
Только гости приготовились войти в дом Престейна, как их внимание привлекла отдалённая суматоха. Грохот, свирепый стук пневматических пробойников и неистовый металлический скрежет. Всё это быстро приближалось. Толпа зевак расступилась. По дороге громыхал тяжёлый грузовик. Шестеро мужчин скидывали с кузова деревянные балки. За грузовиком следовали двадцать рабочих, укладывающих балки ровными рядами. Престейн и его гости поражённо замерли.
По этим шпалам с оглушающим рёвом ползла гигантская машина, оставляя за собой две полосы стальных рельсов. Рабочие с молотами и пневматическими пробойникам крепили рельсы к деревянным шпалам. Железнодорожное полотно подошло к дому Престейна широким полукругом и изогнулось в сторону. Ревущий механизм и рабочие исчезли в темноте.
- Боже всемогущий! - воскликнул Престейн. Из дома высыпали гости чтобы полюбоваться зрелищем.
Вдали раздался пронзительный гудок. Из тьмы на освещённый участок перед домом выехал человек на белом коне, размахивая большим красным флагом. За ним громко пыхтел паровоз с единственным вагоном. Состав остановился перед входом. Из вагона выскочил проводник и разложил лесенку. По ступеням спустилась элегантная пара - леди и джентльмен в вечерних туалетах.
- Я ненадолго, - бросил проводнику джентльмен. - Приезжайте за мной через час.
- Боже всемогущий! - снова воскликнул Престейн.
Поезд с лязгом и шипением тронулся. Пара подошла к дому.
- Добрый вечер, Престейн, - сказал джентльмен. - Мне крайне жаль, что лошадь потоптала ваши газоны, но по старым нью-йоркским правилам перед составом до сих пор требуется сигнальщик с красным флажком.
- Формайл! - вскричали гости.
- Формайл с Цереры! - взревела толпа. Вечеру у Престейна был обеспечен успех.
В просторной приемной зале, обшитой бархатом и плюшем, Престейн с любопытством рассмотрел Формайла. Фойл невозмутимо выдержал ироничный взгляд, улыбаясь и раскланиваясь с восторженными поклонниками, которых успел снискать от Канберры до Нью-Йорка.
"Самообладание, - думал он. - Кровь, внутренности и мозг. Престейн пытал меня полтора часа в своём офисе после моего безумного нападения на "Воргу". Узнает ли он меня?"
- Мне знакомо ваше лицо, Престейн, - сказал Формайл. - Мы не встречались?
- Не имел чести знать Формайла до сегодняшнего вечера, - сдержанно ответил Престейн.
Фойл научился читать по лицам, но жёсткое красивое лицо Престейна было непроницаемо. Они стояли лицом к лицу - один небрежный и бесстрастный, другой - собранный и неприступный, - словно две бронзовые статуи, раскалённые добела и готовые вот-вот расплавиться.
- Я слышал, вы кичитесь тем, что вы - выскочка, Формайл.
- Да. Я вылепил себя по образу и подобию первого Престейна.
- Вот как?
- Вы, безусловно, помните - он гордился, что начало семейного состояния было заложено на чёрном рынке плазмы во время Третьей мировой войны.
- Во время Второй, Формайл. Но лицемеры из нашего клана его не признают. Тогда его звали Пэйн.
- Не знал.
- А какова была ваша несчастная фамилия до того, как вы сменили её на "Формайл"?
- Престейн.
- В самом деле? - Убийственная улыбка василиска обозначила попадание. - Вы претендуете на принадлежность к нашему клану?
- Я предъявлю свои права позже.
- Какой степени?
- Скажем... кровные отношения.
- Любопытно. Я чувствую в вас определённую слабость к крови, Формайл.
- Безусловно, семейная черта, Престейн.
- Вам нравится быть циничным, - заметил Престейн не без цинизма. - Впрочем, вы говорите правду. У нас всегда была пагубная слабость к крови и деньгам. Это наш порок. Я признаю.