В это время Слэттери, словно только что сделал неожиданное открытие, завопил:
– Горит, господи Иисусе! Смотрите! Огонь!
Люди посмотрели на ящик с ветошью, из которого вырывалось пламя, на остановившиеся моторы насосов – и бросились к двери. В паническом страхе протискивались они наружу. Джек Риди остался последним. Джек всегда отличался изобретательностью. Он подошел к колонке с нефтью и отвернул кран. С минуту наблюдал, как вытекала темная жидкость. Взгляд его был мутен, и холоден, и полон злобного торжества. Наконец-то он что-то сделал! Он торопливо вышел, захлопнув за собой дверь.
Перед машинным зданием во дворе все стояли тесной толпой. Сначала огня не было видно, только густые клубы дыма, но вскоре вырвалось и пламя, длинные языки пламени.
Люди понемногу отступали перед огнем, который освещал их поднятые вверх лица в темном амфитеатре двора. Горячие струи воздуха доходили до них сквозь холод ночи. Затем, когда огонь перебросился на крышу силовой станции, черепицы начали с треском отскакивать. Они так забавно щелкали, выскакивая из крыши, как горох из барабана, – одна, другая, третья, целый град черепиц летел вниз, и каждая описывала в воздухе красивую сверкающую дугу, потом с грохотом падала на бетонные плиты двора.
Толпа отступала все дальше, к стенам конторы, потом дальше – к воротам, и из ворот – на Каупен-стрит. Отпустили Дэвиса и Гэлтона. Сейчас это было кстати. Гэлтон побежал в контору звонить по телефону. Его никто не остановил. Теперь все шло как надо. Новый залп черепиц грохнул сверху, и здание ламповой осветилось, затрещало. Гэлтон как бешеный звонил по телефону. Он позвонил Артуру, Армстронгу, на пожарную станцию, позвонил и в контору Союза в Тайнкасле. Он сообщил на центральную телефонную станцию, чтобы дали знать всем в районе, кто мог бы прийти на помощь. Потом он стрелой помчался из конторы, чтобы сделать что возможно. Когда он вышел во двор, докрасна раскаленная черепица просвистела мимо. Пролети она на какой-нибудь дюйм ближе, она бы размозжила ему голову. Черепица грохнулась на пол в конторе, и осколки весело разлетелись во все стороны – один угодил прямо в мусорную корзинку и зашипел там. В конторе вспыхнул пожар.
Все происходило со стремительной быстротой. Во дворе шахты появились новые группы рабочих – десятник по безопасности Форбс, Гарри Огль, кое-кто из администрации, старые шахтеры. Потом явилась полиция – сержант Роддом и с ним наряд из двенадцати человек. Гэлтон вместе с полицией, десятником и служащими побежал в предохранительную камеру, где Джо Дэвис уже разматывал пожарные шланги. Они вытащили шланги во двор, соединили их с пожарным краном. Шланги дергались и отскакивали, и из дюжины прорезов брызгала вода: кто-то продырявил шланги, приведя их в негодность.
Артур и Армстронг приехали одновременно. Когда позвонил Гэлтон, Артур читал у себя в комнате, а Армстронг ложился спать. Оба, придя в шахту, кинулись к группе людей у спасательной камеры. Пламя играло на их лицах, то освещая, то оставляя в тени. Некоторое время они торопливо совещались. Затем Артур побежал в контору к телефону. Но контора была уже в огне.
Наконец прибыл из Слискейла пожарный насос, и Кемау наладил шланги. Тонкая струя воды, шипя, брызнула в огонь. Присоединили второй рукав, и полилась вторая струя. Но струи были тонки и слабы. А на руднике больше рукавов не имелось.
События развертывались все быстрее, и смятение возрастало. Люди метались по двору, ныряя среди падающих бревен и докрасна раскаленных кирпичей. Огонь пожирал все – дерево, щебень, камень и металл. Время от времени раздавались взрывы, и звук их гремел во всем городе, подобно пушечным выстрелам с моря. На Каупен-стрит сплошной стеной стоял народ, и все глядели, глядели…
Половина площадки была уже совершенно разрушена, когда приехал Геддон. Он бежал со станции, проталкиваясь сквозь толпы на улицах, на которых от зарева было светло, как днем. В то время как он пытался попасть во двор, мимо со звоном пролетели две пожарные машины общества «Объединенные копи». Геддон прицепился сзади к последней машине и въехал таким образом во двор «Нептуна».
Силовая станция, спасательная станция, ламповая и насосное отделение – все сгорело. Свежий ветер раздувал пламя. Жара стояла удушающая.
Геддон скинул пиджак и стал помогать только что приехавшим пожарным. Шланг за шлангом посылали мощные струи воды, вздымавшиеся над пылающей площадкой. Среди дыма бурлил пар, образуя в воздухе туманную пелену, которую медленно относило ветром. Взлетали вверх лестницы. Люди бежали, карабкались по ним, кашляли от дыма, обливаясь потом. А ночь шла.
Когда занялась заря, огонь уже не пылал, только тлел. Холодный серый свет утра осветил страшную картину разрушения.
Артур, прислонясь к пожарной лестнице, смотрел на обломки надшахтных построек. Вздох вырвался из его груди. Он знал, что внизу дело обстоит еще хуже. Вдруг он услыхал чей-то крик. Это кричал Геддон.
– Эй, Армстронг! – орал он. – Надо поскорее установить новые насосы.
Армстронг посмотрел на Геддона и пошел дальше. Он направился к обугленным надшахтным копрам, туда, где стоял Артур у пустой клети. Подойдя, сказал разбитым голосом:
– Надо достать новые насосы. Надо сейчас же позвонить в Тайнкасл… если это может помочь.
Артур медленно поднял голову. Лоб его почернел, глаза были воспалены от дыма, лицо выражало полнейшую душевную опустошенность.
– Ради бога, – прошептал он, – ради бога, оставьте меня в покое!
XVI
Несмотря на то что в его дневнике появились новые, старательно составленные «меморандумы» под заголовком «Дальнейшие доказательства в пользу сметы Р по „Нептуну“» и какие-то сложные расчеты, Ричард не вполне уяснил себе положение дел. Каждый день около полудня он кое-как добирался до конца лужайки, мимо обнаженного ракитника, и опирался на чистенькую белую калитку, которая вела в поле. Это место, откуда он мог видеть только верхушки копров «Нептуна» и ничего более, он именовал «Наблюдательным постом № 1».
Странно, очень странно: никаких признаков, что копры работают, ни пара, ни дыма. Вращаются ли колеса подъемников? Невозможно определить даже тогда, когда к окруженным морщинами глазам приставляются, на манер телескопа, сложенные щитком трясущиеся руки. Странно. Да, очень странно.
Однажды в начале января Баррас вернулся с «Наблюдательного поста № 1» одновременно растерянный и торжествующий: до его сознания смутно дошло, что на руднике, как он предсказывал, неблагополучно. Торжествовал он, конечно, единственно потому, что предсказание его сбылось. И теперь те его призовут, призовут тотчас же, немедленно, чтобы он выручил их из беды.
Но, несмотря на триумф, он выглядел дряхлым и больным стариком. Передвигался он с трудом, и даже тетушка Кэрри находила, что в последнее время бедный Ричард плохо поправляется. И сегодня, на обратном пути через лужайку, он шатался и чуть не упал. Походка его напоминала речь заики: заспешит – и остановится; шагает быстро, все быстрее – вдруг шаги обрываются, словно кто-то подставил ему ногу, и он начинает спотыкаться; после этих внезапных остановок он начинал сначала – совершенно так же, как делает заика, пытаясь произнести нужный слог. Однако, несмотря на все эти трудности, Ричард непременно желал прогуливаться в одиночестве, резко и даже с какой-то подозрительностью отказываясь опереться на руку тети Кэрри. Это было вполне естественно: ведь им насильно распоряжались, за ним следили, ему угрожали. Ему надо было охранять свои интересы. Должен же человек позаботиться о себе!
Перейдя лужайку, он уклонился от ласкового и печального взгляда Кэрри, стоявшей в ожидании у крыльца, и доковылял до французского окна гостиной. В это окно он вошел, с большим трудом перешагнув через узкий подоконник. Он пошел в курительную и расположился удобно в кресле, приготовляясь писать. Приготовления эти состояли в том, что он старательно приваливался спиной к креслу, а затем начинал постепенно сползать вниз.
Он писал дрожащими буквами: «Отчет с наблюдательного поста № 1, 12,5 × 3,14. Сегодня опять нет дыма. Плохой знак. Главный преступник не являлся, но я убежден, что случилась беда. Со дня на день ожидаю, что меня призовут спасать „Нептун“. Будет ли это? Я все еще озабочен присутствием здесь моей дочери Хильды и этого человека, Тисдэйла. Для чего они здесь? Ответ на этот вопрос, может быть, даст ключ к разгадке. Впрочем, сюда часто приезжают и уезжают, особенно со времени исчезновения Энн. Прежде всего я должен себя обезопасить и быть в полной готовности».
Какой-то шум помешал ему, и он сердито поднял глаза. Вошла тетя Кэрри. Кэролайн постоянно приходит; почему она не может оставить его в покое? Он ревниво закрыл свою книжку и съежился в кресле, сморщенный, сердитый, подозрительный.
– Вы не отдыхали, Ричард?
– Я не нуждаюсь в отдыхе.
– Ну хорошо, Ричард. – Тетя Кэрри не настаивала. Она посмотрела на него с привычной грустной нежностью; веки ее глаз покраснели и опухли. Сердце тетушки исходило жалостью к Ричарду: бедный, милый Ричард, ужасно, что он не знает правды, но, может быть, было бы еще хуже, если бы он узнал ее. Тетя Кэрри и подумать об этом боялась.
– Я хотел у вас спросить, Кэролайн… – Тусклый, недоверчивый взгляд засветился игриво и просительно. – Скажите, Кэролайн, что делается в «Нептуне»?
– Да ничего, Ричард, – сказала она с запинкой.
– Я должен оберегать свои интересы, – продолжал Ричард, пуская в ход тонкую хитрость. – Каждый человек должен себя обеспечить, тем более такой пострадавший человек, как я. Понимаете, Кэролайн?
Мучительная пауза. Тетушка снова умоляюще говорит:
– Вам следует теперь немного отдохнуть, Ричард…
Доктор Льюис постоянно настаивал, чтобы Ричард больше лежал, но Ричард не хотел лежать. Тетя Кэрри была убеждена, что, если бы Ричард больше отдыхал, это было бы на пользу его бедной голове.
Ричард спросил:
– Зачем приехала Хильда?