Однако отражение в зеркале мне определенно нравится: если расправить плечи, смотреть чуть надменно, но при этом тепло улыбаться, вполне возможно сойти за одну из знакомых Глеба, излучающих превосходство и уверенность в себе.
В школу иду с тяжелым сердцем.
Мне плевать на Милану и шуточки ее прихвостней, но перспектива встречи с Артёмом после нашего медленного танца и выходки с пивом будоражит и пугает до чертиков. Он или снова подарит надежду, или окончательно уничтожит мою самооценку – одно из двух…
Форменная юбка, дважды подвернутая на поясе, задирается под порывами ветра, косточки лифчика врезаются в ребра, пальцы ног, стиснутые узкими туфлями, ноют и горят.
Прохожу в пустой класс, разваливаюсь за последней партой, с наслаждением сбрасываю туфли, достаю учебник и тетрадь, но Татьяна Ивановна, вошедшая следом, приклеивается, словно репей:
– Кузьмина, на кого ты похожа? Что за клоунада? Напомнить тебе про устав школы?
– Да я его наизусть знаю… А что за притеснения, Татьяна Ивановна? Разве цвет волос когда-нибудь влиял на мою успеваемость?
Она на миг подвисает, но все равно не отстает:
– Кстати, об успеваемости. Поведай причину вчерашнего пропуска.
– Болел живот. Как женщина, вы должны понимать такие вещи…
За дверью раздаются шаги и голоса, в кабинет вплывает Клименко в окружении восторженных, раскрасневшихся, счастливых девчонок. Он демонстративно опускает глаза и не смотрит в мою сторону – плюхается на стул, с улыбкой приветствует Татьяну, а у меня внутри будто что-то надламывается. Натурально не могу дышать: худший сценарий воплотился в жизнь. Он либо ни черта не помнит, либо… не хочет помнить.
На автомате корябаю формулы, вполуха слушаю учителей и пристально вглядываюсь в его загадочный затылок, но никакой новой информации считать не удается.
На большой перемене техничка раскрывает настежь окна и выгоняет всех в коридор. Напяливаю туфли – орудие пыток, – иду вслед за остальными и тут же нарываюсь на сомнительный комплимент Савкина:
– Вау, вот это да! Кузя, ты меня поражаешь: сиськи, ножки, да еще какие зачетные!
Оглядываюсь, чтобы вылить на него всю скопившуюся на душе горечь, но обнаруживаю, что он совершенно серьезен. Осознавать это приятно, особенно когда Артём, в числе прочих, обращает наконец на меня внимание и провожает задумчивым взглядом.
Я сжимаю кулаки и стараюсь идти легко и ровно: всего-то нужно свернуть за угол, добраться до подоконника в рекреации, сесть на него, разуться и выдохнуть.
Терпеть уже невмоготу: почти бегом скрываюсь от внезапно обрушившегося внимания, а потом, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, ковыляю к спасительным окнам.
Но за спиной слышится писклявый, вызывающий изжогу голос Орловой:
– Гляньте, какое явление. Ведьма на каблуках. Нет. Скорее, корова. Корова на каблуках! Миленько…
В ее изящных пальчиках обнаруживается направленный на меня телефон. Каблук цепляется за шов драного линолеума, коленки подкашиваются, и я с громоподобным грохотом оказываюсь на полу, а задранная юбка являет всему миру мои трусы в мелкий розовый цветочек.
Звонок на урок отзывается дребезжанием в мозгах, щеки пульсируют от залившей их краски.
К счастью, моего эпичного падения никто из наших не видел: мне удалось встать, отряхнуться и, не опустившись до уровня этой ненормальной, с достоинством удалиться. А в классе случилось чудо: Артём отвлекся от общения с девочками, расщедрился на улыбочку, и жизнь вдруг стала не такой уж невыносимой.
Быстренько разделываюсь с решением задачи и периодически поглядываю на телефон: не терпится написать Глебу, не без гордости доложить о своих достижениях и официально принять вызов. Мысленно желаю ему успеха, но, кажется, предпочла бы, чтобы у него ничего не вышло. Вернее, не так. Я просто боюсь, что в случае удачного исхода он зазнается и перестанет мне писать.
Телефон коротко жужжит на парте – такое же жужжание то тут, то там раздается в классе. Игнорируя возмущение химички, все тянутся к рюкзакам и сумкам, я тоже нажимаю на конвертик входящего сообщения и обнаруживаю, что в тот самый обычно мертвый чат Милана сбросила ролик…
Ужас бьет под дых: даже не открывая, я знаю, что в нем.
Но «звезда» постаралась на славу и, пожалуй, превзошла саму себя: наложила на видеоряд музыку из фильма «Красотка», снабдила его глумливыми подписями и дурацкими спецэффектами.
И выгляжу я на видео настолько нелепо, что вот-вот вместе со стулом, партой и учебниками рухну через первый этаж прямо в преисподнюю.
Весь класс мерзко хихикает. Артём смотрит на экран и тоже смеется…
С порога вручаю сестре туфли, выставляю вперед ладони, мотаю головой:
– Ни о чем не спрашивай! – и шаркаю к себе.
Бросаю рюкзак на пол и, упав на диван, набираю сообщение Глебу:
– У меня все погано.
Мною движет желание поплакаться в жилетку, а он кажется идеальной кандидатурой на роль психотерапевта и исповедника.
В качестве подтверждения отправляю ему развеселый ролик и утираю едкие черные слезы. Голова рискует взорваться, и это бы стало самым лучшим исходом дурацкой истории.
Он в Сети и почти сразу отвечает:
– От души посмеялся. Это так мило. А что ты пыталась изобразить?
– Да подружек твоих, одноклассниц, ну или кто они там? Которые у тебя в друзьях. Лиза и Полина. Так, кажется?
– Погоди, схожу проверю, кто это. А, так это не Лиза и Полина, а Гаева и Шестакова. Мажорки с зашкаливающим ЧСВ. Мы весной вместе общешкольный проект делали: «Наше будущее в наших руках».
– Потрясающая информация. Какое вообще отношение ваш проект имеет к тому, что они стильные красотки с кучей подписчиков и поклонников?
– Не хочу, чтобы ты опять подумала про меня не то, что есть на самом деле.
– Да, блин, при чем тут ты? Речь вообще сейчас не про тебя. Не понимаешь, что ли?
– Ладно, ок. Теперь поясни без нервов, какое отношение имеют Гаева и Шестакова к твоему школьному фиаско?
– У тебя амнезия? Ты же сам брал меня на слабо и настаивал на споре!
– А… То есть ты принимаешь вызов?
– Уже приняла!
– И?..
– И рассудила: для того чтобы стать крутой, нужно выглядеть как эти «крутые».
– А почему у тебя розовые волосы?
– Они случились раньше. Решила оставить в образе что-то от себя.
– Это правильно. Пожалуйста, не становись, как Гаева и Шестакова. То, что с ними все носятся, вовсе не означает, что они нормальные.
– Мне достаточно того, что с ними носятся. А твое ботанское мнение в этом вопросе не котируется.
– Хорошо. Я понял. Ты решила выглядеть, как они, и поэтому случилось вот это все?
– Да. Поначалу все шло хорошо, но потом я расслабилась и… В общем, теперь положение еще хуже, чем было. Так что, видимо, ничего из нашей идеи не выйдет. Считай, я слилась.
– Ой, да брось! Знаешь, что сделали бы Гаева и Шестакова, произойди с ними такое? Они бы повернули все в свою пользу.
– Пользу? Издеваешься? Как, интересно, ты представляешь выставленную напоказ всей школе задницу обернуть в свою пользу?
– Я в этом не разбираюсь, но думал, все девчонки нарочно попы демонстрируют, чтобы привлечь внимание.
– Ты совсем дурак?
– Хочешь правду? Да, ты упала, но это фигня. Главное, что на этом видео ты отлично смотришься. Честно. Не веришь мне, просто хоть разок прокрути ролик, разглядывая не себя любимую, а реакцию окружающих. Там у двоих пацанов такие морды, как если бы Зендая свалилась на ковровой дорожке и у нее задралась юбка. А девчонки скисли. И это тоже хороший знак.
– Что ты хочешь сказать?
– Что Гаева в комментах к видео написала бы нечто вроде: «Красиво падать – особое искусство», а Шестакова что-нибудь типа: «Осторожно, не обожгитесь». Они бы не стали нервничать или комплексовать из-за такой ерунды. Подумаешь, грохнулась! Зато красиво.
– Честно? Ты правда так считаешь?
– Если мнение ботаника и лузера тебя устраивает, то сто процентов.
– Звучит обнадеживающе, но я все равно ничего писать не буду.
– Не пиши. Просто не парься и не нервничай. Не думай об этом вообще. А станут подкалывать, скажи, что своего тела ты не стесняешься. Это переключит их внимание с факта падения на визуал. А с ним у тебя топ. У тебя есть все данные для того, чтобы ни под кого не косить и уделать их на своем поле!
Пару секунд пялюсь на его сообщение и почему-то густо краснею.
– Лол. Спасибо. Я подумаю. Беру свои слова про ботаника и лузера обратно.
– А вот это зря. Свое лузерство я сегодня оправдал по полной. Видео, увы, нет, но мой позор куда эпичнее твоего.
– Расскажешь?
– Погоди. Сейчас пришлю голосовое. Хочу, чтобы ты прочувствовала эту боль.
Глава 12. Глеб
Нелли, конечно же, права. Курение – это вообще ни о чем. Не кури Макаров, он не перестал бы быть Макаровым. И выверни его вот так при всех наизнанку, вся шобла перепугалась бы за его здоровье. А он бы еще и крайнего нашел, а потом заставил отвечать. Да так, чтобы выглядело как показательная порка. Правило крутости Макарова номер два: в любой непонятной ситуации – нападай. Не важно на кого. Обвини, выкати предъяву, заставь просить прощения, унизь. Только так можно замаскировать собственную несостоятельность и провал.
Теория мне ясна, однако, как воспользоваться этой методикой, если ты совсем другой человек? Если тебе не нравится унижать людей, давить на них, и вообще, что делать, если не любишь конфликты?
Нелли сказала, моя главная проблема в том, что я все спускаю на тормозах, и поэтому окружающие считают меня слабым и безответным. Я могу сколько угодно воображать, будто выше их, но они этого ни за что не поймут, ибо существуют в иной плоскости, где каждому действию должно соответствовать противодействие, а если оно отсутствует, то и звать тебя никак.
По правде говоря, до разговора с ней я и сам собирался слиться. Клоунада за гаражами произвела, разумеется, эффект, вот только совсем не тот, на который я рассчитывал. И теперь я пребывал в полной растерянности, не понимая, как вести себя дальше. Отыграть назад было проще всего, однако после просмотра присланного Нелли видео и собств