- Я знаю, что сделал.
- Девять фунтов ПирЕ разбросаны по миру! Одна мысль, и мы... Как забрать его, не говоря им правды?! Ради бога, Йео, осади эту толпу. Они могут услышать.
- Это выше наших сил.
- В таком случае джантируем.
- Нет! - прорычал Фойл. - Пусть слышат. Пусть слышат все.
- Ты сошёл с ума. Только безумец даст заряженный револьвер несмышлёному ребёнку.
- Прекратите относиться к ним как к детям и они перестанут вести себя как дети. Кто вы такие, чёрт возьми чтобы играть в нянек?
- О чём ты говоришь?
- Прекратите относиться к ним как к детям. Объясните им про заряженный револьвер. Откройте всё. - Фойл свирепо рассмеялся. - Я закончил последнюю в мире конференцию в звёздном зале. Я открыл последний секрет. Никаких больше секретов... Никаких больше указаний детишкам, что для них лучше... Пусть все взрослеют. Пора уже.
- Господи, он в самом деле потерял рассудок.
- Разве? Я вернул жизнь и смерть в руки людей, которые живут и умирают. Простого человека слишком долго бичевали и вели такие одержимые, как мы... необузданные, неукротимые люди... люди-тигры, которые не могли не подхлёстывать мир. Мы все тигры, все трое, но кто мы такие, какое право имеем решать за всех лишь потому что мы одержимые? Пусть мир сам выбирает между жизнью и смертью. Почему мы взвалили на себя такую ответственностью?
- Мы не взвалили на себя, - тихо сказал Йанг-Йовил. - Мы одержимы. Мы вынуждены принять ответственность, которой страшится средний человек.
- Так пусть перестанет страшиться, перестанет увиливать. Пускай не перекладывает свой долг и свою вину на плечи первого попавшегося выродка, который поспешит принять их на себя. Или нам суждено вечно быть козлами отпущения за весь мир?
- Будь ты проклят! - бушевал Дагенхем. - Неужели до тебя не доходит, что людям доверять нельзя?! Они сами не знают, чего им надо!
- Так пусть узнают - или сдохнут! Мы все в одной упряжке. Будем жить вместе - или вместе умирать.
- Хочешь сдохнуть из-за их невежества?! Тебе придётся найти способ собрать все кусочки ПирЕ, не взлетев на воздух.
- Нет. Я в них верю. Я сам был одним из них - до того, как стал тигром. И каждый может стать необыкновенным, езди его встряхнуть, как меня, если его пробудить.
Фойл неожиданно вырвался, джантировал на бронзовую голову Эроса, пятьюдесятью футами выше Пикадилли, и яростно взревел:
- Слушайте меня! Слушайте все! Буду проповедь читать, я.
Ему ответил дружный рёв.
- Вы свиньи, вы. Вы гниёте, как свиньи, и всё. В вас есть многое, а вы довольствуетесь крохами. Слышите меня, вы? У вас есть миллионы, а тратите гроши. В вас есть гений, а мыслей что у чокнутого. В вас есть сердце, а чувствуете пустоту... Вы все. Каждый и всякий.
Его осыпали насмешками, над ним глумились. Он продолжал со страстной, истеричной яростью одержимого:
- Нужна война, чтобы вы раскошелились. Нужен хлыст, чтобы вы соображали. Нужен вызов, чтобы пробудить гений... Остальное время вы пускаете слюни. Лентяи! Свиньи, вы все! Ну хорошо, вызываю вас, я! Сдохните - или живите в величии. Взорвите себя к христам или придите ко мне и я сделаю вас великими. Сдохните, будьте вы прокляты, или идите и найдите меня, Гулли Фойла, и я сделаю вас великими. Я дам вам звёзды. Я сделаю вас людьми!
Он исчез.
Он джантировал вверх по геодезическим линиям пространства-времени в Куда-то и Когда-то. Он прибыл в хаос. Он завис на миг в зыбком пара-Настоящем, а затем рухнул обратно в хаос.
"Это может быть сделано." - подумал он. - "Это должно быть сделано."
Он джантировал снова, горящим копьём, летящим из неизвестности в неизвестное, и снова рухнул в хаос Пара-пространства и Пара-времени. Он потерялся в Нигде.
"Я уверен." - подумал он. - "Я верю."
Он снова джантировал и снова потерпел неудачу.
"Верю во что?" - спросил он себя, плывя в Лимбо.
"Верю в веру." - ответил он себе. - "Нет необходимости верить во что-то. Необходимо лишь верить, что где-то есть что-то, достойное веры."
Он джантировал в последний раз, и мощь его готовности поверить трансформировала пара-Настоящее его случайной цели в реальность...
НАСТОЯЩЕЕ: Ригель в Орионе, иссиня-белый, пятьсот сорок световых лет от Земли, в десять тысяч раз ярче Солнца, котёл чудовищной энергии, окружённый тридцатью семью громадными планетами... Фойл завис в космосе, замерзая и задыхаясь, лицом к лицу с судьбой, в которую верил, но которая оставалась непостижима. Он завис в космосе на ослепительный миг, такой же беспомощный, такой же ошеломлённый и такой же неизбежный, как та первая рыба, выползшая из моря выпученными глазами посмотреть на доисторический берег у истоков жизни.
Он джантировал, обращая пара-Настоящее в...
НАСТОЯЩЕЕ: Вега в Лире, звезда класса А0 в двадцати шести световых годах от Земли, горящая огнём голубее чем у Ригеля, беспланетная, но окружённая роем сверкающих комет, прочерчивающих огненные хвосты на небесном своде...
И вновь он обратил настоящее в
НАСТОЯЩЕЕ: Канопус, жёлтый, как Солнце, гигантский, грозовой в безмолвных просторах космоса, свидетель появления некого создания; создания, у которого когда-то были жабры. Создание зависло, выпучив глаза на берег Вселенной; ближе к смерти, чем к жизни, ближе к Будущему, чем к Прошлому, в десяти лигах за краем света. Создание поражённо глядело на массу пыли и метеоров, что опоясывали Канопус широким плоским кольцом, словно кольца Сатурна, и простирались на расстояние орбиты Сатурна...
НАСТОЯЩЕЕ: Альдебаран в Тельце, одна из пары чудовищных красных звёзд, чьи шестнадцать планет неслись по эллиптическим орбитам вокруг взаимовращающихся родителей... Он мчался через пространство - время с растущей уверенностью...
НАСТОЯЩЕЕ: Антарес, красный гигант, спаренный подобно Альдебарану, двести пятьдесят световых лет от Земли, двести пятьдесят планетоидов размером с Меркурий, с климатом Эдема...
И наконец... НАСТОЯЩЕЕ:
Он был притянут в утробу, породившую его. Он вернулся на "Номад", ныне вплавленный в тело Саргассового астероида, в дом затерянного Ученого Люда, собиравшего мусор на космических маршрутах между Марсом и Юпитером... в дом Джозефа, кто вытатуировал тигриное лицо Фойла и женил его на Мойре.
Он вновь был на борту "Номада".
Гулли Фойл меня зовут,
С Земли, коли это имеет значенье.
В глубоком космосе я живу,
И звезды - моё назначение.
Мойра нашла его в инструментальном шкафу на борту "Номада", свернувшимся в зародышевый комочек, с пустым лицом, с горящими священным откровением глазами. Хотя астероид уже давно был восстановлен и сделан герметичным, Фойл всё так же бездумно повторял действия из того тяжкого существования, которое породило его несколько лет назад.
Но теперь он спал и размышлял, переваривая обретённое величие. Он вышел из мечтаний в транс и выплыл из шкафа, скользнув по Мойре слепыми очами, миновал поражённую девушку, которая отступила назад и пала на колени. Он бродил по пустынным проходам и наконец вернулся в утробу шкафа; там свернулся снова и был утерян.
Она коснулась его; он не шевельнулся. Она произнесла имя, выведенное на его лбу; он не дал ответа. Она повернулась и кинулась вовнутрь астероида, в святая святых, где правил Джозеф.
- Мой муж вернулся к нам! - выпалила Мойра.
- Твой муж?
- Человек-бог, который нас уничтожил.
Лицо Джозефа потемнело от гнева.
- Где он?! Покажи мне!
- Ты не тронешь его?
- Долги нужно платить. Покажи мне.
Джозеф прошёл за ней к шкафчику на борт "Номада" и посмотрел пристально на Фойла. Ярость на его лице сменилась изумлением. Он коснулся Фойла и обратился к нему; ответа не было.
- Ты не можешь его наказать, - сказала Мойра. - Он умирает.
- Нет, - тихо промолвил Джозеф. - Он не умирает. Он грезит. Я, жрец, знаю эти грёзы. Придёт время, и он очнётся, и откроет нам, своему народу, все свои помыслы.
- И тогда ты покараешь его?
- Он уже нашёл кару - в самом себе. - проговорил Джозеф.
Джозеф устроился рядом со шкафчиком, готовый ожидать пробуждения.
Девушка, Мойра, побежала по изогнутым коридорам и вернулась с серебряным тазиком тёплой воды и серебряным подносом с едой. Она нежно обмыла Фойла и опустила перед ним поднос как приношение. Потом устроилась рядом с Джозефом... рядом со всем миром... готовая ожидать пробуждения.