– «Откуда у пана такая уверенность?» – «выстрелил» в спину Махульскому насмешливый голос. Махульский повернулся к соседнему столику. «А я вам отвечу, пан Лешек: уверенность моя стоит на том, что такого немцам не позволят англичане!» – «Однако когда немцы захватывали Чехословакию, ваши англичане лишь погрозили им пальцем», – возразил пан Лешек. «То была не Польша!» – надменно изрёк пан Махульский. Тут в диалоге возникла пауза, пан Лешек не сразу нашёл, что на такое ответить, а потом стало поздно. В кофейню ворвался пан Бронислав, потрясая вечерней газетой. «Панове! – вскричал он. – Геринг прилетел в Варшаву для переговоров с нашим президентом!» Пан Махульский гордо посмотрел на пана Лешека: мол, что я вам говорил?
Уже на следующий день было объявлено, что между Польшей и Германией заключён пакт о мире и сотрудничестве. Польша вздохнула с облегчением, вся, кроме тех, кто участвовал в подписании соглашения…
– Пан Президент, что мы натворили! – генерал Холлер, кажется, намеревался взглядом прожечь дырку в безупречно пошитом пиджаке Мостяцкого. Ощущение было настолько сильным, что тот невольно осмотрелся. Никаких признаков возгорания, понятно, не обнаружил, приободрился и ответил генералу чуть насмешливым взглядом, сопроводив его (взгляд) словами:
– Не пойму, генерал, о чём вы?
– О приказе открыть границу для беспрепятственного пропуска германских войск на территорию Польши! – воскликнул генерал.
– Пан генерал, видимо, запамятовал, – хмуря брови, назидательно произнёс Мостяцкий, – что одним из пунктов недавно подписанного польско-германского договора является договорённость о проведении совместных военных манёвров на территории обеих стран. Потому германские сухопутные части прибывают на польскую территорию, а корабли нашего военно-морского флота вошли в территориальные воды Германии. Кстати, под протоколом стоит и ваша подпись, пан начальник Генерального штаба!
– Да, – горестно кивнул Холлер, – стоит. И о том я сожалею, настолько, что готов отрубить себе руку, державшую то злосчастное перо.
– Да объясните же, в конце концов, – позволил себе слегка рассердиться президент, – что такого произошло?!
– Ничего, пан Президент, если не считать, что германские войска начали оккупацию Польши!
– С чего вы взяли?! – по-настоящему испугавшись, что у генерала имеются какие-то неизвестные ему сведения, воскликнул Мостяцкий.
– Численность находящихся на нашей территории германских войск в разы превышает количество этих войск, оговорённое в упомянутом вами протоколе, пан Президент!
– Ну, вы, право, как ребёнок, Станислав, – облегчённо улыбнулся Мостяцкий. – Как будто забыли – во что я никогда не поверю – о нашей с немцами особой договорённости.
– Как же, помню, – кивнул генерал, – о таком не забудешь. Мы пообещали нашим новым союзникам, что позволим им атаковать Прусский вал. А совместные манёвры – так, для прикрытия переброски германских войск.
– А что из этого следует? – тоном школьного учителя вопросил президент. – Из этого следует, что целью Германии является не Польша, но Пруссия!
– Если верить немцам, то да, – кивнул генерал.
– А у вас есть сомнения в искренности их намерений? – удивился Мостяцкий.
– А с чем же я к вам пришёл, пан Президент?! – воскликнул Холлер. – Прибывающие германские войска совсем не спешат занимать позиции вдоль вала. Они странным образом дислоцируются в местах, откуда можно нанести стремительный удар по нашим частям, прикрывающим стратегические объекты, расположенные в западных и центральных воеводствах, включая Варшаву.
– А как это объясняют сами немцы? – спросил президент.
Холлер пожал плечами:
– Говорят, а где же им ещё концентрироваться, чтобы не вызвать подозрения у пруссаков и русских? Говорят, потерпите, закончим переброску войск и сразу начнём выдвигаться к прусской границе.
– И что вас в этом ответе не устраивает? – удивился Мостяцкий. – По-моему, всё логично. Кстати, что думает по этому поводу министр обороны, вы с ним советовались?
– Советовался, пан Президент, – коротко ответил Холлер и, насупившись, замолчал. Пришлось Мостяцкому его подстегнуть:
– Ну?
– Пан министр ответил примерно то же, что и вы: объяснения немцев его вполне устраивают.
– Дорогой Станислав, – мягко произнёс Мостяцкий. – Это от усталости. Вы столько лет стоите на страже Польши, что стали находить опасность даже там, где её нет. Вам надо хорошенько отдохнуть. Не сейчас, конечно. Вот кончится эта заварушка – и в отпуск! Вы сколько лет не были на отдыхе?
– В прошлом году провёл с семьёй неделю на взморье, – без эмоций в голосе ответил Холлер, его мысли были явно заняты другим.
– Да разве же это отпуск – неделя? – улыбнулся Мостяцкий. – Вот…
Тут Холлер его и перебил. Получилось невежливо, но генерала это мало озаботило:
– Скажите, пан Президент, а вы не боитесь, что русские объявят войну Польше после того, как Германия нападёт на Пруссию?
– Нет, не боюсь, – буркнул президент. (Неприятно, знаете ли, когда тебя так прерывают!) – Я понимаю, к чему вы клоните, Станислав: мол, раз мы пропустили германские войска, то наравне с ними должны отвечать за последствия, так?
– Так, – кивнул Холлер.
– А для чего мы тогда затеяли эти дурацкие совместные манёвры? – хитро прищурился Мостяцкий. – А для того, чтобы сказать: мы тут ни при чём. Мы и предполагать не могли, что немцы вместо участия в манёврах атакуют прусскую границу…
«Бред! – думал Холлер, покидая резиденцию. – Неужели он не понимает, какую чушь несёт? Или понимает? Но тогда… От трусости до измены один шаг. Бедная Польша! Надо срочно спасать то, что можно спасти!»
На следующий день в том же кабинете министр обороны завершал доклад президенту.
… – Таким образом, германские войска закончили концентрацию сил, и к вечеру сегодняшнего дня начнут выдвигаться на позиции для атаки Прусского вала!
– И уже завтра этот паникёр Холлер будет посрамлён, – удовлетворённо кивнул президент. – Надеюсь, шнапс, пиво, и сосиски с капустой помогут ему излечиться от излишней подозрительности?.. В чём дело, чего вы мнётесь?
– Дело в том, пан Президент, что наша военная делегация ещё не вылетела в Берлин…
– То есть как?! – гневно вопросил Мостяцкий. – Мы приняли приглашение германского Генерального штаба, а делегация ещё в Варшаве? Как это понимать?!
– Все члены делегации уже несколько часов, как на аэродроме, доложил министр. – Однако глава делегации генерал Холлер до сих пор туда не прибыл.
– Вот как? И какие же неотложные дела могли его задержать?
– Не могу знать. Известно лишь то, что генерал Холлер срочно отбыл в восточные воеводства.
– Куда?! – Президент ненадолго задумался. Потом тряхнул головой: – Похоже, Станислав окончательно потерял голову от страха. Ладно, с ним разберёмся после! А вы немедленно выезжайте на аэродром. С этой минуты вы возглавляете нашу военную делегацию!
– Слушаюсь, пан Президент!
Сообщение о замене главы делегации и срочном отбытии начальника польского Генштаба в восточные воеводства заставило командующего группировкой германских войск на территории Польши генерал-лейтенанта Манштейна слегка призадуматься.
– Как вы думаете, Холлеру стало что-то известно о наших истинных планах? – спросил он у начальника разведки.
– Уверен – нет, – твёрдо ответил полковник абвера. – Думаю, он просто что-то почуял…
– Верхнее чутьё у старого вояки Холлера? – задумчиво произнёс Манштейн. – Вполне допускаю. Но Польшу это не спасёт!
Через несколько минут Манштейн отдал приказ о начале операции «Псовая охота».
Через несколько часов начальник ОКВ (Oberkommando der Wehrmacht – Верховное главнокомандование вермахта) генерал-полковник Кейтель докладывал фюреру:
– Колонна наших войск атакована прямо на марше. Благодаря умелому командованию старшего офицера майора Вайса была организована круговая оборона, что позволило нашим солдатам продержаться до подхода других частей, после чего нападавшие поспешно отступили. На поле боя обнаружены неопровержимые улики причастности к инциденту польских военнослужащих. Это…
Гитлер прервал Кейтеля:
– «Это» оставьте доктору Геббельсу и журналистам. Мне скажите вот что: Манштейн выбрал удачное время для начала операции «Псовая охота»?
– Полагаю, да, мой фюрер!
– Тогда пусть так и будет! Пусть поляки дорого заплатят за коварство!
– … В 15–30 по варшавскому времени поступило донесении от начальника караула о том, что группой неизвестных лиц совершён налёт на склад вооружения; часовой убит, часть оружия и боеприпасов похищена. В части объявлена тревога, и по горячим следам организовано преследование налётчиков. В 16–00 вблизи шоссе, ведущего от Познани в сторону прусской границы, налётчики были настигнуты, завязался бой. В 16–40 выяснилось, что перестрелка идёт не с налётчиками, а с германской частью, которая до этого следовала по шоссе к новому месту назначения. Немедленно был отдан приказ об отходе. В результате инцидента с обеих сторон есть убитые и раненые.
Представитель военной прокуратуры закончил доклад и закрыл папку. Президент, который всё то время, пока шёл доклад, сидел, схватившись за голову, перестал, наконец, терзать и без того редкую шевелюру и обратился к полковнику:
– Удалось захватить хотя бы одного из так называемых налётчиков?
– Ни одного. Ни живым, ни мёртвым, – ответил полковник.
– Так, может, их и не было вовсе?
Вопрос странный, если не сказать глупый, но прокурор и бровью не повёл.
– Были, – твёрдо ответил он. – Тому есть много свидетелей.
– Так, может, такие же свидетели есть и среди немецких солдат? – продолжил хвататься за соломинку президент.
– Германская сторона утверждает, что таких свидетелей у них нет, – погасил надежду полковник.
– Ладно, – вздохнул президент, – можете идти.
Когда за прокурорским закрылась дверь, Мостяцкий обратился к министру иностранных дел, который присутствовал в кабинете во время доклада: