А вдруг ситуация совершенно обратная? Вдруг это не мы сделаны из звезд, а звезды из нас?
Быть может, этот процесс еще пока не изучен, но в один прекрасный день появится новый Хокинг и докажет, что сила мыслей, чувств, порывов души и энергии каждого человека способна сформировать и породить собственную звезду? Одну-единственную, уникальную и не похожую ни на одну другую. У кого-то его звезда ярче, у кого-то темнее, чья-то горит красным пламенем, а чья-то закована в лед.
И когда я вот так стою на балконе, глядя в хмурое, беспросветное ночное небо, там в далеком космосе растет и разгорается моя звезда. Ведь все-таки быть звездой намного приятнее и важнее, чем пылью.
Все эти дни я не перестаю думать о Неле ни на минуту – даже когда размышляю о звездах, все равно будто веду диалог именно с ней. И то, что я не могу рассказать ей об этих соображениях, заставляет пережить новый приступ мучительной тоски. Я очень скучаю по ней и все больше и больше склоняюсь к тому, что нужно вернуть то, что между нами было.
Я бы уже давно сдался, если бы придумал, как объяснить эту нелепую блокировку, не раскрывая ее истинной причины. Но все идет к тому, что придется сказать правду.
Интересно, как поведет себя Нелли, если я признаюсь ей в любви? Станет прикалываться или поймет? Убеждаю себя, что готов даже к приколам. Пусть развлекается. Я ведь все равно ни на что не претендую. Она там, я здесь. Что мешает мне любить ее на расстоянии?
Она просто должна знать, насколько важна для меня.
Я не стану просить, чтобы она дала мне надежду или утешение, лишь признаюсь, что ценю ее, дорожу ею и хочу продолжать наше общение настолько долго, насколько это будет возможно.
Захожу на ее страницу, снимаю блокировку и вижу, что она была в Сети час назад.
Как в первый раз, тщательно просматриваю фотографии из ее альбомов и снова ощущаю жгучую потребность немедленно с ней поговорить.
А потом, повинуясь какому-то непреодолимому приступу мазохизма, перехожу в профиль ее Артёма, вероятно, чтобы найти очередное подтверждение его несостоятельности, и неожиданно натыкаюсь на выложенный полтора часа назад пост.
«Кто в теме, подваливайте. Отрыв только начинается!»
Под ним короткое видео. Изображение довольно темное, но я отчетливо различаю полураздетую, потерянную Нелю, сидящую в беспомощном потрясении на кровати. Вокруг нее гогот и подначивающие голоса. Рядом уткнувший лицо в ладони и сотрясающийся от смеха Артём, за кадром слышится голос Миланы: «Забились на три недели…» «Если хочешь, продолжим», – вторит ей Артём. Я не разбираю все слова, но понимаю, что это какая-то разводка и подстава. Вижу потрясенное лицо Нелли, вижу, как она дрожит, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, и ощущаю такой бешеный прилив негодования и ярости, что на пару секунд перестаю дышать. Кровь приливает к лицу, глаза застилает туман. Резкий адреналиновый выброс заставляет провалиться во времени и пространстве. Я словно не понимаю, где нахожусь, и едва не роняю телефон с балкона. А потом вдыхаю и вдыхаю промозглый осенний воздух, чтобы хоть немного унять взбесившееся сердце.
Мне все равно, что у них там произошло, из-за чего и как. Я просто чувствую ослепляющую ярость и снова и снова представляю, как припечатываю этого Артёма мордой о стену.
Все, что я тогда говорил о Макарове, – правда. Он был моим испытанием, благодаря ему я научился преодолевать себя. Но одно дело я, а совсем другое – девчонка. Слабая, доверчивая и напуганная. Чистая и искренняя.
Грохнув дверью, я выбегаю с балкона. Совершенно не думая, что могу разбудить маму, мечусь из комнаты в комнату, торопливо соображая, что я могу сделать для Нели, как помочь.
Отыскать телефон Артёма и позвонить ему? И что дальше? Наехать? Обругать? Пригрозить? Но чем? Чем я могу ему пригрозить, если он там, а я здесь? Да и заслуживает он не угроз, а наказания. Жесткого и беспощадного. Снова мысленно бью его прямо в лицо и даже слышу хруст, с которым ломается его нос. Только так. Только возмездие.
Во мне все полыхает, я хочу позвонить Неле, чтобы поддержать ее, но потом, вспомнив, что свой номер она мне так и не дала, надиктовываю короткое и, пожалуй, чересчур эмоциональное голосовое послание, которое в следующую же минуту удаляю, сообразив, что передо мной ей будет особенно стыдно. Ведь мы же договаривались победить всех недругов и занять свои законные «звездные» троны.
И тут среди хаоса перескакивающих с одного на другое мыслей меня вдруг пронзает неожиданное и необычайно четкое осознание: «У меня есть деньги». У меня много денег. Сначала это просто абстрактная мысль, мимолетная и вроде бы не имеющая к ситуации никакого отношения, однако довольно быстро она оформляется в нечто вполне понятное и логичное. У меня есть деньги, чтобы поехать к Неле. Она говорила, поезд идет часов десять.
Это довольно долго. Но, как мама шутит: «Бешеной собаке семь верст не крюк».
Я смотрю на часы. Два пятьдесят. Отвратительно неудобное время. Метро не ходит, да и расписание поездов я не знаю. Но план созрел, и с его появлением я начинаю понемногу успокаиваться. Только подумать! Я смогу встретиться с ней по-настоящему, вживую. Смогу отомстить за нее Артёму (пока не знаю, как именно, но как минимум сломанный нос ему гарантирован), а главное, у меня будет прекрасная возможность объяснить ей все про себя. Рассказать, что я чувствую, как скучаю, почему заблокировал, и увидеть ее глаза в этот момент не через экран монитора, а прямо перед собой. Бессилие ярости сменяется бурным подъемом, теперь я отчасти немного даже рад, что все так случилось, ведь, не будь этого видео, я бы, возможно, никогда не принял такого прекрасного решения.
Быстро загуглив расписание, я выясняю, что нужный мне поезд отправляется с Казанского вокзала только в семь сорок шесть утра. До вокзала ехать около получаса, значит, в семь нужно выйти из дома. На часах три двадцать, так что еще можно немного поспать.
И тут вдруг я с ужасом вспоминаю, что завтра суббота, и что у Мишки день рождения, и что мы с мамой должны ехать его поздравлять. Окрыляющий энтузиазм сменяется отчаянием, и какое-то время я сижу у себя на кровати в полнейшем ступоре и прострации, взвешивая все «за» и «против», хоть и понимаю: на самом деле выбор уже сделан.
Мама, конечно, страшно на меня обидится, но отказаться от этой поездки я уже не могу. Если не поеду и подчинюсь обстоятельствам, никогда себе этого не прощу.
Я знаю, что у Нели порой возникает желание спрятаться, сбежать, закрыться от всего мира, трогательно надеясь, что в один прекрасный миг появится кто-то очень сильный и добрый, чтобы избавить ее от любых проблем. Я тоже когда-то о таком мечтал, и сейчас мне отчаянно хочется сохранить в ней эту надежду. Я не допущу, чтобы Неля, как моя мама, погрузилась в свои страдания, не замечая больше ничего вокруг.
Я спасу ее, подарю надежду и объясню все, что понял про Макарова, его шоблу и крутость. Я открою ей глаза на всех этих людей, которым мы собирались что-то доказать, успокою, обниму и, возможно, даже поцелую.
И это по-любому важнее, чем унылое поедание эклеров в реабилитационном центре в честь Мишкиного дня рождения.
Если поезд отходит в половине восьмого, то у нее я буду около семи вечера, а может и раньше, это я по Москве сужу, а у них город маленький. Благо адрес я раздобыл, когда заказывал попкорн. Она такая сидит дома вся грустная и опухшая от вчерашних слез, и тут звонок в дверь, ее мама кричит: «Неля, это к тебе». Она удивленно выползает из комнаты, и видит меня: «Та-дам! Сюрприз». Только нужно обязательно купить цветы, чтобы было красиво и ее маме с сестрой я тоже понравился.
Или можно сразу отправиться на поиски Артёма и разобраться сначала с ним, чтобы бросить его голову к Нелиным ногам. Я снова вижу себя Максимусом – великим и непобежденным. Вспоминаю видео, опять закипаю и слышу хруст носа.
Обратный поезд в Москву только в воскресенье, и где ночевать, неизвестно, но это будет уже потом, после нашей встречи. В конце концов, у меня есть деньги и можно отыскать какую-нибудь гостиницу.
Уснуть не получается. Я запихиваю в рюкзак только зарядку от телефона, чистую футболку, чтобы не вонять после поезда, и зубную щетку. С трудом дожидаюсь, когда стрелка часов доползет до шести сорока пяти и, тихо пробравшись в темный коридор, обуваюсь. У мамы будильник на восемь, и, когда она обнаружит мое отсутствие, я буду уже ехать в поезде.
Я немного торможу на пороге. Нельзя просто так исчезнуть, ничего не объяснив маме. Но с другой стороны, она всегда волнуется только за Мишку и думает только о нем. Может, мне представилась отличная возможность напомнить, что у нее есть и другой сын, который тоже заслуживает, чтобы о нем волновались?
Мысль эгоистичная, но согревающая. Чтобы лишний раз не шуметь, я выскальзываю из квартиры без куртки и одеваюсь лишь на улице. Пронизывающий ветер тут же пробирается сквозь толстовку и немного остужает мой пыл. Я решаю, что позвоню маме из поезда и, может, скажу даже, что рванул с одноклассниками к Равилю на дачу, – они туда действительно собирались. Она будет сильно ругаться, но все же лучше пусть ругается, чем переживает. А Неле ничего говорить не надо. Мое появление обязательно должно стать сюрпризом. Очень важно понять, будет ли она мне рада или испугается и не захочет общаться.
Засунув руки глубоко в карманы куртки и спрятавшись под капюшон, я неторопливо шагаю по пустой черной улице и испытываю странное приятное ликование от этого непривычного, но воодушевляющего движения жизни.
Глава 37. Нелли
Бывают моменты, которые навсегда меняют тебя, забирают наивность и веру в людей, ломают траекторию дальнейшей жизни и выводят ее на другую дорогу – на ту, что не должна была стать твоей.
Получив по лбу граблями, мы не умнеем, не взрослеем и не приобретаем нужный опыт – лишь становимся более циничными, осторожными, отстраненными, равнодушными.
Слезы текут по щекам, в груди горит, будто я пробежала стометровку на лютом морозе. Ни черта вокруг не вижу, и ноги сами несут меня к исписанным стенам заброшенного универмага. Ветер гоняет по асфальту сухие листья, фонарь, ссутулившись, пристально смотрит в спину, моя дергающаяся тень тянется на много метров вперед, создавая иллюзию присутствия кого-то живого.