— Алло, Джим, это вы, старина? — Джо постарался изложить Джиму все дело как можно добросовестнее. Излагал с полным со чувствием:
— Если бы вы видели беднягу, Джим, вам бы это душу надорвало. Он в полном рассудке и всё такое, так же нормален, как мы с вами, но у него что-то с нервами. Контузия, понимаете? Да, да, Джим, контузия… верно, Джим, вы меня поняли…
Он помолчал, слушая, что говорит Моусон, потом сказал:
— Значит, завтра вечером у вас, Джим? Знаю, знаю, что спешить не следует. — Ну, разумеется, я знаю Снэгга, встречал его у Бостока. Ведь это тот, что устроил знаменитую штуку с контрактом?.. Да, конечно… о чёрт возьми, Джим, за кого вы меня принимаете?.. Теперь слушайте… да, правда, по телефону не стоит… разумеется… как здоровье супруги? Это шикарно, Джим, честное слово, шикарно. Ну, хорошо, старина, пока до свидания!..
Джо повесил трубку; но только на одну минуту. Снова его большая рука потянулась к аппарату, он позвонил Лауре в «Хиллтоп» и заговорил спокойным, сочувственным, рассудительным тоном:
— Мне необходимо поговорить с вами, Лаура, честное слово, необходимо. И какой смысл вам держать себя так, Лаура? Конечно, мне понятны ваши чувства, я вас не осуждаю, но все мы только слабые люди, не правда ли, с этим надо мириться. Да, да, браните меня, сколько хотите, признаюсь, я это заслужил, но, ради бога, наладим отношения. Мне нужно вас видеть, без этого не обойтись. Что? Хорошо, хорошо, я не могу заставить вас прийти, раз вы не хотите… Но я весь вечер буду дома на случай, если бы вы переменили решение…
Он продолжал говорить ещё несколько минут, пока не услышал, что она повесила трубку. Тогда он усмехнулся, отошёл от телефона и весело принялся за работу.
В этот день он пропустил обычный обед в клубе и вернулся домой часов около шести. Насвистывая, развёл огонь в камине, отдал честь холодному пирогу с бараниной, запив его виски, затем умылся, причесался, накинул новый клетчатый халат и сел читать газету и ждать.
Время от времени глаза его обращались к часам на стене. Порой шум автомобиля на улице заставлял его насторожённо выпрямляться в кресле. По мере того как стрелки описывали круг за кругом его гладкий красивый лоб начал хмуриться, но в девять часов резкий звонок у двери заставил его поспешно вскочить.
Лаура вошла с какой-то нервной стремительностью. На ней было непромокаемое пальто и старая коричневая шапочка, плотно обтягивавшая голову. Ботинки были забрызганы грязью; Джо подозревал, что она шла пешком всю дорогу от «Хиллтопа». Она была очень бледна.
— Как видите, я пришла, — объявила она с горькой враждебностью, держа руки в карманах пальто и насторожённо выпрямившись. — О чём вы хотели поговорить со мной?
Джо не пытался даже подойти к ней. Он не поднимал глаз от пола.
— Я рад, что вы пришли, Лаура.
— Ну, а дальше что? — спросила она все тем же сдавленным голосом. — Вы бы лучше сразу сказали, что вам надо. Я не могу оставаться тут долго.
— Присядьте, — попросил он с братским дружелюбием, — не можем же мы разговаривать стоя. Вы утомлены, у вас совсем замученный вид! — Он тактично отвернулся и помешал уголья в камине, так что пламя снова ярко вспыхнуло. Лаура наблюдала за ним с холодной иронией, затем со вздохом усталости упала в кресло. Сказала с горечью:
— Я не имела ни одной ясной минуты с тех пор, как ушла в последний раз из этой проклятой комнаты.
— Я знаю. — Он сел на своё место с самым целомудренным видом и стал смотреть в огонь. — Но ведь мы не могли предвидеть, что случится, Лаура. Как мы могли это предвидеть?
— Каждый раз, как я на него взгляну… — Рыдание перехватило ей горло. — Каждую минуту… Он меня теперь не выносит. Вы это заметили, да? Ему как будто тягостно, когда я подле него. Он уехал в Борнмаус в дом отдыха и просил, чтобы я с ним не ездила. Так мне и надо, поделом мне! О боже, как я ненавижу и презираю себя!
Джо промычал что-то сочувственное.
— Не смейте! — вскрикнула она. — И вас тоже я ненавижу и презираю.
— Не следует, чтобы Стэнли узнал что-нибудь о нас, — сказал Джо тоном увещания. — Ничего решительно он не должен знать.
— Ещё бы! — Она повернулась к нему с жестокой насмешкой. — Ведь вы-то не собираетесь ему рассказать, а?
— О нет, — отвечал он странным тоном. Встал и, подойдя к буфету, смешал крепкое виски с содой. — Нет, если вы будете со мной заодно, Лаура. Выпейте-ка это, у вас совсем больной вид.
Она машинально взяла стакан, продолжая пристально глядеть на Джо.
— Что это значит — быть заодно с вами?
— Ну… мы должны быть друзьями, Лаура. — Он отхлебнул из своего стакана, хмуро размышляя о чём-то. — «Со всеми в дружбе» — вот мой девиз, я человек миролюбивый. Подумайте, как неудобно было бы, если бы вдруг всё открылось. Ни Стэнли, ни нам от этого лучше бы не стало. Стэнли я теперь нужен на заводе. У меня имеются разные проекты насчёт расширения, слияния. Да вот только на днях я вёл переговоры с Джимом Моусоном из Тайнкасла. Вы, верно, его знаете, это один из самых крупных дельцов в Тайнкасле. И если Моусон, Стэнли и я соединим усилия, то вы представить себе не можете, как мы могли бы реорганизовать завод. Мы превратили бы его просто в золотое дно.
— Понимаю, — жалобно прошептала Лаура. — Я вижу, чего вы хотите. Вы мною пресытились. А теперь хотите меня использовать, использовать то, что было между нами…
— Лаура, ради бога, как вам не совестно! Это верх несправедливости. Мы будем работать компанией, на всех хватит, тут можно загребать кучи денег.
— Денег! Вы ни о чём другом, кроме денег, не думаете. Жалкий человек!
— Я не более как человек, Лаура. Все мы слабые люди. Оттого я и не устоял перед вами.
— Перестаньте! — оборвала она свирепо.
Он замолчал. Лаура выпила своё виски. Оно её подкрепило. «Джо, по крайней мере, практичен во всём, что делает», — подумала она и с ненавистью посмотрела на него. В течение всех этих недель она ненавидела его, вспоминая его шумливость, вульгарность, ненасытный эгоизм, физическую грубость. И всё же вынуждена была скрепя сердце признать, что он в сущности не грубиян. Он красив, удивительно красив. У него прекрасное мускулистое тело, пленительные карие глаза. И она научила его кое-чему — одеваться, следить за собой, быть чистоплотным. В известном смысле он был её созданием.
— Вы на меня все ещё сердитесь, Лаура? — спросил он смиренно.
— Я о вас просто не думаю.
Пауза. Лаура бесцеремонно протягивает свой пустой стакан.
— Налейте ещё. Думаю, что заслужила второй.
Джо поспешно налил ей виски. Вздохнул:
— А я очень много думал о вас всё это время. Мне вас недоставало.
Она отрывисто засмеялась и проглотила своё питьё с таким видом, как будто оно очень горькое.
— Лжёте. Путались, верно, с другой, пока меня не было. Пока я ухаживала за человеком, которому я противна, человеком, который контужен и весь высох, вы спали с другой женщиной. Ну, признавайтесь, говорите правду.
— Я говорю правду, — с серьёзным видом лгал Джо.
— Не верю, — возразила Лаура, но сердце у неё всё же вдруг ёкнуло. — И во всяком случае это не имеет значения. Слава богу, я снова стала прежней. Мне всё равно, будь у вас хоть сто любовниц. Теперь я всю себя посвящу Стэнли.
— Знаю, Лаура, — сказал он. — Но давайте останемся друзьями. — Он потянулся, чтобы взять у неё пустой стакан, но вместо этого взял её за руку.
— Как вы смеете, как вы смеете! — Она вырвала руку. Глаза её наполнились слезами, она вдруг заплакала.
— Только друзьями, Лаура, — умолял Джо. — Просто хорошими товарищами.
— Как вы можете так мучить меня! Разве я мало пережила? Я ухожу… ухожу. — Она встала как слепая, и в тот же миг руки Джо обвились вокруг неё, ласково удерживая, крепко и уверенно обнимая.
— Ты не можешь так уйти, Лаура.
— Оставьте меня, пустите, ради бога, оставьте меня! — Она пыталась вырваться, истерически плача.
— Ну, пожалуйста, Лаура, прошу тебя!
Борясь с ним, она вдруг почувствовала, что дрожит. Она чувствовала, что тело её трепещет от близости его тела.
— О, как вы можете, Джо, как вы могли так отвратительно относиться ко мне…
— Лаура! — он целовал её.
— Нет, Джо, не хочу… — шепнула она беспомощно. Но его губы снова помешали ей говорить. Все растворилось, исчезло из её души. Осталось лишь ощущение его близости. Это была реакция. Жуткие месяцы в Собридже, одиночество, капризы Стэнли, мертвящая скука жизни с человеком-автоматом, похоронившим свой пол в яме, вырытой снарядом где-то во Франции… Лаура закрыла глаза. Трепет пронизал её тело. Джо не любит её. Он просто пользуется ею, готов всегда покинуть её в трудную минуту. Но к чему думать об этом? Она почувствовала, что он поднял её и несёт в спальню.
Когда она вернулась домой в «Хиллтоп», было уже около десяти часов и в гостиной её ожидала миссис Рэтли, жена Джона Рэтли.
— О дорогая моя, — сказала она, вставая и с горячим сочувствием беря Лауру за обе руки, — мне сказали, что вы вышли подышать свежим воздухом, но я просто не могла уйти, не дождавшись вас. Мне так больно за Стэнли, дорогая моя! Я не могла удержаться, чтобы не заехать к вам. У вас такой удручённый вид! Что же удивительного, я всегда говорила Джону, что вы со Стэнли настоящая пара влюблённых голубков. Но не огорчайтесь, дорогая, он у вас скоро поправится.
Лаура неподвижно смотрела на старую даму. Лицо её вдруг дрогнуло кривой усмешкой.
XIX
В середине ноября 1917 года Марта узнала новость об Энни Мэйсер. Новость эту сообщила ей Ханна Брэйс в одно уже по-зимнему холодное утро; Ханна выразила сожаление, что с такой приличной девушкой, как Энни, приключилась беда. Ханна стояла на улице перед домом, в мужском картузе, под который подобрала растрёпанные пряди волос, сгорбленная, с посиневшим от холода носом, и на руке у неё висел коврик, который она собиралась вытряхнуть.
— Я чуть в обморок не упала, когда увидела Энни в таком положении, — рассказывала она.