Согласно установившемуся в судебной практике правилу, следствие было начато лишь спустя некоторое время после катастрофы. Но 27 июля 1914 года начался процесс, и суд заседал вот уже целых шесть дней; зал гудел голосами, пятьдесят четыре свидетеля были допрошены по нескольку раз, задано пятнадцать тысяч вопросов, слова летели от одного к другому, сотни, тысячи гневных, убеждающих, горьких слов. Говорил Геддон – со свойственной ему бурной горячностью, теряя поминутно нить аргументов, и его строго призывали к порядку. Говорил Джим Дэджен – мягко и нескладно, поддерживая спокойные и логичные выступления Нэджента, полковник Гэскойн сыпал техническими терминами судебных отчетов, статьями законов и сведениями о геологической формации; выступал Линтон Роско, опытный оратор, в совершенстве владевший искусством жеста и гладко округленных периодов.
Но сейчас все уже близилось к концу, быстро близилось к концу. Линтон Роско стоял у своего места – внушительная осанистая фигура, массивная челюсть, отвислая нижняя губа и цветущий румянец, наводивший на мысль об усиленном употреблении портвейна. Линтон Роско с двух часов вел вторичный опрос свидетелей и теперь с широким мелодраматическим жестом повернулся к судье.
С у д ь я. Вы желаете сделать какое-нибудь заявление, мистер Роско?
Л и н т о н Р о с к о. Я бы желал опросить мистера Ричарда Барраса, сэр. Я полагаю, что если еще в последний раз вызвать его, то можно будет сделать надлежащее заключение по данному делу.
С у д ь я. В таком случае – пожалуйста, мистер Роско.
Вызвали Ричарда Барраса. Он тотчас же поднялся с места и, войдя в ложу для свидетелей, стоял очень прямо, без прежней невозмутимости, со слабым румянцем на резко очерченных скулах, вытянув голову немного вперед, словно выражая стремительную готовность отвечать на все вопросы с полной откровенностью. Артур сидел сгорбившись, не поднимая глаз от пола, заслонив лицо от окружающих.
Л и н т о н Р о с к о. Мистер Ричард Баррас, сожалею, что пришлось вас снова побеспокоить, но в деле имеются пункты, которые я желал бы осветить. Насколько я помню, вы говорили нам, что вы, владелец угольных копей «Нептун», – горный инженер с почти тридцатипятилетним стажем?
Б а р р а с. Да, именно так.
Л и н т о н Р о с к о. Значит, несомненно, у вас большой опыт в горном деле?
Б а р р а с. Да, думаю, что могу это утверждать.
Л и н т о н Р о с к о. Теперь скажите еще раз, мистер Баррас… (Медленно.) Когда вы приступили к разработке дейка, имели ли вы хоть малейшее представление о том, что он каким-то образом граничит с затопленными выработками старого «Нептуна»?
Б а р р а с. Я об этом совершенно не подозревал.
Л и н т о н Р о с к о. Точнее говоря, есть только два способа ориентироваться в приблизительном месторасположении подземных залежей: либо путем бурения, либо при помощи имеющихся чертежей, то есть плана. Не так ли?
Б а р р а с. Совершенно верно.
Л и н т о н Р о с к о (убедительно). Но бурение в сущности показывает только то, что делается на данном участке? И не исключает крупных ошибок? Часто ведь бурение выясняет очень немногое или совсем ничего не выясняет?
Б а р р а с. Да, в таких случаях, как этот.
Л и н т о н Р о с к о. Вот именно. Теперь о другом источнике сведений. Имелись ли у вас какие-нибудь описания, или карта, или чертежи этих старых выработок «Нептуна»?
Б а р р а с. Нет.
Л и н т о н Р о с к о. Такой план, если он когда-либо существовал, вероятно, был утерян или уничтожен во времена первых шагов горной промышленности, когда к планам не относились с должной серьезностью. В вашем распоряжении такого плана не было никогда?
Б а р р а с. Никогда.
Л и н т о н Р о с к о. Значит, вы не могли знать о грозящей опасности… (С пафосом.) И логика и здравый смысл говорят за то, что вы в такой же мере оказались жертвой катастрофы, как и те несчастные, что погибли в шахте. (Обращается к судье.) Вот это именно, сэр, я считал нужным снова подчеркнуть. Я больше не имею надобности утруждать мистера Барраса.
С у д ь я. Благодарю вас, мистер Баррас, вы свободны.
Баррас вышел из ложи с высоко поднятой головой, словно подставляя себя взглядам всех. Он держал себя с таким достоинством, что со всех сторон раздался невольный шепот одобрения. Ричард возбудил в публике искреннее сочувствие, о его поведении на суде отзывались одобрительно, и когда стало известно о его стараниях спасти погибающих, это сделало его почти популярным.
Когда Баррас сел рядом с Артуром, не спеша поднялся с места Гарри Нэджент, член парламента. Нэджент был человек спокойный, с прямым и ясным взглядом, человек, в котором чувствовались стойкость и сильная воля. Он был высокого роста, болезненно сухощав, с худым землистым лицом и красивым лбом, на который падали жидкие пряди волос. С первого взгляда он не располагал к себе, но его сердечность и спокойная искренность скоро рассеивали предубеждение, вызванное его наружностью. Последние пять лет Нэджент состоял депутатом в парламенте от тайнсайдского городка Эджели, был восходящей звездой среди деятелей рабочего движения, и некоторые из его приверженцев говорили о нем как о будущем лидере партии. Слегка наклонясь, он заговорил, глядя в лицо судье.
Г а р р и Н э д ж е н т. Раз мой коллега вызвал своего главного свидетеля, то не разрешите ли вы мне, господин председатель, опросить снова Дэвида Фенвика?
С у д ь я. Если вы находите это полезным…
Выкликается имя Дэвида Фенвика. Он встает и торопливо выходит вперед, серьезный и сдержанный. За эти шесть дней его не раз вызывали в ложу свидетелей и подвергали перекрестному допросу, угрожали и льстили, высмеивали его и уговаривали, но он все время угрюмо настаивал на своих показаниях.
Ему вручают Библию и приводят к присяге.
Г а р р и Н э д ж е н т. Я хочу спросить вас еще раз, мистер Фенвик, относительно вашего отца, Роберта Фенвика, погибшего во время катастрофы…
Д э в и д. Слушаю.
Г а р р и Н э д ж е н т. Вы утверждаете, что во время его работы в Скаппер-Флетс он высказывал опасения насчет возможности прорыва воды?
Д э в и д. Да, он несколько раз говорил об этом.
Г а р р и Н э д ж е н т. Вам лично?
Д э в и д. Да, мне.
Г а р р и Н э д ж е н т. И что же, мистер Фенвик, вы придавали значение этим словам отца?
Д э в и д. Да, они меня встревожили. И, как я уже вам сообщал, я даже решился поговорить об этом с самим мистером Баррасом.
Г а р р и Н э д ж е н т. Значит, вы действительно обратились к самому мистеру Баррасу?
Д э в и д. Да.
Г а р р и Н э д ж е н т. И как он к этому отнесся?
Д э в и д. Он отказался меня слушать.
Л и н т о н Р о с к о (вставая). Сэр, я протестую. Мистер Нэджент при допросе не только данного, но и других свидетелей останавливался на этом пункте сверх всяких границ. Я нахожу это совершенно недопустимым.
С у д ь я. Мистер Роско, вам дана будет полная возможность снова опросить свидетеля, если вы этого пожелаете. (Обращаясь к Нэдженту.) Я полагаю, мистер Нэджент, что у вас больше нет вопросов к свидетелю?
Г а р р и Н э д ж е н т. Нет, господин председатель, я только хотел еще раз обратить ваше внимание на то, что несчастье можно было предотвратить.
Нэджент сел. Линтон Роско снова вскочил и величественным жестом остановил Дэвида, который собирался выйти из свидетельской ложи.
Л и н т о н Р о с к о. Одну минуту, сэр. Где происходил тот ваш разговор с отцом, о котором вы упоминали?
Д э в и д. На берегу Уонсбека. Мы с ним удили рыбу.
Л и н т о н Р о с к о (недоверчиво). Вы серьезно хотите нас уверить, что ваш отец в то время, когда он испытывал смертельный страх за свою жизнь, спокойно развлекался ужением? (Эффектная пауза.) Мистер Фенвик, давайте будем говорить начистоту. Что, отец ваш был человек с образованием?
Д э в и д. Он был умный человек.
Л и н т о н Р о с к о. Ну, ну, сэр, отвечайте прямо на мой вопрос. Я спрашиваю, был ли он человеком образованным?
Д э в и д. В узком смысле слова – нет.
Л и н т о н Р о с к о. Итак, несмотря на ваше нежелание это признать, мы видим, что он был человеком необразованным. В частности, у него не было никаких знаний в области горного дела. Отвечайте: были или нет?
Д э в и д. Нет.
Л и н т о н Р о с к о. Ау вас?
Д э в и д. Нет.
Л и н т о н Р о с к о (саркастически). Вы по профессии учитель, как я слышал?
Дэвид (с раздражением). Какое отношение это имеет к несчастью в «Нептуне»?
Л и н т о н Р о с к о. Об этом-то я и хотел вас спросить. Вы – младший учитель городской школы и, кажется, даже не имеете еще степени бакалавра. Вы признали свое полное невежество в вопросах горного дела. И тем не менее…
Д э в и д. Я…
Л и н т о н Р о с к о. Одну минуту, сэр. (Ударяя рукой по столу.) Были вы уполномочены рабочими поднять этот вопрос или не были?
Д э в и д. Нет.
Л и н т о н Р о с к о. В таком случае на что вы могли рассчитывать, кроме полного игнорирования мистером Баррасом вашего самонадеянного вмешательства?
Д э в и д. Значит, пытаться спасти жизнь сотен людей – самонадеянность?
Л и н т о н Р о с к о. He будьте наглы, сэр.
Д э в и д. Разве наглость разрешена только вам одному?
С у д ь я (вмешиваясь). Я полагаю, мистер Роско, что, как я уже говорил раньше, мы обо всем допросили свидетеля и больше в нем не нуждаемся.
Л и н т о н Р о с к о (поднимая руку). Однако, сэр…
С у д ь я. Я думаю, что вопрос будет исчерпан, если я заявлю беспристрастно, что усматриваю в этом деле со стороны мистера Ричарда Барраса лишь самые высокие побуждения.
Л и н т о н Р о с к о (кланяясь с улыбкой). Почтительно вас благодарю, сэр.
С у д ь я. Угодно вам, чтобы я опять предоставил вам слово?
Л и н т о н Р о с к о. Если позволите, сэр, – только для того, чтобы кратко суммировать факты. Мы можем поздравить себя с тем, что вывод по этому делу совершенно ясен. Отсутствие какого-либо плана, чертежа или карты, выясняющи