Эстелла видела, куда вели вопросы Филлис: той не терпелось узнать мельчайшие подробности, — но была полна решимости больше ничего ей не говорить.
— А Мерфи сейчас один? — спросила она.
Филлис раздосадовала такая быстрая смена темы разговора.
— Был один… когда минуту назад я вышла из его палаты.
— Мне нужно с ним поговорить. Вы не против, Филлис?
Беспокойство в голосе Эстеллы заинтриговало Филлис.
— Нет, конечно, нет.
— Спасибо. И… и не ждите меня. Увидимся позже… в баре.
Филлис милостиво улыбнулась, хотя и испытывала раздражение, потому что не добилась того, чего хотела. Она так и не узнала, что имел в виду Мерфи, когда говорил о желании изменить свою жизнь.
Зайдя в палату к Мерфи, Эстелла увидела, что тот крепко спит. Это ее расстроило, но у нее не хватило духу разбудить его, потому что вид у него был просто измученный. К нему целый день приходили гости справиться о здоровье, и у него не было возможности отдохнуть. Эстелла решила, что вернется в больницу сразу же после встречи с горожанами в баре и первой скажет ему правду о себе. Она хотела поговорить и с Дэном, но тот оказался занят с двумя больными аборигенами: у одного было сильнейшее расстройство желудка, а у другого — несколько ран от копья, полученных во время драки. Во втором аборигене Эстелла узнала Баджиту — того самого аборигена, которого видела в больнице в свой первый день в Кенгуру-кроссинг. Сейчас из его криков она поняла, что он поссорился с другим мужчиной из-за женщины. Дэну помогали Бетти и Кайли, которая, несмотря на явную усталость, радостно улыбнулась, увидев Эстеллу. Эстелла надеялась, что, когда она вернется в больницу поговорить с Мерфи, все здесь уже успокоится.
Вернувшись в бар, Чарли увидел ждавшего его Марти.
— Прошел слух о вечернем собрании, и некоторые владельцы пастбищ сейчас направляются в город, — сказал Марти.
— Каком собрании? Мы не можем проводить собрание в баре. Мне нечего предложить посетителям.
— Я тут ни при чем, Чарли. Это собрание назначила Эстелла.
Нахмурившись, Чарли почесал затылок.
— Мне об этом ничего неизвестно, а я ведь как раз иду из больницы, — задумчиво проговорил он, вспомнив, как их разговору помешала Филлис. Наверное, Эстелла как раз собиралась рассказать ему о собрании.
— Мне об этом сказала Филлис, — ответил Марти. — По всей видимости, Эстелла попросила провести это собрание, когда выбралась из самолета Дэна. Барни и почти все остальные уверены, что она собирается объявить о своем отъезде.
— Отъезде! Она никуда не уезжает, Марти. Она бы мне сказала об этом…
— Совсем не обязательно. Может быть, ты и предложил ей место городского ветеринара, но это не означает, что она тебе первому скажет о том, что собирается переезжать.
Чарли чуть не проговорился, что он ее дядя, но вовремя прикусил язык.
— Поверь мне… Дело совсем не в этом.
— Тогда что еще она хочет нам сказать? — Марти уже привык к тому, что Чарли делает вид, что знает все и про всех в городе, но на этот раз он был уверен, что бармен совершенно не в курсе событий.
У Чарли был только один ответ на этот вопрос. Он понимал, что рано или поздно им с Эстеллой придется раскрыть их тайну, и если для этого и было подходящее время, то, как раз сейчас. Благодаря доставке в город корма для скота, они оба стали очень популярны в городе, поэтому Чарли был уверен, что горожане их простят.
— Думаю, тебе придется дождаться вечера, — ответил он.
Идя назад в магазин, Марти увидел Филлис, которая стояла рядом с домом Эстеллы, разговаривая с Мэй. Его смутил не сам факт того, что они разговаривали, поскольку Филлис всегда проявляла интерес к жизни местных женщин-аборигенок, а их жестикуляция. Мэй выглядела испуганной, а Филлис казалась очень напряженной. Она даже грозила Мэй пальцем.
Когда Филлис вернулась в магазин, она нашла своего отца сидящим в кресле в гостиной, погруженным в глубокое раздумье.
— Что-то случилось, папа? — спросила она, наливая себе чаю.
Глянув на нее, Марти подумал, что у нее слишком самодовольное выражение лица.
— О чем ты разговаривала с Мэй? — спросил он ее.
На лице Филлис мелькнула тень вины, что вызвало подозрения Марти.
— Да, собственно, ни о чем… Я просто расспрашивала ее о… о собаке…
— Какой собаке?
— Ну, той собаке, которую Эстелла взяла на лечение до того, как они с Мерфи оказались на равнине. Она привела ее из лагеря аборигенов за песчаными холмами. Мэй заверила меня, что ухаживает за ней, но я решила проверить это сама.
— Довольно странно… Ты же никогда особенно не интересовалась благополучием животных, не говоря уже о какой-то бродячей собаке.
На лице Филлис появилось возмущенное выражение, но Марти так и не понял, то ли она обиделась на его слова о том, что ей безразличны животные, то ли ей не понравилось, что он так настойчиво ее расспрашивает.
— Если я не интересовалась Звездочетом, то это не значит, что меня не интересует благополучие других животных, — ответила Филлис.
Марти всегда знал, когда его дочь говорит неправду. Он ни на минуту не поверил в то, что Филлис заботится о собаке, которую лечит Эстелла. Но зачем она его обманывала и что пыталась скрыть?
— А мне показалось, что ты чуть ли не отчитывала Мэй за что-то, — сказал он.
Филлис нахмурилась.
— Я просто внушила ей необходимость заботиться о собаке, пока Эстелла лежит в больнице. Мне пришлось даже немного повысить голос. Ты же знаешь, какой иногда бывает Мэй. А я не хочу, чтобы она подводила Эстеллу.
Марти промолчал.
— Что это ты стал таким подозрительным, папа?
— Я все думал о Звездочете. Думаю, колики перед скачками у него случились из-за слив.
— Слив? Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. Его помет был фиолетового цвета. И я только один раз видел такое раньше: когда он был жеребенком, твоя мать как-то накормила его сливами. Да ты и сама это помнишь, разве нет? — он внимательно следил за ее реакцией, но Филлис выглядела сбитой с толку.
— Она кормила его свежими сливами… ну, или настолько свежими, насколько это возможно после их перевозки в Кенгуру-кроссинг. И она, конечно, сначала вынула из них косточки, — добавил Марти. — Звездочет очень любил фрукты, и она решила сделать ему приятное. Но в результате у него был сильнейший приступ колик.
— Да как же я могу это помнить? — Филлис не отводила взгляда от своей чашки с чаем и размешивала в ней сахар дольше, чем нужно.
— Не так уж и давно это произошло, — сказал Марти, не отрывая от нее взгляда.
— Ну, а я совсем не помню этого случая. Ты только что обвинил меня в том, что я не забочусь о животных, а теперь вот намекаешь на то, что я накормила твою лошадь сливами. Ты сам понимаешь, папа, какая это бессмыслица?
Марти почувствовал себя немного глупо.
— Я уверен, что кто-то накормил его сливами. И я никак не могу выбросить этого из головы.
— В таком маленьком городке, как наш, наверняка найдутся люди, которые знают о реакции Звездочета на сливы… Но я-то тут при чем?
Марти почесал затылок. Скорее всего, она права.
Мертл могла рассказать об этом случае Бетти и Марджори, а те, в свою очередь, — своим мужьям. Да и, вполне возможно, Росс мог рассказать о Звездочете и сливах кому-нибудь из владельцев пастбищ, когда лечил там скот. Скорее всего, так и было.
— Не могу понять, кому в городе понадобилось навредить ему, — неуверенно проговорил Марти. — Почти все наши горожане ставили на него деньги.
— Включая меня. Да забудь ты об этом, пап! Нечего переживать. Сомневаюсь, что виновный когда-нибудь признается, — помолчав минуту, Филлис добавила: — Между прочим, я тогда носила банку слив Эстелле… но уверена, что она бы ни за что не дала их Звездочету.
— Да, вряд ли, — проговорил Марти, еще больше сбитый с толку.
Прежде чем идти в бар, Эстелла зашла домой, чтобы переодеться. Она как раз перебирала свою одежду, когда вдруг услышала доносившиеся с заднего двора крики. Выйдя на крыльцо, она с ужасом увидела пьяную Мэй, которая, пошатываясь, плясала у костра. С другой стороны костра в пыли сидела Бинни, поджав под себя колени и со страхом глядя на мать.
— О, нет! — воскликнула Эстелла в смятении. Она никак не могла понять Мэй. То она казалась совершенно разумной женщиной и вела себя нормально, то вдруг напивалась и превращалась чуть ли не в сумасшедшую. Кто-то снабжал Мэй алкоголем, и мысль об этом рассердила ее. Разве люди не понимают, что бедняжке Бинни ее мать нужна трезвой?
Эстелла не могла сдержать свой гнев.
— Это нужно прекратить, — проговорила она про себя, решительно направляясь к Мэй и отнимая у нее бутылку — довольно смелый поступок, учитывая, что аборигенка была пьяна.
— Где вы это взяли? — спросила она, выливая остатки спиртного в пыль.
Глаза Мэй расширились от возмущения. Она попыталась вернуть себе бутылку, но Эстелла спрятала ее за своей спиной.
— Отдай мне ее! — закричала Мэй.
— Скажите мне, кто вам это дал, Мэй? Чарли говорит, что не продает вам спиртное. Это так?
Мэй печально кивнула.
— Это вам дала Эдна?
Мэй отрицательно покачала головой.
— Я не говорить. Если сказать… с Бинни случится… что-то плохое.
— Кто вам это сказал, Мэй?
Мэй заголосила и кинулась прочь от костра в темноту. Обернувшись, Эстелла увидела, что дверь загона для собаки открыта, а ее будка пуста.
— О, нет! — воскликнула она, оглядываясь по сторонам. Но собаки нигде не было видно.
Вспомнив, что у нее течка, Эстелла пришла в отчаяние, но заметила, что Бинни начала плакать. Поэтому она отвела девочку в дом, искупала и положила спать.
Когда ребенок заснул, Эстелла потихоньку вышла из дома, полная решимости, в конце концов, найти того, кто снабжает Мэй спиртным и забивает ей голову нелепыми суевериями.
Придя в бар, Эстелла с удивлением увидела там нескольких владельцев пастбищ, включая Тедди Холла, который бросил на нее странный взгляд.