«Р. S. У Барраса, видно, всё-таки есть план старых выработок, потому что его указания были правильны».
Он сложил листок и сунул его под фуфайку, на исхудавшую грудь. Он сидел, привалившись мешком к обломкам кровли, словно задумавшись. Какие-то бесформенные обрывки тьмы застилали ему сознание. Он закашлялся своим привычным кашлем, с которым он сроднился, который был частью его самого. Потом его тело медленно соскользнуло вниз и растянулось на земле. Он лежал на спине, раскинув руки, словно умоляя о чём-то. Мёртвые глаза были открыты. Так лежал он среди своих мёртвых товарищей. Свеча постепенно оплывала, пока не потухла.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Заключительное заседание суда, официально расследовавшего, на основании статьи 83 закона об угольных копях, причины и обстоятельства катастрофы в «Нептуне», близилось к концу. Зал городской думы на Лам-стрит был до того переполнен, что можно было задохнуться, а снаружи стояла в ожидании огромная толпа; и это напряжённое ожидание словно просачивалось вместе с лучами полуденного солнца сквозь высокие, в свинцовых переплётах, окна в насыщенной человеческими испарениями зал суда. За судейским столом сидели: председатель суда, королевский советник, достопочтенный Генри Друммонд, технический эксперт, главный инспектор охраны труда в копях. В ближайшей к ним части зала находились: районный инспектор и мистер Дженнингс, местный инспектор, — оба в качестве представителей министерства горной промышленности; мистер Линтон Роско, королевский советник, выступавший по поручению мистера Джона Бэннермана, нотариуса из Тайнкасла, в качестве защитника Ричарда Барраса; член парламента Гарри Нэджент и Джим Дэджен, представители Союза горняков Англии; Том Геддон — от Слискэйльской организации углекопов; мистер Вилльям Снегг, адвокат из Тайнкасла, защищавший интересы семей погибших; и, наконец, полковник Гэскойн, представитель лорда Келла, владельца участка, на котором были расположены копи. В первом ряду сидели Баррас, Артур, Армстронг, Гудспет и другие ответственные служащие «Нептуна». За ними — три ряда свидетелей, среди которых были Дэвид, Джек Риди, Гарри Огль и ещё некоторые обитатели Террас; свидетели помещались непосредственно за спиной Нэджента. Дальше, в глубине зала, сидели родственники погибших, все больше женщины в глубоком трауре, некоторые без шляп, в платках; все — немного ошеломлённые, плохо разбиравшиеся в том, что происходило, полные благоговейного страха. Остальная часть зала была набита шахтёрами и городскими обывателями до того, что яблоку негде было упасть.
Согласно установившемуся в судебной практике правилу, следствие было начато лишь спустя некоторое время после катастрофы. Но 27 июля 1914 года начался процесс, и суд заседал вот уже целых шесть дней; зал думы гудел голосами, пятьдесят четыре свидетеля было допрошено по нескольку раз, задано пятнадцать тысяч вопросов, слова летели от одного к другому, сотни, тысячи гневных, убеждающих, горьких слов. Говорил Геддон, со свойственной ему бурной горячностью, теряя поминутно нить аргументов, и его строго призывали к порядку. Говорил Джим Дэджен, мягко и нескладно, поддерживая спокойные и логичные выступления Нэджента; полковник Гэскойн сыпал техническими терминами судебных отчётов, статьями законов и сведениями о геологической формации; выступал Линтон Роско, опытный оратор, в совершенстве владевший искусством жеста и гладко округлённых периодов.
Но сейчас все уже близилось к концу, быстро близилось к концу. Линтон Роско стоял у своего места, — внушительная, осанистая фигура, массивная челюсть, отвислая нижняя губа и цветущий румянец, напоминавший о портвейне. Линтон Роско с двух часов вёл вторичный опрос свидетелей, и теперь с широким мелодраматическим жестом повернулся к судье. Пауза.
Судья. Вы желаете сделать какое-нибудь заявление, мистер Роско?
Линтон Роско. Я бы желал опросить мистера Ричарда Барраса, сэр. Я полагаю, что если ещё в последний раз вызвать его, то можно будет сделать надлежащее заключение по данному делу.
Судья. В таком случае — пожалуйста, мистер Роско.
Вызвали Ричарда Барраса. Он тотчас же поднялся с своего места и, войдя в ложу для свидетелей, стоял очень прямо, без прежней невозмутимости, с слабым румянцем на резко очерченных скулах, вытянув голову немного вперёд, словно выражая стремительную готовность отвечать на все вопросы с полной откровенностью. Артур сидел сгорбившись, не поднимая глаз от пола, заслонив лицо от окружающих.
Линтон Роско. Мистер Ричард Баррас, сожалею, что пришлось вас снова побеспокоить, но в деле имеются пункты, которые я желал бы осветить. Насколько я помню, вы говорили нам, что вы — владелец угольных копей «Нептун», горный инженер с почти тридцатипятилетним стажем?
Баррас. Да, именно так.
Линтон Роско. Значит, несомненно, у вас большой опыт в горном деле?
Баррас. Я об этом совершенно не подозревал.
Линтон Роско. Теперь скажите ещё раз, мистер Баррас… (медленно) когда вы приступили к разработке жилы, имели ли вы хоть малейшее представление о том, что она каким-то образом граничит с затопленными выработками старого «Нептуна»?
Баррас. Я об этом совершенно не подозревал.
Линтон Роско. Точнее говоря, есть только два способа ориентироваться в приблизительном месторасположении подземных залежей: либо путём бурения, либо при помощи имеющихся чертежей, то есть плана. Не так ли?
Баррас. Совершенно верно.
Линтон Роско (убедительно). Но бурение в сущности показывает только, что делается на данном участке. И не исключает крупных ошибок? Часто ведь бурение выясняет очень немногое или совсем ничего не выясняет?
Баррас. Да, в таких случаях, как этот.
Линтон Роско. Вот именно. Теперь о другом источнике сведений. Имелись ли у вас какие-нибудь записи, или карты, или чертежи этих старых выработок «Нептуна»?
Баррас. Нет.
Линтон Роско. Такой план, если он когда-либо существовал, вероятно, был утерян или уничтожен в те времена первых шагов горной промышленности, когда к планам не относились с должной серьёзностью. В вашем распоряжении такого плана не было никогда?
Баррас. Никогда.
Линтон Роско. Значит вы не могли знать о грозящей опасности… (С пафосом.) И логика и здравый смысл говорят за то, что вы в такой же мере оказались жертвой катастрофы, как и те несчастные, что погибли в шахте. (Обращается к судье.) Вот это именно, сэр, я считал нужным снова подчеркнуть. Я больше не имею надобности утруждать мистера Барраса.
Судья. Благодарю вас, мистер Баррас, вы свободны.
Баррас вышел из ложи с высоко поднятой головой, словно подставляя себя взглядам всех. Он держал себя так прекрасно, что со всех сторон раздался невольный шёпот одобрения. Ричард возбудил в публике искреннее сочувствие, о его поведении на суде отзывались одобрительно, и когда стало известно о его стараниях спасти погибающих — это сделало его почти популярным.
Когда Баррас сел рядом с Артуром, не спеша поднялся с места Гарри Нэджент, член парламента. Нэджент был человек спокойный, с прямым и ясным взглядом, человек, в котором чувствовалась стойкость и целеустремлённость. Он был высокого роста, болезненно сухощав, с худым, землистого цвета лицом и красивым лбом, на который падали жидкие пряди волос. С первого взгляда он не располагал к себе, но его сердечность и спокойная искренность скоро рассеивали предубеждение, вызванное его наружностью. Последние пять лет Нэджент состоял депутатом в парламенте от Тайнсайдского городка Эджели, был восходящей звездой среди деятелей рабочего движения, и некоторые из его приверженцев говорили о нём как о будущем лидере партии. Слегка наклонясь, он заговорил, глядя в лицо судье.
Гарри Нэджент. Раз мой коллега вызвал своего главного свидетеля, то не разрешите ли вы мне, господин председатель, опросить снова Дэвида Фенвика?
Судья. Если вы находите это полезным…
Выкликается имя Дэвида Фенвика. Он встаёт и торопливо выходит вперёд, серьёзный и сдержанный. За эти шесть дней его не раз вызывали в ложу свидетелей и отпускали из неё, подвергали перекрёстному допросу, угрожали и льстили, высмеивали его и уговаривали, но он всё время угрюмо настаивал на своих показаниях.
Ему вручают библию и приводят к присяге.
Гарри Нэджент. Я хочу спросить вас ещё раз, мистер Фенвик, относительно вашего отца, Роберта Фенвика, погибшего во время катастрофы…
Дэвид. Слушаю.
Гарри Нэджент. Вы утверждаете, что во время его работы в Скаппер-Флетс он высказывал опасения насчёт возможности прорыва воды?
Дэвид. Да, он несколько раз говорил это.
Гарри Нэджент. Вам лично?
Дэвид. Да, мне.
Гарри Нэджент. И что же, мистер Фенвик, вы придавали значение этим словам отца?
Дэвид. Да, они меня встревожили. И, как я уже вам сообщал, я даже решился поговорить об этом с самим мистером Баррасом.
Гарри Нэджент. Значит вы действительно обратились к самому мистеру Баррасу.
Дэвид. Да.
Нэджент. И как он к этому отнёсся?
Дэвид. Он отказался меня слушать.
Линтон Роско (вставая). Сэр, я протестую. Мистер Нэджент, при допросе не только данного, но и других свидетелей, останавливался на этом пункте сверх всяких границ. Я нахожу это совершенно недопустимым.
Судья. Мистер Роско, вам дана будет полная возможность снова опросить свидетеля, если вы этого пожелаете. (Обращаясь к Нэдженту.) Я полагаю, мистер Нэджент, что у вас больше нет вопросов свидетелю.
Гарри Нэджент. Нет, господин председатель, я только хотел ещё раз обратить внимание на то, что несчастье можно было предотвратить.
Нэджент сел. Линтон Роско снова вскочил и величественным жестом остановил Дэвида, который собирался выйти из свидетельской ложи.