Михаил и Елена Булгаковы с Сережей Шиповским
Но большую часть своего времени Елена Сергеевна отдавала мужу: она вела его переписку, отвечала на звонки, занималась подписанием договоров и гонорарами, печатала под диктовку и переписывала набело произведения Булгакова, редактировала их и вела переговоры. По просьбе Булгакова она начала вести дневник – бесценный материал для биографов, где подробно описаны семь лет жизни писателя – с 1933 до самой его смерти в 1940.
Могила Елены Сергеевны и Михаила Афанасьевича Булгаковых. (Камень с могилы Н. Гоголя)
Там есть встречи и прощания, театральные дела и финансовые проблемы, нет лишь одного – ни одной ссоры не было между супругами, которые, безусловно, были созданы друг для друга. Его привлекли в ней ее красота и обаяние, ее душа и преданность: «Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жизнь, жена моя!» А она преклонялась перед его талантом, его стойкостью, любила тот праздник, который он умел устраивать из жизни даже в самые тяжелые минуты, его шутки и розыгрыши, смешные записки, которые он ей писал, и то счастье, который он ей дарил… Рядом с нею Булгаков написал «Жизнь господина де Мольера» и «Последние дни», «Иван Васильевич» и прославленный роман «Мастер и Маргарита», в котором исследователи ищут и находят следы их любви с Еленой Сергеевной. «Ты для меня все, ты заменила весь земной шар», – писал он ей.
Осенью 1939 года у Булгакова резко испортилось здоровье: начались сильнейшие головные боли, заметно ухудшилось зрение – даже слабый свет вызывал сильные боли. Сам Булгаков, по образованию врач, прекрасно понимал, что с ним случилось, и предупреждал жену: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, – дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках», – просил он ее за несколько лет до конца. У Булгакова был нефросклероз, давший осложнения на нервную систему. Несколько месяцев он боролся с болезнью, и все это время работал над последней редакцией «Мастера» – в работе ему помогала Елена Сергеевна. Он говорил, что все, что он написал, было сделано ради нее, и она обещала, что сделает все, чтобы его произведения были напечатаны.
Его не стало 10 марта 1940 года. Похоронили Булгакова на Новодевичьем кладбище, на «театральном некрополе». Елена Сергеевна регулярно навещала могилу, каждый раз, по воспоминаниям родных, собираясь на кладбище как на свидание. Неподалеку был похоронен перенесенный с Донского кладбища Николай Гоголь, один из любимейших писателей Булгакова: тому поставили роскошный надгробный памятник, а прежнее надгробие осталось ненужным. Елена Сергеевна упросила, чтобы камень поставили на могилу Булгакова…
«Несмотря на всё, несмотря на то, что бывали моменты чёрные, – вспоминала Елена Сергеевна о своей жизни с Булгаковым, – совершенно страшные, не тоски, а ужаса перед неудавшейся литературной жизнью, если вы мне скажете, что у нас, у меня была трагическая жизнь, я вам отвечу: нет! Ни одной секунды. Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было…» Оставшись одна, Елена Сергеевна никогда не чувствовала себя одинокой: она продолжала жить в уверенности, что с Булгаковым ее связывает нечто большее, чем жизнь: она постоянно беседовала с ним, видела его во снах, писала ему письма.
Елена Булгакова, фото 1960-х гг.
Сохранение его архива, публикация его произведений стала делом, ради которого она продолжала жить. «Я делаю всё, что только в моих силах, для того, чтобы не ушла ни одна строчка, написанная им, чтобы не осталась неизвестной его необыкновенная личность, – писала она Николаю Булгакову, брату писателя. – Это – цель, смысл моей жизни. Я обещала ему многое перед смертью, и я верю, что я выполню всё». Лишь ее близкие знают, сколько сил она потратила на хождения по инстанциям, получая отказы или пустые обещания…
Елена Булгакова, фото 1930-х гг.
По слухам, которые ходят вокруг каждой красивой женщины, она по-прежнему была окружена мужчинами: ее близким другом был Александр Фадеев (когда в 1941 году из Москвы эвакуировали писателей, он отдал свое купе Елене Сергеевне и ее детям), поэт Владимир Лу-говской поддерживал ее в эмиграции в Ташкенте, Константин Симонов, назначенный председателем комиссии по наследию, делал все, чтобы помочь ей опубликовать произведения Булгакова.
Однако первый его сборник – всего две пьесы – вышел в 1955 году, а роман «Мастер и Маргарита» был опубликован лишь в 1966 году. Гранки Елена Сергеевна правила, лежа с высокой температурой, и ей не надо было сверяться с рукописью – роман она знала наизусть. А потом Булгакова стали издавать и за границей – правда, уже не спрашивая разрешения вдовы.
Ее последние годы были наполнены радостью от издания Булгакова – и тяжестью обычной жизни. По тогдашним законам, срок наследственных авторских прав истек через 25 лет после смерти Булгакова, а ждать издания пришлось гораздо дольше. Чтобы заработать, Елена Сергеевна работала машинисткой, занималась переводами – переводила романы Густава Эмара, Жюля Верна, Андре Моруа. Как и прежде, у нее в доме всегда было полно гостей и накрыт роскошный стол. Она привечала и прикармливала литературоведов и студентов, приходивших к ней ради архивов Булгакова, всегда с радостью рассказывая им о его жизни.
Елена Сергеевна скончалась 18 июля 1970 года. Ее похоронили рядом с Булгаковым – там, где всегда было ее место.
Лидия Делекторская
Муза Матисса
В санкт-петербургском Эрмитаже, в зале Maтисса, висят друг напротив друга два портрета одной и той же женщины, один – в молодости, другой – много позже. Под ними подпись – «Портрет Л.Н.Д.» Лидия Николаевна Селекторская. Подпись инициалами была сделана по се собственному настоянию, когда она передавала портреты в дар музею – всего же она подарила России десятки работ Матисса, и ни за одну из них не требовала благодарности…
Больше двадцати лет Лидия Николаевна была музой, секретарем, натурщицей, помощницей, другом и вдохновительницей великого художника, а после его смерти еще не один десяток лет служила его памяти, заботясь о наследии великого художника. В официальных монографиях ее роль в жизни Матисса долго обходили молчанием, упоминая о ней лишь как об одной из натурщиц, и только в последнее время о Лидии Делекторской пишут так, как она того достойна, – рассказывают о женщине, украсившей, согревшей и осветившей последние годы жизни великого художника.
Какой немалый путь нужно было ей пройти, чтобы из далекого от цветущей Европы сибирского города Томска оказаться в Париже, рядом с самим Матиссом! Сейчас эта дорога кажется фантастической, но в начале двадцатого века подобными путями прошли многие русские люди.
Лидия Делекторская родилась 23 июня 1910 года в семье детского врача Николая Ивановича и его супруги Веры Павловны. Ее детство в тихом Томске было счастливым и радостным, а жизнь обеспеченной и спокойной – казалось, так будет много-много лет, но Бог, как известно, вносит свои коррективы в людские планы. Сначала революция и гражданская война разметали неспешное томское бытие, а затем эпидемии – сначала тифа, затем холеры – лишили Лиду обоих родителей. В тринадцать лет она осталась круглой сиротой – заботу о девочке взяла на себя тетка, сестра матери. В 1924 году она вместе с детьми уехала в Манчжурию, в Харбин – и Лида, которой больше некуда было деваться, уехала с ними.
В начале двадцатых годов в Харбине – городе, основанном как станция Китайско-Восточной железной дороги, построенном и заселенном в основном ее служащими и их родственниками, – собралась самая многочисленная колония русских беженцев. Тут были русские школы и русские театры, церкви и магазины, а русская речь на улицах звучала чаще китайской. Однако со временем договоры между Китаем и СССР сделали жизнь эмигрантов весьма затруднительной, и семья Лиды перебралась во Францию.
Лида к этому времени едва успела окончить реальное училище. Она не знала французского языка (в школах Харбина преподавали английский), не владела профессией, не имела гражданства. В девятнадцать лет Лидия вышла замуж – от отчаяния, одиночества и ностальгии – за русского эмигранта, однако уже через год развелась. Оставшись без денег, без друзей и без семьи, она перебивалась случайными заработками: в то время эмигранты без гражданства имели право лишь на несколько профессий – модели, няни, статиста и тому подобное, так что выбор у молодой хорошенькой женщины был небогатый. Лидия несколько раз пробовала позировать разным художникам, но ей это занятие не нравилось: она была напрочь лишена необходимой для такой работы самоуверенности. Осенью 1932 года Делекторская в поисках работы оказалась в Ницце и случайно увидела на автобусной остановке объявление о том, что некоему художнику требовался помощник. Она ничего не понимала в живописи, однако ей была очень нужна работа – и она предложила свои услуги самому Анри Матиссу.
В то время Матисс работал над панно «Танец» для музея Барнаса в Филадельфии. Это масштабное полотно – точнее, три полотна – требовало огромных сил, к тому же из-за первоначальной ошибки в масштабах «Танец» пришлось переписывать заново. Матиссу в то время было за шестьдесят, и заниматься разом делами и живописью ему было уже трудно. Тогда он и написал то самое объявление о поиске помощника, которое попалась на глаза Лидии.
Удивительно, но из множества претенденток художник, всегда предпочитавший южных смуглых женщин, выбрал именно ее – статную светловолосую славянку, плохо говорящую по-французски. Как оказалось, Матисс увидел в ее приходе мистическое совпадение: над первым вариантом «Танца» Матисс работал по заказу русского коллекционера Щукина в 1910 году – именно тогда, когда в далеком Томске в семье врача родилась девочка Лидия… На полученный от Щукина гонорар Матисс смог построить на окраине Парижа свой первый дом – и, возможно, теперь увидел случай дать дом девушке из далекой России.