н был бы наверняка павлином или горным козлом. Меня совершенно не смущает, что между павлином и козлом нет ничего общего, – в Артёме я с легкостью нахожу черты и того и другого.
Впрочем, надо признать, что я совершенно необъективен. Просто он мне не нравится. Фотографий в профиле у него много, и я довольно внимательно изучаю каждую: дни рождения, курорты, школа. Друзей вокруг него много, а девчонок еще больше. Кажется, я сам втирал Неле, что судить о человеке по фото нельзя, но это не тот случай. Мне нетрудно сопоставить то, что я вижу, с ее рассказами. И хотя она говорит о нем на позитиве, мол, его появление в классе и внимание к ней заставило притухнуть даже Милану, мне отчего-то все равно чудится фальшь – то ли в этой наивной убежденности Нелли, то ли в искренности Артёма, то ли и в том и другом одновременно. Так уж сложилось, что я не верю в чудесное спасение и чью-то помощь со стороны. За годы мучения с Макаровым меня никто не спас. И даже ни разу не заступился.
Я думаю о Нелли всю поездку. Так проще коротать тягостное время. У нас на даче, на соседней улице, есть маленькая девочка Неля. Веселая и баловная. Отчего-то представляю, что Нелли в детстве была такой же, и становится вдруг интересно узнать ее получше. Какая она настоящая? Как живет? Чем увлекается?
Что-то есть в ней непривычное и особенное. Живое, что ли?
Впрочем, кого я обманываю? Я, наверное, уже раз сто пересмотрел тот видос, где она падает, разглядывая так, как не стоило бы. Я же Святоша и должен оставаться им. Мама тут ни при чем. Я так решил сам, еще в девятом, когда думал, что влюбился в Кузину, а она, узнав об этом, начала прилюдно провоцировать: заигрывать и кокетничать, чтобы посмеяться и выставить меня перед всеми придурком. Только я, может, и чудак, но не идиот. Поэтому объявил ей прямо в столовой, так чтобы все слышали, что, мол, извини, Женя, хоть мне твое внимание и лестно, однако по религиозным соображениям я – монах и намерен соблюдать монашеский образ жизни до конца своих дней. Все, понятное дело, смеялись. И над ней, и надо мной тоже. Но над ней больше, а, если бы я купился на ее подкаты, досталось бы одному мне. В принципе, это был довольно веселый ход, и некоторое время я даже получал с него бонусы в виде повышенного женского внимания, потому что всем школьным красавицам приспичило опробовать на мне свои чары. Правда, длилось это недолго. К нелепому челленджу подключилась тогдашняя подружка Макарова, и меня заловили, побили, а Макаров еще сильнее озлобился.
Но с тех пор я стал Святошей и, как назвал это словарь синонимов русского языка, «упорствующим индивидом». Что, впрочем, не распространялось на дачу, где этим летом у меня даже случилось нечто похожее на влюбленность, по крайней мере я так думал, пока не выяснилось, что девушка, на которую я запал, просто коллекционирует парней, и я стал у нее четырнадцатым. По идее, узнав о таком, я должен был начать убиваться и страдать, но почувствовал лишь облегчение, из чего сделал вывод, что на самом деле никакой влюбленности не было.
Возвратившись от Мишки, я первым делом открываю ноут и, хотя Неля еще не прочла мои ночные извинения, пишу ей длинное сообщение, где рассказываю про брата.
Отчего-то мне кажется, что сейчас удачный момент, чтобы написать о нем, пока я еще чувствую больничный запах, вижу Мишкину безразличную улыбку, слышу мамины убийственные вздохи. Именно написать, а не наговорить. Взвесить каждое слово и не ляпнуть лишнего, чтобы Неля не подумала, будто я жалуюсь. Раньше я никогда и ни с кем не разговаривал ни о брате, ни о маме. Я и допустить не мог, что чужие люди станут делать из такого моего поведения собственные выводы или обсуждать нас. Сейчас они думают, что я послушный и примерный сын: хожу по магазинам, ношу сумки, хорошо учусь и всегда здороваюсь со старшими, у меня нет сомнительных друзей, я не курю и по вечерам всегда дома. В этом, безусловно, мамина заслуга. И я всячески старался делать так, чтобы люди продолжали так обо мне думать. Ведь это заставляло их забывать о том, что старший мамин сын – наркоман, и относиться к ней с уважением.
Но иногда по субботам, после таких поездок, мне хотелось просто убиться. Я очень боялся, что до конца моей жизни в ней ничего не изменится, не произойдет ни единого интересного и яркого события.
Именно о ярком и интересном мне хотелось написать Нелли, но выразить скопившиеся за столько лет мысли не так уж легко, и в результате получается короткий рассказ про наши субботы, поездки, маму и Мишку. Довольно сухой и лаконичный, потому что лишние эмоции я тщательно поудалял, а когда отправил текст, засомневался, нужно ли ей вообще это знать. Может, она поймет все неправильно и снова сочтет меня душным.
Но пока я раздумываю, удалить сообщение или нет, Неля появляется в Сети и открывает его.
Я немного нервничаю, поэтому иду за чаем. Долго вожусь, нарочно оттягивая время, но, вернувшись, никакого ответа не нахожу. Однако Неля по-прежнему в Сети и записывает голосовое.
Теперь мне уже любопытно.
Наконец приходит двухминутная голосовая запись. С замиранием сердца запускаю ее, сначала вслушиваюсь в голос, ловлю настроение, тембр, интонацию и только потом начинаю различать смысл слов.
– Я тебе рассказывала, что занимаюсь куклами? Реставрирую их – нахожу по объявлениям редкие, очень старые, в ужасном состоянии и возвращаю в божеский вид. Исправляю лицо, тело, прически, одежду. Ты не представляешь, как это интересно! Когда я это делаю, то чувствую себя немножко богом – ведь я отдаю им кусочек своей души. Потом оживляю кукол и подыскиваю для них дом. Они уезжают в разные города, и я думаю, что вместе с ними часть меня тоже попадает в те места. Однажды на географии учительница начала рассказывать про город Оренбург, реку Урал, разделяющую Европу и Азию, про тамошние заводы и фабрики, про то, что местные жители называют Оренбург «степной столицей», и всякое другое интересное, я слушала, слушала, а потом взяла и прямо с места сказала: «Я там была». Хотя на самом деле не была, а всего лишь отправила туда куклу. И так каждый раз, с каждым новым городом. Я, конечно, хочу сама когда-нибудь побывать в этих местах, но… Знаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Просто чтобы ты знал: если заниматься чем-то, что тебе очень нравится, и вкладывать в это занятие душу, мир становится совершенно другим. Потому что он состоит не только из того, что нас окружает: школы, одноклассников, родителей, однообразия и скукоты. Он еще и наполняет нас изнутри, и если присмотреться к нему получше, то можно найти кучу всего увлекательного. И только так можно выживать, когда совсем тошно.
Поначалу я теряюсь. Немного странно слышать от Нели подобное. До этого момента она или отпускала колкости, или подшучивала, или просто преподносила ту или иную информацию как факт. Теперь в ее словах звучит нечто совершенно для меня новое. Свежее и ободряющее. Когда я отправлял ей сообщение, то понятия не имел, что хочу услышать в ответ, но, получив его, сразу же почувствовал: это именно то, что мне нужно.
Глава 16. Нелли
За окном разошелся дождь – стучит по крышам, шумит в водосточных трубах, скребется в окно. Одолевает вселенская грусть, и я не могу объяснить ее природу.
Наверное, дело в том, что Боря болеет: вчера днем у него опять поднялась температура. Но вызванный на дом педиатр успокоил паникующую Алину: оказывается, такое бывает, когда режутся зубы.
Боря лежал в кроватке – слабый и сонный, а я держала горячую пухлую ручку в своей и ревела навзрыд: в душе словно вскрылся давно зреющий нарыв из напрасных ожиданий и горькой обиды и освободилось место для по-настоящему важных и ценных вещей. Стало пофиг, что в автобусе Артём сел далеко впереди, с компанией придурков из нашего класса сошел на одну остановку раньше, не попрощался, не написал мне и не извинился.
А еще я так и не сумела собраться и ответить Глебу – нарочно не выходила в Сеть, чтобы избежать общения и не выдать растерянности. Во-первых, хвастаться было нечем. Во-вторых… Я всегда сторонилась таких парней, как он, – улыбчивых, загадочных, красивых и немного сумасшедших, и попросту не умею с ними разговаривать.
Но необходимость посмотреть домашку в электронном дневнике все же вынудила залезть в телефон, и от Глеба тут же пришло сообщение.
Он как ни в чем не бывало рассказал, что опять забыл надеть траурную рубашку, под давлением училки навестил директора и сбросил мне отчет. Так что поразившее меня фото – всего лишь отчет. Не знаю, чего в моей реакции на эту новость было больше: разочарования или облегчения. Только Глеб умеет одновременно вызывать желание убить его и рассмеяться в голос, и я рассмеялась.
В конце концов, он же остался прежним и не догадывается, что нарушил мое внутреннее равновесие.
Я втянулась в диалог, и два часа пролетели как один миг: мы болтали про любимые сериалы, делились наблюдениями о жизни, и бесславные посиделки в ТРЦ неожиданно стали выглядеть, как успешное мероприятие. Воистину не каждый день гуляешь с самым крутым парнем школы и делишь столик с ее величеством Миланой Орловой.
В разгар беседы Глеб вдруг назвал меня Нелей – так ко мне обращаются только самые близкие люди, и сердце сладко сжалось.
На голосовые я отвечала не сразу: перед глазами то и дело вставал парень в пиджаке на голое тело, и загадочный дерзкий образ в сочетании с приятным голосом выключал мысли – требовалось время прийти в себя, чтобы собраться и не налажать. Но последний день рабочей недели с его открытиями – приятными и не очень – изрядно вымотал, и как только Глеб пропал из Сети, меня сморил сон.
По субботам мама традиционно загружена работой – на нее обрушивается вал юбилеев и свадеб, и даже те, у кого очередной ДР пришелся на будни, празднуют его в выходные. Она уезжает в шесть утра и до пяти вечера наводит клиенткам красоту на дому, а повседневные заботы ложатся на нас с сестрой.