– Понятно, – рассеянно протянул я, чувствуя себя так, словно меня раздели и теперь голого разглядывают какие-то совершенно незнакомые люди. А я-то наивно полагал, что мой планшет защищен достаточно неплохо, информацию о Кадесте вообще упрятал в скрытый и зашифрованный раздел. И на тебе! Его даже из кармана доставать не понадобилось.
– …но приглашение посетить их базу с визитом – случай вообще уникальный, – я так распереживался, что прослушал часть того, о чем говорил Луцкий, – твоя подруга, хоть и молода, но определенно вхожа в круги, весьма близкие к руководству колонии. Кому попало такие вольности не позволяются. Хм.
Генерал внимательно всмотрелся в изображение на своем мониторе, потом взял трубку телефона и обменялся с кем-то парой односложных реплик.
– В числе поселенцев на «Джордано Бруно» числился Игорь Свирко, – продолжил он, – но никакими особыми полномочиями он не обладал. Но вот судя по характерным внешним данным, Кадеста является потомком, а скорее всего внучкой Алессандро Винелли, одного из идеологов и отцов-основателей колонии. А «дядя Оскар» тогда – Оскар Фельц, его близкий друг и партнер. Трудно сказать, почему она ни разу не упомянула своих родителей, а все время апеллировала к авторитету дяди, но факт остается фактом – у нее имеется доступ к представителям высшего руководства поселения. И это здорово облегчает задачу.
– Что за задачу? – бесконечное хождение вокруг да около уже начинало меня раздражать, – из-за чего вся эта суета?
– Из-за чего? – Луцкий оценивающе посмотрел на меня, – не беспокойся, всю необходимую информацию ты получишь. Про подписку еще помнишь?
– Естественно!
– Будешь трепать языком – получишь пожизненную путевку в такие места, где секреты разбалтывать будет некому. Это понятно?
– Вполне, – тон, которым генерал произносил свои слова, несколько охладил мой энтузиазм, но я решил не останавливаться.
– Ладно, – он пару раз коснулся панели, – я не большой мастак читать лекции на научные темы, а потому лучше покажу тебе одну запись. Это закрытое заседание Совета Безопасности, имевшее место несколько дней назад. С докладчиком ты должен быть знаком.
За спиной Луцкого голопроектор неожиданно распахнулся окном, глядящим в большой зал. Камера смотрела немного сверху, а потому у меня возникло неприятное впечатление, что я вот-вот упаду на головы сидящих внизу людей. Я даже рефлекторно схватился за подлокотники.
– Самое начало я перемотаю, – генерал провел рукой перед монитором, – время не терпит, так что перейдем сразу к сути.
– …впервые выступаю перед столь представительной аудиторией, – знакомый голос Георгия Слепнева заполнил кабинет, – и заранее прошу меня извинить за некоторую сумбурность. Времени на тщательную подготовку доклада у меня не было. Я привык общаться с более-менее подготовленными слушателями, а потому какие-то моменты могут оказаться непонятными. Я не хочу, чтобы у вас оставались неясности, и постараюсь ответить на любые вопросы. Если что-то непонятно – не стесняйтесь, спрашивайте.
Было немного странно видеть профессора в строгом костюме, без привычной вальяжности в жестах и выражениях, но более всего озадачивало выражение его лица. Серьезное, сосредоточенное и, кажется, даже малость встревоженное. Вряд ли причиной тому являлась сидевшая перед ним публика, Слепнева беспокоило нечто иное, куда более существенное.
– Научное сообщество всегда уделяло достаточно много внимания изучению нашего Солнца, – начал Слепнев, – в последнее время, в связи с разработкой и распространением портальных технологий, наши возможности по исследованию других звездных систем существенно расширились, но все равно, Солнце всегда оставалось одним из главных приоритетов. В значительной степени из-за желания разобраться в причинах неурядиц, происходящих с климатом, но, также, и просто потому, что Солнце – ближайшая и наиболее доступная для изучения звезда. Тем не менее, природа процессов, происходящих в его глубинах, до сих пор изучена крайне слабо, и наши познания в большей степени строятся на различных теоретических моделях, нежели на результатах непосредственных наблюдений. О том, что творится в ядре нашего светила, мы можем судить исключительно по косвенным данным.
Профессор окинул взглядом зал и снова уткнулся в свои документы. Чувствительный микрофон донес до нас его вздох. Мне тоже случалось делать доклады, и я прекрасно представлял себе, насколько важно найти среди серой массы слушателей хоть одно лицо, на котором читались бы заинтересованность и понимание. Судя по всему, Слепнев такого благодарного слушателя в зале не обнаружил.
– Основным и, по сути, единственным источником информации о процессах, протекающих в ядре Солнца, являются нейтрино, – продолжил он, – они в изобилии порождаются в ходе термоядерных реакций и без каких-либо проблем проходят сквозь толщу звезды. Отслеживанием и изучением нейтринного потока в настоящий момент на Земле занимаются пять независимых нейтринных обсерваторий. Так вот, в последние три года все они фиксируют непрерывный рост его интенсивности, что свидетельствует о существенной активизации термоядерных реакций, протекающих в центре Солнца.
Слепнев поднял голову и посмотрел на присутствующих, ожидая от них хоть какой-то реакции на сказанное.
– То есть Вы хотите сказать, – подал голос один из слушателей, – что именно возросшая активность Солнца является основной причиной глобального потепления и, в частности, аномальной жары, установившейся этим летом?
– Не совсем так, – профессор потер нос, собираясь с мыслями, – общее потепление климата – процесс многофакторный, и наблюдается уже не первый десяток лет, а те явления, о которых я говорю, проявились лишь недавно. Кроме того, здесь есть еще один аспект, на котором следует остановиться поподробнее. Для его лучшего понимания я хотел бы вкратце напомнить вам внутреннее устройство нашей звезды.
Он потыкал пальцами в лежащий перед ним планшет и обернулся, посмотрев на высветившуюся на экране за его спиной схему.
– В самом центре находится относительно компактное и плотное ядро, в котором и протекают термоядерные реакции. Выше простирается зона лучистого переноса, толщина которой достигает половины радиуса Солнца. Здесь плотность вещества слишком высока, чтобы могли возникать конвективные потоки, а потому передача энергии из глубин к поверхности осуществляется за счет переизлучения фотонов. Если подняться еще выше, то мы попадаем в конвективную зону, растянувшуюся примерно на треть радиуса. Здесь происходит циркуляция потоков газа – холодные (относительно, конечно) опускаются вниз, а горячие поднимаются к поверхности. Самый внешний и самый тонкий слой Солнца – фотосфера. Этот тот самый раскаленный газ, свечение которого мы с вами, собственно, и наблюдаем.
Как видим, энергия, родившаяся в ядре, должна проделать длинный путь, прежде чем сможет покинуть звезду в виде излучения. По некоторым оценкам, на путь к поверхности у нее может уходить до нескольких тысяч и даже десятков тысяч лет. Так что сегодня мы, возможно, греемся в лучах света, энергия для которого была выработана еще во время ледникового периода.
– Но если непосредственной связи между нынешними погодными аномалиями и описываемыми Вам процессами нет, то что тогда происходит? – выразил общее недопонимание кто-то из зала, – и что Вас так обеспокоило?
– Дело в том, что подобный статус кво может сохраняться лишь до тех пор, пока лучистая зона остается стационарной. Поскольку ее способность к пропусканию энергии ограничена, то в раскочегарившемся ядре Солнца будет накапливаться избыточное тепло, которое рано или поздно «сорвет крышку», если так можно выразиться. Пока что критический порог еще не достигнут, но нарастающее давление уже начинает распирать звезду, и за прошедший год ее видимый радиус увеличился более чем на один процент. Скорее всего, именно это и явилось основной причиной аномальной жары. Но, повторяю, это сущие цветочки в сравнении с тем, что произойдет, когда Солнце пойдет вразнос.
– И что тогда?
– Это будет что-то вроде досрочного взрыва, каковой в нормальной ситуации должен был произойти на завершающем этапе жизни звезды, где-то через 4–5 миллиардов лет. Мощные потоки энергии, вырвавшейся из ядра, сорвут внешнюю оболочку и разметают ее в стороны, а остатки Солнца схлопнутся в крошечный белый карлик. Мощность вспышки будет такова, что Меркурий и, возможно, Венера будут разрушены. Земля, скорее всего, уцелеет, но превратится в выжженную каменную пустыню. Вся жизнь на ней будет уничтожена.
Вот теперь Слепнев завладел вниманием аудитории целиком и полностью. Люди подались вперед, хмуря лбы в попытке осмыслить сказанное, заерзали, зашептались. Не каждый день, поди, на голову подобные новости сваливаются.
– Насколько Вы уверены в правильности своих выкладок? – на сей раз слово взял уже Председатель Совета Безопасности.
– Если бы я не был уверен, я бы здесь не стоял, – парировал Слепнев, впрочем, без привычного задора и горестно всплеснул руками, – да я был бы счастлив ошибиться! Но увы! Мы перепроверили все вычисления, все модели, но тщетно. У нас все еще нет сколь-либо внятного объяснения происходящему в ядре Солнца. Диапазон версий простирается от залетевшей в него микроскопической черной дыры до происков злобных инопланетных агрессоров. Однако в отношении того, к чему эти процессы приведут в конце концов, особых разногласий нет. Все закончится большим взрывом.
– Выходит, все ваши космологические теории яйца выеденного не стоят?
– Председатель не скрывал раздражения, – если прозевали такой сюрприз, да еще прямо под боком.
– Согласен, – профессор поморщился, но проглотил эту пилюлю, – мы еще многого не знаем и не понимаем. До самого последнего момента оставалась надежда, что мы где-то что-то напутали, что все это является каким-то временным явлением, некоей флуктуацией, которые, возможно, происходили и раньше, просто мы об них не знали. Но после обнаружения объекта HD 19452 все иллюзии окончательно рассеялись.