– Послушай, Эстелла, будет лучше, если я тебя отправлю одну. Сегодня вечером я слишком много выпил с Хоги и Кэри, а этот последний стакан виски меня доконал. Я боюсь заболеть. Мне очень жаль, но…
В ответ она сказала:
– Ладно уж, Эдди, не надо врать своей мамочке! Ты просто втюрился в эту блондинку. – Тут она усмехнулась: – Может, мне следовало бы обидеться и дать тебе по
физиономии, но, наверное, будет лучше, если я оставлю тебя в покое.
– Мне действительно очень не по себе. Я знаю, что веду себя как последний дурак.
– Это уж точно, – рассмеялась она. – Спасибо за угощение, но я не настолько сердита, чтобы самой платить за такси. Ты его вызывал, тебе и расплачиваться.
Я улыбнулся и подтолкнул ее к дверце машины. Расплатившись с шофером, я еще долго стоял на тротуаре и смотрел вслед задним фонарям, пока они не скрылись в тумане.
Трудно найти второго такого идиота, как я. Сначала мне захотелось вернуться в бар и выпить еще. Но тогда я напился бы до скотского состояния. Одна капля – и я действительно мог бы свалиться. Только этого еще не хватало, чтобы завершить этот поистине чудесный вечер!
Когда я вернулся, в палатке дяди Эма не было. Наверное, он пошел перекинуться в картишки. Я был этому рад. Раздевшись, я скользнул под одеяла Я не спал, когда он вернулся, но притворился спящим. Впервые в жизни мне не хотелось с ним разговаривать.
Глава 5
На следующий день я проснулся почти в полдень. На улице снова шел дождь. Дядя Эм куда-то исчез. Во рту у меня был омерзительный вкус, и, чтобы прогнать его, я отпил несколько глотков воды из термоса. После этого мне несколько полегчало.
Дядя Эм вернулся, когда я начал одеваться. Он присел на край кушетки и заглянул мне в глаза:
– Как ты себя чувствуешь, малыш?
– Прекрасно.
– А что стало с тем парнем?
– Каким парнем? – удивился я.
– С тем, кто тебе врезал. У тебя опухла левая щека. Думаю, что против такой болезни прежде всего следует принять порцию бекона.
– Каким образом?
– Через рот – вместе с яичницей и картошкой. Ты сразу почувствуешь себя лучше, а после я смогу как следует намылить тебе шею. Ты готов?
Мы пошли перекусить, и я действительно почувствовал себя лучше. Я сидел, согнувшись, на стуле, ожидая, что дядя Эм начнет задавать вопросы. Но он молчал. Я не выдержал и спросил его первый:
– Как ты узнал? Кто тебе сказал – Хоги или Кэри?
– Я не видел ни того, ни другого. Но когда я вернулся вечером в палатку, мне показалось, что нахожусь на винном заводе. Однако по твоему лицу ничего не скажешь, Эд. У тебя, правда, раздулась щека, но это не очень заметно. Кто угощал тебя выпивкой?
– Я сам во всем виноват, – буркнул я. – Сначала меня угостил Хоги, а Кэри не знал, что я уже изрядно принял, и предложил мне выпить вместе с ним. А потом тип по имени Эд Хантер наклюкался в одиночку.
Я ждал, что дядяЭм начнет ругаться, но он, видимо, и не думал этого делать. Тогда я спросил:
– Есть что-нибудь новенькое?
– О чем ты?
– Ну… вообще обо всем.
– Что-то не очень понятно, – сказал дядя Эм. – Так вот, мы снимаемся сегодня вечером, а не завтра.
– В субботний вечер? Но у нас не хватит времени, чтобы добраться до Саут-Бенда! Мы не сможем открыться в воскресенье!
– Так или иначе, нам здесь больше делать нечего. Метеосводка обещает дождь по крайней мере на три дня. Мы ничего не потеряем, если уедем на день раньше. В Саут-Бенде сухо. А если сегодня вечером будет дождь, соберемся заранее и, может быть, сможем открыться после полудня.
– Но как же быть с этим убийством? Разве полиция позволит нам уехать раньше?
– Что значит один день? В конце концов, они не могут задерживать всю ярмарку. Кстати, сегодня утром я видел твоего приятеля, капитана Вейса. Он разговаривал с Мори по поводу отъезда. Он сказал, что пока нет ничего нового и личность карлика еще не установлена. По его мнению, ты хорошо играешь на тромбоне. Я понял, что ты имел у Вейсов успех.
– Он хороший мужик, – сказал я, – хотя и полицейский.
– Да. Теперь о другом. Мардж мне сказала, что Рита уехала в Индианаполис. Она вчера получила телеграмму как раз перед закрытием, – сказал дядя Эм. – Ее отца сбил грузовик, он в тяжелом состоянии, может, даже умирает. Он хотел ее видеть. – О господи!
Как раз перед закрытием, подумал я; она обо всем уже знала, когда позировала на сцене, а я к ней приставал, как пьяный идиот. Значит, свидание с банкиром не состоялось; она его отменила. Не знаю почему, но меня это обрадовало. Но наши отношения испортились, и это произошло по моей вине. Не стоило радоваться, что она не пошла на свидание, в наших отношениях это ничего не меняло. Тем не менее я был счастлив.
На улице шел дождь. В ту субботу больше ничего не произошло.
Сразу после полудня, когда дождь уже лил как из ведра, мы снялись с места и начали готовиться к отъезду. В этот день никто не пришел посмотреть на место убийства и окровавленный кинжал. Путешествие до Саут-Бенда было довольно продолжительным, и мы решили ехать не в грузовике, а поездом. Дядя Эм заказал два билета в спальном вагоне. До вечера мы болтались в городе и даже успели сходить в кино. Потом, чтобы убить время, выпили пива и наконец отправились на вокзал.
В поезде мне не спалось: я все время думал о Рите и тосковал. То, что она не пошла на свидание, служило мне некоторым утешением. Я и сам понимал, что это глупо: если бы она искала денег, она нашла бы кучу возможностей и без этого банкира.
А вдруг она все-таки пошла на свидание? Что, если она выдумала телеграмму себе в оправдание? Может быть, она действительно провела воскресенье с этим типом? Кто видел эту телеграмму? Стук колес не давал мне заснуть. Я попытался утешить себя тем, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Может быть, в эту минуту она находилась у постели умирающего отца, а может, развлекалась с этим подонком. Что это меняло? Если у меня и был шанс понравиться ей, то я его потерял: теперь она меня ненавидела.
Мне показалось, что я рассуждаю здраво и логично, но ни логика, ни здравый смысл так и не помогли мне заснуть.
Кажется, к утру я все-таки отключился. Когда я проснулся, поезд стоял. Я взглянул на часы: они показывали пять утра. До Саут-Бенда оставалось еще два часа пути. Меня разбирало любопытство, и я поглядел в окно, чтобы узнать, где мы находимся. Я увидел, что мы стоим на вокзале большого города. И тут до меня дошло, что это за город. Я совершенно забыл, что по дороге в Саут-Бенд, который находится на севере штата Огайо, мы должны проехать через Индианаполис. Так это был Индианаполис! И у меня в голове загорелась дикая мысль: схватить свои вещи и сойти с поезда. Потом я как-нибудь объяснил бы свою выходку дяде Эму. У меня было достаточно денег, я догнал бы его чуть позже. Я сорвал брюки с вешалки и начал их натягивать. Но тут поезд вздрогнул и тронулся. Это меня отрезвило. Я понял, что чуть было не совершил глупость. Но эта глупость совершенно прогнала мой сон. Нечего было и думать о том, что удастся опять заснуть. Я оделся я прошел в самый конец поезда на открытую заднюю платформу. Здесь я сел и стал смотреть на убегающие рельсы. Они разлучали настоящее с прошлым. Мы удалялись от Индиана-полиса. Это означало, что, может быть, я больше никогда не увижу Риту.
В Саут-Бенде стояла хмурая погода, но дождя не было. Мы приехали на ярмарочную площадь до основного каравана. На сухой площадке уже было размечено местоположение палаток. Грузовики прибыли в десять часов. Мы сгрузили наши вещи и начали устанавливать балаганчик.
В самый разгар работы к нам подошел Мори и ввязался в разговор:
– Мы приехали на день раньше, но мне кажется; что после полудня и к вечеру здесь уже соберется народ. Я организовал рекламу по местному радио. А еще я позвонил в воскресную газету, чтобы они тиснули статейку по поводу нашего приезда. Так что публика будет о нас знать. Только и здесь попахивает дождем! Черт возьми, нам ужасно не везет!
Я спросил у него, не знает ли он что-нибудь о Рите. И сразу понял, что сделал глупость. Она не могла дать о себе знать так быстро.
– О ком ты спрашиваешь? Об этой платиновой блондинке? Нет, пока я ничего не знаю.
Я понял, что веду себя как круглый идиот, но все-таки не удержался от следующего вопроса:
– А та телеграмма, которую она получила, – ее вручил почтальон?
Он посмотрел на меня с усмешкой и ответил:
– Нет, они передали текст по телефону. Секретарша записала, и я сам ее отнес.
Когда Мори ушел, дядя Эм почесал в затылке и спросил, зачем мне понадобилось задавать такие вопросы.
В тот вечер было пасмурно, но мы все же открылись и неплохо заработали. В понедельник тоже. А во вторник полил дождь. Он начался в половине четвертого. Но с утра мы еще немного поработали. Когда же стало ясно, что дождь зарядил надолго, Дядя Эм послал меня, опустить штору. Пока я дергал за шнур, кто-то окликнул меня сзади:
– Привет, Эд!
Это был Армия Вейс, полицейский из Эвансвилля. Я ответил на его приветствие.
– Мне сейчас надо кое с кем повидаться. Вы еще побудете здесь? – спросил он.
– Конечно, – ответил за меня дядя Эм, который как раз вышел из балагана. – Мы будем у себя в палатке.
– Тогда мы скоро увидимся. Нам удалось установить личность карлика.
Мы окончательно закрыли балаган и прошли в нашу палатку.
Вейс вернулся через полчаса. Он присел на кушетку, но не торопился начать разговор. Тем временем я достал свой тромбон, почистил его, залил масла а кулису и уже собирался убрать, когда он вдруг сказал:
– Лон Стаффолд. Карлика звали Лон Стаффолд. Вы слышали это имя?
Мы переглянулись и отрицательно замотали головой. Вейс продолжал:
– Он жид в Цинциннати. Ему было тридцать шесть лет. Он занимал меблированные комнаты на Вайн-стрит и владел небольшим газетным киоском в городе. Утром он продавал «Инкуайерер», а вечером «Таймс-стар» и «Пост». Когда-то он был бродячим циркачом, но недолго. Это было шесть-семь лет назад. Он ездил в основном по западным штатам. И еще работал в водевильной труппе. Насколько я успел выяснить, он никогда не работал ни на Востоке, ни на Среднем Западе.